весна безлюдна

нам бы Солнце в города и будет получше нам под рёбра меньше льда и меньше заблудших нам бы лёгкости в груди и не теряться в столицах нам бы знать куда идти и не терять свои лица мы рождаемся одни и умираем тоже мимо нас проходят дни и сотни тысяч прохожих замки наших зыбких слов мы оставляем в наследство и когда не станет снов тогда закончится детство я буду вечно взаперти своих предрассудков я умираю от тоски по два раза в сутки и оставаясь в темноте, погрязнув в рутине я оставляю дань мечте на старых руинах на руинах, на руинах, на старых руинах на руинах, на руинах, на старых руинах из окна бесцветный вид мне раздирает душу я в груди несу гранит и что-то очень душит на запястья привяжу ещё полтонны горя я пока что прослежу куда уносит море жизнь продолжится когда меня уже не будет мы уходим кто куда но есть другие люди прикрывая пустоту мы надеваем одежду выбрать эту темноту и быть кем-то между я буду вечно взаперти своих предрассудков я умираю от тоски по два раза в сутки и оставаясь в темноте, погрязнув в рутине я оставляю дань мечте на старых руинах на руинах, на руинах, на старых руинах на руинах, на руинах, на старых руинах

***

Арсений почти не спит. Он заселяется в отель, потому что просто не может возвратиться в свою квартиру. Сил не остаётся совсем, когда он добирается до своего номера. Вещи первой необходимости он забрал из квартиры по пути сюда, даже не обращая внимания на Тьму. Душ он принимал часа два, пытаясь избавиться от всего, что было. Хотелось мочалкой кожу разодрать, чтоб наверняка. Он до сих пор помнит тот шёпот. Он выедается на теле зудом. Раньше Арсений постоянно ходил с разодранной кожей на руках, но это было до того, как на его запястьях появились обереги. Ему нужно защитить себя всеми силами. Раз он смог один раз выбраться, значит, сможет и в следующий раз это сделать? Не так ли? Зачем задавать такие вопросы, если ты сам ни в чём теперь не уверен? Арсений ничего не знает. Он и не хочет. Но узнает, потому что другого выбора не остаётся. Это не замкнутый круг, из которого можно найти выход, пробивая одну из сторон. Это что-то другое. Это бесконечность, из которой точно выход только один. К утру его немного отпускает. Из зеркала на него смотрит абсолютно потерянный человек. Арсений приводит себя в порядок, спеша спуститься вниз и выпить кофе. Есть он не хочет. Сесть за столик, заказать, ждать. Арсений ещё не думал о том, как будет объясняться перед Антоном, но уверен, что придёт в участок и придумает, потому что сейчас — в его голове пустота. Пальцы трясутся. Всё ещё. Чашка кофе осторожно ставится на столик, где покоится блокнот. Арсений последние минут пять выводил там одно единственное имя. Антон. И он был уверен, что это просто задумчивость в плане — он просто думал о Шастуне и о том, как преподнести ему ложь так, чтобы он в неё поверил. — Спасибо. — Девушка улыбается, спеша покинуть его, но Арсений не даёт ей этого сделать, потому что один способ, хоть и мирской, у него есть для того, чтобы как-то себя обезопасить. Даже если ничего не выгорит, он хотя бы попытается. — Девушка! Подождите, пожалуйста. Она возвращается обратно, всё ещё натягивая улыбку на лицо. Скорее, профессиональную, чем искреннюю. И Арсений не осуждает, потому что улыбаться разучился где-то 16 лет назад, делая это лишь для того, чтобы казаться обычным. Без подтекста и мелких букв, которые никто не читает, но все о них знают. — Вам что-нибудь принести? — Нет. Я могу попросить об услуге? Мешкается. В глазах растерянность. Мгновенная. Арсений понимает, но делает это лишь для своего блага. Как паршиво звучит. Но сейчас ему не приходится думать о других. Он о себе-то думает не очень часто, бросаясь в самое пекло, даже если его окружает самый настоящий Ад. — Да. — Не могли бы вы запомнить меня на тот случай, если кто-то решит поинтересоваться, где я был ночью? Девушка сначала смотрит с удивлением, затем