Истинные

      Мой Бог решил стать моим личным тренером. И для этого стал тираном. Он ставил надо мной эксперименты. Какова моя выносливость, долго ли я выдержу.       Аякс проверял, сколько я смогу жить без сна. Первый раз я продержалась десять дней. Потом упала посреди коридора и проспала трое суток. Вторая попытка насчитала пятнадцать дней и ещё сутки сна.       Больше он мне спать не дал.       Воинов, находящихся во владениях Бога на подготовке перед заданиями, на утреннее построение будил горн. Меня же поднимал лично Аякс. Он стаскивал меня с кровати прямо на каменный пол. И если я не успевала сгруппироваться, мои новые шишки и растяжения были моими проблемами.       Я не слушала его, не подчинялась, потому что знала, что он хочет именно этого. А я хотела, чтобы он злился.       Когда он узнал, что я не ем, насильно впихнул огромную тарелку перловой каши мне в глотку, связав предварительно путами, из которых я не могла выбраться. А в столовой в тот день было пюре с гуляшом.       Сука.       Аякс злился, потому что не знал, как заставить меня что-то делать. Я всегда была лучшей среди тех, кого он готовил. Сейчас я была никем. Пустой оболочкой, в которой отсутствуют любые желания.       Все же он нашел подход ко мне. Он сказал, что заберёт то, что у меня осталось от Нее – переписка ВКонтакте и куча фоток в Облаке. Удалит последнее напоминание о том, что все было реальным.       В тот день я с ликованием маньяка-психопата наблюдала несимметричную черную дыру в его челюсти, зияющую вместо трёх зубов. Минут на пятнадцать. Потом они, естественно, выросли заново.       Он швырнул меня в подземелье, прошипев напоследок:       – У тебя есть три дня, в которые ты можешь продолжать жалеть себя. Или ты начинаешь делать то, что я хочу, или я заберу твою память и отправлю на поле против твоей магички. Целитель не справится даже с таким дохлым Воином, которым ты сейчас являешься. Ты убьешь ее. А потом я верну тебе память. Не зли меня, Кьяра. Иначе ты получишь свое настоящее наказание.       Меня прошибло холодом. А потом я начала соображать, зацепившись за его слова. Ухватилась пальцами за решетку, которую он за мной захлопнул, и вперилась в него взглядом:       – Ты можешь вернуть воспоминания, которые забрал?       – Могу.       – А Богиня правды?       Он отрицательно помотал головой.       – Правда случается только однажды.       – Что это значит? – нетерпеливо спросила я.       – Богиня правды не может вернуть воспоминания, потому что тогда они станут ложью.       – Почему? – я нахмурилась.       – Потому что Линн их уже прожила. Они стали ее прошлым. И это прошлое забрали. Ты не можешь воссоздать его заново, ведь это будут твои воспоминания, а не ее.       Я опустилась на пол, прислонившись спиной к решетке, обняла себя за колени, сложив на них подбородок.       – Я училась на третьем курсе приборостроения, когда мы познакомились. Она была первокурсницей. Такая хрупкая девочка с горящими глазами. Наш поток тогда готовил какую-то студенческую лабуду, типа смотра творчества. А она была в активе своего факультета. Училась на графдизайне. В тот раз она участвовала в какой-то смешной сценке.       Я облизала пересохшие губы. Внутри царапало и ныло.       – Мы постоянно виделись на каких-то мероприятиях. Перебрасывались парой слов. Ничего больше. Она была забавная. Интересная. Мне нравилось говорить с ней. Иметь что-то общее.       Аякс молча скользнул в камеру, усаживаясь на пол рядом со мной.       – Мы подружились. Ходили в кино, много общались, узнавали друг друга. Именно она настояла, чтобы я параллельно училась программированию. В конце курса нам нужно было написать простенькую игру. Моя оказалась лучше всех, потому что Лина помогала мне нарисовать персонажей.       Аякс усмехнулся:       – Теперь ты понимаешь, что значит быть Создателем.       Я хмыкнула:       – Похоже, что так. Один раз мы слишком задержались в универе. Мне в общагу было идти уже поздно. А она жила одна. Я осталась у Лины на ночь. Это было не впервые, но та ночь была особенной.       Я снова замолчала, потому что картинки, приходившие на ум, были слишком яркими. Будто можно было протянуть руку и прикоснуться к Ней.       Аякс улыбнулся грустно и понимающе.       – Значит, женщины, да, Кьяра? – в полумраке его глаза поблескивали. И звёзды в них выстраивались в свои особые узоры.       Улыбнувшись краешком рта, я кивнула.       – Видимо, у нас все же есть что-то общее, – он глянул мне в глаза.       – Видимо есть, – я повернула голову к нему. Помолчав, продолжила, – мы съехались через полгода. Я перебралась к ней из общаги. У нее был Мартин. Знаешь, такой огромный черный доберман. Он не очень любил людей, но меня принял. Через три месяца совместной жизни мы подобрали котенка. Серый с черными полосами. Мелкий, ободранный, вечно голодный. Назвали Себастьяном. Вырос жирный котяра с длиннющей шерстью. И это существо просто боготворило меня. Если Мартин был питомцем Лины, то Себастьян больше любил меня.       Из уголка глаза сбежала одинокая слезинка. За ней ещё одна. И ещё. Больно. Я закусила губу и упёрлась затылком в решетку. Мне было так холодно. Заботливая память подсовывала картинки, сменяющиеся как на киноленте. Снова и снова. И для них не существовало выключателя.       – Она утюжила мне рубашки, представляешь? – я снова растянула губы в улыбке, – и мы вместе выбирали мне галстук на защиту очередного диплома. А я, как оказалось, очень люблю готовить. Завтраки, обеды, ужины. Все, что угодно. Мне нравилось видеть ее улыбку и довольное лицо. И знаешь, она была без ума от моих глаз.       Аякс криво улыбнулся:       – Твои глаза – это мой личный шедевр.       – Ну спасибо, – буркнула я беззлобно. – Знаешь, когда мы ещё не были вместе, я столкнулась с ней в коридоре универа и… она рассыпала рисунки, которые были у нее в руках. На одном из них была я. Такой простой карандашный набросок. Лина тогда очень смутилась. Сказала, что рисунок готов не до конца. Что она хочет раскрасить глаза, потому что они особенные, но у нее никак не выходит подобрать цвет. Все время получается немного не то. Я подняла ее рисунки, вернула ей и сказала тогда «Хочешь рассмотреть поближе?» Ну, ты понимаешь, с какой интонацией это было сказано.       Аякс усмехнулся:       – Ужасно по́шло.       – Ну, – кривая улыбка перекосила мое лицо, – у меня не было опыта романтического общения с каким-либо полом. Так что, думаю, мне простительно. Потому что она сказала «хочу».       – У тебя до этого не было связей с людьми?       – Почему же, – я дернула плечом. – Были. Несерьёзные и одноразовые.       – Женщины или мужчины? – он бросил на меня короткий взгляд, а затем снова уставился в темноту перед собой.       Или внутри.       – Чаще женщины.       – Но и мужчины тоже?       – Пару раз, – оскалилась я, – не оценила. Смирение с тем, что женщины меня привлекают куда больше, пришло довольно быстро.       – Не могу винить тебя в этом, – понимающе хмыкнул мой Бог.       Я рвано всхлипнула и продолжила свой рассказ:       – Мы тогда проводили все свободное время вместе – прогулки, раскрашивание всяких картин по номерам, кино, долгие разговоры по вечерам. Когда купили машину – ездили по соседним городам. Она постоянно вытаскивала меня то в лес, то в горы, то на озеро.       Размазав по щекам слезы, я тихо сказала:       – Когда она первый раз призналась мне в любви ее глаза были темнее, чем обычно. Потому что она была счастлива. Так я узнала, что они меняют цвет от настроения. Они были как графит. Как мокрый асфальт. Как это ощущение освобождения, чистоты, тепла после дождя. Я так любила смотреть ей в глаза. И обнимать по ночам. Она будто чувствовала это во сне, прижималась сильнее.       Я несильно ударила затылком в железный прут, пытаясь отвлечься.       – Она много рисовала меня. И тот первый рисунок… Когда она его закончила, это было… Я была Воином. Но тогда я была человеком. Понимаешь? Она видела то, чего никогда не могла видеть, чего не знала. Лина видела меня.       Я повернула голову, вглядываясь в его глаза.       – Она заменила мне весь мир, Аякс. А теперь… Ты говоришь, что у нее забрали наше прошлое. Ей двадцать шесть! Мы были вместе треть ее жизни! И теперь меня там нет. Все есть. Все и всё. А меня нет.       Мы долго молчали.       – Я сделаю всё, что ты скажешь, – прошептала я, потому что сил говорить громче просто не осталось. Этот разговор вытянул последнее, – хочешь, чтобы голодала – будет, чтобы ела – исполню. Надо спать или же наоборот – пожалуйста. Все, что угодно, Аякс. Только не забирай у меня это. Воспоминания – это все, что у меня осталось.       Я слышала, как скрипнули его зубы. Как не сломал-то.       – Я приду за тобой через три дня.       Короткий кивок в ответ, как согласие с приговором. Через несколько мгновений он оказался с другой стороны решетки.       – Аякс, – позвала, подняв взгляд.       Он хмуро посмотрел на меня.       – Спасибо.       Мой Бог кивнул и молча покинул подземелье.