Когда дует ветер

      В первую их встречу Санеми подумал, что она до чёртиков странная. Во время второй — просто посчитал её меркантильной. В третью же, кажется, окончательно уверился в том, что она сумасшедшая. Самоуверенная дура, которая всё никак не может от него отстать. Прицепилась, словно репейник и не отпускает.       Да так, что сейчас сидит в его квартире рядом с собакой и ласково гладит её шерсть. Счастливо жмурится, совершенно не обращая на него внимания. Такая сосредоточенная, что раздражает. Но при этом ругаться и выгонять её почему-то совсем не хочется.       Даже, наверное, интересно просто наблюдать за этими простыми бабскими жестами, и при этом не анализировать причины собственных глупых поступков. Для самоанализа будет время завтра, а сегодня можно просто отдохнуть и посидеть рядом с этой невыносимо спонтанной женщиной, которая тихонько устроилась на полу.       — Сядь на диван, — заметил Санеми, а Незуко в этот момент пожала плечами. Санеми закатил глаза, но потом опустился рядом с ней. Незуко мягко улыбнулась и инстинктивно подкатилась к нему под бок. Просто и обыденно, словно она делала это тысячу раз.       Санеми заранее расстелил собаке покрывало на полу и накидал одеял, чтоб создалось уютное местечко, кто ж знал, что Незуко не будет от неё отходить и устроиться там сама. В целом, она изначально собиралась уехать к себе и забрать собаку, но он отвёз их сюда. Наверное, ему было откровенно лень ехать на другой конец города, поэтому проще было разрешить ей остаться здесь.       — У тебя ведь был когда-то домашний питомец, — разрушила тишину Незуко, высказывая весь день мучивший её вопрос.       Она сразу же почувствовала, как Санеми напрягся от её слов и, кажется, захотел встать. Только вот она лёгким движением подалась назад, «блокируя его уход» и укладывая голову на мужское плечо. Её тонкие пальчики свободной руки вслепую коснулись его щеки, призывая к миру.       — Не делай так, — фыркнул он недовольным тоном, вызывая лишь женский нежный смех.       — Хотя бы сейчас не будь букой, ведь тебе не неприятны мои… прикосновения. Я это чувствую, — от такого самодовольства ему захотелось послать её к чёрту, но подсознательно Санеми понимал, что она права. Он привык к её прикосновениям, как бы паршиво это не звучало. Предательское тело капитулировало, едва слушая рациональный голос разума. — Расскажи мне… Что случилось с твоим домашним животным?       — Почему ты так уверена в том, что у меня что-то обязательно произошло? — уточнил Санеми, стараясь выглядеть отстранённым. Сама того не зная, Незуко попала в один из самых болезненных эпизодов его жизни. Но знать ей этого и не нужно. Никому не нужно.       — Я это чувствую, — усмехнулась она, слегка краснея от того, что, кажется, в десятый раз за день говорила эту фразу. Но по-другому объяснить какие-то свои догадки было сложно. — Когда ты посмотрел на… собаку, тебе стало очень больно, так, как будто вспомнил что-то очень личное.       Санеми усмехнулся. Хитрая лисица. Говорит так мягко и тихо, словно и правда всё понимает и знает. Обхватывает его ладонь и подносит к своим губам, целуя мягкой россыпью. Наверное, в этот момент Санеми впервые начал понимать, что в ней нашёл тот же Зеницу. С ней бывает уютно… Иногда.       — Всё намного проще. В детстве я принёс в дом замёрзшего щенка с улицы, маме это естественно не понравилось, и она его вышвырнула на улицу. Он был маленький и слабый, шансов выжить в тех условиях у него не было. Моя мать была очень добрая и я даже не думал, что она так может поступить, — с горечью вспомнил Санеми, хотя было паршиво возвращаться к этим воспоминаниям, но это происходило само собой. Как бы не пытался он это забыть, эпизод из детства всегда стоял перед глазами. — А я дал сначала ему надежду, а потом забрал. Больше животных я не заводил. И да давай без этой бабской жалости. Простая история и закономерный финал.       