весна безлюдна

такой тихий голос, он тише любых голосов чем тики и таки часов, шаги и скрип тормозов сражайся, борись, ты зачем всё измяла, изгадила? знать бы мне, где выключается это радио такой тихий голос: изнутри, извне, наяву и во сне он что-то плохое заглушает во мне я закрываю глаза, выбирая из двух пытаясь понять, от меня что ты хочешь, дух пожалуйста, не сгорай ведь кто-то же должен гореть за углом начинается рай нужно только чуть-чуть потерпеть шагни обратно за край тебе рано ещё сгорать за углом начинается рай нужно только чуть-чуть подождать пожалуйста, не сгорай спаси всё, что можно спасти прости всё, что можно простить иди, пока можешь идти шагни обратно за край за углом начинается рай но мне нужно войти в эту стену закрытых дверей но пальцы разбиты, и нет даже вмятинки в ней и вдруг я в обломках стою, побелел, как мел я правильно сделал, дух? это так ты хотел? это так ты хотел?

***

— Ты просто стоял на местах преступлений по пять минут и всё? Арсений, я нихуя не понял, но очень заинтересован. — Что тебя смутило? Антон хмыкает. — Обычно, мы ещё раз осматриваем округу, роемся где-нибудь, курим часто, лясы точим, сплетничаем даже, но не стоим на одном месте. Они проехались по всем местам преступлений во второй половине дня. Смеркалось. На улице была самая настоящая весна. Город дышал ей. И Арсений тоже пытался. Он изначально сказал, что поедет один. Но Антон не отлипал, пытаясь увязаться всеми силами. Арсений просто не стал останавливать, сдаваясь. Он предупредил, что просто посмотрит, имея в виду именно это. Но Антон всё равно с удивлением пытался понять, почему Арсений даже ни к чему не притрагивался. Арсению хватало тех ощущений, которые он испытывал. Он чувствовал абсолютную пустоту. Но трудность была не в этом. А в том, что гримасу боли нужно было как-то скрыть от Антона, который дышал ему практически в затылок. Они как раз были около гостиницы, откуда Арсений заодно забрал свои вещи, потому что всё-таки решился на ночёвку в квартире. Сегодня он собирался убраться хотя бы в своей спальне. Надо поскорее поставить защиту, иначе Арсений вообще не будет спать. О нормальном сне даже речи не было. И Арсений чётко понимал, что так и будет, когда сел в тот поезд. Он не ел уже более двух суток. На самом деле, еда была ему не совсем нужна. Он чувствует голод, да, но редко. Это тоже личное наблюдение, но зато — экономия времени. Антон не спешил садиться в машину. Чиркает зажигалка. Арсений становится рядом, облокачиваясь на машину, и закрывает на секунду глаза, ловя себя на том, что воздух чистый. Сейчас Тьмы будто и нет. Есть только сам Арсений, который дышит полной грудью, пытаясь понять — в какой момент в его жизни появилась надежда на то, что он может быть человеком? Дышится спокойно. Арсений наслаждается. За один день он испытал слишком много человеческих эмоций. И во все разы с ним рядом был Шастун. Тень, следующая по его пятам. Нет, тенью его назвать сложно. Скорее… свет? Странно, что только сегодня днём он думал иначе. Что от Антона нужно держаться подальше, а он бессовестно касается его плеча своим, не делая попыток отстраниться, потому что город сейчас его не душит. Он не душит его только потому, что рядом стоит Антон, который курит и неосознанно делится своим светом. Арсений анализировал Антона постоянно. Пытался понять, что же в нём такого? Он грубый, будто необработанный драгоценный камень, но внутри абсолютная чистота, граничащая с безумством. Он дерзит, язвит. Он обвиняет Арсения и думает, что тот связан с тем, что происходит. И как же можно продолжать спокойно к этому относиться? Арсений почему-то вообще не держит зла. Арсений почему-то прощает все слова и обвинения. Арсений анализирует постоянно, но ни к чему не приходит, потому что просто не знает, как Антона понимать. — И что ты успел узнать? Выявил какую-нибудь свою закономерность? Арсений открывает глаза, смотря на Антона без какого-либо раздражения. Он совершенно спокоен. И это странно, учитывая, что спокойствие — это иллюзия. Должно быть иллюзией. Какое спокойствие, когда кругом сплошная Тьма? Умирают люди. Страшной смертью. И это никогда не проходит