60 seconds

— Мам, – Мальчик протянул руки к женщине. Та взяла его за подмышки и усадила к себе на колени. — Мамочка, я по тебе так соскучился. На глазах малыша появились слёзы, он прижался к матери, крепко обнимая её руками, на сколько сила позволяла. — Знаю, Сонни, знаю. – Тихо говорила женщина, гладя сына по спине и волосам. — Я тоже по тебе скучала. Мальчик почувствовал, как грудь под ним вздрогнула. Мама начала плакать. Ей было больно. Он чувствовал это своим маленьким добрым сердцем. Он хотел ей помочь, правда, очень сильно, но не мог. Он мог только обнимать её и плакать в розовую ткань платья на хрупком плече. Женщина сильно похудела за несколько месяцев. Сначала это было незаметно, но когда мальчик обнимал её, чувствовал кости. В дверном проёме показался отец. Его лицо было хмурым. Женщина смотрела в его глаза и не видела ничего, кроме равнодушия. Мужчина выглядел устало и замучено, словно поездки по больницам выматывают его не только морально. Женщина потрепала сына по волосам. — Прости, любимый Сонни. – Она прижалась подбородком к маленькой макушке и вдохнула его запах в последний раз. — Мам? Женщина аккуратно отстранила сына от себя, вставая с кресла. — Куда ты? Она улыбнулась ему, но счастья видно не было. Была лишь боль и сожаление. Мальчик растерянно хлопал глазами, наблюдая, как отец придерживает маму за руку и выводит из комнаты. — Мама! Он подбежал к двери, но его остановила бабушка, тут же обнимая за плечи. Он пытался вырваться и кричал сквозь слёзы. — Отпусти меня! Я хочу к маме! — Она скоро вернётся, Джисон, не плачь. Но мама не вернулась ни тем же днем, ни следующим. Её не было и через неделю. Лишь отец с пустым лицом и бабушка, достающая из шкафа чёрный костюм. Кошмары давно не мучали Джисона. Последний раз был неделю назад и это время казалось передышкой. Затишьем перед бурей. Он с грохотом в сердце боялся увидеть страшную картину вновь, почувствовать темноту в душе. Всё это преследовало его слишком долго, и он не знает, почему вернулось вновь. Все сны – воспоминания, по настоящему кажущиеся кошмарами. Я не хочу пережить это снова.

*

Резко сев в кровати, Джисон пытался отдышаться. На лбу появилась испарина, руки дрожали, а глаза пытались привыкнуть к темноте в комнате. Выпутавшись из одеяла, Джисон доплёл до бутылки с водой, которую успел купить после встречи с Чонином. За несколько секунд опустошив её, он опустился на пол, облокачиваясь на стену. Голова медленно начинала покаливать в висках и он не знал, что ему сейчас делать. Состояние казалось максимально убитым, хотелось продолжить спать, но Хан знал – нельзя. Нельзя снова опускаться в пелену прошлого, пусть он и делает это случайно. Мозг сам подкидывает ему сны в виде воспоминаний из прошлого, которые ломают уже сломанное сердце. Хочется взять и вырезать ту часть своей жизни, чтобы она больше никогда не напоминала о себе. Новая жизнь Джисона здесь – в штабе, на месте объекта Y, чтобы это ни значило. Он хочет привыкнуть к изменениям, но мозг нет. Ни он, ни его прошлое с этим не согласно. Нужно отвлечься. Он покинул комнату, собравшись за пару минут. Оставив скейт под кроватью, он быстрым шагом покидал штаб, стараясь никого не встретить. В корпусе было ещё светло, но не так, как днём. Джисон шёл по пустым коридорам, иногда заходя в тень. Хотелось поскорее выйти на улицу, подышать запахом дождя и ощутить прохладу. За время беспокойного сна ему стало слишком жарко. Пройдя весь жилой корпус, Джисон вышел в гостиную и тут же встал в дверях. В кресле сидел Хёнджин. Кажется, он не покинул его с самого собрания.

***

— Сегодня прошло первое испытание и мы с коллегами сделали выбор, кто чьим куратором будет. – С улыбкой говорил Бан Чан, стоя в центре гостиной. Все остальные сидели напротив него. Одно лишь место Йеджи пустовало. — Хёнджин, твоим куратором будет Йеджи.