с подозрением, затем с волнением. — Я следователь. Вот мои документы. Не волнуйтесь, я не вор и не преступник. — Арсений показывает ксиву, смотря прямо в глаза девчушки, читая имя на бейдже. — Ксения, выручите? Это просто для алиби. Вы же знаете, что я был здесь. Ксения сомневается. Арсений улавливает сразу же это недоверие. Даже документы для неё не являются основанием. Арсений знает, что непросто доверять незнакомцам. Поэтому будет давить. Своими способами. — У нас ведутся книги учёта и есть камеры. Поэтому это не ко мне. Наверное. — Не переживайте, я знаю. Просто мне нужен свидетель. Лицо, которому я могу довериться. Поможете? Вам ничего не нужно делать, вы же не соврёте. Я действительно был здесь. Всё это время. Девушка вздыхает. Ей хочется уйти. Арсений чувствует нервозность и нежелание участвовать в чём-то странном. И такую реакцию можно понять. Арсений любит смотреть людям в глаза. Так он больше видит и чувствует. Но другим не хочется попадаться. Не хочется, чтобы их глаза говорили за них. — Ксения, ни Вам, ни Вашей дочери ничего не угрожает. К Вам могут и не обратиться вовсе. Достаточно будет камер наблюдения. Это просто запасной вариант. — Как вы…? — Не думайте об этом. Просто ответьте. Поможете? Девушка поджимает губы, скомкано кивая, и Арсений улыбается. Он не забыл, как это делать, действуя чисто по принципу — вот в этот момент нужно улыбнуться. — Благодарю. Обращайтесь, если что-то понадобится. Моё имя — Арсений Попов. Девушка ретируется быстро. Арсений скучающе смотрит вслед, думая о том, что здесь все какие-то напуганные. Нервозность сквозит из всех щелей, а трупов на территории гостиницы полно. Дрожащие пальцы хватаются за ушко чашки. И Арсений чудом не выплёскивает кофе за бортики. Успокоительные остались в квартире. Надо было взять с собой, чтобы поспать немного. Но вчера Арсений об этом не думал. На часах 8 утра. Арсений поднимается и выходит из гостиницы, не выселяясь, потому что не уверен, что возвратится в свою квартиру. Примерно на середине пути до участка телефон подаёт признаки жизни. Шастуна он ещё в Петербурге переименовал в ёмкое «Шастун Антон». Зато понятно. Сначала в голове ничего не происходит, но когда Арсений принимает вызов, понимает — вчера ведь было 17 число. Арсений останавливается на Циолковского. Здесь он проводил мало времени, но хорошо знал этот район. В детстве они часто с матерью проходили здесь по пути в школу. Учился Арсений, кстати, в той самой первухе. Тогда она была гимназией, а потом статус изменился. Но не в этом суть. Арсений ненавидел учиться. Он никогда не любил. Потому что учёба по указке — не его. Он любил учиться сам. И даже жалеет, что прилагал так много усилий для того, чтобы на родительских собраниях разговор начинался с его имени в самом хорошем ключе. Им гордились. Но он собой никогда не гордился. Потому что не был собой. Притворство в самой красе. Арсений помнит, когда закончил школу, очень ярко, потому что это был самый счастливый момент в его жизни. — Слушаю. — Арсений, у нас труп. — Арсений не удивлён совсем. Резкий поворот в мыслях выбивает из колеи, но настраивает на нужный лад. Он приехал не ностальгировать. — Где бы ты ни был, прямо сейчас я собираюсь выезжать на место убийства. Говори локацию, я тебя подхвачу. — Циолковского 2. Я на углу. Около магазина сотовой связи. Ухмылка слышится неожиданно. Арсений же не сказал ничего такого. — Тогда просто зайди во двор и подойди к первому подъезду. Моя машина стоит там. Думаю, заметишь. Арсений хмурится, но после сброса звонка, спокойно направляется именно туда, куда сказали. Аквамариновая пятнашка готова сорваться с места. Арсений подходит ближе, залезая на переднее сидение. Антон как раз докуривает, выбрасывая бычок из окна. Взъерошенный, помятый и сосредоточенный. — Здарова. Как спалось? Сердце больше не останавливалось? Арсений наивно полагал, что Антон не будет спрашивать. Но он уже придумал