Однажды в Англии

      Когда Уильям проснулся, постель рядом пустовала — только смятая простыня, длинный темный волос на подушке и все еще висящий в воздухе аромат духов, заставляли поверить, что всё произошедшее ему не приснилось. Похмелье, сковавшее головной болью, а желудок тошнотворным спазмом на этот раз имело непривычный оттенок какой-то странной скорби. Уже рассвело. Часы на полке из резной белой слоновой кости, приведённые Горацио из Индии показывали шесть утра. Опухшую и небритую физиономию в зеркале немного освежила холодная вода. Уильям привел в порядок расхристанную одежду, которая своим измятым видом вполне соответствовала состоянию души. За свои сорок девять лет он спал с десятком женщин и никогда ему не было на утро так паршиво, как сегодня. Хотя если бы получилось вернуть обратно время, он, несомненно, всё повторил… И всё-таки мысль о встречи с княгиней повергала его едва не в ужас. Он понятия не имел, что должен говорить и как себя вести теперь и надеялся только на то, что Кэтрин примет сама какое-то решение. Он нашёл её на палубе. Девушка сидела на узкой скамье в кормовой части под капитанский мостиком, укутавшись в цветастый плед. Рядом, покуривая с наслаждением трубку, сидел Чарли. В руках у них обоих дымились жестяные кружки с чаем, и Уильям почувствовал, как пересохло у него во рту. Он вновь подумал, как плохо выглядит теперь, с похмелья, и как Екатерина, в противоположность ему свежа. Распущенные волосы тёмной волнистой рекой спускались на грудь и плечи, кожа светилась нежным персиковым светом, полуприкрытые от солнца глаза слегка щурились как у полусонной кошки. Она показалась ему русалкой, мистической морской богиней, поднявшейся на борт корабля встретить рассвет. Прекрасная, пленительная еще больше, чем вчера. С той разницей, что глядя на нее сегодня, Уильям не мог к ней даже подойти. –Есть кодекс пирата, мисс. Это незыблемый свод правил… Первое из них гласит, что для пирата есть лишь один закон — «Пиратский свод правил» и подчиняется пират только лишь ему. Ещё есть пункт про трусость. Трусов на корабле не держат. Пират обязан всегда быть готовым рискнуть жизнью… — донёсся до него полный самодовольства голос. Уильям сделал приветственный жест рукой, обозначая свое существование, после подошёл и встал у борта, как будто бы хотел проверить: как там за ночь море? Так странно теперь было смотреть на штиль, когда в душе такая происходила буря. К нему подошёл капитан и сказал, что через полчаса уже они зайдут обратно в Докленд. Он отказался завтракать и спустился в трюм, чтобы выпить крепкий чай и просидел там всё оставшееся время, пока «Виктория» не спустила в воду якорь, швартуясь у причала, и сердце екнуло, услышав характерный стук. Никогда ещё с таким ужасом не возвращался он на сушу. –Как ваше самочувствие, Кэтрин? — только и сумел спросить он, когда держа ее под руку, помог спуститься на деревянный мост. Она ответила «всё хорошо», и на него даже не взглянула. Насквозь провонявший табаком и ромом Чарли задержался, прощаясь с моряками, которые теперь, на трезвую голову и при дневном свете, вдруг, все стали казаться какими-то уродливыми, грубыми, кривыми, да и сам корабль уже не вызывал у Уильяма восторг. Облезлый, старый, потрёпанный снарядами и волнами. Ветеран, отслуживший уже свой век. На пустынном берегу их уже ждали две чёрные кареты, и Уильям увидел контр-адмирала Янга в сопровождении нескольких конногвардейцев и еще двух человек, одетых в русские мундиры. Было, конечно, глупо думать, что их не хватятся. По перекошенному лицу шагнувшего навстречу адмирала было понятно, что наделать они сумели шума. –Слава Богу, Ваше Высочество. Вообразите… В четыре утра меня вызывают к королю и спрашивают, кого я отправил на нашей «Виктории» в море. А я-то ни сном ни духом… Уверен, что она на своём месте стоит в порту…- с придыханием произнёс он, держась на сердце. — Угнали, думаю… –Это целиком и