Санеми старался произнести это грубо и отстранённо, но Незуко уловила лёгкую дрожь в голосе. Она сразу же представила этого сильного мужчину ребёнком, который был тогда смертельно напуган и поглощён чувством вины. Стало больно от одной мысли, что ему пришлось это испытать. И гадко от самой себя, что заставила его всё это вспомнить.       — Ты сделал для этого щенка всё, что мог, — тихо добавила Незуко, сглатывая комок в горле. Любые слова после непростого откровения были лишними, но и просто промолчать казалось кощунством. Санеми же только глаза отвёл от этой стандартной фразы. — И сейчас… тоже не прошёл мимо того, кому нужна помощь. Ты умеешь любить и сочувствовать. Даже сейчас терпишь то, что я отдавила тебе всё плечо.       Санеми улыбнулся от её последней фразы, чувствуя, как Незуко приподнимается и отпускает его ладонь из своей хватки. Она повернулась и встретилась с ним взглядом. Внутри неё почему-то была какая-то ненормальная потребность его целовать, но Незуко… мялась. Это было бы странно попытаться поцеловать его не в порыве злости или страсти, а просто так буднично, как будто имеет на это право.       — Можно я поцелую тебя? — как-то неуверенно и по-детски уточнила Незуко, заглядывая в его глаза. Санеми захотелось смеяться, но он сдержался и просто пожал плечами.       А потом… Слегка потерялся, когда её ладонь коснулась щеки, обвела упрямые линии бровей, а тёплые женские губы накрыли его. И это оказалось приятно и сладко… Незуко прижималась к нему так осторожно, даже слегка дрожала, заставляя Санеми этой своей неловкостью подаваться навстречу. Мужская ладонь зарывалась в её волосы, притягивая ближе.       Неожиданно приятным для Санеми оказалось просто целоваться. Без пошлости, без желания снять напряжение или злость. Просто утопать в одной ласке на двоих, прикрывать глаза и наслаждаться касаниями оказалось не так уж плохо. Они сплетались языками, дышали одним воздухом. Незуко ненадолго отстранялась, а потом льнула к нему снова, совершенно не замечая того, как Санеми обвивает её талию своей рукой и притягивает к себе.       Со стороны раздалось лёгкое скуление, и Незуко тут же оторвалась от Санеми, оборачиваясь назад. Санеми сначала не успел ничего понять, а потом искренне улыбнулся. На него ревностно смотрела виновница сегодняшнего переполоха и виляла хвостом. Наглая морда, требующая к себе внимания.       — Какая маленькая ревнивая лапочка, — ласково прощебетала Незуко, почёсывая нового друга за ушком. — Глажу я тебя, глажу, не переживай. Не бойся, никто тебя больше не бросит. Сейчас отдохнёшь и поедем домой, да?       Собака интенсивнее завиляла хвостом, доверчиво смотря на них своими глазами-бусинками. Маленькое уставшее существо, которое просто хотело теплоты и ласки и которое, наконец, получило это сполна от одной немного странной дурочки.       Санеми бы радоваться: собаке они помогли, Незуко обещала скоро уехать и не превращать его дом в приют. Но внутри почему-то особого восторга не было. Наверное, потому что, несмотря на весь бред ситуации, Санеми в глубине души нравилось наблюдать за всеми этими нелепыми женскими жестами.       Конечно, чаще всего поведение Незуко раздражало, но порой рядом с ней было не так уж плохо.       — Ты голоден? — сквозь какую-то пелену расслышал Санеми. Сначала он немного не понял вопроса, а потом непонимающе выгнул бровь. — Я могу приготовить что-нибудь, если ты не против. Не скажу, что я очень хорошо готовлю, но получается сносно. Тем более Акеми мы уже покормили, а ты за весь день выпил разве что чашку кофе.       Взгляд Незуко и, правда, был немного обеспокоенным. Однако по её поведению Санеми понимал, что она ожидает уверенного отказа. Как бы не так, из-за неё день полетел в никуда, и он не успел нормально поесть, так что пускай отрабатывает.       — Готовь, если хочешь, где кухня знаешь.