правдивую ложь. И этого будет достаточно для того, чтобы немного усыпить бдительность Шастуна. Для начала. — Не ёрничай. Если тебе так интересно, у меня слишком частые перебои. Сердце может пропустить не один удар. Из-за этого такой диссонанс. Будто сердце действительно остановилось. И, если честно, я устал повторять одно и то же, когда люди замечают данную, как им кажется, странность. Антон хмыкает. И Арсений понимает. Не поверил. Такое ощущение, что вообще. Но Антон не начинает докапываться. И это удивительно, учитывая, что звучала версия Арсения действительно так себе. — Поэтому и не куришь? Арсений с готовностью подыгрывает. — Срастил. — Ясен пень, срастил. Но насчёт всего остального жду потом подробный отчёт. Надо ехать. Арсений молча пристёгивается, еле справляясь с заедающим ремнём. Едет Антон быстро. Арсений сначала не улавливает, но затем осознаёт, что расслаблен. Антон спокойнее. Сейчас. Да, нервничает, возбуждён из-за убийства, но не более того. Объяснение Арсения подействовало. Плохо и неправдоподобно, но подействовало. На время. Но насчёт всего остального: он что-нибудь придумает. Обязательно. — Где нашли жертву? — Гостиница Алмаз. Около Семи Ветров. Семёры по-нашему. Ну ты и так знаешь, хули я рассказываю. Арсений старается не подавать виду. Когда полчаса назад он обернулся, смотря на вывеску, где красовалось большими буквами дешёвого дизайна «Алмаз», он не представлял, что уйдёт ненадолго. Он только что там был. И не смог понять, что что-то случится. Из-за вчерашнего он вообще ни о чём не думал. А теперь — упустил возможность предотвратить убийство. Он надеется, что с ним оно никак не связано. Если бы Тьма хотела убить его, она бы уже это сделала. Она бы нашла лазейки. Но всё, что происходит — с ним связано. И это паршиво. Говорить Антону сейчас Арсений не собирался. Это не входит в его планы. И не входило. Шастун запросто может обвинить его. Потому что копал под Арсения. И какого-то чёрта слишком много знает. — А ты чего забыл на моём районе? Арсений отвлекается. — Просто гулял. Шёл в участок. — Ты где-то там перекантовываешься? — А ты там живёшь? — А хули вопросом на вопрос? Отвечать не хочешь, Арсений? На тебе и так дохуя вопросов, на которые ты так и не ответил. Но ладно. Когда захочешь рассказать — расскажешь. — Я снял номер в гостинице. Доволен? Антон сбрасывает скорость, подъезжая к Алмазу. На парковке уже много машин. Арсений видит мигалки, замечает Дмитрия недалеко. Но Антон хватает за плечо, не давая выйти. Ускользнуть не получится. Арсений поджимает губы, пока Антон его отпускает. Несколько секунд на раздумья. Шастун закуривает. В открытое окно. И заставляет сидеть на месте. Арсений даже не знает, почему он остался в машине. — В какой? — Что? — В какой гостинице, Арсений? Арсений ловит взгляд Антона на себе и поворачивает голову для того, чтобы отразить эту атаку. И становится не по себе. Мало того, энергетика преступления заполняет, так ещё и Шастун со своими вопросами. Этого ему ещё не хватало. Арсений чувствует, что Антон уже знает ответ, просто тянет время, пытаясь сделать ситуацию ещё напряжённее, чем она есть. Арсений не находит ответа лучше. Он говорит правду. — Я снял номер в этой самой гостинице. Антон кивает самому себе. И выходит из машины. Арсений выходит следом, не понимая абсолютно ничего, но дальше машины ему уйти не дают. Антон впечатывает его в дверь, хватаясь за воротник рубашки, и наклоняется к уху. — Мне похуй, что ты следак. Мне похуй на твою репутацию. Похуй на твои достижения. Потому что то, что я вижу сейчас, кричит о том, что ты, блять, как-то с этим всем связан. И лучше бы тебе рассказать всю правду, если ты не хочешь сесть за решётку. Я найду способ тебя закрыть. И никакие связи тебе не помогут. Арсений усмехается. Глядит в глаза Антона, когда тот отстраняется, и усмехается. — Думаешь, я преступник? — Пока что только косвенно. Но ты точно связан со