***

В его руках был стакан соджу. Полный. Кажется, он не замечал, как медленно прокручивал его. Он задумчиво смотрел в стену, не замечая даже Джисона, застывшего в дверях. — Хёнджин? – Решил всё таки позвать Хан, проходя в гостиную. Блондин медленно повернулся к нему, смотря совсем без эмоций. — А, Джисон. – Слабо улыбнулся Хван, замечая стакан в своей руке. — Собрание закончилось? — Да, а ты что...до сих пор не уходил..? Джисон подошёл поближе, останавливаясь в пару метрах. Было удивительно наблюдать такого Хёнджина, учитывая, насколько он утренний отличался от себя вечернего. — Почему Йеджи выбрала меня? – Тихо проговорил блондин. Кажется, он не услышал вопрос Джисона. Он был в своём мире. Почему Йеджи стала его куратором? Хёнджин знал, какие надежды она на него возлагает и знал, что очень разочаровал сестру на первом испытании. В чём была причина данного её действия, если она никогда не видела в брате потенциал? Этот вопрос Хёнджин случайно задал вслух. Джисон нахмурился. — Может, она лишь делала вид? – Задумался он, наблюдая за эмоциями Хвана. Блондин поджал губы. — Она ведь твоя сестра...я не думаю, что она не любит тебя. Слова как нож по сердцу. И для Хёнджина и для Джисона. Они оба в этот момент дрогнули, опуская взгляд в пол. — Возможно, ты прав. – Проговорил блондин спустя пару минут тишины и встал. Он повернулся к Джисону, смотря в его глаза с сожалением. — Если честно, я уже так устал от вечных наших ссор. Мы ведём друг друга как враги, а в чём причина? Его блестящие от нарастающих слёз глаза взметнулись в потолок. Он шмыгнул носом, зачёсывая волосы назад. Джисон не знал, что сказать. С одной стороны, ситуация не была ему знакомой, но с другой – он чувствовал, что может дать дельный совет, помочь Хёнджину. Но рот не открывался, а на ум не приходило ни одного слова поддержки. Джисону было до ужаса обидно за своё молчание. — Я надеюсь, что мы с ней помиримся. – Со вздохом заключил Хёнджин и в этот момент с его плечь будто упал тяжёлый груз, который он нёс несколько лет. Он легко улыбнулся, всё ещё с болью, но благодарностью в глазах. — Спасибо, что выслушал. А ты куда, кстати? Джисон прикусил язык. — В магазин сбегать хочу.. — М, ну ладно. – Кивнул блондин и обернулся на стакан с соджу. — Не потеряйся. Джисон кинул и, похлопав его по плечу, покинул гостиную. Хван смотрел ему в след, а потом поднял стакан и медленным шагами подобрался к камину. Со стороны он, наверное, выглядел очень загадочно, как герой дорамы. В прочем, в его голове больше не осталось мыслей и волнений. Выплеснув соджу в огонь, он вышел из гостиной.