полностью моя вина. Я соскучился по морю. Они с Кэтрин не простились даже и только коротко обменялись взглядами, -Уильям видел, как она, довольно агрессивно отбросив протянутую руку, села в карету в сопровождении двоих мужчин из русской свиты. –Ну что, я обеспечил нам очередной скандал? — тяжело вздохнул Уильям, радуясь, что с него сняли ношу присутствия сейчас Екатерины. –Езжайте скорее во дворец и успокойте брата. Во дворец он отправился не сразу, решив перед этим заглянуть домой, помыться, переодеться, как будто бы желая «смыть» следы от преступления. Уильям надеялся, что всё ещё спокойно спали, но когда вошёл в гостиную, то застал там Дороти, храпящей на диване в смешной позе, наполовину съехавшую с подушек на пол. Рядом,на полу, стояли пустая бутылка из-под шампанского и вина. Она проснулась, услышав, как он вошёл и села, с несчастным видом пальцы приложив к вискам. –Я ещё имею право спрашивать, где ты был всю ночь? Тебя искали… –Я совершил морскую прогулку на «Виктории». –А выглядишь так, как будто бы лежал в канаве. Проигнорировав её презрение и обиду, он прошёл к себе, испытывая большой соблазн послать всё к чёрту и завалиться спать. Может быть он проснётся в прежнем мире… И всё будет как раньше… –Дети останутся со мной, — Дороти появилась на пороге как раз когда он переодевал рубашку. –Мы обсудим это позже. Внезапно её мутный взгляд как будто за что-то зацепился. Она слегка прищурилась, разглядывая его плечо. –Так она ещё и шлюха… Что там? Царапина? Засос? Если бы не её затасканный настолько вид, ему бы стало Дору жалко. Он не хотел ругаться с ней, но сейчас только из уважения как к матери своих детей. –Я сегодня же уеду и поживу пока у Джорджа. В комнату, тря сонно глазки, зашла Амелия. Увидев дочь, Уильям ощутил вину и нежность. Он любил своих детей и думал, что они будут любить его. А что если теперь… Не будут? Он взял Амелию на руки и потрепав кудряшки, поцеловал в нос. Малышка обняла его за шею и чмокнула в ответ. –Фу, папа, от тебя пахнет грязью. –Твой полоумный Чарли был с тобой? — донёсся до него голос Дороти. Чарли… Чарли! Уильям только понял, что всю дорогу обратно был один. Чарли, значит, остался в Докленде..ну и черт с ним! Всё из-за него! Ведь это он предложил поехать на корабль! Давно прогнать его бы надо. Придумал же он сам себе какой-то глупый долг... Джордж встретил его с каменным выражением лица, которое могло означать ту редкую в его случае форму гнева, когда брат был оскорблён, и Уильям понимал, что на этот раз не отделается чтением нотаций и нравоучениями. –Я виноват. Ехать на «Викторию» было плохим решением… Я это не планировал. — с ходу начал он оправдательную речь, которую тот прервал, вставая с явными потугами из кресла. –Уильям, мы не одни. Но он уже и сам заметил лысоватую макушку в кресле напротив и понял, кто человек, сидящий к нему спиной. В голове тут же пролетело десяток возможных достойных момента фраз. Но Александр, поднявшись и выйдя к нему навстречу, выглядел на удивление хладнокровно. Он поздоровался со всевозможной вежливостью и небрежно натянув атласные перчатки, поблагодарил за чай и сказал, что ему пора идти. Ни слова… Ни намёка. И что-то Уильяму подсказывало, что это совсем дурной знак. Когда они остались с братом наедине, некоторое время в гостиной висела тишина. Сейчас бы герцог Кларенс отдал всё за возможность выпить… Что угодно. Джордж же словно нарочно персонально налил себе вина и рухнул обратно в кресло, не думая ему тоже предложить. –Зачем он приходил? — наконец нарушил молчание Уильям. –Ты знаешь. Давай обойдемся без того, чтобы строить дурачка. Где Екатерина Павловна? — он никогда не называл княгиню так, по отчеству и это вышло странно. –Должна быть уже дома. Слушай, Джордж… Я знаю, что не должен был везти её туда… –....