всем этим. Осталось понять, как. Лучше не знать. — Наденешь наручники? — Нет. Пока не буду. — Антон отстраняется, поправляет рубашку Арсения и отходит на шаг назад, пока ситуация не привлекла чужое внимание. — Но от допроса ты не отделаешься. — Ты же сам сказал, что мы будем разговаривать, когда я этого захочу? Что изменилось? — Пиздишь слишком много. Арсений хмыкает, забавляясь. Почему-то. Антон пылает. Но не от злости. А от того, что ничего не знает. — И что меня ждёт? Пытки? Антон цокает. — Старомодно. Да и по роже твоей ферзёвой как-то не хочется кулаком елозить. Я что-нибудь придумаю. — Не сомневаюсь. Антон кидает на него нечитаемый взгляд и уходит к месту преступления. Полчаса назад Арсений шёл по этой дорожке из отеля, чтобы пойти в участок. И теперь он был совершенно уверен, что сюда не возвратится. Нужно выселиться сегодня же. Она достала его и здесь. Он осознаёт это, как только подходит ближе к телу, но дальше его не пускают. Фотограф ещё не закончил своё дело. — Арсений. — Кивок в знак приветствия. Дмитрий пожимает протянутую ладонь. — Тело нашли полчаса назад. Антон кидает взгляд на Арсения, но ничего не говорит. — Слава сейчас закончит фотографировать и расскажет, что там. Мне кажется, ничего нового мы не услышим. Можете пока поспрашивать работников. Та девица из кафе тело обнаружила. Говорит, вышла, чтобы догнать одного из постояльцев, а нашла труп. Не постояльца. А этого парня. Молодой он. Жалко. И страшно. — Дмитрий делает затяжку. — Слава говорит, убит он был ночью 17 числа. А тело каким-то образом перенесли именно в эту точку. Арсений понимает кое-что очень чётко. Или Тьма решила, что подставить его — самая лучшая идея, или это просто совпадение. Он направляется к Ксении, уже зная, что она бежала именно за ним. Девушка кидает удивлённый взгляд, пытаясь скрыть волнение. Бледная, испуганная и совершенно слабая перед фактом смерти. Ей страшно. Арсений понимает. — Ксения. Мы встретились снова. — Что вы здесь делаете? — Я следователь. Мне нужно Вас опросить. Позволите? — Да. Я… Я хотела Вас догнать. Вы забыли свой блокнот на столике. Точно. Арсений поджимает губы. — Он у Вас? — Да… да. — Девушка отдаёт блокнот ему в руки, заглядывая куда-то за спину Арсения. — Он с Вами? Арсений оборачивается, наблюдая за тем, как Антон направляется к ним. Арсений же говорил, что он будет мешаться? Особенно, когда есть причина в чём-то Арсения подозревать. Интересная привычка тянуться к чему-то опасному. Нелогичная привычка. Арсений не одобряет, только вот поделать ничего не может. — Здравствуйте. — Антон Шастун. — Привычная ксива и ещё какие-то слова. Арсений не слушает, потому что наизусть знает. — Ксения, вы видели что-нибудь подозрительное сегодня утром? Или кого-то? Ксения мельком глядит на Арсения. Ошибка. Она допустила ошибку. Антон точно зацепится за это. Всё складывается не в его пользу. Чёрт. Какая же глупость! — Нет. Я просто вышла, чтобы отдать Арсению блокнот. Он забыл его на столике, когда пил кофе. Антон хмурится. — И в тот момент Вы нашли тело? — Да. Больше я ничего не видела. Антон выхватывает блокнот одним движением. Арсений скалится, но держит себя в руках. Ксения и так на нервах, он не хочет пугать её ещё больше. Именно поэтому позволяет Антону открыть страницу блокнота с закладкой. Всё меняется за секунду. Арсений улавливает удивление в энергетике Антона, а уже через секунду его тащат за плечо куда-то подальше от Ксении, с которой уже разговаривает кто-то другой. — Шастун, не будь таким грубым. И объясни, что происходит? — Ты видел это? В своём блокноте? Антон разворачивает блокнот и пальцем тычет в своё имя. Это объяснить Арсений сможет. — Я писал твоё имя, потому что думал, как преподнести тебе информацию о том, почему я уехал отсюда 16 лет назад. — Арсений, не пытайся пиздеть. Это не моё имя. Знаешь, почему? Арсений натыкается взглядом на труп и снова смотрит на Антона. — Так звали жертву.