бесследно. Терять людей тяжело. Терять людей невыносимо. Арсений не знает, как он сможет всё это объяснить. Но он уверен, что только он сможет всё это закончить. Арсений вздыхает, отвечая скорее на «отвали», чем задумываясь. Но правдиво. — Этот город темнее, чем кажется. Антон хмыкает. Снова. — Не удивлюсь, если это действительно так. Антон смотрит вдаль, когда Арсений поворачивается и не замечает издёвки. Антон ещё спокойнее, чем сам Арсений. В вечерних сумерках, с сигаретой в длинных пальцах, с кудрями, мелко подрагивающими на теплом еле дышащем ветерке, Антон выглядит спокойно. Арсений поспешно отворачивается, чтобы скрыться от лишних вопросов. К самому же себе. — Хочешь расскажу, как эти места связаны? Только дослушай до конца, ладно? — Ладно. Я постараюсь не начать пиздеть посреди твоего увлекательного рассказа. Арсений выдыхает, забивая на смешливую интонацию. Сейчас формулировка будет важна, учитывая, что он совершенно не понимает, почему Антону всё это хочет рассказать. Опять появятся лишние вопросы, но они появятся потом. Так Арсений и думает, когда бездумно прижимается плечом к плечу Шастуна, даже этого не осознавая. Странное спокойствие царит вокруг. Всё-таки слишком странное для того, чтобы быть правдой. — На первом месте было убийство и в прошлый раз. И не одно. До этого там тоже происходили несчастные случаи и тому подобное. Там часто собирались компании, ведущие плохой образ жизни. Арсений помнит. Он и сам когда-то ходил туда, чтобы забыться. Особенно в тот момент, когда остался совершенно один. Антон продолжает смотреть куда-то вперёд. И это служит поводом для продолжения. — Второе место… школа. Не поверишь, но она построена на костях. В прямом смысле этого слова. — Поверю. — Затяжка. Арсений вглядывается слишком пристально. — Мне отец рассказывал. Он считал, что это круто, если его сын будет учиться именно там. — Ты там учился? Наверное, поэтому мы никогда не пересекались. — Арсений, мы бы с тобой и не пересеклись. Я не выходил дальше того района, а летом сваливал в деревню к бабушке. Разница в возрасте слишком большая. Мы, может, и пересекались, но где-нибудь случайно. Тем более — ты постарше будешь, не думаю, что ты обращал внимание на шкетов. Антон слишком чётко излагает мысли. Арсению даже странно. Хотя — куда ещё? Размеренный тон как-то даже успокаивает. Арсению теперь почему-то легче говорить что-то дальше. — Продолжим? — Если не хочется слушать про мою жизнь, а я и не собирался тебе ничего рассказывать, конечно, продолжаем. Я не встреваю. — Ты говорил, что не будет встревать, но практически сразу же это сделал. — Я ж не обещал. Арсений понимает, что спорить нет смысла. Антон действительно ничего не обещал. Он Арсению ничего не должен. Но всё же добавляет, поражаясь самому же себе. — Я готов тебя слушать, Антон. И про твою жизнь тоже. Это так. К слову. — Антон косит на него взгляд, слегка улыбаясь. Лишь краешком губ. Но Арсений старается не обращать внимания. И продолжает. — Третье место. Другая школа. На ступеньках когда-то была убита девушка, которая оказалась не в том месте и не в то время. Это тогда потрясло весь город. Но Арсений не стал углубляться. Достаточно было и этой информации. Потому что было странно вспоминать. Потому что прошлое совсем не хотелось ворошить. Потому что Арсений это прошлое оставил. — Четвёртое — рынок. Он когда-то горел. Я думаю, ты знаешь об этом. Люди пытались потушить всё сами. Им было тогда очень страшно. И мне казалось тогда странным, что люди боялись, но шли в огонь, потому что страшнее было за магазины, а не за свою жизнь. — Арсений только сейчас, кажется, понял, что это не странно. Потому что сейчас он лезет в самое пекло, не желая тянуть кого-то за собой. — Пятое — ДК. Там были преступления в домах среди жителей. Пьяницы, ругань, убийства. Плохой энергии полно. И шестое… — Арсению хочется сказать, что там просто был он. Но говорит он совсем другое. — Там тоже умирали когда-то люди. Надо отдать должное, Антон больше не перебивал, дослушивая до конца. — Хочешь сказать, что эти места — эпицентры смерти? Арсений многого не сказал. В каждом из этих мест он видел фантомов. В