***

      Зеницу понимал, что помириться с женой будет непросто, однако быть в ссоре с ней больше не было сил. Без Незуко в доме было пусто, а душа болела. Ему не хватало своей любимой девочки, которая одним своим объятьем поднимала настроение и заставляла верить в себя.       Да и к тому же… его присутствие на приёмах без жены уже навевало вопросы. От внимательного Шинадзугавы вчера эта деталь тоже не укрылась, и хотя он не задал вопрос напрямую, всё было понятно без слов. Сразу видно, что этот мужчина-скала вряд ли когда-то был хоть к кому-то привязан.       Зеницу даже немного ему завидовал. Такая непоколебимость помогла бы ему избежать стольких эмоциональных ошибок, но теперь имеем то, что имеем. Для начала ему нужно было просто поговорить с Незуко, объяснить ей всё снова и просто попросить прощения. Зеницу хотел сделать это по телефону, но жена не брала трубку. В фонде её сегодня также не было: Незуко уехала в первой половине дня и пока не возвращалась.       Можно было бы, конечно, поднять панику, но Незуко так часто везде забывала свой телефон, что волнения у Зеницу не было. Он слишком хорошо знал её привычки. Незуко была из тех людей, которые предпочитали ноутбуки и игнорировали телефоны. За столько лет Зеницу так и не смог её от этого отучить.       В любом случае завтра он обязательно встретится с женой и поговорит. Выслушает сто её нотаций, но сделает всё, чтобы она вернулась домой. Они нужны друг другу, а, значит, будут вместе. Да и, если быть честным, без него жена долго не сможет… Разве найдётся тот, кто будет так её любить и обеспечивать все её благотворительные хотелки? Нет. А, значит, не всё ещё потеряно.

***

      Незуко не знала, как себя вести. Ещё вчера она думала, что никогда больше не окажется рядом с Санеми, а сегодня они провели вместе целый день и сейчас спокойно ужинали. И при этом, кажется, им обоим было хорошо. Незуко то и дело ловила на себе его взгляд, но старалась не придавать этому значения. Всё и так было слишком нереальным, чтобы в это верить.       Например, Акеми, которая лежала на полу возле ног Санеми и напрашивалась на ласку, повиливая своим хвостом. От созерцания этой картины хотелось улыбаться и смеяться, но Незуко сдерживалась. Не хотелось его раздражать, да и ей давно уже было пора. Она и без того задержалась в этом уюте и тепле, а ведь ей пора было возвращаться в свою реальную жизнь, пропитанную одиночеством и страхом.       — Ты отвратительно готовишь, — коротко заметил Санеми, поднимая на неё взгляд и замечая её осторожные попытки встать. Незуко успела чуть отодвинуть стул и явно собиралась уйти. Но после его слов нахохлилась, оставаясь на месте.       — Я нормально готовлю, — фыркнула в ответ она, смотря на него испепеляющим взглядом, от которого Санеми становилось безумно смешно. — А баловни ресторанов, пусть готовят себе сами. Ибо если рестораны резко закроют, то кто-то явно помрёт от голода.       Её нахохлившуюся мордашку и прищуренные глаза стоило видеть. Незуко отвечала ехидненьким голосом с явным сарказмом, но Санеми успел заметить вспыхнувший огонёк протеста в её глазах и чуть дрогнувшем голосе. На самом деле, Незуко готовила нормально и вполне вкусно. Но поддразнить её в отместку было полезно.       — Расстрою тебя, но существует сфера доставки, — ответил ей Санеми. — Так что как видишь, выживу.       — Ну и замечательно!       Санеми чуть усмехнулся, а Незуко внезапно стушевалась. Все эти эмоции, разговоры. Санеми, которого она никогда не видела таким… несколько расслабленным. Снова эти перепалки, в которых она ведёт себя так шутливо, словно она хоть кто-то в его жизни. Это неправильно. Весь этот день неправильный, хоть и до безумия приятный.       — Ладно, извини, если не получилось нормального ужина, — миролюбиво подвела итог Незуко, собираясь прощаться. — Спасибо тебе ещё раз за всё. И я больше постараюсь тебя не беспокоить и не доставлять проблем.       Незуко встала со своего места, подзывая к себе внезапно погрустневшую Акеми. Нужно было заказать такси, но сделать это Незуко решила на улице. Правда, пребывая в своих мыслях и направляясь к выходу, она совсем пропустила момент, когда Санеми оказался за её спиной.       — Не страдай ерундой, уже поздно, поедете утром, — только и сказал он. Но Незуко почувствовала напряжение, повисшее в воздухе. Его грудь прижималась к её спине, лишая рациональности. Санеми только слегка касался её, но, кажется, даже от этого пульс взлетал по шкале вверх. — Не мучай собаку, для неё и так слишком много стресса за день.       — Но…       — Я же сказал, что всё нормально, угомонись уже, — грубо пресёк Санеми её очередные попытки извинений и несвязанных бормотаний. Раздражало это. Как будто кукла заведённая с одной пластинкой, которую хотелось сменить. Раньше её это не беспокоило, а тут как подменили. — Завтра утром водитель отвезёт тебя и Акеми.       — Хорошо, тогда… мы можем посмотреть какое-нибудь кино сейчас… вместе? — неуверенно спросила Незуко, разворачиваясь в его руках и заглядывая в глаза. Санеми удивлённо хмыкнул, наблюдая за очередной переменой настроения. Эта ненормальная точно его в могилу сведёт. — Я, конечно, не знаю, что смотрят брутальные парни, но…       — Брутальные парни? — искренне усмехнулся Санеми, и его секундная улыбка не укрылась от глаз Незуко, которая кивнула головой. — Хотя всё равно ведь не отстанешь, пошли уже.