***

Дальше всё было в тумане. Арсения запихнули в машину, блокируя двери. Без права на разговор со Славой, без права вообще что-либо говорить и видеть. Он сидел в машине, думая о том, что всё-таки мог спасти человека, но не сделал этого, потому что направил свои силы на другое. Для самого Арсения имя «Антон» действительно могло означать Шастуна, но в такой ситуации для Антона это имя являлось некой зацепкой на пути к правде, которая ему точно не нужна. Которую он не поймёт. Чёрт бы побрал эту Тьму. Арсений злится так сильно, что его начинает трясти. Утихомирить себя не получается даже тогда, когда проходит полчаса. Арсений пытается думать. Пытается срастить. Как так вышло, что всё обратилось против него? Он не за этим сюда ехал. Он не для этого решился на Изнанку. Не для этого. Шум в ушах давит на черепную коробку. Арсений стискивает ладонями уши, пытаясь заглушить. Голова взрывается. Что-то липкое течёт по губам. И Арсений видит чёрную кровь на пальцах, дотрагиваясь до кожи. Мелькает мысль. Арсений действительно виноват во всём этом. Он не убийца, но он тот, из-за кого всё это происходит. Обвинения Антона с самого начала не казались абсурдом. Но меньше всего Арсений хотел, чтобы вина начинала давить на плечи. Слабость в теле перебороть сложно. Арсений чувствует себя в этом городе плохо. Паршиво. Ужасно. Наспех вытирая кровь платком, который он всегда носит с собой для таких случаев, Арсений ловит взглядом идущего к машине Антона. Как только дверь закрывается, Арсений откидывает голову на сидении. Он абсолютно не знает, что в голове Антона. Именно сейчас, когда ему необходимо прочитать Шастуна, ничего не выходит. — Сейчас мы поедем в участок. И ты мне расскажешь всё. Иначе — я сдам тебя Позу. И найду доказательства твоей причастности. Начиная с места первого убийства, заканчивая именем жертвы в блокноте. Ясно? — Антон, я не совсем понимаю, почему ты всё решил сбросить на меня. У тебя появилась ложная зацепка. И ты решил, таким образом, всё связать? А я просто под руку попался. Ты не заметил, что с первого дня начал подозревать меня абсолютно во всём? — Ты нихуя не понимаешь, Арсений? Антон смотрит твёрдо. С давлением. И это… раздражает. — Знаешь, Антон, если тебе будет легче от этой информации, я связан с убийствами. Но не потому, что я преступник. — Вопрос. Антон впивается взглядом так, что больно. От этого взгляда хочется сбежать. Но Арсений может выдавить лишь: — Меня тоже пытались убить. Антон мешкается совсем немного. В этот момент Арсений понимает, что сбежать от взгляда хотелось, потому что он слишком светлый, даже если кругом сплошная Тьма. — И как же ты остался жив? — А кто тебе сказал, что я живой? Арсений смотрит прямо в глаза ничего не понимающего Антона, и наслаждается реакцией. Шастун, очевидно, должен понять это, как шутку. Но он смотрит настолько серьёзно, что страшно. А затем отворачивается и больше ничего не говорит. Арсений в растерянности. И пребывает в ней весь путь до участка. Ресепшн они проходят тихо, но как только оказываются в кабинете, Арсения вдавливают в дверь с таким напором, что кости ломит. Но самое ужасное, Арсений чувствует бесконечную злость. И это не его злость. Это злость Антона. — Ты думаешь, что в такой ситуации охуенно шутить? Или ты совсем ебанутый на голову? — А ты перестанешь меня зажимать постоянно? Уже второй раз за утро, Шастун. Я могу подумать что-то не то. Антон хочет ударить. Видно же, что хочет. Арсений чувствует всем свои естеством. Он даже руку для удара заносит, но опускает её практически мгновенно, отходя на несколько шагов назад. Снова чиркает зажигалка. Арсений морщится, но не комментирует. Антон делает затяжку и снова поворачивается к Арсению. — Объясни мне, блять, что происходит? Сначала ты приезжаешь спустя 16 лет после серии аналогичных убийств, потом ты оказываешься на месте первого