везти русскую княгиню на главный военно-морской и всё ещё действующий корабль? О да, не должен. Ты мог бы сразу передать ей план нашей подводной лодки. –Но мы так хорошо выпили в «Сидденс» и я подумал, что будет хуже, если она придёт домой и брат её увидит, что она пьяна… И я клянусь, что я не заставлял её пить силой! –Ну, безусловно,не заставлял. Я не собираюсь объяснять тебе, почему фактически угнав военный фрегат среди ночи, устроив пьянку с иностранкой на нашем корабле, ты подставил в глазах наших гостей и меня и все адмиралтейство… Что вы перепугали до полусмерти береговой патруль. Они решили, что судно захвачено пиратами! И что ваше исчезновение на всю ночь приравнять можно к похищению. Ответить мне только на один вопрос… — он сделал паузу и закрыл глаза. — Между вами было что-то? Звук, который издал Уильям, похожий то ли на всхлип то ли на смех, прозвучал ужасно. –Что!? Нетконечнонет! –То есть мне не стоит опасаться обвинений… — он развел руками. — В изнасиловании? Или что-то в этом роде… Уильям перестал смеяться. Он понял, на что намекает Джордж и ему стало не по себе. –Нет. Но на крайний случай, я готов на ней жениться. –Это не смешно. –А я и не шучу. Кажется, я ей начал нравиться. И если уж откровенно.. Она меня поцеловала. — он решил озвучить кусочек правды. Брови брата в изумлении поползли вверх. Он допил свой бокал вина и под завистливый взгляд Уильяма снова его пополнил. Должно быть он страдал от невозможности в присутствии Александра накидаться и компенсировал это сейчас. В другой момент Уильям бы обязательно прокоментировал это со свойственным ему ехидством, но этот вот момент был явно неподходящим. –Когда я благословлял твой план по сближению с ней я мыслил не настолько радикально. Ты точно ни о чем не хочешь больше мне сказать? Ещё немного и Джордж заметит, как дрожат у него руки. Как трудно говорить. Уильям самостоятельно налил себе вина и сёл на место, где сидел недавно Александр. Небрежно вытянул ноги в начищенных до блеска сапогах, радуясь, что привёл себя в порядок. Русский император не один, кто умеет держать себя в критической ситуации в руках. –А знаешь, у неё не такие уж хорошие отношения с братом, как может показаться. Она точно не шпионит для него. Я подозреваю даже, что в политических вопросах у них слишком много расхождений. Джордж на него смотрел теперь иначе и с явным любопытством. Что ж, от опасной темы он смог увести в сторону их разговор… –Ну так рассказывай подробнее! — брат сёл на против и его лицо смягчилось. — Ты бы слышал, что он тут мне про неё наговорил!

***

Екатерина ожидала первым по возвращению увидеть Александра, но едва переступила порог дома, как на встречу ей, заламывая руки, с причитанием выбежала графиня Ливен. Осыпая её поцелуями и заключая в самые дружеские объятья, она твердила о своём «огромном счастье и облегчении и о том, как сильно волновался государь». В какой-то момент женщина отшатнулась от нее, очевидно, учуяв запах табака и вчерашнего вина, которым пропиталось платье. --Боже, дорогая, где вы были? –Дарья Христофоровна, а что ВЫ делаете здесь? Графиня опешила как будто на секунду и стала снова что-то лепетать о том, что всё Екатерину Павловну искали и, конечно же, она обязана была прийти, ведь император был так расстроен. –Простите, просто вы так часто бываете теперь у нас, что я решила, что вы уже здесь живете. Это было грубо, но сейчас её в последнюю очередь волновали чувства графини Ливен. Она поинтересовалась, дома ли Александр и узнав, что нет, с облегчением поднялась к себе. Конечно, ей не избежать теперь скандала, но Екатерина уже примерно знала, что сказать и не боялась любой реакции от брата. Удивительная, радостная лёгкость. Так ощущаешь себя, когда подведешь чёрту под чём-то. Решишь проблему. Примешь наконец-то важное решение. У неё от выпитого накануне не болела даже голова и не было никаких признаков похмелья, и вообще она чувствовала себя так хорошо, как не чувствовала очень давно уже. Она вспомнила потерянный вид Уильяма и улыбнулась. Ему, бедному, ещё предстоит некоторое