Спасение утопающих

В который раз за эту неделю руки держали Саске. Беспомощного, убитого веществами и такого немощного. И, боже, с какой силой захлестывала ярость, когда Итачи представлял то, что Орочимару мог вытворять с братом… Непередаваемая ярость застилала собою пеленой в глазах. Он будто бы не видел, а действовал на одних лишь инстинктах. Итачи каждый раз невольно вздрагивал, когда тело брата, будто бы насытившись веществами, содрогалось при резком порыве ветра или внутреннем волнении. Каждая минута тянулась вечность, поки они бежали в этом незамысловатом, тусклом коридоре. — И когда это только закончится?.. — ворчал позади Кисаме. Краем глаза Итачи видел, как тот пытался успокоить Самехаду, трясущуюся от страха. Такое поведение было весьма непривычным для нее. — Почему мне кажется, что коридор стал длиннее, пока мы бежим по нему? Итачи промолчал, многозначительно. Ему так не казалось; всё, о чём он думал, — это его брат и чтобы позади них не было хвоста. Хотя Орочимару точно в ближайшее время не погонится за ними. А вот еще помощник… этот странный седоволосый парень… Черт знал, на что он способен. Куда важнее было то, что их временное «укрытие» больше не сможет выполнять свои функции. Орочимару знал, где они прячутся, а значит, с визитом он наступит рано или поздно. Он так просто не сдастся… Что же казалось смены укрытия, то они просто так не могли сменить локацию: Зецу, конечно, может их выследить, но это выходило за рамки мнимого устава и правил. Им просто придется ждать следующей встречи с Орочимару. — Не нравится мне этот шиноби, — продолжал Кисаме говорить себе под нос. — Напыщенный, шепелявый, так еще и сильный к тому же. Вон, моя девочка уже несколько минут не может успокоиться. Черт бы побрал этого шиноби! Итачи молча слушал его, пока ноги продолжали нести по коридору. И вот спустя немыслимое количество времени показалась первая дверь. Открыв ее привычно ногой, Итачи первым вбежал в очередной коридор. Этот должен быть хотя бы немного поменьше. — Итачи-сан, что вы будете делать с братом? — спросил Кисаме. — Не проще уже оставить его этому змею и зажить спокойно? Вопрос поставил в тупик. Итачи ожидал чего угодно, кроме этого. И ведь в словах Кисаме была маленькая, но всё-таки доля истины. Проще ли?.. Такому человеку, как Итачи, поставившего на карту всё ради брата, однозначно не проще вот так запросто выкинуть его из жизни и забыть, как о страшном сне. Нет, Итачи будет переступать через себя, если того потребует состояние Саске. — Нет, не проще. Неужели ты настолько испугался Орочимару? — решил подковырнуть Итачи. И действительно — всё поведение акулы указывало на то, что он боялся Орочимару. — Я не столько испугался, сколько понимаю, что противник он не из слабых и за свой — как он там выразился? — сосуд он будет бороться до последнего. Нам просто не нужны эти проблемы, понимаете, Итачи-сан? — Орочимару не такая уж и большая проблема. Его легко впечатлить моей силой можно, как ты сам видел. Я не думаю, что в ближайшее время они покажутся перед нами. Кисаме только обреченно вздохнул. Так они брели по коридорам в тишине, прерываемой гудением ламп. Итачи, прижимая Саске крепче к груди, двигался быстро и точно, без единых осечек. Он спешил выйти на выход, потому что ему хотелось побыстрее вернуться в дом старухи и… даже было несколько неприятно себе в этом признаваться. В Итачи всё еще пылал гнев: на себя (то, что так не усмотрел за Саске), на Орочимару, на проклятую деревню, в которой довелось им настолько задержаться, на всех и на всё. И он не знал, как выплеснуть этот гнев… Но больше всего его раздражало то, что Саске не подчинялся. Не подчинялся его воли, не подчинялся ни одному его приказу, не подчинялся слову, был самостоятельным, в конце концов. Это раздражало. Но, пожалуй, еще больше раздражал тот факт, что Саске контролировал кто-то другой. Это было… мягко