***

      Незуко думала, что они молча будут смотреть фильм, однако вместо этого, они просто лежали в постели и говорили. О какой-то ерунде. Такой неважной и невесомой, что никто никогда не обратил бы на это внимания. Сначала больше болтала Незуко, а Санеми просто слушал, не чувствуя раздражения и даже изредка вслушиваясь.       Она так искренне рассказывала о детях в её центре, об их судьбах, успехах, что прерывать её не поднялась бы рука. Впрочем, Незуко явно любила свою работу, и наверное, это было одно из её малочисленных хороших качеств.       А потом… Санеми сам не понял, как рассказал ей какие-то мелочи из своего детства и школы. Слова как-то лились сами собой, а Незуко внимательно слушала. Открытый взгляд её глаз подстёгивал продолжать рассказ, а узкая ладонь, блуждавшая по его груди против воли приносила умиротворения.       Почему-то раньше ему казалось, что Незуко может только без умолку говорить, но, как оказалось, она прекрасно умеет слушать и слышать. Санеми даже не помнил, когда в последний раз говорил так с женщиной, обычно он пресекал попытки влезть в его жизнь, однако с Незуко это не удалось. Она сделала это так безбашенно и искренне, что ему пришлось ненадолго сдаться. Правда, почему-то Санеми поймал себя на мысли, что ему всё же не хватает её торопливой болтовни.       — Как плечо?       — Всё хорошо, почти не болит, — соврала Незуко, боль давала о себе знать, но говорить с ним об этом не хотелось. — А как ты себя чувствуешь? Температура больше не беспокоила?       Незуко спросила это спокойно, хотя горькие воспоминания заставляли ёжиться. Видеть его таким уязвлённым было выше её сил. Она так испугалась тогда, что, кажется, всё ему простила, как последняя дура.       — Нет, это было следствие перегрузки, — коротко ответил Санеми. — Хотя ещё предстоит серия договоров и встреч, поэтому в городе меня не будет несколько дней, начиная с пятницы. Мой водитель заберёт тебя в четверг.       Незуко удивлённо вскинула брови, глотая ком в горле. Ей безумно хотелось радоваться его желанию видеть её, но… прошлые обиды, воспоминания и собственная совесть заглушали эти чувства. Вспомнился тот вечер, ставший точкой в их странных отношениях, его равнодушие и Канаэ.       Санеми заметил сомнения Незуко, мысленно чертыхаясь. Он сам не знал, почему сказал это. Возможно, просто перед отъездом хотелось хорошего секса, а с Незуко они в этом плане совпали. Это вышло на автомате, однако всё же такой реакции он не ожидал.       — Нет, я больше не поеду к тебе, — опустив глаза, ответила Незуко. Только вот её слова шли вразрез с её нежными прикосновениями. — Жалости твоей мне не нужно. Если… Если, правда, захочешь увидеть меня просто так, хотя бы и от скуки, просто скажи мне, что это не из жалости, и я приеду сама. Я не смогу видеть тебя с Канаэ, слишком больно, поэтому если тебе кто-то близок или ты кого-то любишь, не надо этого…. Я не имею права говорить что-то подобное, но…       — Тебе было так больно? — искренне удивился Санеми, цепляя из бессмысленной болтовни те слова, что почему-то тяжело отдавались внутри него. Этот затравленный взгляд и тихий шепот почему-то совсем не казались лживыми. Незуко была перед ним, как на ладони, но от этого он не переставал желать её как женщину. Странная замужняя сволочь, которая предъявляет ему претензии и сама страдает от ревности.       — Очень…       Она произнесла это на гране слуха, а Санеми вдруг в одно движение подмял Незуко под себя, заставляя слегка испугаться. Только вот этот её взгляд побитой собаки снова заставил его совершить очередную глупость.       — У меня ничего с ней не было, хватит себя изводить, а то ещё суициднешься нафиг, — фыркнул он, заставляя одной фразой Незуко дрожать. Её сердце забилось чаще, да так, что даже Санеми услышал его стук. На минуту даже испугался, но женские руки, обвивающие его шею и зарывающиеся в его белые волосы, снова навели на другие мысли. — Угомонилась?       А она вместо ответа, просто его поцеловала, утягивая в очередную ночную карусель.