*

Йеджи бросила папку на стол, вставая на ноги, чтобы размять спину. Очередной порыв изучить все дела взял вверх и она воспользовалась этим. На самом же деле она убегала от мыслей, что сжирали её каждый день. Чувство вины пропитывало всё это неприятным осадком, в виде воспоминаний из детства. Она вздохнула и оглядела кабинет. Прошло не так много дней с того момента, когда их главный назначил её на своё место на время, пока он находится на задании в Англии. Йеджи, по правде говоря, была единственным хорошим вариантом. Возможно, с ней равнялся и Бан Чан, но он всегда брал на себя много дел, по нескольку раз в месяц выезжая за границу. Хван была в глазах главного лучшей из лучших, а она и не против. Всю жизнь посвятив работе, она смогла добиться того, чего хотела. Но то, что ей действительно нужно, ещё предстоит побороть. По правде говоря, она делает это уже всю сознательную жизнь. Оступаясь на несколько месяцев, она теряла набранное и навёрстывала снова. Но как бы она не старалась, всё уходит из её рук, из её сердца. Родителей не стало, когда ей было пятнадцать. С маленьким братом под руку ей было непросто. Их долгое время воспитывала бабушка, но когда Йеджи исполнилось восемнадцать, её не стало. Всё это сильно сказалось на младшем Хване. Он стал отдаляться от сестры, строить между ними стены. Девушка разрушала каждую, что снова появлялась на её пути, но они вырастали в последний момент. Она не знает, что послужило причиной новой стены. Её никакое внимание к брату в сложное время или...никакое внимание в настоящее? Всё больше и больше вопросов было в её голове и она считала, что работа – лучший способ уйти от всего. Это было неправильно и, возможно, она понимала это, но не могла по-другому. Так она себя воспитала – работа прежде всего. Она думала, что путь к счастью, путь к брату лежит через её статус и заработок. Хёнджин лишь больше отталкивал её. И если будучи подростком он делал это не напрямую, то последние пять лет наоборот. Йеджи было больно. Она не показывала это. Ведь всё бесполезно. Почему же тогда она продолжает бороться? «Никогда не оступайся и иди до конца» – однажды сказала ей мама. Девушка так и делает, ведь знает, что за любой труд всегда будет награда. Дверь кабинета открылась. Заглянул Чан. — Ты снова хочешь просидеть до поздна? – Зашёл он в кабинет и прикрыл за собой дверь. Йеджи вздохнула, села в кресло и прикрыла глаза. Врать было невозможно, да и бессмысленно. — Я хочу спать. — Почему бы тебе не пойти? — Я не могу. Чан усмехнулся и уменьшил расстояние между ними ещё, а потом присел на диванчик рядом и заглянул девушке в лицо. — Посмотри на меня. – Сказал он и Хван послушалась. — У тебя синяки. Ты не спала этой ночью? — Нет. – Услышав разочарованный вздох на свой ответ, девушка усмехнулась, вновь закрывая глаза. Другой реакции от Бана она и не ожидала. — Ты ведь знаешь, что здоровье важнее всего.. — Работа важнее всего, Чан. – Перебила она его резко и холодно. — Мне нужно работать и работать, для того, чтобы.. — Что? – Перебил её в ответ мужчина, с ожиданием смотря. В его глазах играли чёртики, ведь он знал, что точного ответа не получит. — Ты сама не знаешь, для чего продолжаешь губить себя, заваливаясь ответственностью. Ты действуешь по автомату, стараешься для чего-то. Но пора задуматься о себе. Йеджи вздрогнула, на секунду забыв, как дышать. Эти слова ей говорили впервые. Половину жизни ей твердили, что она думает только о себе и не может позаботиться о близких. Ей вбили это в голову. Она была убеждена этими словами. — А ты-то задумывался о себе? Лучшая защита – нападение. По другому она не умела. Она не замечала, как отталкивала людей, она просто защищала себя от внешнего мира, от слов, которые могли ранить. Но она знала, что это не сработает, когда говорит Чан. Его слова действительно имели вес и своё время, чтобы подумать. Наверно поэтому после её слов мужчина не поменялся в лице. Он расслабился, позволив маленькой улыбке появится на губах. — Я знаю, что тебе трудно, но правда, попробуй отдохнуть. – Продолжил он, как ни в чём не бывало. Это заставило опешить, потерять хватку. — Я могу взять кураторство над Хёнджином на пару недель... — Нет! Резкий громкий ответ испугал Чана. Он странно взглянул на девушку, замечая, как дёргаются её руки и насколько пусты её глаза. — Прости...– Виновато произнесла Хван, расчёсывая ногтями руку. — Я должна сама с ним справиться...Я... — Тебе нужно отдохнуть, Йеджи, – Влез Бан заботливым тоном. Он встал и подошёл к ней, чтобы взять под руку и помочь встать. Хван не сопротивлялась, чувствуя усталость по всему телу. — Выспись хорошо, а за дела не волнуйся. Я могу проконтролировать всё до ночи и завтра днём, если хочешь. — Завтра я сама. — Как скажешь. Бан отвёл её до комнаты, где они попрощались и пожелали друг другу спокойной ночи. Хван скрылась за дверью, а Чан ещё пару минут стоял напротив, думая о чём-то своём. Он считал девушку очень сильной и стойкой, способной решить все проблемы мира. Но он так же считал её человеком, а потому не мог позволить ей медленно убивать себя. Он видел, как с каждым днём Хван утухала, как звезда в небе. Он старался ей помочь всем, чем мог, и будет стараться дальше.

