Отражение прошлого, или Никто здесь не говорит о Вэй Усяне

День, наконец, закончился. Сказать, что Цзян Чэн пережил его с трудом – ничего не сказать. Но это был не самый плохой день в его жизни, так что жаловаться не стоило. Больше всего был нужен покой и бочка с теплой водой – хотелось с себя смыть напряжение, которое привычной тяжестью легло на плечи. Конечно, по прошествии времени, Ваньинь прекрасно осознавал, что он не слишком успешно изображал свое безразличие на совете заклинателей, скорее даже навязчиво, раз привлек столько внимания. Но, как подсказывал опыт, такое со временем забывалось, стиралось из памяти людей, замещалось более интересными сплетнями. Цзян Чэн хорошо знал свое место в мире, и пусть его поведение истолковали неверно, в последующем должно было найтись что-то более стоящее для обсуждения в темных углах зала советов. Что же касалось Лань Цзинъи… Пока горячая вода успокаивала усталые мышцы, мужчина думал о том, что лучше бы ему больше не видеться с юношей. Цзян Чэн вряд ли мог объяснить, почему поступил в ту ночь именно так, а смысла просить прощения не видел. В диалоге с самим собой приходилось согласиться с тем, что лучше бы ему никогда не вступать в любого рода отношения с другими людьми, потому что раненый зверь мог лишь ранить в ответ, как он и поступил с парнем, скорее всего, испортив тому жизнь. Перед сном ощущалась нестерпимая потребность в том, чтобы занять себя делами, отвлечься, поэтому Цзян Чэн сидел за столом, пил чай и читал свитки, оставленные помощником, когда в дверь постучали. Глава собрался спросить, кого принесло в поздний час, но замер: если на пороге Лань Цзинъи, то лучше ему не признаваться в этом вслух, если кто-то из слуг, они бы уже себя назвали. Ваньинь поднялся, запахнул халат, наспех его подвязывая, подошел к двери и открыл ее, хмуро посмотрев на незваного гостя... …Сердце в груди пропустило удар, а брови мужчины едва-едва дрогнули в удивлении. Пришлось даже сморгнуть и вглядеться в темноту, чтобы убедиться, что ему не привиделось, как вчера, что алый отблеск ленты в волосах не его, как оказалось, богатое воображение. Вэй Усянь и сам вздрогнул оттого, что дверь все же открылась, но он тут же неосознанно приосанился, сглотнул и стряхнул челку с глаз, внимательно присматриваясь к знакомому лицу в попытке считать эмоции, но безуспешно – Цзян Чэн преуспел в их подмене. – Какого демона тебе нужно? – Ваньинь выпалил гневно, но голос тихий – не хотел привлекать внимания. Действительно, зачем он здесь? Вэй Усянь совершенно не хотел формулировать в голове ответ на этот вопрос, у него уже была причина, которую он для себя обозначил, торопливо идя по коридорам. Сомнения в голове до сих были, точнее, они зудели в ушах, звучали голосом супруга разными интонациями. Лань Чжань бы не одобрил, что он здесь, но он уже на пороге этих покоев и его супругу, для сохранения его же спокойствия, знать об этом не нужно. Он ведь просто пришел… – …Поговорить. Дай войти. Я не намерен здесь это делать, – Усянь давно заметил, что в новом теле он стал меньше Цзян Чэна, почти на два цуня*, и именно сейчас это раздражало больше всего, – Или ты хочешь, чтобы я здесь говорил о том, почему малец задает мне странные вопросы? – шаг ближе, в итоге темный заклинатель вышел на свет, который падал из комнаты. На короткое время повисла тишина. Цзян Чэн явно был озадачен, что не ушло от внимания Вэй Усяня. Ваньинь прокручивал в голове множество вопросов. Малец? Цзинь Лин? Лань Цзинъи. Что он ему сказал? Этот засранец не настолько же глупый, чтобы пойти и рассказать Вэй Усяню все, что было вчера, или же он слишком хорошо думает о юнце? Вэй