***

      Просить прощение всегда сложно, особенно, когда понимаешь, что был не прав и сильно ранил другого человека. Ты не знаешь, какие подобрать слова и чем попытаться объяснить свои прошлые поступки. Стараешься заготовить какую-то речь, но в итоге всё получается совсем не так, как ты предполагал. Или всё происходит намного хуже… не выходит абсолютно ничего. Однако Зеницу всё же надеялся, что последнего не произойдёт, жена простит его и вернётся. Для этого нужно лишь приложить усилия, поэтому с самого раннего утра он ждал её возле центра, сжимая в руке огромный букет. Зеницу знал, что Незуко всегда рано приходит на работу, и хотел порадовать её, да и… банально это была хорошая возможность поговорить.       На его счастье, ждать долго не пришлось, буквально через полчаса после его прихода, к зданию подошла и Незуко. Она привычно прищуривалась, чтобы рассмотреть всё вокруг и оттягивала рукава очередной длинной кофты. Дурацкая привычка. Заметив Зеницу, она ненадолго зависла, а потом грустно усмехнувшись приблизилась к нему.       Незуко видела его волнение и молчаливое покаяние в глазах. Чем ближе подходила, тем больше жалость начинала затапливать сердце. Эти мешки под глазами. Зеницу явно мало спал и выглядел совсем осунувшимся. Незуко чувствовала, что он, действительно, растерян и слегка напуган. Очередное предательство его матери вряд ли прошло даром, снова болезненно раня душу.       Всё всегда было одинаково. Она врала, портила им жизнь, а потом красиво уезжала с молодым любовником. Не могла это сделать втихушку, обязательно надо было плюнуть ей в душу и самоутвердиться. Каждый раз, почти не меняя интонации в голосе, и каждый раз разрушая спокойную жизнь сына и ненавистной невестки. Впрочем, ей не нужно было этих слов и объяснений, Незуко прекрасно знала всё и читала по глазам.       А Зеницу около двух минут лишь смотрел на неё, а потом просто протянул букет алых роз.       Всё также молча, хотя в голове были тысячи слов.       Прости меня. Я люблю тебя. Мне жаль.       Зеницу ни сказал ни слова, а она уже всё поняла. Прерывисто выдохнула, принимая букет и… положила его на землю, чтобы в следующую секунду просто обнять своего мужа. Делать это после сегодняшней ночи казалось кощунством, но по-другому поступить было нельзя. Зеницу было слишком плохо, чтобы продолжать его изводить, тем более она знала, чем это может закончится.       Да и сама она не была святой. И совершила ещё худшее предательство.       Правда, легче от этого осознания не становилось. Совесть настойчиво разъедала душу, а разум то и дело подкидывал образ того, кто так отчаянно согревал её этой ночью. Незуко потрясла головой, чтобы сбросить наваждение и мягко провела ладонями по спине мужа, пытаясь хоть как-то его поддержать. В ответ Зеницу сжал её тело сильнее, утыкаясь носом в тёмную макушку.       — Прости меня, — всё же шепнул он, ощущая, как всё внутри обволакивает упоительным теплом. Как ни крути, он привык, к её поддержке и без неё становилось пусто. — Пожалуйста, возвращайся домой. Только ты и я, нам больше никого не нужно. Я обещаю, что…       — Не обещай того, чего не сможешь выполнить, — устало сказала Незуко, не давая произнести ему ещё одно пустое обещание. Так было и в первый раз, и во второй, и в третий. — Мне жаль, что тебе больно, но… У меня больше нет на это сил.       