каждом из этих мест он чувствовал абсолютную печаль и крики боли. Арсений с трудом дышал в тех местах. Но Антону и этой информации для понимания много. Чего уж говорить об остальном? Кивок. — Ты серьёзно? Почему я должен тебе верить? И что-то там про энергию ещё. Не заставляй меня верить в эту чушь, Арсений. Это не смешно. — Подними историю и криминальные сводки. Если так сильно мне не веришь. Антон выпускает дым изо рта и цокает. — У убийцы пунктик на что-то эзотерическое? Или на культ? Что там ещё может быть? — Не знаю. Но в своих словах я уверен. Комментариев не следует. Они едут по вечернему городу прямо в участок, и Арсений смотрит на пролетающие мимо улицы с абсолютным спокойствием. Когда-то этот город был совершенно беззаботным. Не считая гарнизона, испытаний и пьяниц — здесь всегда было тихо. Да, по ночам бродить по улицам было неуместно, но все прогуливались компаниями, а не по одиночке. Арсений погружается в дымку воспоминаний, чувствуя фантомную тяжесть в районе грудной клетки. Здесь он родился, здесь окончил школу, здесь впервые влюбился, здесь всё было впервые. Здесь он и оставил себя прежнего. Арсений видит знакомое здание. Антон останавливается на парковке, не спеша выходить. Арсений подметил данную привычку. Антону всегда нужно выкурить сигаретку. Для него — это традиция. Некий ритуал. — Арсений, а ты уверен, что нас не наёбывают? — В каком смысле? Арсений смотрит в профиль Антона и наблюдает в очередной раз, как втягиваются щёки. Дым мощным потоком вырывается наружу. Куда-то в окно. И кажется, что Арсений начал к этому всему привыкать. Слишком быстро и неуместно. — Это может быть просто повёрнутый псих, а мы ищем продуманную мразь. Получается. Все эти закономерности. — Антон выбрасывает бычок и поворачивается к Арсению. — Как думаешь? Арсений вздыхает, отводя взгляд. — Я не думаю, Антон. Я мыслями в кровати. Антон на это лишь усмехается, но не комментирует. Они выходят из машины и направляются в участок под аккомпанемент тишины. Там почти пусто. Лампочка мигает так неприятно. Арсений падает в своё кресло, чувствуя усталость. Антон маячит где-то рядом, пока сам Арсений кивком приветствует Тьму в углу кабинета. Он вспоминает о своей квартире только сейчас. И понимает, что у него так и не появилось желания туда возвращаться. Дмитрий устал. Арсений чувствует на всех уровнях. Он присаживается на место Антона, заходя в кабинет, пока тот задумчиво рассматривает карту, видимо, задумываясь над тем, что сказал Арсений около гостиницы. — Ох, ребята, дело снова в тупике. Как и всегда. — Нихуя. Арсений удивлённо смотрит на Антона, пытаясь догнать, что тот хочет сказать. Но не улавливает посыла, сдаваясь, потому что сил нет никаких для того, чтобы совершить попытку прочитать Антона. Сейчас ему хочется лишь забыться во сне. Он нормально не спал несколько суток. — Мы съездили по местам преступлений вместе с Арсением. И он выявил, что есть некая закономерность. В этим местах было много трупов и до наших. — Думаешь, он намеренно выбирает такие места? Арсений не думал, что Дмитрий заинтересуется, но энергия пошатнулась именно в сторону интереса. — Арс? Прозвище. Арсений отзывается автоматически, но не комментирует данную форму имени, потому что не хочется. Так даже удобнее, но опаснее. Потому что привыкать к Антону совершенно не хочется. Арсений когда-то запретил себе это. И будет следовать этому принципу на постоянной основе. Плечом к плечу около машины — не считается. Арсений очень хочет считать именно так. — Думаю, да. Антон предположил, что он может быть последователем культа или чего-то подобного. Я согласен с этим. Антон еле заметно, но победно ухмыляется. На здоровье. Это разовая акция. Потому что они не выйдут на убийцу. Арсений просто даёт надежду. Иллюзию на то, что они сдвинулись с мёртвой точки. И ему не стыдно. Потому что он понимает, какую цену нужно будет заплатить за то, чтобы всё это прекратилось. Точнее — он предполагает. Ведь всё закончилось на нём. Но оказывается, всё тогда только началось. — Тогда это тоже зацепка. Хвалю. Завтра сделаем на это упор. Думаю, у нас что-то должно получиться. — Дмитрий встаёт, направляясь