преступления, дальше заселяешься в отель, где во время твоего ухода происходит шестое убийство, дату которого ты, блять, знал, так ещё и имя жертвы написано у тебя в блокноте. Я молчу о том, что Ксению ты попросил сказать, что ночевал там, чтобы у тебя было, блять, алиби! Про сердце я молчу. Я пока не срастил. Это вообще в пизду, потому что ни с чем не связать. — Антон выдыхает. — Я что-то пропустил? Арсений сглатывает, понимая, что Антон не остановится. Не теперь. Когда пазл в его голове сложился. Только один ему понятный пазл, который не имеет ничего общего с той реальностью, в которой живёт Арсений. Антон уверен в своей правоте. И переубедить его будет непросто. Но Арсений попробует. Он обязан. Даже не ради себя. — 16 лет назад я расследовал эти убийства. — Антон хмурится. Значит, он не в курсе? — Ты знаешь об этом. Я уверен. — Я знал только о том, что ты как-то с ними связан. На фотографии в газете было твоё лицо. И стоял ты за лентой. А не там, где стоят любопытные Варвары. Но в деле имени не было. Ты вообще больше нигде не светился, поэтому я нихуя, Арсений, не знал. А лишь предполагал. — Арсений вздыхает, пока Антон делает отчаянную затяжку. — Продолжай. И Арсений продолжает. — Меня не зачислили ещё на службу официально. Я был молод. У меня было много рвения. Хотелось хоть как-то помочь. Все эти убийства приводили в ужас. А я что-то уже мог. — Арсений мог. На тот момент времени он уже знал, что с ним что-то не так. В 16 лет он увидел первого фантома. В 17 — связался с первым Духом, сам того не осознавая. Ему помогли свечи. В дорожной сумке лежит целый набор для определённых случаев. Именно поэтому он оказался в том лесу. Он видел то место во сне. — Я тогда проводил собственное расследование. Но мне не хватило сил уловить суть. И я уехал, пытаясь найти лучшую жизнь на пути к совершенству. — Это правда, но не совсем. Искажённая, но Антону такая подойдёт. Арсений вздыхает. — Вернулся я, потому что хотел закончить начатое. Увидел репортаж. Арсений молчит, ожидая хоть какой-то реакции. Потому что дело не зайдёт дальше этой лжи, если Антон в неё не поверит. — Допустим. Дальше. Как ты объяснишь всё то, что уже успело произойти за эти два дня? — Я был на месте первого убийства, потому что знаю эту местность, Антон. Я вырос в этом городе. В прошлый раз там тоже было совершено убийство. Я просто провёл аналогию, но переволновался, и ты видел приступ паники во всей красе. — Это слишком лёгкое объяснение. Но что Арсений ещё может сказать? — Отель — совпадение. Как и дата убийства. Мы с тобой вместе говорили о том, какая там существует закономерность. Я лишь предположил. И меня не было в этом городе во время других убийств. Можешь позвонить в Петербург и убедиться в том, что я всё это время был там. Антон сомневается. Арсений понимает, что пробивает бронь. — Имя. — Имя было твоим. А не жертвы. — Арсений знает, что это не так, но сейчас лжёт во благо себе. Ему нужно иметь стальную легенду. — Я действительно думал о тебе, когда пил кофе, потому что мне нужно было рассказать тебе правду, которую ты слышишь сейчас. А Ксению я попросил об услуге, потому что знал, что всё, что уже произошло — могло допустить мысль в твоей голове о том, что я как-то связан с преступлениями напрямую. Я знал, что ты попытаешься обвинить меня. Вот и всё. Это всё, что я могу тебе сказать. Антон тушит бычок в пепельнице, стискивая зубы. Вдох. Выдох. Арсений звучал убедительно. И даже если Антон поверил ему, подозрения его не отпустят. Точно не отпустят. Шастун подходит ближе, ломая собой личное пространство. Арсений такое не любит, но Шастун ещё ни разу не спрашивал разрешения. Наглость в чистом виде, но это лишь малейшая крупица в океане проблем. — Я не должен тебе верить, но твой пиздёж звучит так убедительно. — Арсений смотрит чётко в зелень глаз. — Если это повторится, доверия больше не будет. Но