сказать, неприятно осознавать. Это кололо острием непонимания и злости в самое нутро. Так, рассуждая и думая, Итачи провел время в своих мыслях, пока они наконец-то не дошли до конца коридора. Вылезая наружу, Итачи заметил, как в сумерках эта часть деревни казалось еще заброшеннее и мрачнее. Впрочем, им не привыкать. — Свежий воздух, наконец-то, — раздался голос Кисаме позади. — Я уж думал, мы застряли в этом подземелье. Так приятно быть на свежем воздухе. — Кисаме потянулся, разминая мышцы. — Итачи-сан, вы точно уверены, что хотите оставить мальчишку с нами? Итачи посмотрел на Кисаме с толикой непонимания. Неужели он думает, что после всех испытаний, подкинутых судьбой, Итачи так просто отвернется от брата и пустит всё на самотек? — Уверен, и это не подлежит обсуждению. Я должен… помочь ему. — Голос Итачи был тихим, но отчетливым, без единой дрожи. — Смотрите сами. Нам в любом случае нужно зависать в этой деревне до тех пор, пока Зецу не придет. А уж как вы будете проводить свое свободное время, исключительно ваше дело. — Отлично, что ты это понимаешь. Надеюсь, больше вопросов про Саске не будет. — Не будет, раз уж они так вам не нравятся, — Кисаме улыбнулся и вонзил Самехаду в ножны. Та уже не буянила и, видимо, успокоилась. — Пойдем, нам еще до деревни идти. Так они, уже не бежа, шли в полной тишине. На улицах был темно и тихо; ни единой живой души. Итачи крепче прижимал к себе брата, пытаясь согреть и защитить от сильных порывов ветра. Руки немного немели под весом Саске — всё-таки он уже не тот мальчишка, что когда-то неустанно ждал старшего брата с очередной миссии. Если подумать, прошло столько лет… даже с резни в клане. Всё так поменялось, и в то же время — оставалось на своих местах. В Конохе наверняка тайком правил Данзо, в то время как Пятая пыталась вступить на пост Хокаге. До Итачи, в местных пабах и трактирах, когда они были на очередных вылазках, доходили слухи, что Орочимару тоже пытался встать на эту «должность». Интересно, что было у этого змея в голове, когда он помышлял таким? Руки невольно сжались, по венам будто бы расплескивался гнев. Как вообще эта змеюка посмела положить свой вонючий глаз на его брата?! Зачем ему травить Саске наркотиками, зачем вкалывать тонны обезболивающего, зачем использовать его?! Черт, это просто невыносимо. Итачи чувствовал, что от гнева его распирает, и хотелось как-то выплеснуть его. И тут он понял, что можно преподать брату урок. Да, он снова невменяем. Да, он даже навряд ли что-то почувствует. Но было необходимо, просто жизненно необходимо доказать брату, как тот ошибается в выборе наставника. И как только можно было выбрать наставником Орочимару?! Неужели среди всех способных шиноби не могло найтись для брата подходящего и более разумного? Неужели именно этот гадкий змей помогал его брату стать сильнее? Да какими еще способами! Так, плутая в собственных мыслях, Итачи дошел до деревни. На горизонте виднелись изуродованные дома, свет горел лишь в нескольких окнах. Значит, и здесь еще жили люди… — Когда мы зайдем в дом, я хочу, чтобы ты остался внизу, — произнес Итачи глухо. — Это еще почему? — Кисаме, идя уже впереди, недовольно развернулся и посмотрел на Итачи, как на умалишенного. — Помнишь, ты сказал, что больше не будешь задавать вопросов про моего брата? Это связано с ним. — Вы его там изнасиловать решили? — пошутил Кисаме сально и низко. Итачи лишь повел головой и на мгновение прижал к себе ближе брата, словно стараясь, чтобы тот не услышал столь отвратительную шутку. — Хорошо, поговорю с бабулей. Она, кстати, отличный собеседник, вам бы тоже не помешало с ней поговорить. — И о чём же? — О многом. Например, как обстоят дела в деревне, есть ли здесь шиноби, как найти красивых девчонок и мальчишек, а также почему земля плоская и стоит на трех слонах. Но это уже больше философские темы, которые вам, впрочем, нравятся. Итачи хмыкнул