Когда дует ветер

      Санеми привык вставать рано: режим его жизни был уже давно сформирован и в течение многих лет оставался неизменным. Будильник всегда был заведён на одно и тоже время, день распланирован по часам в пухлом ежедневнике, а в шкафчике на кухне всегда стояла банка очень дорогого растворимого кофе.       Только вот с появлением Незуко некоторые слагаемые его дня претерпели видоизменение. Например, теперь по утрам его ожидал кофе, сваренный в турке, обладающий прекрасным ароматом. Незуко умудрялась добавлять в него молоко ровно в такой идеальной пропорции, что напиток не казался притерным, но в тоже время его вкус становился намного нежнее и мягче.       Правда, в этом женском действии был ещё и минус: теперь Санеми совершенно не устраивал кофе, приготовленный секретаршей на работе. Впрочем, это были уже мелочи жизни. Главное, что положение дел на стройке постепенно налаживалось, проблемы спокойно решались, а дома его всё также ждала маленькая проблема.       Только теперь Санеми довольно часто заставал её, проверяющей тетради или пишущей какой-то учебный план. Сам бы он от такой работёнки сбежал на второй день, а Незуко, наоборот, нравилось возиться с этим детским садом. Она шутливо рассказывала о проделках школьников, зачитывала смешные, но явно неудачные попытки что-то списать, расспрашивала Санеми о его ученических годах, вызывая улыбку.       И постепенно всё это как-то неожиданно и с лёгкостью заполнило привычную тишину в собственной квартире. Он ужинал дома, игнорируя привычные дорогие рестораны, обсуждал с Незуко свой день, слушая в ответ её суетливое щебетание, которое совершенно не вызывало раздражения. Причём, произошли все эти изменения в его жизни настолько плавно, что Санеми фактически их и не замечал. Он просто раз за разом возвращался домой. Порой рано, порой поздно, иногда безумно уставший, иногда раздражительный. И каждый раз Санеми удивляло, насколько тонко Незуко чувствует его настроение.       Если он был слишком измотан, она помогала принять душ, а после укладывалась рядом, расслабляюще гладила по волосам до тех пор, пока Санеми не засыпал. Если был ужасно взбешён, отвечала колкостью на его грубость, подбивая к страстному примирению в постели.       Впрочем, как в Незуко уживается нежность, страстность, спокойствие и порывистость, Санеми не понимал до сих пор. Каждый день Незуко раскрывалась перед ним с разных сторон, о которых он и не подозревал раньше. Сегодня Санеми, на удивление, вернулся домой в довольно умиротворённом настроении, несмотря на позднее время. Он ожидал увидеть свою проблему с заячьими ушками в коридоре или своём уголке, однако… ни там, ни в квартире никого не оказалось.       Санеми напрягся, рабочий день Незуко уже давно должен был закончиться. Может вышла куда-то? Хотя в это время суток она одна обычно на улицу не выходила. Может быть, задержалась в школе? Хотя почти в одиннадцать часов вечера, это маловероятно. Рука потянулась к телефону, Санеми набрал её номер, но никто не ответил. Он повторил вызов, и вновь это не принесло никакого результата. Ушла, решив исчезнуть? Не похоже, все её вещи были здесь, в том числе, и стопка тетрадей на столе, которые она ещё не успела проверить. Санеми просмотрел одну из них: отметок в них не было, значит, домой Незуко так и не вернулась.       Постепенно напряжение внутри Санеми начинало достигать своего максимума. Рациональные мысли одна хуже другой забирались в голову, словно непрошенные гости. Он быстро спустился вниз, сел в машину и в рекордно короткие сроки доехал до школы, в которой работала Незуко. Как и ожидалось, свет в окнах уже не горел, значит, в здании точно никого не было.       Санеми снова несколько раз набрал её номер, однако телефон абонента оказался выключен. Куда она могла деться? Всё ли с ней в порядке? С этой проблемой ведь могло произойти всё, что угодно. Интуиция подсказывала, что сейчас её нужно срочно искать. Страх и опасения неожиданно сильно сжали мужскую грудную клетку, мешая нормально дышать. Телефон ведь мог разрядиться, потеряться. А, может быть, Незуко просто решила остаться у Канао?       Немного подумав, Санеми решил заехать во все близлежащие больницы, чтобы проверить поступивших. Он искренне надеялся, что ни в в одной из них Незуко не окажется, а потом она просто возьмёт трубку и пролепечет что-то о своей забывчивости. Только вот в одной из больниц на его вопрос, ему ответили согласием. Одно сухое «поступала», в один момент выбило почву из-под его ног. Страх парализовал, заставляя даже сердце замереть на несколько секунд.       Но… она была жива, а это было самым главным.       Санеми толком ничего не сказали о её состоянии, посоветовали подождать до утра, но ему было всё равно. Сунув кое-что в карман медсёстрам, он добился того, чтобы его пропустили, и примерно таким же образом, ему удалось выяснить, где найти лечащего врача Незуко. Уже в коридоре он увидел Зеницу, ходящего из угла в угол. Видимо, ему позвонили сразу, так как он официально является её мужем, и сообщили о госпитализации. Осознание того, что, по сути, Санеми никем ей не приходится и мог просто не узнать, где она и что с ней, мимолётно царапнуло внутри. Однако это было настолько неважно, по сравнению с тем, что Незуко была в больнице.       — Что ты здесь делаешь? — устало поинтересовался Агацума, потирая переносицу, смотря на Санеми в упор. — Значит, всё-таки долго с ней спишь. Никогда бы не подумал.       От собственной недальновидности Зеницу захотелось смеяться. Всё-таки ночка у них явно была не разовая по пьяни, вдобавок и ошивалась она, видимо, всё это время у Шинадзугавы. Это же как Незуко умудрилась покорить эту скалу в постели, что он даже в больницу прискакал ради того, чтобы её найти? Ещё и смотрел на него, как на ничтожество. Впрочем, в стиле равнодушного Санеми, который уверен в том, что ему должны подчиняться абсолютно все.       — Партию оскорблённого мужа исполнишь потом, сейчас не время. — Не желая опускаться до выяснения отношений, перебил Агацуму Санеми. Да, у Зеницу была причина злиться, однако сейчас ситуация для ссор никак не подходила. — Что тебе врач сказал?       Тон Санеми был холоден, а сам он максимально собран, однако по его чуть нервно подрагивающим пальцам, нервным взглядам по сторонам в надежде отыскать врача, Зеницу ощущал взвинченность Шинадзугавы. Раньше он никогда его таким не видел, а сейчас со стороны Шинадзугава был похож на раненого волка. Неужели так расстроился из-за того, что у него отобрали оружие против своего бизнес-партнёра? На большее эта хладнокровная машина вряд ли способна. Шинадзугава просто игрок, который переживат из-за того,      что упустил хороший козырь. Однако… это было неважно, потому что после сегодняшнего дня Незуко никогда к нему не вернётся.       — На неё напали, повреждения вроде несильные, состояние нормализовали, — всё же решил обрисовать ситуацию Зеницу, скрещивая руки на груди. — Подержат пару дней, а потом я заберу её домой. Хватит наигралась в самостоятельность.       — Насколько серьёзные повреждения? — игнорируя ультиматум партнёра, начал уточнять Санеми. Врача всё ещё не было, и неизвестность постепенно начинала его угнетать. Знать, что ты ничем не в состоянии помочь, это самое тяжёлое, что может быть. — Её ударили, пырнули? Кто и с какой целью?       — Её нашли прохожие, вызвали скорую, потому что Незуко была без сознания, — раздражённо ответил Агацума, вспоминая объяснения врача и персонала больницы. — Вроде избили, наверное, хотели ограбить. Рядовая история. Естественное никого не задержали. А вообще… какая тебе, к чёрту, разница? Оставь своё лживое беспокойство о моей жене. Зрителей здесь нет, оценить твою актёрскую игру некому!       — Не разговаривай со мной подобным тоном, — осадил его Санеми. Выводы Зеницу казались ему редким бредом. Ладно, он допускает такие мысли о нём, но неужели Агацума не знает свою жену? Если ты так её любишь, неужели другим не за что её, хотя бы, ценить, а не использовать? — Ты не дурак и прекрасно всё понимаешь. Мы с ней — взрослые люди, которые приняли решение.       — Прекрати этот фарс, моя жена изначально была и даром тебе не нужна, — усмехнулся Агацума. На человека, способного любить, Шинадзугава был совершенно не похож. В его голове всегда был только расчёт и выгода. — Просто решил поразвлечься, а потом продолжил отношения мне назло. Незуко, конечно, поступила подло, но я её простил, заберу домой из больницы и будем жить, как жили. Она будет работать в своём фонде, а с тобой никогда больше не будет пересекаться.       — Хватит говорить о ней, как о вещи, — сдерживая злость, сказал Санеми. Он не стал вспоминать, как Зеницу перекрывал Незуко работу в некоторых школах, давил на сострадание. Устраивать базар в такое время было бы просто маразмом. Ему важно было знать, что с Незуко, а всё остальное ерунда. Пусть только будет жива и здорова. — Главное, чтобы с ней всё было в порядке, остальное она решит сама. Если захочет остаться с тобой, мешать не стану.       — Может быть, со мной Незуко и не останется, но с тобой тем более, поверь мне, — уверенно заявил Зеницу, усмехнувшись. — Больше игрушкой в твоих руках она не будет.

***

      Когда Незуко проснулась, то сначала увидела белый потолок. Странно, но ей сразу подумалось, что это слишком до боли знакомая картина, которая всегда приносила ей одни несчастья. Незуко посмотрела по сторонам, судя по темноте за окном, уже была ночь, а рядом с ней стоял мужчина в белом халате. Видимо, лечащий врач.       — Что с-с-со м-мной? — с усилием проговорила она, стараясь привстать, однако все её попытки провалились с треском.       — Вас избили, и вы попали в больницу, — сухо проговорил врач, садясь на стул напротив её постели. — К сожалению, у вас также случился выкидыш, но состояние мы стабилизировали.       — Выкидыш? — непонимающе повторила Незуко, словно бы пробуя это слово на вкус. Этого не могло быть, уже много лет она — бесплодна, почему же он говорит такое? — Я не могла быть беременна, я…       — Девушка, результаты ХГЧ показали беременность, срок был небольшой, — безэмоционально повторил мужчина. И, кажется, в этот момент её сердце остановилось. — Мне жаль, но у вас случился выкидыш. Однако в остальном с вашим здоровьем всё в порядке, — то, что он сказал дальше, Незуко уже не услышала. В один момент всё в этом мире перестало иметь для неё значение.