к выходу. И Арсений чувствует, что тот воодушевлён. Обламывать крылья он не будет. Не сейчас. — А я говорил, Шаст, что Арсений — наше спасение? Говорил. — Антон закатывает глаза, передразнивая. — Ладно. Бывайте. До завтра. Арсений молча кивает, пока Антон забирает пиджак со стула. — Тебе куда? — На Сталинградскую 5А. — Ты там квартиру снимаешь? Арсений встаёт. — Нет. Я там жил 16 лет назад. Это моя квартира. — А почему в первую ночь там не ночевал? — Потому что там грязно. Я не был там 16 лет. — Сейчас что-то изменилось? Они выходят на улицу под медленное чирканье зажигалки Антона. Многовато он курит. — Нет. Я попытаюсь сегодня убрать хотя бы свою спальню. Потом займусь остальным. Не шибко до этого всего. Антон молча кивает, соглашаясь. Правда. Не до того, когда столько всего происходит. Они сегодня ничего не добились. Если считать только Антона с Позовым. Потому что Арсений для себя многое понял относительно людей, которые здесь обитают. Про Славу думать Арсений не перестаёт даже тогда, когда садится к Антону в машину. Потому что он был слишком затерянным среди других. Если Дмитрий был напряжённый большую часть времени, Антон был ярким и диким в своей силе, то Слава — он потерянный. Чужой. Чужой среди своих. Арсению это знакомо. Арсений знает это чувство. — И всё-таки, Арс, ты что-то там про энергетики загонял. Пояснишь? Арсений уже спокойнее реагирует на прозвище. Антон сосредоточенно ведёт машину, не отвлекаясь, но настолько, блин, ведь ему интересно, что Арсений подразумевал под этим всем, что не устоять. — Отрицательная энергия. Даже обычные люди чувствуют это. — А ты не человек? Арсений не успел осознать, что сказал. Нет, он сказал так, как думает, но такое бы не говорить никому. Особенно Антону. Потому что ему хотелось сказать, как есть. Как себе. Арсений направляет взгляд в сторону лохматой макушки, пытаясь вглядеться. Прочесть. И чувствует расслабление. Антон сейчас спокоен настолько, насколько это вообще возможно при тех обстоятельствах, которые их окружают. Нужно перевести тему. И отвести взгляд. Желательно. — Я просто эмпат. Можно так сказать. Чувствую людей. — Нихуясе. Давай проверим, ферзь. Что я сейчас чувствую? Антон лишь на секунду отвлекается для того, чтобы глянуть на смиренного Арсения, которому в голову приходят лишь матерные и неприличные слова. Но это даже интересно. Арсений принимает правила игры, стремясь почувствовать себя собой. Даже если не знает, кто он. — Ты расслаблен. И тебе комфортно со мной. Антон хмурится, хмыкает, а затем останавливается на светофоре и полностью поворачивается к Арсению. — Бля, если бы я не знал тебя вообще, подумал бы о том, что это ебейший подкат. Теперь очередь на хмурость приблизилась к Арсению. Антон криво улыбается, выдавая нотки стёба. И Арсений хотел бы смутиться или что-то подобное, но он не смог бы. Для него эта сторона медали темна. Даже случайные связи на одну ночь никогда не выходили за рамки нескольких часов. Арсений даже не помнит их. Ему и не надо. За столько лет можно было понять, что от сердца тоже ничего не осталось. Даже если любовь, в высоком понимании, это всего лишь совокупность химических реакций. В организме Арсения была враждебная среда для каких-либо взаимоотношений на таком уровне. Антон хрипло смеётся, трогаясь с места. — Арс, не смотри на меня так, будто я пизданул что-то дикое. Арсений решается ответить. Всё же. — Антон, мы с тобой знакомы два дня. — Да знаю я, не ворчи. Я просто шутканул. В штыки не воспринимай. Или ты это… гомофоб? — Нет. Антон хмыкает снова. Привычка? Арсению не очень нравится. Ему вообще этот разговор не нравится. Потому что Антон правильно сказал. Это дикость. Но отвечать уклончиво он не собирался. Лучше пусть он Антона оттолкнёт, чем позволит стать ближе. А это недопустимо. — У меня были связи с парнями. Вопрос гомофобии — это не ко мне. Нет, я могу поговорить об этом, это не табу, просто для себя я уже давно всё понял. И мы с тобой не настолько близки для таких разговоров. И не будем. Антон ругается, когда почти пропускает поворот. — Арсений, охуенно ты придумал говорить о таких вещах открыто. Ты разве этот город не помнишь