***

Кассирша недалеко от дома Джисона работала всю сознательную жизнь парня. Она была крашеной блондинкой, любящей красить губы красной помадой, которая потом собиралась комочками. Её образ был весьма скандальным и агрессивным, но она была добра и постоянно давала Хану бесплатное мороженное. Так было и так будет, думает Джисон, открывая дверь супермаркета. Его тут же откликает кассирша, махая своей тонкой рукой. — Джисон-и! – Воскликнула она, опираясь локтями на кассу. Джисон подошёл к ней и поклонился. — Здравствуйте, Сохи-нуна. — Рада тебя видеть, давно ты тут не появлялся. Женщина, как и её имя, была как луч рассвета. Её доброта на протяжении долго времени приносила Джисону радость в виде сладостей и милых речей. Обычно она злая с покупателями, но с ним же всё наоборот. Она была подругой его матери. — Как твои дела? Всё в порядке? – В голосе её звучали нотки подозрения. Джисон невольно напрягся. — Да. – Ответил он. — А вы как? Вас больше не достают противные покупатели? — Что ты! – Засмеялась она, хлопая по столу. — Они всегда будут противными и всегда будут доставать! По-другому у меня тут никак. — Но вы выглядите в хорошем расположении духа. – Заметил Хан. — Да. Мне вчера повысили зарплату. Что удивительно, учитывая, что она незаконно даёт товары Джисону. А ещё иногда хамит людям, но, похоже, у начальства к ней особое отношение. В конце концов, она единственная, кто ещё не уволился. — Рад за вас. Уже придумали, куда потратите? – Джисону было искренне интересно, ведь Сохи-нуна была единственной взрослой, что хорошо относилась к нему. — Отпуск возьму. – Кивнула и гордо улыбнулась. Джисон удивился. — Правда? Ого. А начальство как на это смотрит? — Оно не знает. – Хихикнула женщина. — А если будут против, я устрою им скандал. Это вызвало широкую улыбку и тихий смешок. Она-то могла. — Что ж, я верю в вас и желаю удачи. – Кивнул Джисон и двинулся в сторону сладостей. Он всегда брал кое-что, что поднимало ему настроение и приносило ярких красок в жизнь. Сладкий браслет с концетами на резиночке мило смотрелся на запястье. Да и каким вкусным он был! Когда Джисон ел его, в нём взрывались тысячи фейерверков, ведь такое разнообразие вкусов ему очень нравилось. — Снова ты с этими браслетами! – В шутку упрекла его женщина, когда он положил на кассу три сладких браслетика. Джисон лишь пожал плечами, засовывая руку в рюкзак, чтобы вытащить кошелёк. Сохи вздохнула, огляделась и вдруг понизила голос. — Ты дома не ночуешь? Джисон замер, медленно поднимая на женщину взгляд. В её глазах читалось беспокойство. — Что? — Твой отец заходил утром и спрашивал у меня, где ты находишься. Он..выглядел обеспокоенным. – Взгляд стал ещё печальнее, она приблизилась ещё, чтобы разговор не могли услышать даже товары на полках. — Джисон-и, у вас что-то случилось? Смерть мамы. – хотел сказать Джисон, но закусил щеку. Сохи не знала про то, что творится в его доме. Она так же не знала, насколько сильно пьёт и бьёт мистер Хан. Джисон не мог так просто рассказать об этом кому-то. Только Чонин знает. — Я нашёл работу. – Сказал Джисон вместо правды. Это тоже, конечно, было правдой, но не на все сто. — Работу? – Удивилась женщина. — Правда? Где? – Её голос стал громче и радостнее. — Я...доставщик. – Неуверенно ответил парень, но Сохи всё равно поверила. — О, это тоже хорошо! Молодец! – Улыбнулась женщина и похлопала его по плечу. — Можешь не платить за свои браслеты! За мой счёт. В честь того, что ты нашёл работу, дорогой!

