Спасение утопающих

Итачи не помнил, сколько он проспал. Он ворочался, вслушиваясь в каждое мычание Саске, и внутри чувствовал всепоглащающую панику каждый раз, когда тот метался по кровати. Ночь была долгой и изнурительной; до рассвета, казалось, время будто нарочно застывало. Первые лучи солнца стали неожиданностью: пасмурная деревня решила удивить своих путников внезапным потеплением. Впрочем, солнце — это последнее, что сейчас радовало Итачи. Встав с футона, он прямиком оказался возле Саске. Его лицо находилось под солнечными лучами: бледное, изможденное и впалое. Одеяло было смято у его ног, и всё его тело казалось таким исхудавшим и болезненным. «Доброе утро», — подумал Итачи устало и повернул голову в сторону Кисаме. Тот спал крепко, по комнате разносилось его тихое сопение. Пока он спал, Итачи решил раздеть Саске, чтобы получше рассмотреть его тело. Приподняв за туловище, Итачи стянул сначала рубашку, порванную в нескольких местах. Рельефный живот был испачкан в грязи. Взяв тряпку с комода и промочив ее в воде, Итачи принялся вытирать то место. Бережно, аккуратно, не надавливая. Штаны было снять сложнее; чуть помучившись с ними, Итачи скинул их в дальний угол комнаты. Теперь он рассматривал тело Саске. Молодое, но наверняка повидавшее сотню сражений и изнурительных тренировок. Молодое и такое невинное… И снова Итачи не мог поверить в случившееся. Словно играясь на его нервах, три ровных укола выпирали на коже алым напоминанием. Итачи не смог сдержаться и провел по ним подушечками пальцев. «Я найду того, кто сделал это с ним, и прикончу его самым мучительным способом». Вдруг сопение прекратилось, и послышалось копошение в простынях. — Доброе утро, — произнес Итачи, убрав руку с Саске. — И вам того же, — зевнул Кисаме. — Спал, как убитый, всю ночь. Даже вашего братишку не слышал. — Это хорошо. — Как он, кстати? Пришел в себя? — Нет, — тяжело вздохнул Итачи. — Вот это да. Видимо, там у него лошадинная доза была и есть, — улыбнулся Кисаме, встав с футона, и подошел к комоду, где стояла Самехада. — Пойду-ка я вниз, попрошу бабулю нам схлопотать чего-нибудь. Заодно посмотрю, не пришел ли Зецу. Итачи кивнул, и всего на мгновение ему полегчало. Он наконец-то останется наедине с Саске, без лишних глаз и нравоучений. Дверь скрипнула, и Итачи выдохнул. Он присел возле Саске и еще раз оглядел. Его грязные волосы были разбросаны по всей подушке. Наволочка покрылась желтыми пятнами от влаги или, возможно, из-за редкой их смены. Самодельный кляп был насквозь промокшим, и Итачи поспешил его вынуть изо рта. Кожа Саске блестела под лучами солнца. Под закрытыми веками нервно бегали зрачки. Сердце Итачи сжималось от такого вида Саске: он бился в истощающей горячке, всё его тело сжималось в судорогах, он беспросветно бредил, ему плохо. Страшно было оттого, что Итачи знал, в чём настоящая причина его столь больного состояния. — Саске, ты слышишь меня? — с дрожью в голосе произнёс Итачи. В ответ лишь стиснутые вздохи от заложенного носа. — Пожалуйста, послушай меня. Не шевелись, всё хорошо. Всё так и должно быть, Саске. — Говоря это, он выжимал тряпку в похолодевшей воде. — Всё хорошо, попробуй дышать глубже. Сфокусируй внимание на дыхании, считай, сколько раз ты вдыхаешь и выдыхаешь. Тихое мычание только срывалось с губ. Итачи наклонился к нему, положив полотенце на разгорячённый лоб. — Давай, малыш, тебе нужно восстановить дыхание, — продолжал говорить он, мягко стирая крупные капли пота с лица. Его руки делали это с ощутимой нежностью, на которую он только мог быть способен. Саске не приходил в себя. — Я прошу тебя, вдохни глубже. Саске только открыл рот, втягивая им воздух, как вдруг из его легких вышел сухой кашель. — Мм… умирать… — Между долгими залпами кашля и бездумным мычанием Итачи пытался разобрать слова, обрывистые и такие тихие. — Саске, не трать силы на разговоры. Дыши носом. — Не… мм… умер… — раздалось в ответ. Итачи молча покачал головой и, положив полотенце на кувшин, приложил свою ладонь к его лбу, как бы успокаивая в мягком жесте. Может, это даже хорошо, что брат пока был без сознания. Пусть лучше он будет во власти мнимой болезни и лежать в бешеной горячке, чем на трезвую голову переживать это. Итачи ведь сам не раз проходил через это. Он знал, какое это состояние, когда ты слишком много взял веществ и, пребывая в некоей агонии, пытаешься вырваться из-под губительного «гипноза». Тело не слушается, голова пуста, а все попытки тщетны и бесполезны. Итачи знал, и в душе, тайком, он радовался, что больше не сидел на этой убивающей игле. Но сейчас… ему сложно наблюдать за братом. Гадать, когда же он сможет отойти от этой горячки. Когда сможет поговорить с ним, спокойно и желательно без лишних ушей, о вреде наркотиков. Но всё это были лишь жалкие мечты; пока что перед ним лежал его одурманенный брат. Дверь снова скрипнула. — Завтрак задерживается, а от Зецу ни весточки. Полагаю, мы здесь застрянем еще на пару деньков. Эх, жаль, деревня полумертвая. Ни девчонок, ни мальчишек не снять. — В голосе Кисаме была искренняя жалость. Итачи лишь кивнул и, поняв, что до сих пор был раздетым, быстренько взял в руки свои одежды. Он не собирался ни на шаг отходить от Саске, но и полуголым ходить перед Кисаме было как-то некомильфо. — А как ваш братик? Бредит всё еще? — Да, бредит. Я не знаю, когда он придет в себя. — Может, окочурится он скоро, да и вам не придется у него в няньках сидеть? Итачи молча посмотрел в глаза Кисаме. Гнев он, правда, умело скрывал, но ясность взгляда давала понять всю серьезность ситуации. — Понял, взболтнул лишнего. Да и как вы там сказали? «Ему суждено умереть от моей руки»? Вроде так. — Именно. — Что ж, не буду вам мешать. Пойду-ка я прогуляюсь, авось найду какого-нибудь шиноби да скормлю его Самехаде, — он нежно провел по ней. — Иди. Я останусь здесь. — Смотрите, не проголодайтесь, пока ждете завтрака. Дверью хлопнули. И снова он один с Саске. Итачи глубоко вздохнул и присел на свой футон. Он понимал, что в таком состоянии до Саске никак не достучаться, и решил хотя бы просто почитать. Благо у старухи была своя мини-библиотека и книжный шкаф прямо напротив его футона. Лучше скоротать так время, чем бессмысленно искать ответы на вопросы.