Усянь воспользовался промедлением и сделал еще один шаг ближе, практически наступая на порог покоев. Он не мог позволить себе уйти, иначе это незнание стало бы еще одним пунктом в списке причин того, почему он просыпался по ночам. Весь день это крутилось в голове. Малец явно говорил именно о ядре, его намек был прозрачным. И злым. Усянь даже грешным делом подумал, что Вэнь Нин, как когда-то Цзян Чэну, взболтнул и Сычжую, а тот уже другу. И это казалось более вероятным вариантом событий, чем то, что Лань Цзинъи и глава Цзян... имели что-то общее. – С чего меня должно беспокоить, какие вопросы тебе задают? – между тем Ваньинь плевался ядом, щетинился, не желая пускать Вэй Ина в комнату. Пустит – не сможет выгнать. Кто знал, что могло случиться дальше. В последний их разговор Цзян Чэн рыдал, точно ребенок, а вчера набросился на Цзинъи и всю ночь звал его именем Усяня. – Я спрашиваю еще раз, зачем ты здесь? Давно тебе не с кем проводить ужин, а, Вэй Усянь? – стиснул зубы. – Я здесь, потому что это касается нас обоих. Даже если ты думаешь, что мне все равно, Цзян Ваньинь, – передразнивая интонацию. – И да, я еще не ужинал. Вэй Усянь перешагнул через порог и встал ближе, плевав на личное пространство. Вот и все. Он уже практически в покоях. На такую наглость Цзян Чэн нахмурился сильнее, ощущая закипающую злость. Цзыдянь мазнул по пальцам яркими пурпурными искрами, он не отошел, даже больше загородил проход: это его комната, его территория. – Нет никаких «нас». И дел у нас общих нет, – посмотрел сверху вниз высокомерно и раздраженно. Вэй Ин был так близко, что сердце билось о ребра, как те птицы в саду Не Хуайсана. Хотелось коснуться. Хотелось ударить. – ... И шел бы ты отсюда. Последнее для Вэй Усяня не прозвучало убедительно, лишь напомнило о том, каким упертым мог быть Цзян Чэн. Каким он его еще помнил. Ему не стоило сюда приходить. Надо уйти. Усянь сделал шаг еще ближе, непослушные волосы почти коснулись лица Ваньиня. – Есть одно. Есть еще то, что объединяет. И о чем не следует знать другим, – легко коснулся костяшкой указательного пальца низа живота мужчины. Цзян Чэн тут же вспыхнул. Он схватил заклинателя за воротник, потянул на себя и толкнул в комнату, захлопнув следом дверь и воспользовавшись запечатывающим заклинанием. Вэй Усянь усмехнулся – отлично, он в покоях, как и хотел, и даже пока особо не пострадал. Дверь запечатали, значит, диалог будет. Цзян Чэн тем временем резко развернулся к нему лицом. – Ах вот о чем ты хочешь поговорить. Ждешь, что я в ноги упаду? Не будет этого, ясно? Я этого не просил! – взгляд злой, мужчина стиснул зубы и сжал кулаки. – А я не просил благодарности! Но ты об этом все время забываешь! Я лишь прошу не говорить об этом тем, кого ты ебешь. – Кажется, это теперь мое ядро. Что хочу – то и делаю. Ваньинь распалился лишь сильнее – этот тон... Давно с ним никто так не разговаривал. Но Вэй Ин, его надменная самоуверенность, его интонация, его взгляд. Бесило. То, как он смотрел на Цзян Чэна. Бесило. То, как он смотрел на Ханьгуан-цзюня. Бесило! – И ебу кого хочу, схуяли тебя это волнует? – вскинул бровь, – Тебя что, дома недоебывают? Катись в свой Юньшэнь! – из уст продолжал литься яд. – Ха! Значит, все же ебал и разболтал! – Вэй Усянь выцепил главное подтверждение, а остальное пропустил мимо ушей. Ваньинь мотнул головой. Засранец проницателен, исключительно когда не надо. Цзыдянь заискрил, вторя эмоциям мужчины, но вдруг затих – Цзян Чэн отвернул голову, зацепившись взглядом за резной угол комода, и потянул носом воздух, пытаясь досчитать до десяти и поймать нить спокойствия, а когда это удалось, лишь цокнул языком. – У