*

Оказавшись на улице, Джисон прошёл немного и сел у стены. Он с задумчивым видом открывал упаковку, не смотря на руки. По автомату он надел браслет на запястье и откусил первую конфету. «Он выглядел обеспокоенным.» – засели слова Сохи-нуны в голове как корень. Отец Джисона не умеет выражать сочувствие. Никогда не умел. Даже тогда, когда его сыну было плохо, когда он задыхался в слезах, мужчине было всё равно. Он был равнодушен, пропадал где-то целыми днями. Ребёнком занималась только бабушка, но и она не сильно любила мальчика. Ему так сильно нужна была любовь... А слова о том, что его отец беспокоится, вселяли надежду. Может, стоит проверить, как дела дома..? Так или иначе, ноги сами повели в знакомом направлении. Туда, где детство забрали слишком рано. Туда, где Джисону не рады. Он искренне надеялся, что они с отцом наконец наладят отношения, но эта надежда за каждой выпитой бутылкой спиртного исчезала. Их в доме накопилось слишком много. Отец не выносил мусор, всегда заставлял Джисона. Но сейчас заставлять некого, и бутылки кучами валялись на полу. Джисон на носочках перешагивал каждую, прислушиваясь к каждому шороху. Дома было темно и по-мёртвому тихо. Так тихо, что мурашки не прекращались, а чувство тревоги лишь нарастало. Отец пил не переставая. Когда это началось? Джисон помнит точно – после смерти бабушки. Это стало последней каплей для старшего Хана. Он потерял всех близких и сдался. А ведь если бы всё пошло хорошо, Джисон бы сейчас не крался по грязному полу дома. Здесь пахло спиртом, от чего глаза начинали слезиться. Хотелось закрыть нос и никогда больше не вдыхать этот запах. Джисон зажмурился, стоило ему подойти к кухне. Он услышал кашель и встал на месте, онемев. Дышать стало сложно, сердце забилось сильнее. Он почувствовал, как начали трястись его руки, а тело не поддавалось. Через силу и страх он заглянул на кухню. За столом сидел отец. Его голова была опущена, в правой руке бутылка водки. Он, кажется, дремал, но Джисон тут же отбросил эту мысль, стоило мужчине закашлять и поднять голову. Хан спрятал голову за стеной, прижимаясь к ней. Мужчина огляделся и вдруг хмыкнул, смотря в сторону прохода. — Явился. Джисон задержал дыхание, стараясь понять, какая эмоция звучала в басистом хриплом голосе. Насмешка. Безразличие. Так было всегда. Мужчина сделал глоток из горла и тогда Джисон вышел в проход. Старший Хан окинул его взглядом. — Где ты шлялся? – Спросил он. Голос его звучал вяло, но не менее строго. От такого тона бросало в дрожь. Джисон проглотил вязкую слюну, смотря в пол и теребя сладкий браслет на запястье. Ему было трудно говорить. — Я спрашиваю, где ты шлялся?! Мужчина громко поставил бутылку на стол, заставив подпрыгнуть на месте. Он, оперевшись на стол, встал на ноги. Джисон по-автомату сделал шаг назад, с испугом смотря на то, как отец продолжает стоять на месте. Он смотрит прямо ему в глаза, взгляд его тёмен и затуманен. В нём нет чувств и эмоций, кроме злости. Старший Хан знал, что имеет полную власть над сыном, поэтому, сделав шаг в его сторону, Джисон тут же заговорил: — Я ночевал у Чонина. – Врёт. Мужчина хорошо распознаёт ложь. — Как ты смеешь пиздеть мне, подонок?! – Взорвался он и в пару шагов сократил расстояние между ними. — Забыл, что я для тебя сделал?! — Н-ничего ты мне не сделал! – Попытался дать отпор Джисон. Мужчина схватил его за футболку, дёргая на себя. — Что ты сказал? Стало трудно дышать. Джисон начал часто моргать и кусать губы, но не вырывался. Знал, что будет хуже. И дерзить нельзя. Но язык поворачивался сам, а обида, когда-то засевшая глубоко в душе, дошла до горла. — Ты всё испортил! Утопил свою жизнь в ебаном алкоголе и сам не замечаешь этого! — Заткнись! Комнату разрезал звук пощёчины. Джисон схватился рукой за щеку, в страхе смотря на отца. В его глазах было ни капли сожаления. Это делало больнее, чем пощёчина. — Я опекал тебя после смерти матери, давал тебе всё! – Кричал мужчина. — Опекал? Опекал?! – Начал орать в ответ Джисон. — Ни хрена ты меня не опекал! Ты ужасен! Не смог позаботиться о сыне и жене! Мама умерла из-за тебя! Джисон не мог остановить себя. Он кричал, срывая голос, желая высказать отцу всё, что чувствовал. Отец не заботился о нем и о маме. Ему было всё равно, когда они выходили с больниц с плохими результатами, он отказался платить за операцию и сохранял хлоднокровие к женщине до конца её дней. Джисон, будучи маленьким, видел это всё и плакал в душе. — Что ты сказал, подонок?! Мужчина схватил в руку бутылку и разбил её о стену. В ладони у него оказалась стеклянная "розочка". Джисону стало ещё страшнее. — Ты не заботился о ней и отказался платить за операцию. Она могла жить, если бы не ты! – Он не мог молчать. Не сейчас, когда он уже начал. — Сукин сын! Мужчина замахнулся. Джисон тут же прикрылся руками и зажмурился, через секунду почувствовав яркую боль, полосой тянувшейся по предплечью. Он открыл глаза, тут же опуская взгляд в пол. На бежевом ламинате отчётливо выделялись красные капли, образуя лужицу. Разорванный браслет рассыпался на отдельные конфетки, которые оказались прямо в крови. — Гандон мелкий. Ещё раз попробуешь дерзить мне – окажешься под землёй вместе с мамкой! Мужчина кинул бутылку в стену. Джисон снова вздрогнул, прижимая поцарапанную руку к себе. — Скрылся в комнате нахуй. Ноги тут же рванули в сторону места, где парень чувствовал хоть какую-то защиту. Закрыв дверь, он скатился по ней на пол. Слёзы хлынули из глаз, обжигая красную щёку. Джисон всхлипнул, тут же прижимая ладонь ко рту, чтобы заглушить себя. Правая рука, которую поранил отец, вдруг запульсировала в боли. Джисон не чувствовал, чтобы мог поднять её. Но сейчас было не до этого. Слёзы – кипяток, обжигали кожу, перемешивались с кровью на футболке. Их было не остановить, они текли, не переставая, словно парень не плакал всю жизнь. А плакал он каждый день. Каждый день – как последний. Каждый день он чувствует, что завтра не наступит. Завтра нет будущего. Только пустота и боль. Он был жалок и смертен, слаб и чувственен. Это не отнять, это не вырезать даже бензопилой. А вырезать хочется всё, что находится внутри. Чувства, эмоции, сердце и себя.