не думай, что я тебе верю. Твои слова утром про сердечко твоё ферзёвое — пиздёж, Арсений. Но мы не будем об этом говорить, пока ты сам мне всё не расскажешь. Арсений знал, что он не поверил. Знал же. Только вот страха по этому поводу нет. Просто послевкусье не очень приятное. Потому что объяснять или рассказывать Арсений вообще ничего не собирался, потому что всё это не для Антона. И не для его жизни. — Попытайся сначала разобраться, а не рубить с плеча, Антон. Я рассказал тебе правду. Такой, какая она есть. И не прошу доверия. Я прошу лишь одного — не цепляться за всё и сразу. Расследовать. Сопоставлять факты. Слушать и слышать. — Не умничай, ферзь. Я с тебя глаз не спущу. Дмитрий заходит абсолютно вовремя. Арсений уловил его энергетику ещё минуту назад. И был он не один. Арсений не пытался анализировать, но энергетика была темнее, чем он ожидал. Человек, зашедший следом за Позовым, был тем самым фотографом. Копна светлых волос, чистые голубые глаза, но тёмная душа. И, наверное, Арсений слишком пристально смотрел на этого Славу. В его энергии промелькнула секундная паника и растерянность. — Арсений, это Слава. Слава, Арсений. Думаю, вы видели друг друга около гостиницы. Арсений тянет руку для рукопожатия, но практически сразу же отпускает ладонь. Антон хмурится, явно замечая, но Арсений спешит сгладить атмосферу вопросами, потому что то, что он почувствовал — не совсем живое. Не совсем человечное. Арсений уверен, что Слава — не человек. И это заставляет застыть на месте. Аналогия с тем, когда хищник охотится на жертву. И выжидает. Арсений не хищник, он просто выжидает, потому что Слава на жертву совершенно не похож. — Что-нибудь интересное нашли? Слава улыбается с натяжкой на троечку. И это наводит на определённые мысли. Слава тоже что-то знает? От Арсения закрываются моментально. И это злит. — Аналогичные действия. Сердце вырвано одним точным движением. Самое интересное, что паренька убили в другом месте, но перетащили тело сюда. Слепые зоны. На камерах ничего нет. В округе тоже. Левитация, не иначе. Антон хмыкает. Но Арсению не до шуток. — А что вы скажете про прошлые разы? Ничего странного не замечали? — Нет. Это не странно. Это ужасно. Хотелось бы поскорее найти убийцу. Потому что люди начинают подозревать неладное. И чем дальше, тем больше усиливаются волнения. Об этом уже узнали за пределами городка, а что будет дальше? Я думаю, Арсений, Вы тоже приехали не просто так. И поможете покончить со всем этим, верно? Арсений щурится, потому что Слава вызывает недоверие своими словами. И подозрения. Арсений приехал не просто так. Но истинные мотивы знает только он сам. А такое ощущение, что Слава тоже прекрасно всё знает. — И что же странного в том, что об этом узнали дальше городка? Слава скомкано улыбается, скрывая свою нервозность. Но Арсений видит всё, чего не видят другие. Такова его участь, даже если даётся с трудом. Слава будто специально оставляет в себе пробоины для того, чтобы Арсений уловил хотя бы немного. Слава играется. Или хочет что-то сказать. Арсений понимает, что найдёт его позже, считывая всё это, как приглашение на чай. Теперь он уверен в своих доводах. — Арсений, не приёбывайся к человеку. Арсений хмыкает, кидая взгляд на Антона, бесцеремонно прижимающегося к его спине. Арсений, видимо, реально забывает закрыть дверь в себя каждый раз, когда Шастун в поле видимости. Там даже дверной цепочки нет. Дверь ходуном ходит. — К человеку? Не буду. К Славе — почему нет? — Пиздец смешно. У человека работа такая, что же его теперь человеком не считать, если он с мертвецами на «ты»? Арсений больше ничего не говорит, потому что Дмитрий уводит Славу из кабинета на отдельный разговор. Арсению не до шуток. Теперь стало ещё интереснее, ведь в этом городе больше не было таких, как сам Арсений. А Слава — это что-то иное, чем человек. Это что-то