на это и пошел дальше. — В общем, останься и поговори с ней. Мне потребуется час, может, два. — Как скажете. Дошли они до дома быстро. Кисаме помог открыть двери и направился в сторону спальни бабки. Итачи же со своей ношей в руках устремился на второй этаж. Впервые за всё время в этой деревне он решил закрыть дверь и прикрыть остатками штор окна. Не хватало еще лишних глаз и ушей. Положив брата на матрас, Итачи сначала размял плечи, а потом занес руку в воздухе. Кулак остановился напротив груди Саске. Нет, он не сможет избить его так просто… нужно, чтобы тот очнулся. — Эй, Саске, — начал он громко, повышая голос. — Просыпайся. — В ответ послышалось сопение. — Я сказал, просыпайся, — он затормошил его за плечи. Саске нехотя разлепил глаза и уставился на Итачи. В его глазах читалось непонимание и… что-то еще. — Ты меня слышишь? — спросил Итачи на самое ухо. Саске лишь шире раскрыл глаза и кивнул. — Отлично, значит, ты сможешь отвечать на мои вопросы. — С этими словами его руки потянулись к шее брата. Сжав ее настолько, чтобы не до конца перекрыть доступ к кислороду, он с силой нажал на выступившие вены. Так он мучил брата несколько секунд, пока из его горла выходили невнятные звуки и губы пытались схватить столь ценный источник жизни. — Что, не нравится, когда не можешь дышать? Привыкай, это только начало… — Руки сильнее сжимали тонкую шею, Итачи чувствовал, как в нём проступала сила и контроль над братом. Он был здесь главным, он устанавливал правила игры, и он вел. — Думаешь, мне приятно это делать? Ни капли. Я просто пытаюсь дать тебе понять, что на любое твое действие найдется мое противодействие. — Пальцы впивались в нежную кожу, отросшие ногти царапали до извилистых полос. Итачи наконец-то почувствовал, что владел Саске. С тихим стоном Саске пытался дотянуться до Итачи: чтобы защититься, чтобы убрать его столь сильные руки, чтобы найти спасение. Но тело не слушалось — и немудрено, ведь в нем всё еще плескалось сильное обезболивающее. Все попытки были тщетны и бесполезны. Тогда Итачи наконец-то опустил руки, и в этот раз его кулак дошел до груди Саске. Выбив из того глухой стон, он продолжал бить до алых синяков по грудной клетке, сильно, больно и для собственного… удовольствия? Да, точно. Он получал ни с чем не сравнимое удовольствие. — Будешь принимать наркоту — и не такое получишь, — шептал он в припадке. Он наносил несчитанное количество ударов по Саске, пока тот не закашлял кровью. Тогда Итачи остановился и нагнулся к его уху. — Я не позволю твоему змеиному учителю взять над тобой контроль. Ты только мой. — Он отвесил Саске пощечину, звонкую и громкую. Тот с мольбой в глазах посмотрел на Итачи и положил руку на разгоряченное место. — Думаешь, это конец? Думаешь, я только могу избивать тебя? Что ты думаешь, Саске, а? Саске продолжал смотреть с непониманием и толикой приходящего осознания. Итачи с жадностью осматривал эти черные глаза, поглощая будто бы каждый луч света от ламп. Не выдержав, он ударил по другой щеке: быстро, четко и больно, до покраснения кожи. — Что ты чувствуешь, когда Орочимару вливает в тебя свой очередной препарат? — Пощечина. — Ты уходишь от боли таким образом или пытаешься ее заглушить в веществах? — Пощечина. — Чувствуешь себя, наверное, всесильным, пока твой организм медленно умирает от этого? — Пощечина. — Ты слаб, Саске. Так ты никогда не победишь меня. Итачи со вздохом отсел от брата. Размазанная кровь по лицу теперь была и на его руках. Он смотрел на свои руки какое-то время, а в голове лишь злорадно вертелась одна мысль: «Я слишком вошел в роль». Саске ведь толком ничего не почувствовал, к тому же за всю «сессию» он не проронил ни единого слова. «Я перестарался». — Нии-сан, — тихо, еле слышно прошептал Саске. Итачи тут же обратил на него внимание. — Я вижу звезды, нии-сан… — И долгий кашель с кровью. Итачи вздохнул и прошел к тазику с тряпкой. Надо