время помучиться. Но ничего, это ненадолго. И скоро всё будет снова очень хорошо. Чувствуя себя полной хозяйкой в доме, она неспеша приняла ванну, плотно позавтракала и с наслаждением забралась в свою большую тёплую кровать. Сегодня утром Чарли рассказал ей, что на корабле для каждого члена экипажа кровать это одновременно гроб, в котором его при печальном случае в море похоронят. Что ж, значит эту ночь она провела почти в гробу, и кто бы мог подумать, что она станет лучшей в её жизни... Она всё помнила. Каждое пережитое ощущение… И, закрыв глаза, в воображении воспроизводила его вновь и вновь, заставляя тело сладостно напрягаться и дрожать от возбуждения. Засыпая, она думала, что когда Уильяма увидит вновь, то ей придётся проявить всю выдержку и стойкость, чтобы не испортить дело. Их близость не разрядила напряжение. Она её желания возвела совсем в иную, особенную степень. Девушка с нежностью обняла подушку и тихо прошептала: «ты скоро снова будешь мой». Она проснулась поздно, было уже около часа дня. Немного удивленная, что ее до сих пор никто не побеспокоил, Екатерина позвонила в колокольчик, зовя служанку. –Император возвращался? –Да, но час назад его Величество снова отлучились по делам. Странно. Что за новая игра? Теперь в наказание он решил игнорировать ее? Она попросила принести ей почту.Не то чтобы она надеялась, что Уильям тут же бросится ей писать, но ей было важно перехватить в будущем это письмо, чтобы оно ни в коем случае не попало в руки брата. Корреспонденция не представляла интереса. Было скучнейшее письмо от матери и от сестры, а так же от ее кузена Вильгельма, который сообщал, что на днях пребывает в Лондон и будет рад к ним заглянуть. Она написала пару строчек каждому в ответ, борясь с охватившим ее волнением. Можно только представить, как отреагируют они, когда она сообщит им новость… На миг ее охватило сомнение — уж не забегает ли она чересчур вперед? Им уезжать через шесть дней. Так мало времени! Ей нужно хотя бы две недели…и не тратить время сидя дома! Ей нужно немедленно, немедленно выйти в свет! Хотя бы с Дарьей Христофоровной…хотя бы… Не смотря на то, что за окном моросил очередной дождь, девушка решила, что раз уж на сегодня никаких особых планов нет, то можно выйти хотя бы пройтись по магазинам. Она ни разу не гуляла по Пикадилли и ничего в Лондоне ещё не покупала. В конце концов, все равно нужно приобрести для сестёр и братьев сувениры и для maman... Охваченная этим предвкушением, Екатерина даже не сразу поняла, что дверная ручка не поддается. Дверь, выходящая из ее покоев к главной лестнице была заперта снаружи. Некоторое время она стояла в растерянности, как будто не веря. Её заперли… Заперли! Растерянность и страх постепенно сменились волной гнева, которая жаром хлынула к лицу. Екатерина с силой забарабанила в дверь кулаками и колотила до тех пор, пока снаружи не раздался поспешный топот ног. –Немедленно откройте дверь! Как вы посмели меня закрыть?- на языке вертелись сразу русские и английские ругательства, подслушанные вчера в таверне,и ей до ужаса хотелось вставить какое-то забористое словечко. Вышибить им дверь и стены. –Простите, ваше Высочество...- донёсся до неё испуганный голос Глэдис, её служанки. - Вам что-то нужно? Распоряжение Императора... Он не велел вас выпускать... Мне очень жаль... Она бормотала и бормотала эти извинения, попутно говоря, что готова выполнить любую её просьбу. Быть может она хочет выпить лимонада? Или вина? Или быть может принести ей обед в спальню? Княгиня молча слушала, сжимая кулаки так, что ногти впивались в кожу. Когда за дверью повисла вопросительная тишина, она произнесла с несдерживаемым сарказмом: –Да,дорогая, передай, пожалуйста, его Величеству, что он свинья. И если он не выпустит меня, я напишу в Санкт-Петербург. Мне есть, что написать. В ответ княгиня услышала только испуганный вздох за дверью. Да,черт возьми, было бы забавно, передай она