***

Стояла глубокая ночь. Голова была пустой. Дыхание размеренным. Звуки — приглушенными. Всё хорошо, всё хорошо, — говорил внутренний голос тихим, убаюкивающим тоном. Он видел редкие сны. Фигуры не различались в них, очертания едва западали в памяти. Но что-то, как будто зарытое в этих тенях, так сильно спрятанное, но отчётливое; виднелось в их движениях. Резкий вздох. Это не сон. Он видит, как его брат забирают они. Как они трогают его вспотевшее тело, как они дотрагиваются до него, бесцеременно и грязно. Рефлексы шиноби никогда не подводили Итачи. Когда он открыл глаза, он увидел сырые простыни с грязными пятнами на них. Он увидел тёмную копну волос, мягко лежащаю на подушке. Всё хорошо. Итачи смаргивает. Это иллюзия. Дешёвая техника замены. Копна волос — это всего лишь старая швабра. Итачи в порыве гнева взял ее и с силой швырнул в стену. Кисаме тут же проснулся: — Что такое, Итачи-сан? — зевнул он. Итачи распирало внутри: каждый его мускул был в напряжении, в голове творился чертов беспорядок, и там, где говорили, что есть душа, что-то безустанно ныло. — Саске сбежал. — Сам? — Да. Он использовал технику замены и сбежал. — Руки были сжаты в кулаки, под кожей виднелись голубые вены. — Этот наркоша способен на такое? Неужели он очнулся и понял, что происходит? — Я не знаю, что с ним произошло, но он действительно посмел сбежать от меня. — Голос Итачи был хриплым и источал злость. — Не думаю, что он смог далеко сбежать, — сказал Кисаме, поднимаясь с футона. — Мы сможем его в два счёта найти, и тогда вы… — Нет. Я сам пойду за ним, а ты оставайся здесь. Мне не нужны лишние глаза, пока я буду преподавать ему урок. — Как скажете, Итачи-сан, — Кисаме лег обратно. — Оставайся здесь, я сам за ним пойду. — Говорю же, как прикажете. Итачи впопыхах оделся и, не помня, выбежал из дома. В его глазах горели три томоэ. Сердце стучало быстро и отзвучивалось в ушах. Пот проступал сквозь одежды. Он выследит его во что бы то ни стало, и, черт, когда он узнает, кто за этим всем стоит, он обязательно отомстит. Пелена гнева застелила собой всё; он не видел и двигался чисто на инстинктах. Найти. Убить. И спасти. Спасти Саске, ценою всего.