таким, какой он есть? Со всеми, блять, стереотипами, гопотой и так далее? Я бы на твоём месте молчал. Хорошо, что ты пизданул об этом в машине. — И что ты сделаешь? Антон на это лишь улыбается. Тоже дико. Арсений, честно, не ожидал спокойной реакции. Он ждал, что его выгонят из машины. Потому что по первому впечатлению — Антон из той категории людей, которые готовы вмазать при любом упоминании однополых отношений. — А хули я-то? Я возьму на вооружение, а другие по личику съездят. Арсений не дурак. Он не совсем атрофирован. Он прекрасно знает, что сейчас делает Антон. Но его не выбивает из колеи данное высказывание. Он совершенно спокойно собирается сказать то, что собирается сказать, даже если звучит это как полная чушь для его жизни. — Ты флиртуешь. Антон фыркает. — Нет. Ты мне абсолютно не нравишься, Арсений. Тон предвещает ложь. Но Арсений не будет анализировать. — Это к лучшему. Арсений смотрит на Антона, потому что хочет уловить реакцию. Только Тьма знает, почему Арсению так забавно это делать. Потому что сам Арсений даже не замечает, как на лице прослеживается какая-то хитринка. Интерес. Забава. Какая же глупость, боже. — Почему? Интонация вопроса сквозит хмуростью и неоднозначностью. Такое происходит, когда человек или не хочет показывать интереса, или отрицает данный интерес. Арсению не смешно. Нет. Просто забавно. По слогам. — Потому. — Хуйня ответ, Арсений. — Хуйня вопрос, Антон. Антон даже теряется на секунду, останавливаясь на парковке. Резко. Благо, в этом городе много мест, куда можно свернуть. Арсений смотрит в окно, вглядываясь в знакомое название. Спорткомплекс, куда он когда-то ходил на плавание, но потом перестал из-за отключения воды за неуплату. Но не это сейчас главное. У Антона на лице столько эмоций. Человек-мультик. — Ты умеешь сквернословить? — А ты думал, я самый вежливый человек на свете? — Ты априори не можешь быть идеальным, ферзь. Ты следак. Не вежливый, но тактичный точно. Я просто охуел. Чутка. Арсений поджимает губы, продолжая ловить взгляд Антона. Который смотрит, уже щурясь. Это напрягает. Совсем немного. Чутка. Да. Арсению это слово понравилось. Нет, он его знал, просто не использовал в своей повседневной речи. — И чего мы остановились? — Из-за ахуя. Щас я переварю новость о том, что ты тоже человек, а не холодная ебучая глыба, и поедем. Антон строит иллюзии. Арсений это понимает, но так будет лучше. Быть обычным человеком. Как иронично, что для этого ему просто стоило посквернословить. — Когда переваришь? Или твоя обменка медленная? — Арсений, не гунди. Я пытаюсь понять, что у тебя внутри. — И что там? Антон щурится ещё сильнее. И ещё. Пока Арсений не начинает улыбаться. Улыбка, правда, гаснет быстро, потому что снова застаёт врасплох. Но Антон успевает заметить. — Ебать, ты улыбаешься целый второй раз за эти два дня. — Но ты всё равно мне не доверяешь. — Одной улыбки недостаточно, Арсений. Я продолжаю думать, что ты связан с этим все напрямую. Даже если твои объяснения звучали пиздец убедительно. Я не привык верить чужим словам, пока сам не выясню, что так и есть. Арсений понимает. Он сам такой же, но ему проще. Считывать людей он умеет, даже если не всех. Он чувствует, а Антон действует. У них разные способы работы. И речь не только о взаимоотношениях с людьми. Арсений видит знакомый подъезд и вся расслабленность пропадает. Её выбивает из грудной клетки глухо бьющееся сердце. Потому что он просто не хочет возвращаться туда, где ему не место. — Я понимаю, Антон. Но я тебе тоже не доверяю. Так что — мы квиты. — И чем я вызываю недоверие? — Собой. — Нихуя не понял, но очень интересно. Мотор заглушается. Арсений выходит из машины. Антон почему-то тоже. И что-то держит на месте. Арсений хотел сразу же попрощаться и уйти, пока их разговор ещё можно было закончить на нормальной ноте, потому что — чем ближе «дом», тем тревожнее. Но он оборачивается, ловя взгляд Антона своим, и останавливается. Шастун смотрит пристально. Так смотрит Арсений, когда пытается человека прочитать. И это выбивает из колеи. Куда ещё больше? Арсений вздыхает. — Что? — Может, ты правда сможешь помочь? Ты же видел, что дал ебучую