бы вытереть Саске, а то лишние вопросы от Кисаме были ни к чему. — Замечательно. Что еще ты видишь, Саске? — Руки Итачи оттирали кровь с лица брата. — Я вижу… нет, я чувствую силу. — Наркоманский бред, подумал Итачи, пока «наводил» порядок. — Я чувствую, как во мне каждая мышца пылает силой. Нии-сан, мне так хорошо, — говорил он осипши. — Да, Саске, я рад за тебя. Убрав всю кровь, Итачи понял, что одежды Саске придется постирать. — Прости меня, — тихо произнес Итачи в никуда. Он неотрывно следил за братом. — За что, нии-сан? — За всё, Саске. — Итачи тяжело вздохнул и опустил тряпку в воду. Он ведь… хотя кого он пытается обмануть? От себя не убежишь. — Я не понимаю. Скажи, за что мне прощать тебя, нии-сан? — Загибай пальцы, — Итачи взял руку Саске в свою. — За то, что избил тебя. — Раз палец. — За то, что убил на твоих глазах половину нашего клана. — Два палец. — За то, что заставил тебя пойти по такому пути. — Три палец. — За то, что не смог защитить тебя от наркотиков. — Четыре палец. — За то, что навлек на тебя столько бед. — Пять палец. Следующая ладонь. — За то, что убил наших родителей. — Шесть палец. — За то, что ты выбрал путь нукенина. — Семь палец. — И это можно продолжать до бесконечности. Я во всём виноват. Прости меня. — Итачи сжал ладони Саске. Тот ничего не ответил: он, похоже, уснул. Снова. Итачи долго смотрел на Саске и пытался понять, что делать дальше. Он только что выплеснул свой гнев на него, но вместо облегчения он почувствовал лишь непосильную горечь от совершённых поступков. Он хотел перевоспитать, но, похоже, не справляется с этой задачей. В конце концов, она была слишком сложной и, казалось, нет решений. Поправив одеяло на Саске, Итачи отсел на свой футон и запустил руки в волосы. Тягучие, сальные и грязные. Он давно не принимал душ, и, возможно, это было его спасением на сегодня. Спустившись вниз, он увидел мило беседующих Кисаме и старуху. Они пили чай и ели сладости. — О, Итачи-сан, вы закончили? Вас не было меньше часа. — Да, я закончил. Можешь идти спать, если хочешь. Бабуля, у вас не найдется чистого полотенца? — Конечно. Сейчас принесу. — И удалилась в другую комнату. — Правда, она милая, когда не злится? — Смотри, не влюбись. — Итачи устало оперся на косяк двери. — Итачи-сан, что вы говорите?! — возмущенно воскликнул Кисаме. — Мы должны ей быть благодарны, что она так мило обходится с нами. — Знаю. — Это была глупая шутка. — Извини. Кисаме покачал головой и прошел на второй этаж. — Спокойной ночи, Итачи-сан. — Добрых снов. Дождавшись старухи, Итачи мигом направился душ. Сняв резинку с волос, он почувствовал ничем не передаваемое облегчение. Он посмотрел на себя в зеркало и заметил пару капель крови. Интересно, почему ему ничего не сказал об этом Кисаме? Впрочем, какая сейчас разница. Встав под холодный душ (теплой воды просто-напросто не было), он смывал с тела всю усталость и накопившийся гнев. Он действительно стал хуже себя контролировать и чуть не избил брата до смерти. Благо, тот был под сильнодействующими веществами. Капли воды стекали вниз, шампунь приятно пахнул, а душистое мыло смывало всю грязь. Идиллия. Вот только долго ли она продлится?.. Выйдя из душа, он сразу начал вытирать тело. Холодный воздух неприятно обдувал. Взяв халат с крючка, услужливо приготовленный еще в первый день их прибытия, он облачился в него и закинул вещи в стирку. Уж больно плохо они стали пахнуть. Итачи вышел из душа и заметил, что свет уже не горел в доме. Значит, все решили пойти спать. Пройдя на второй этаж, он аккуратно зашел в спальню. Было тихо. Саске мирно сопел, а Кисаме похрапывал. Под такие звуки он лег на футон и еще какое-то время изучал потолок. Сегодня был насыщенный день. Спать не хотелось (он и так успел «выспаться»). Мысли текли своим чередом, а голова была забитой. Так, он пролежал до самого утра, вслушиваясь в чужие дыхания. Не день, а ужас…