Истинные

      Ещё неделю мы остаемся в этом городе. Поставка боеприпасов задерживается, а склад разрушен. Но раненых вывезли, им должны оказать квалифицированную помощь. Будто кто-то справится лучше Целителя.       В один из дней мы снова пересекаемся. Я опять сижу на крыльце «нашей» больницы, безучастно смотря в небо. Лина идет мимо, волоча в руках тяжеленную коробку с чем-то медицинским, судя по запаху. Я привычно вскакиваю на ноги и строго произношу:       – Не таскай тяжести.       Она вопросительно поднимает бровь.       – В смысле, давай я помогу, – неловко бормочу, отводя взгляд и осторожно забирая коробку из ее рук.       Да в ней же килограммов двадцать!       – Спасибо, – мило улыбается она.       Я дергаю плечом и закусываю щеку изнутри:       – Пожалуйста.       Дотащив до нужной палаты коробку, ставлю ее на стол.       – Ещё есть кирпичи, которые тебе нужны здесь? – пытаюсь пошутить.       – Пока, думаю, хватит этих, – опять улыбается она, подходя ближе. – Спасибо тебе. Ты мне снова помогла.       – Пустяки, – развожу руками, – мне все равно нечем было заняться. Так что, если что-то будет нужно, смело обращайся.       – Хорошо.       Обхожу ее, направляясь к выходу. Оборачиваюсь у двери, не в силах сопротивляться желанию задержаться рядом хотя бы на несколько секунд, и вижу, что она все ещё смотрит на меня. Неловко улыбнувшись, я все же выхожу из палаты.       Нас все-таки перевозят в соседний город. Он не под атакой боевиков, но мы должны помочь эвакуировать жителей. Мы справляемся за три дня.       Не знаю уж, кто направлял капитана Зонова, возможно, это была очень успешная работа Ярого, который знал расклад от Аякса, но мы уже в который раз выводим жителей до того, как они будут под угрозой.       Так происходит и в этот раз. Через сутки после выезда последнего жителя срабатывают системы ПВО, разбивая снаряд. Взрыв гремит на окраине города, но нас всех поднимают по тревоге.       Мы ждем следующего взрыва или хоть какого-то проявления активности. По трое капитан отправляет солдат патрулировать улицы.       Тишина угнетает. Но оказалось, что она была лучше, чем то, что произошло после.       Проклятый свист снова бьет мне по ушам. Метрах в десяти от меня возле подъезда одного из домов проходит Лина. С другой стороны в пяти метрах стоят трое наших ребят. У меня всего шесть секунд, чтобы принять решение. Ведь я успею только в одну сторону. Но это вовсе не обязательно.       Теперь я отчётливо понимаю, о чем говорила Алия.       В два крупных прыжка я оказываюсь возле нее, толкаю на землю и наваливаюсь сверху. Я прижимаюсь к ней, закрывая руками голову.       Взрыв гремит с такой силой, что разлетаются окна в домах вокруг нас. Я слышу крики. Внутри домов и на улицах. Не знаю, скольких ребят задело. Я нарушила приказ Бога. Я выбрала ее.       Понимаю, что крупный осколок стекла впился мне под правую лопатку. Я не хотела этого, но остановить не успела – боль запустила трансформацию. Человек бы не увидел изменений в моем теле. Обычный человек, но не Целитель.       Осторожно убираю руки от головы, поднимаясь с Лины. Сползаю вбок, упираясь руками в землю. Она удивлённо смотрит на меня.       – Ты Воин, – ошарашенно произносит, бегая глазами по моему лицу.       Я киваю. Достать руками до осколка не получается. И шевелиться слишком больно.       – Твои глаза, – шепчет она, глядя на меня с каким-то обожанием, нежно касается кончиками пальцев виска, чуть поворачивая мою голову под свет.       «Я знаю. В них есть звёзды. Теперь ты их видела».       – Я Целитель, – говорит она, мотнув головой, словно приходя в себя из какого-то транса.       – Знаю, я чувствовала твою магию.       Она кивает. Протягивает ладонь:       – Линн, – коротко представляется она.       – Кьяра, – пожимаю ей руку.       Сейчас мне абсолютно все равно, что Алия может узнать мое имя.       – Там ребята, – указываю рукой, – им надо попытаться помочь.       Я слышу слишком многое. Их трое. Тела искорежены, изранены. Сердце одного уже перестало биться. Дыхание оставшихся слишком хриплое. Видимо ребрами пробило лёгкие. Вряд ли Целитель здесь справится.       Лина кивает, поднимается с земли и идет к солдатам. Она прихрамывает. Я осторожно встаю и подхожу ближе. Опустившись рядом с телами, Лина горько произносит, подтверждая мои догадки:       – Им уже не помочь.       Сжимаю зубы. Одним из парней оказывается Вадим. Аякс меня убьет.       – Я могу только проводить их, – шепчет она.       Я знаю, как это больно. Невыносимо даже для Воина. Пропускать через себя чужую испуганную душу. Душу человека, который совершенно не желал умирать.       Не задумываясь о том, что делаю, кладу руку ей на плечо. Я могу помочь. Воин может забрать боль близкого человека.       Лина по очереди касается ребят ладонями и прикрывает глаза. Сквозь ее тело души проскальзывают в меня, не задерживаясь. Три сгустка энергии, что десять минут назад переполняла молодых здоровых парней. Тьма заполняет меня от макушки до кончиков пальцев. Вонзаю ногти в свободную ладонь и сжимаю зубы еще крепче, чтобы отвлечься от боли, что течет сейчас по венам. Правое предплечье, кажется, дымится и прогорает. Хочу задрать рукав и подуть на ожог, который потемнеет в течение нескольких часов. Но мне не хочется, чтобы она это видела.       По моим щекам против воли бегут слезы. Я вижу и чувствую не только последние минуты парней, но и их мысли, воспоминания.       Хочу перекинуться обратно, но у меня не получается. Срабатывает инстинкт самосохранения. Тело человека не вынесет столько боли.       Я не сразу понимаю, когда переход завершается. Меня колотит от боли и холода. В реальность возвращает вопросительно-злой взгляд Линн. Ее глаза сейчас цвета стали. Я отлипаю от нее, отхожу на пару шагов назад.       – Как ты это сделала?       Только теперь осознаю, что же натворила.       – О чем ты? – пытаюсь прикинуться дурой.       – Я уже провожала души, – цедит она сквозь сжатые зубы, поднимаясь от мертвых тел и шагая ко мне, – и знаю, что должна чувствовать при этом. Поэтому повторю вопрос, как ты это сделала?       – Не знаю, – бормочу я, пытаясь не отводить взгляд. – Как-то само вышло.       Лина впивается взглядом в мои глаза. Она пытается найти там ответ, но у меня его нет. Я не имею права сказать ей правду. Некоторые правила должна соблюдать даже я. Иначе за мою слабость придется расплачиваться ей.       – Уходи, Саша, – шепчет она.       Кивнув, я поворачиваюсь, чтобы уйти.       – Ты ранена, – раздается мне в спину.       Отворачиваюсь и на секунду зажмуриваюсь.       – Справлюсь, – фыркаю упрямо и ухожу прочь.       Пока возвращаюсь в очередную занятую нами больницу, тело перекидывается в человеческое состояние. Забегаю в кабинет врачей, стаскиваю из ящика пакеты для первой помощи. В одном из разрушенных туалетов у меня получается прикрыть за собой кабинку. Хотя не сказала бы, что тут когда-то было много желающих ходить. Никак не могу ухватиться за край осколка и вытащить. Стекло слишком скользкое от крови. Я изрезала все ладони, прежде чем мне удалось его выдернуть. Сбросив китель, стягиваю футболку через голову, оставаясь в спортивном топе. Плещу наугад спирта на рану, боль пронзает в самый позвоночник, от чего я шиплю. Залепляю на ощупь пластырем. Выбросив все, прохожу к раковинам. Нам приказывали экономить воду, но на моих руках засохло слишком много крови и грязи. Из ржавого крана бежит жалкая тонкая струйка холодной воды. Тру ладони, царапая их ногтями. И старая грязь смывается, но новые раскорябанные ранки кровят. И красные струи, стекающие по ладоням, раздражают меня. Слишком грязно.       