Незуко на секунду отстранилась и прикрыла глаза. Невысказанные слова буквально душили, мешая нормально дышать: «Я больше по тебе не скучаю», «я хочу быть с другим человеком, которому я не нужна и даром», «я изменила тебе». Она прекрасно понимала, что их брак с Зеницу обречён, что она сама дальше не сможет скрывать своё предательство.       Это подлость в тяжёлый момент изменить и сказать об этом, однако… возможно, злость на неё и ненависть приведут его в чувство или… окончательно добьют. Только вот врать было бы совсем подло, особенно глядя в глаза. Однако Зеницу, словно её потерянного взгляда не замечал.       — Незуко, мы ещё можем всё исправить. Я много думал об этом: раньше мы мечтали о семье, о детях. Давай заведём ребёнка и увидишь, что у нас всё наладится, — глаза Зеницу загорелись этой идеей, а Незуко едва сдержала внезапно набежавшие слёзы. Внутри всё сжалось комком от картинок прошлого перед глазами: сухой вердикт врача и диагноз бесплодия. В один момент всё пронеслось перед глазами, словно кошмар.       Жалко, что Зеницу так и не понял, что она прошла тогда из-за него и ради него.       — Ты прекрасно знаешь, что я не могу иметь детей, — шепотом произнесла Незуко, понимая, что сил на большее уже просто не хватает. Снова и снова окунаться в бесконечные осмотры, диагнозы, лечения и слышать один и тот же вердикт, было бы невыносимо. Она смирилась и приняла это всё, как данность.       — Мы можем сделать ЭКО, найти суррогатную маму, — начал бегло перечислять Зеницу, замечая бесконечную тень усталости в глазах жены. Сейчас она выглядела по-настоящему беззащитной, хрупкой и отчаявшейся. — Пройти ещё один курс лечения в Израильской клинике, поехать в святые места или…       — Или перестать жить иллюзиями, — тихо заключила Незуко. — Я — бесплодна, и тут ничего не поможет. Я пробовала ЭКО, я прошла три курса лечения… Я объездила сотни храмов и молила разных богов, чтобы они дали мне ребёнка. Но нет… Видимо, боги так наказывают меня за то, что я не сберегла дарованного мне ребёнка Хватит, Зеницу… Если ты хочешь детей, то пусть другая женщина осчастливит тебя. Это будет правильно. А я больше не хочу пытаться.       — Я хочу, чтобы это был наш ребёнок! — упорствовал Зеницу. Он не понимал, почему Незуко сдаётся и не верит в них. Всегда бойкая и решительная, сейчас она больше напоминала статую. — Мы сможем и…       И она бесконечно устала от этих пустых слов и попыток.       — Ты хочешь не ребёнка, а ты хочешь удержать меня этим ребёнком, — тоскливо улыбнулась Незуко. — Только вот правда в том, что нас с тобой не спасёт даже общая крошка. Я отомстила тебе за тот вечер и думала, что станет легче, но не стало. Надеялась, что меня отпустит, а зря. Я…       — Это ничего не значит, — плохо скрывая обиду, ответил Зеницу после секундного замешательства. Однако он сам знал, что не был святым. И если бы в тот раз сдержался, то этого бы не было, а так… — Ты — моя жена, и я — твой муж. Возвращайся домой, и мы начнём всё сначала. Не обманывай себя, кроме меня ты всё равно никому не будешь так нужна.       — Зеницу, ты не понимаешь, я…       — Я услышал тебя, думаю… это к лучшему, мы сможем перешагнуть старые обиды и попрёки, и начать сначала, — дипломатично заметил Зеницу, от одной мысли о том, что кто-то прикасался к Незуко становилось плохо, но повести себя иначе было нельзя. Тем более это был открытый козырь на руки. — Возвращайся домой сегодня же.