тебя разрешения спросить забыл, – спокойнее, чем до этого, удивив Усяня, который посмотрел, шире раскрыв глаза, вдруг отчетливо понимая, что Цзян Чэн все же поменялся. Стал мудрее. Без него. Наверное, в том числе и благодаря его отсутствию в жизни. Это сбило запал, а мыслями он вновь вернулся к жужжащим в голове вопросам. Зачем он здесь? Что он хотел узнать? Найти какое-то подтверждение? Подтверждение чего? Опять делает, прежде чем подумает… Ему нужно уйти. – Зачем ты рассказал ему? – не зная, что хочется услышать в ответ. Или зная. – Я не с ним разговаривал, – сказал и тут же нахмурился. Цзян Чэн врать не привык и ненавидел это всей душой, предпочитая идти в лоб, но сейчас стоило бы огрызнуться и закрыть тему как можно скорее, а не провоцировать Усяня еще больше. Бессмысленно надеясь, что Вэй Ин пропустил ответ мимо ушей, мужчина отошел к столу, чтобы налить вина в пиалу. – Еще что-то? Выметайся. – Конечно, еще что-то! Как это ты не с ним разговаривал? А с кем? Кому еще ты сказал? – Усянь тут же подлетел к столу, вглядывается в лицо теперь уже с нескрываемым волнением. – Отъебись ты, никому я не рассказывал, – огрызнулся. – Вот же прицепился. – Как никому, если Цзинъи уже сказал. Ваньинь отпил вина, облизнул губы, поднял недовольный взгляд на Вэй Ина. – Почему ты здесь? Делаешь вид, что тебе не все равно? Совесть свою успокаиваешь? – нападение, как способ сменить тему. – Или парня защищать пришел? Курица-наседка. Замечая вино на подносе, Вэй Усянь подобрал вторую пиалу, тоже наливая себе и сразу делая глоток. Яд. Из уст Ваньиня лился сплошной яд. Даже вино не перебивало этот привкус. Все его слова попадали четко в цель, и все же Вэй Усянь, как и всегда, был не намерен отвечать на вопросы. – Кто бы говорил о наседке? Цзинь Лину не даешь продохнуть, – еще один глоток, – Кому ты еще рассказал, кроме Лань Цзинъи? – его не так легко было сбить с темы. – Тебя с ним не было! – в ответ Цзян Чэн рявкнул, игнорируя вопрос. Но Вэй Усянь лишь шумно выдохнул, отводя взгляд. Он прекрасно знал, что его с Жуланем не было. И прекрасно помнил, кого еще с ним не было из-за него. Но все упорно твердили, что он забыл. Забыл о прошлых ошибках, чувствах, боли. Но это ведь к лучшему? К лучшему, что его не было рядом с сыном шицзе. Без него лучше. Взгляд Вэй Усяня стал тяжелым, он повел плечами. Его и здесь не должно было быть. – И не твоего ума дело, как я за ним слежу, Вэй Усянь, тебе понятно? – Цзян Чэн между тем продолжал. Он опять закипал, а скрежет зубов отзывался в голове эхом. Усянь умудрялся методично довести его, не позволяя уйти от вопросов, ответы на которые горечью оседали на языке. Он вновь вытаскивал из него то, чего, хотелось думать, в нем не было, что он выжег в себе, что он до ночи с Цзинъи думал умеет в себе контролировать. Ваньинь вновь попытался досчитать до десяти, но в этот раз это не помогло, тяжело. Тяжело было слушать знакомые интонации, но новым голосом, смотреть на знакомые эмоции, но на новом, бесконечно счастливом лице. Счастливом и любимом. – Что ты доебался до этого Лань Цзинъи, давно тебя волнует что-то кроме собственной задницы? – Я доебался не до мальца, а до тебя. Зачем ты ему это рассказал и кому еще? – А хули ты переживаешь так? Сказал тебе парень что-то, а ты разбираться прилетел? – Неприятно, знаешь ли, когда на тебя злятся и отчаянно рычат. А ты, видимо, на вопрос отвечать не намерен. Настоящий глава клана, знаешь, как выкрутиться. Я не ошибся, – и тут же поджал губы, жалея о том, что только что сказал. – Ты! – Ваньинь вскипел окончательно. Мужчина не заметил, как пальцы вцепились в воротник Вэй Ина и тряхнули его с силой. Взгляд