Кожа болит, но я продолжаю ее тереть. Сзади хлопает дверь. Я не обращаю на это внимания.       – Эй, Саш, ты чего? – звучит сзади обеспокоенный голос.       Кажется, Максим. Парень из третьего взвода.       – Нормально все. Руки грязные.       Кости уже ломит от ледяной воды. Они должны стать чище! Но пятна все ещё есть, я их вижу. Их нужно оттереть. Это же так просто.       Теплые руки ловят мои ладони, отводя их в сторону.       – Посмотри на меня, – выдергивает меня голос из какого-то ступора.       – Чего? – непонимающе перевожу я на него взгляд. Его светлые брови нахмурены.       – Ты все отмыла. Твои руки чистые.       – Нет, на них кровь, – упрямо говорю, дернувшись обратно к раковине.       Он удерживает меня на месте, чертыхается, достает платок из кармана. Кто-то ещё носит в карманах платки? Я отстраненно смотрю на его действия. Он протирает мне руки, зажимая платком кровоточащие ранки.       – Вот и все, все хорошо.       Прикрываю глаза.       – Ты была там, да?       Уточнять, о чем он говорит, мне не надо. Только дело не в том, что там подорвались наши товарищи.       В своем слепом и глупом желании помочь я совершила огромную ошибку. За ответами Лина может пойти только к Алие или Стражницам.       Киваю, не открывая глаз.       – Мне жаль.       Ещё кивок в ответ.       – Я выстираю и верну, – тихо произношу, комкая в руках платок.       – Не выдумывай, у меня есть ещё. Бабушка приучила.       – Мило, – говорю я, не зная, что ещё сказать.       – Ты в порядке, Саш?       Подбираю окровавленную одежду, валяющуюся у моих ног, натягиваю осторожно, стараясь не тревожить рану. Все ещё замёрзшие пальцы слушаются плохо, поэтому с пуговицами я вожусь долго. Потом вскидываю взгляд на Максима.       – Да. Спасибо тебе.       Он улыбается краешком рта, от чего на щеке у него появляется ямочка.       – Хорошо.       Он хлопает меня по плечу и выходит. А я не успеваю вдохнуть, как меня выдергивают из этой реальности.       – Кьяра! – оглушает меня рев Бога, когда я только начинаю осознавать, что стою в его гостиной.       Глаза Аякса совсем черные. От плохо сдерживаемой злости звёзды в них сияют ярче, чем обычно. Ноздри раздуваются. Кулаки сжаты так сильно, что кожа совсем белая. Бог дышит медленно, видимо пытаясь успокоиться и не кинуться на меня. Хотя готова поспорить, что он не против придушить меня.       – Прости, – покаянно опускаю голову.       – Ты не банку с вареньем разбила!!! – взвизгивает он. Не знала, что он умеет брать такие высокие ноты.       Конечно, не знала. Я никогда не была покорной. Но все его задания выполняла. Я была лучшей. Той, кем он гордился.       А сейчас подвела его. Я осознала это в тот миг, когда подминала под себя хрупкое тело и отчаянно прижимала руки к ее голове, лёжа на холодной земле. Даже на полсекунды раньше. Когда побежала в ее сторону.       – Я не могла поступить иначе.       – Я знаю, – его голос в миг становится тихим и пустым.       Ни ярости, ни сожаления, ни недовольства. И глаза, пару секунд назад метавшие молнии, заполняются тоской.       С его губ срывается тяжелый выдох.       – Ты думаешь, у нас будут проблемы с Алией?       Он неопределенно дергает плечами и горько усмехается.       – Уверена, ты сможешь справиться, – поднимаю виноватый взгляд.       – Только не с ней, – он усаживается в кресло и закидывает голову назад.       – Почему? – непонимающе хмурюсь я. – Правда и ложь – две стороны одной медали. Вы равны по силам.       – Все правильно говоришь, – нервно скалится он.       В его взгляде мелькает что-то непонятное мне. Внезапно меня пронзает догадкой.       – Алия тебе не сестра, ведь так?       Он, прищурившись, долго смотрит мне в глаза. Потом отрицательно качает головой и трет лицо ладонями.       – Разве Истинные могут встречаться дважды? – усаживаюсь напротив окна прямо на пол у его ног.       – Некоторым «везет», – он улыбается криво и отводит взгляд за окно.       – Давно?       – Лет пятьдесят назад, – пожимает плечами.       Его взгляд мечтательный. Он в тысячный раз изучает тьму за окном и думает о чем-то своем.       – Почему вы не вместе?       – Некоторые вещи не позволены даже Богам.       – Что это значит? – кладу голову ему на колено, он осторожно гладит меня по волосам, оставляя ладонь на затылке. – Я знаю, что Боги могут создавать между собой пары.       – Да, Кьяр, могут. Но мы не просто Боги. Мы антагонисты. Если мы объединимся, то у нас будет такая сила, с которой не справиться никому в этом мире. Нам этого не позволят.       – Аякс, с каких пор ты подчиняешься правилам? – поднимаю на него взгляд.       Он нежно смотрит мне в глаза, все ещё поглаживая затылок.       – Так хотела Алия.       Я вздыхаю, укладываясь обратно. Он тоже уважает желания любимой женщины.       – Мне жаль.       – Правда? – преувеличенно весело отзывается он.       Киваю.       – Мне бы хотелось, чтобы ты был счастлив.       Он долго молчит. Я почти проваливаюсь в какую-то невесомую дрёму, поэтому вздрагиваю от неожиданности, когда надо мной раздается его голос:       – Мне казалось, что ты меня ненавидишь.       Я отвечаю не сразу. Мне не хочется признаваться ему в этом. Я всегда рьяно отстаивала свою территорию. Будто, если пущу его ближе, он сделает мне больно. Но правда в том, что он был единственным, кроме нее, кому я могла верить.       – Любовь и ненависть – это одно и то же, если задуматься, – тихо говорю, глядя ему прямо глаза.       Он грустно улыбается, возвращая взгляд тьме за окном.       – Прости меня, Аякс. Я подвела тебя.       – Я спрошу один раз, но ответь честно, хорошо?       – Разве когда-то было иначе? – насмешливо поднимаю бровь.       Он хмыкает. Мы никогда не лгали друг другу. Чего бы нам это ни стоило.       – Если тебе придется выбирать ещё раз между ней и своим долгом, что ты выберешь?       – Ее.       Ответ был очевиден для нас обоих.       – Ты понимаешь, что признаешься своему Богу в том, что не исполнишь его приказ?       – А ты понимаешь, что я признаюсь тебе в этом, не просто как Богу? – вопросом на вопрос отвечаю я.       Он молча трет виски.       – Иди.       – Я всё исправлю, – твердо произношу, поднимаясь на ноги. Спина противно ноет после неудобной позы.       – Вернёшь парня к жизни?       – Уверена, он не единственный герой.       Аякс снисходительно фыркает:       – Я просчитал двадцать восемь вариантов развития событий. И попросил тебя сопроводить оптимальный.       – Я ещё не всё запорола! – обиженно восклицаю.       – Это радует, – как-то болезненно скалится он. – Иди. Сейчас ты нужнее там.       Я, поддавшись порыву, коротко обнимаю его, задержавшись лишь на мгновение. Он ехидно выгибает бровь, когда я отстраняюсь. Махнув на него рукой, я покидаю его владения.       Падаю на кровать, не снимая одежды. Подтягиваю колени к груди, пытаясь найти положение, в котором будет не больно.       Но его, конечно же, нет.