***

В доме Минхо была библиотека и он любил это место больше, чем любое другое. Здесь было уютно и всегда мало освещения. Высокие полки с книгами успокаивали и позволяли спрятаться от мира. Знакомые всегда удивлялись, насколько большую комнату Ли выделил для этого, а ему нравилось. Его любимое место было здесь и нигде больше. Он любил по вечерам сесть в мягкое кресло и взять в руки одну из книг. Они здесь все хорошие и любимые. Минхо прочитал каждую. Он всё думал над тем, чтобы разобрать библиотеку, купить новые книги, но пока может перечитывать только старые или давно забытые. Работа последнее время не щадила ни сил, ни времени, потому он редко появлялся дома. Этот вечер стал таким, когда он вынужден сидеть в гостиной штаба, в которой библиотека меньше, чем в доме Минхо. Книг здесь было мало и все неинтересные. От скуки Ли читал их, но в сюжет не проникался. То-ли дело в книге, то-ли в обстановке. Он привык читать при настольной лампе и тишине, а не при освещении люстры и потрескивание костра. Но что поделать. Скучный третий том какого-то писателя лежал в руках весьма незаинтересованно. Минхо читал от скуки, больше наблюдая за Чаном, смотрящим что-то у камина. — Кто в огонь соджу плескал.. – Ругался под нос он, затухая огонь. Он лёг на диван, подложив руки под голову. Стало тихо. Лишь шелест страниц заполнял пустоту. В воздухе веяло сонливостью, которая исходила от Чана. — Понятно кто. – Сказал Минхо, не поднимая взгляда. Бан выпрямился, вопросительно посмотрев на друга. — На меня намекаешь? – Сощурил глаза он. — Всё ещё дуешься на меня? Нож-то тебе вернули. — Нет и нет. – Ответил на вопросы Минхо, поднимая глаза на мужчину. — Нож вернули и я не дуюсь. Мне нужен был только он. Он снова опустил взгляд на станицы, делая вид, будто заинтересован. Чан усмехнулся, снимая с ног ботинки и снова заваливаясь на диван. — Ну-ну. – Сказал он с усмешкой и прикрыл глаза. Вообще, ему нужно было дежурить ещё час. А это значило, что он должен ходить по всему штабу. Но он лежит здесь. Возможно, он подумал над словами Йеджи, когда она спросила, думает ли он о себе. Не думает. А если и думает, то редко. Он, по правде, сам этого не замечает. Просто с самого рождения близкие у него превыше всего. Даже себя. С этим ничего не поделать, да и Чан делать ничего не хочет. Минхо фыркнул, начиная читать текст усерднее, словно кто-то мог усомниться в том, что он читает. На самом деле мысли съедали его. Он весь вечер только и делает, что думает об разговоре с Чаном в его кабинете и с Хан Джисоном на улице. Это всё...странно, хотя, он ведь всю эту кашу и заварил. Ему было интересно, что такого Бан увидел в Хане, и хотел узнать. Но не мог. Чан просто не даст взять над ним кураторство или хотя-бы провести тренировку. Минхо не следил за ним и не знает, как и чем живёт этот парень. Но одно он знает точно – Джисон не создан для ручных убийств. Его руки такие маленькие и аккуратные, что трудно представить, как они кого-то душат. Минхо уже говорил об этом с Чаном, но тот отмахивался. Что ж, будет интересно посмотреть на то, что будет дальше. После первого испытания Минхо остался под впечатлением и мысли о будущем съедали. — Что ты вообще думаешь? Кто выбыдет первым? Вопрос заставил Чана нахмуриться от странности. Минхо на серьёзе сейчас интересовался этим или ему просто было нечем себя занять? Пустые разговоры не в его стиле, но, похоже, ему действительно очень скучно. А когда ему скучно, лучше бежать. — Не думаю, что кто-то выбыдет, – Неоднозначно ответил Чан, скрещивая руки на груди. Глаза впечатались в потолок. — Они все пройдут до конца. — Финальное испытание сведёт их с толку и они посыпятся, – С припеванием говорил Минхо. — как домино. Друг за другом... — Ты настолько жесток? – Больше возмущался, чем спрашивал Чан, через лоб кидая взгляд на друга. — Нет. – Равнодушно ответил Ли. — Просто хочу тебя побесить. – Безвинная улыбка в конце лишь дополнила образ злодея. Минхо был похож на того, кто строит хитрые планы и крадёт людей. — Это получается у тебя явно лучше, чем спарринг на руках. — Пошёл нахуй. Чан засмеялся, прикрывая рукой рот, словно его веселье не очевидное. Минхо окинул его взглядом и фыркнул по-кошачьему, складывая ногу на ногу и закрываясь в книге. Чан продолжал смотреть на него с улыбкой и знал, что Ли чувствует его взгляд, просто делает вид, что обижается. Конечно Минхо понимал шутки, просто ему хотелось повредничать. Вдруг по коридору раздались быстрые шаги. В дверном проёме показался запыхавшийся Хёнджин. Он держался за грудь, стараясь привести дыхание в норму. В глазах его стоял страх и волнение, сердцебиение, кажется, было слышно даже на улице. Минхо опустил книгу, вопросительно смотря на парня. — Хёнджин? Что-то случилось? – Спросил Чан. Хван глубоко вдохнул и выдал дрогнувшим голосом: — Джисон пропал.