цепкий, злой, болезненный. Сердце ныло. Невозможно было смотреть на него. Смотреть и знать, что он собирался пойти обратно в постель к своему мужу, никогда о нем, Ваньине, не вспоминая. И это справедливость? – Послушай меня, ты... – и тут же сморгнул, будто бы смысл сказанного дошел до него только сейчас, – Постой, злился на тебя?.. – выделил интонацией последнее слово. – Не на тебя же! – вырваться из хватки было нелегко, все же в этом теле он значительно уступал Ваньиню по силе, а потому решил пока не искать способа освободиться, продолжая держаться за запястье, – Потому я и пришел! Что ты еще ему сказал? В чем я виноват еще? – посмотрел сердито, злясь только больше. Давно он не ощущал столько эмоций разом. Цзян Чэн замялся, удивленно всматриваясь в незнакомое лицо. Он не знал, почему Цзинъи повел себя именно так. Было бы куда логичнее, если бы он злился на него, потому что это он был виноват перед ним. В глазах мелькнула неуверенность и хватка слегка ослабла, хоть и не настолько, чтобы отпустить. Не дождавшись ответа, Вэй Усянь продолжил: – Мне идти мальца спрашивать? Хотя не похоже, что он расскажет. Налетел, как демон, к совести взывал. Еще один. Заебали. Теперь Вэй Ин и сам не мог остановиться, ему нужны были ответы. – О чувствах говорил, что игнорирую, да об откупе. Только, блять, не откупался я от тебя! Надо замолчать... Надо уйти. – Если уж кто и забыл, то ты, Цзян Чэн! Как будто я пустое место. Ни разу не посмотрел! Отпусти! Уйду, можешь забыть, что приходил! – Смотреть? – вопреки требованию сжал руку опять крепче, – Что я должен был увидеть? Как тебе ахуенно живется? Что ты хочешь, чтобы я видел? – гнев сжимал горло, подступал куда-то к носу, взгляд стал болезненным, а свободная рука была сжата в кулак. – Что я должен был увидеть?! – повторил, чуть повысив голос, но тут же осекся, чтобы не услышали те, кто искал сплетен. И Вэй Усянь не нашелся что ответить, он сам не знал, что он должен был увидеть, но ему просто хотелось, чтобы шиди хоть раз посмотрел, чтобы он мог поймать его взгляд. Так хотелось. На немного. Он ведь совершенно не привык отказывать своим желаниям… Ему надо уходить. Но как, если не вырваться из хватки? – Отвечай! Дыхание стало лишь тяжелее, Усянь продолжал молчать, смотря в глаза цвета грозового неба. Такие же, как и раньше. У него самого теперь были другие. Может, поэтому он не мог сейчас прочесть взгляд Ваньиня? Раньше всегда читал… Зачем он здесь? Чтобы убедиться. Чтобы понять причину злости юноши. Поверить в свое предположение. Бредовое. Нужное. Которое ни разу за день не озвучил для себя. Которое только сейчас действительно осознал. – Спроси! Спроси его, как я эгоистично им воспользовался, кого им заменил. Заодно спроси, почему он решил злиться за это не на меня, он, видать, умом тронулся. Он должен до глубины души меня ненавидеть, так почему он рычал тебе о чувствах, демоны его дери? Вэй Усяню не нужно было много времени, чтобы осознать смысл сказанного. Заклинатель сглотнул вязкую слюну и шумно выдохнул в лицо Цзян Чэну. Он пришел за ответами, а получил лишь больше вопросов. Почему Ваньинь так поступил? Зачем он помнил о нем? Он же ненавидел его. Почему он выше? Он хотел, как раньше, быть с ним на одном уровне, быть… Нельзя ему здесь быть! Им будет лучше раздельно. Раненый зверь может лишь ранить в ответ. Ваньиню будет лучше без него. Он не должен его прощать. Он же не смог его защитить, никого не смог. Почему прошлая жизнь напоминала о себе? Зачем? Почему Цзян Чэн это опять делал? Вырывал душу теперь уже из нового тела. Вэй Усянь поднял руку, замахнулся и дал пощечину, которая звоном разорвала затянувшуюся тишину.