надежду Позу? — Не видел. Чувствовал. — Он так обрадовался. Я не хочу отбирать у него это воодушевление, когда мы снова зайдём в тупик и останемся ни с чем. Арсений сглатывает. — Я не обещал, что мы распутаем это дело, Антон. Я никому ничего не обещал. — У него жена и двое детей, а он пропадает на работе, расследуя тупиковое дело. Катька уже бесится. Я не раз становился свидетелем их скандалов. Арсению этого не хочется знать. Потому что лишняя информация — повод для привязанности. Ему это не нужно. — Я всё ещё отношусь к тебе настороженно. — И всё ещё подозреваешь. — По понятным причинам. С этим Арсений согласен. Именно поэтому молчит. Потому что сказать больше нечего. Арсений исчерпал сегодня всего себя. И не видит смысла оставаться на месте. Но остаётся. Антон совершенно серьёзен. Антон силён. Арсений цеплялся за эту силу целый день. Именно поэтому он остаётся на месте. Именно поэтому. И только. — Кстати, почему ты так быстро ушёл с первого места преступления? Арсений действительно ушёл быстро. Потому что чувствовал паршивость во всей красе. Ему туда возвращаться абсолютно не хотелось, потому что это место силы. В плохом смысле. — Там особо нечего было делать. Я не привык задерживаться. — Допустим. — Арсений снова отводит взгляд. — Ещё один вопрос, Арсений. Арсений даже не злится. И под аккомпанемент лёгкого ветерка слушает вопрос, выбивающий почву из-под ног. Внезапно. — Что же ты такое? — Арсений теряется. Взгляд, наверное, выдаёт в нём эту растерянность, но это уже случилось. — Кто ты такой, Арсений? Внутри что-то обрывается. Арсений сглатывает ещё раз, пытаясь подавить приступ паники, потому что обычному человек не стали бы задавать этот вопрос. Его почти разгадали, а прошло всего два дня. И у этого города оказалось намного больше загадок и тайн, чем Арсений ожидал. Он вообще не думал, что Антон такой открытый, но закрытый. Он не книга, которую легко понять. Его страницы исписаны запрещённой силой, которую Арсений побороть не может. Антон смотрит и смотрит. Даже не представляя, что творится у Арсения внутри. Пустота наполняется отчаянием. Вязким. Липким. — Если бы я знал. Арсений смотрит в глаза Антона лишь пару секунд, понимая, что так смотреть — ошибка. Показывать свою боль — ошибка. Говорят, глаза — это зеркало души. В глазах Арсения пусто. Но ощущение того, что Антон видит его утерянную душу, ломает изнутри. Потому что Антон не должен видеть. Не должен. — Спокойной ночи, Антон. До завтра. Это всё. Арсений молча подходит к двери, которая не примагнитилась. Она была приоткрыта, будто сама Тьма толкала его в спину. Это к лучшему. Это значит, что он может сбежать прямо сейчас. Он чувствует взгляд Антона в спину, пока не закрывается дверь. Именно поэтому останавливается, осознавая. Ему почему-то так страшно одному. Идти дальше. И речь не только о пути в квартиру. Ему просто страшно. Ступеньки отдаются тяжестью. Ключ в замке не поворачивается с первого раза. Арсений делает шаг внутрь, как будто идёт на добровольную казнь. Ему хочется вернуться обратно. В машину Антона. Спуститься и стоять там всю ночь. Но дело в том, что Антон уже уехал, дверь за спиной закрыта, а в голове пустота. Арсений включает свет абсолютно везде, потому что так спокойнее. Переодеваться не собирается, потому что вся одежда окажется в многолетней пыли воспоминаний и темноты. Это ни к чему. Вооружаясь шваброй, тряпками и чистящими средствами, Арсений, первым делом, отмывает ванную с туалетом, лишь потом направляясь в спальню, где в углу приветливо расположились щупальца Тьмы. Он даже пытается убрать их шваброй, и только лишь осознание, что это Изнанка, на которую никто подействовать не сможет, немного успокаивает. Здесь она Арсения не тронет. Не посмеет. На часах красуется 1:24, когда Арсений заканчивает принимать душ после уборки и установки защиты. В кровать он ложится чуть позже, когда проверяет все окна и замки. Рядом беруши, снотворное, а где-то в голове мысль о том, что он всё равно не сможет нормально поспать. Первая ночь закончилась ужасно. Думать так сразу — абсурдно. Нужно просто ложиться спать, что Арсений и делает, накрываясь одеялом с головой.