Александру её слова дословно! Екатерина подошла к окну и выглянула наружу. По Пикадилли с шумом проносились дорогие экипажи и переходили дорогу люди - благообразная лондонская публика, укрывшись от дождя зонтами,наслаждалась своим благосостоянием и свободой. Свободой... Первый приступ злости сменился мрачным размышлением: что же ей делать? Просто ждать, когда Александр сменит гнев на милость? Она пробовала читать и вышивать, но ни на чем не могла сосредоточиться. Служанка принесла обед - суп, её любимое жаркое и мороженое, но она велела отнести всё обратно, сказав, что не будет есть, пока с ней обращаются подобным образом. Хотелось накричать на прислугу и приказать отдать ключи, но девушка понимала, что этим сделает только хуже. Слуги ни в чем не виноваты и лишь выполняют приказ. В конце концов, ей может понадобиться ещё их помощь... Она должна оставаться в глазах их милой и несчастной пленницей, которую заперли несправедливо. От скуки и безысходности Екатерина снова легла спать и проснулась в восемь вечера. Александр так и не появлялся. Она, вдруг,с ужасом подумала, что ведь он может продержать её взаперти до их отъезда! Она попыталась написать ему письмо, чтобы передать через служанку, но только растревожилась сильнее и в конце концов расплакалась. Писать? Ему писать? Требовать, умолять, просить прощение? Никогда! После такого унижения! Она сидела у окна, в прострации смотря на бесконечный дождь, когда к дому подъехала карета. Екатерина видела, как брат вышел из экипажа и поднялся по ступенькам крыльца в дом. Она в волнении забегала по комнате, моля, чтобы он наконец-то к ней зашёл. Ей просто нужно его увидеть и она знала, что сможет всё решить! Она знала, какие слова ему сказать, как посмотреть, как улыбнуться... Но Александр, очевидно, думал так же, и потому намеренно избегал их встречи. Он не зашёл к ней и она так и провела весь вечер, лежа на кровати и уткнувшись взглядом в потолок, пока опять не задремала. В какой-то миг,сквозь полудрему, ей послышался звук голосов прямо возле её двери, в коридоре. Мужской и женский. Вскочив, она бросилась к двери и приложила ухо: ей показалось, что она слышит голос Александра. Слышит его отдалённо звучащий смех и там, за дверью,эти люди говорят о ней и над ней смеются. Она даже занесла кулак, чтобы постучать, но в последний момент разжала пальцы, представив как унизительно будет это всё смотреться. Резко разболелась голова и в груди сдавило что-то. Девушка вернулась в спальню и легла. В ушах по-прежнему звучал женский смех и голос,но теперь он будто бы доносился откуда-то из-за стены. В соседней комнате определённо были люди. Кажется, там располагалась гостевая... Так значит, у них гости? Гостья... Теперь она прислушивалась и могла различить и другие звуки. Вот будто что-то двигали... А следом заскрипел диван. Этот звук, сперва короткий, постепенно приобретал характерную ритмичность и лицо Екатерины залило краской от возмущения, злобы и стыда. Этот проклятый скрип становился всё более громким и звучал уже буквально оглушающим в этой тишине. Она в отчаяние закрыла руками уши и уткнулась лицом в подушку, но всё же ей было слышно, как к звуку этому в какой-то момент добавился и женский стон. Ну это слишком...даже для него. Кто там? Эта рыжая корова леди Блэквелл? А может,Глэдис, её служанка? Она всегда думала, что манера Александра сношать её прислугу, ещё тогда, в Твери, была способом ей нанести обиду. Она же думала, что пусть уж лучше так...и даже пару раз сама отправляла к нему девушек, которые, как считала, будут в его вкусе. Показывая, как самой ей всё равно. Всё стихло неожиданно и воцарилась такая тишина, что было слышно, как оглушительно в груди стучало сердце. Княгиня встала с кровати, села за секретер и зажгла свечу. Перо, бумага и чернила. Здесь, в Лондоне, она знала единственного человека, к которому могла бы теперь бы обратиться и который мог её понять и ей помочь.