другое. Это что-то тёмное. И странное. Арсений дальше бы и думал о нём, если бы не толчок в плечо. Антон смотрит, щурясь. — Задумался о том, почему я тебя ещё не закрыл? — Нет. Я задумался о другом. — И мне ты не скажешь. Арсений смотрит на Антона более, чем понятным взглядом. — Нет, не скажу. Это моя голова. Тебе туда не пролезть. — А мне и не надо, мистер потенциальный убийца. Арсений закатывает глаза, имея огромное желание ударить Антона куда-нибудь в нос. — И чего ты повеселел? — Славка просто излучает хорошее настроение. Его даже видеть приятно. Он у нас местное солнышко. Арсений перестал понимать. Для всех он солнце, для него он самая настоящая темень, где даже лучику не пролезть, не то чтобы солнцу. Или Слава хорошо защищается, или он просто хороший актёр. Арсений добавляет ещё одну мысленную пометку. Он должен выяснить. Само дело связано с Тьмой, а Слава — чистое её воплощение. Как и сам Арсений. Он до сих пор не может выкинуть из головы тот шёпот. «ты и есть Тьма» Это преследует его. И не собирается оставлять. Или сожрёт, или умрёт само. — Ещё один вопрос. Антон вопросительно смотрит на Арсения, которому уже надоели эти бесконечные вопросы. Хотелось побыть в тишине, но Антон будто специально хотел подковырнуть и вывести на разговор. Будто хотел убедиться, что Арсений допустит ошибку в словах и закопает себя сам. — Валяй. — Тебе же сорокет? — Нет, мне 25. — Не язви, ферзь. Я думаю, это частый вопрос. — Арсений даже думать не хочет, какой будет вопрос. — Ты пьёшь кровь девственниц? Ну конечно. Ничего необычного. Арсений отвечает правду. Почти. — Нет, я продал душу дьяволу 16 лет назад. И с тех пор медленно старею. — Ну и ладно. Ответ был таким простым. — И чего тебе хотелось услышать? — Брось, Арсений, тебя хочется позлить. Ты и так холодный постоянно. И я не только о температуре кожи. Ты — ледяная ебучая глыба. — Антон тянется рукой, дотрагиваясь до лба. — Даже сейчас. Неужели тебе постоянно так холодно? Арсений замирает на месте, притормаживая. Он вообще прикосновения не любит. Потому что это всегда подразумевает проникновение чужих эмоций и состояний в голову. Но Арсений замер не поэтому. Дело в том, что от Антона ничего не исходило. Арсению, наоборот, стало спокойнее. Его голова опустела. Именно поэтому он сам убрал ладонь Антона, не находя ничего лучше, чем сесть в своё кресло. Это открытие не заставило себя ждать. Арсений ещё вчера понял, что Антон не такой, как все. В нём есть что-то светлое. Отчаянное. И печальное. Но самое главное — светлое. Под его образ не подходит совершенно, но Арсению даже если и было трудно считывать Антона, что-то почувствовать он мог. — Сегодня надо будет проехаться по местам преступлений. Чтобы твоя персона сразу же уловила убийцу. Раскроем дело ебейше быстро, да, ферзь? — Почему ферзь? — Не знаю. Смотрю на тебя и прямо вот ферзь настоящий. Не нравится? — Нет. — Тогда точно ферзь. Арсений почему-то сначала не ловит себя с поличным, а когда перестаёт хихикать, замирает на месте, дотрагиваясь пальцами до своих губ. И хорошо, что Антон этого не видит. И хорошо, что он сейчас что-то рассматривает в папке с делом. Потому что Арсений резко потерялся. Арсений ничего не понял. Потому что Арсению было смешно. Он всегда думал, что люди появляются в его жизни не просто так. Даже те самые друзья, с которыми он пел, сидя на площади, песни под гитару. Всё это было не случайно. Но Антона он никогда не видел. Он его не знал. Арсений своей Тьмой позарился на свет. Но он этого не допустит. Он просто не имеет права. Потому что если и есть в этом деле что-то светлое — это именно Антон, высунувший кончик языка в своей задумчивости. Арсений прикрывает глаза, запоминая чувства. Потому что он совсем не помнит, как быть нормальным человеком. Как же жаль, что они не встретились раньше. Хотя, наверное, лучше бы они никогда не встречались вовсе.