весна безлюдна

ты собрался на ярмарку в скарборо? розмарин, шалфей, тимьян, петрушка. напомни обо мне тому, кто там живёт. и кого я когда-то любил. скажи ему сшить мне батистовую рубашку. тимьян, петрушка, розмарин, шалфей. без иглы и без швов. и тогда я его полюблю. скажи ему найти для меня участок земли. шалфей, петрушка, розмарин, тимьян. меж берегом и морскою водой. и тогда я его полюблю. скажи ему собрать с того участка урожай кожаным серпом. петрушка, шалфей, тимьян, розмарин. и обернуть его в вереск. и тогда я его полюблю. ты собрался на ярмарку в скарборо? розмарин, шалфей, тимьян, петрушка. напомни обо мне тому, кто там живёт. и кого я когда-то любил.

***

Они идут в бар пешком, потому что Антон планирует пить. Арсений совсем не против, если Антон выпьет. Сам он не пьянеет настолько сильно, что не ощущает себя. Он просто расслабляется и отключает мысли. А мыслей, как правило, всегда много. Пустота только внутри, снаружи — лепет всех, кого можно. Арсению бы в соль окунуться всем телом, чтобы скрыть за белой смертью всё, что скопилось за все эти годы, да только он никогда очиститься не сможет. Антон задевает его плечо своим невпопад, рассказывая всякое. Арсений успевает узнать и о случаях в отделе, и о рваных парадах выпускников, когда каждый наряжается, как хочет, становясь собой на некоторое время, и о том, что в Болхунах жила та самая бабушка, к которой Антон уезжал на лето. Арсений не хотел слушать, искренне надеясь на то, что делает вид. Лишь вид. Но он действительно слушал, вникал и даже задавал вопросы, вторгаясь посреди рассказа, но так он делал не потому, что хотел позлить. Это была не месть за то, что Антон зачастую вторгается посреди разговора или монолога. Это была, к удивлению Арсения, заинтересованность. Выбивало из колеи знатно. Арсений чувствовал тёплый ветерок на своей коже. И ему было так спокойно, что странно. А Антон всё продолжал болтать, принимая слова Арсения тогда о том, что может ему что-то рассказывать из жизни — на полном серьёзе. Шатко это доверие, учитывая, что они в совершенно не приятельских отношениях в стенах работы. Рамки. Всегда должны быть рамки. Но Антон с самого начала начал копать там, где не положено. А Арсений с самого начала дал вместо ложки в руки лопату, чтобы было удобнее. — Пришли, Арс. Выплывай из мыслей. Арсений проморгался, стряхивая пелену с век, и посмотрел на окружающее пространство более осознанно. Он не помнит здесь бара, но смутно знакомое ощущение появляется внутри. И дело даже не в том, что он жил здесь когда-то. Просто в нескольких сотнях метров находится то место, где когда-то он потерял себя. — Погнали внутрь? — Арсений поворачивается к Антону слишком резко, заглядывая тому в глаза уже без осознанности, но кивает. — Чего смотришь так растерянно? — Тебе кажется. — Когда кажется, креститься надо. — Я потерял крестик ещё в детстве. Антон на это лишь хмыкает. О работе они готовы говорить на другом языке. Но все диалоги из обычной повседневности — это абсурдность с ужасно маленькой долей нормальности. В баре тепло. В нос сразу же бьёт запах кабака. Особенный запах. Прокуренное помещение, пот и перегар. Особенный — в плохом плане. Но Арсений часто в Петербурге наведывается в бары, поэтому привычка воспринимать подобные заведения нормально — действительно привычка. Правда, в Петербурге не было такого сильного шлейфа. Свободных мест много, поэтому не создаёт труда занять места за стойкой около бармена. Уставший парень, работающий здесь, видимо, не только по ночам, но и днём. Выглядит паршиво. Арсений эмпатично чувствует себя размазнёй, но достаточно быстро скидывает мрак чужого состояния, опускаясь до своего. И не сказать, что так лучше. — Чего будешь? Арсений тыкает пальцем в малиновый сидр, потому что он ему действительно нравится. Антон ухмыляется в открытую, показывая свою реакцию, но Арсений реагирует спокойнее, потому что давно научился забивать на то, что люди способны, по обыкновению своему, осуждать чужие вкусы. Себе Антон берёт пиво. Арсений в нём не сомневался. Первый глоток не долгожданный, но отдаётся приятной сладостью в горле. Арсений даже смакует, прикрывая глаза, чтобы затем упереться в барную стойку, пытаясь сфокусироваться только на своём состоянии. Получается. С трудом, но получается. Плечо Антона впритык к плечу Арсения. Но это почему-то перестаёт вызывать бурю внутри. Арсению очень не хочется думать, что он начал привыкать, впускать в личное пространство по принципу «это же Антон», потому что даже Матвиенко его так не касался. В его голове не возникало даже мыслей о том, что это может стать привычным. — Чё думаешь насчёт эзотерического подтекста? Внезапный вопрос, который должен был возникнуть. Арсений знал, что Антон будет спрашивать, просто он не думал, что его спросят сейчас, когда они в баре и вроде как пытаются отвлечься. Обстановка не располагает. Так, конечно, думает только Арсений. — Имеет место быть. Как и все версии, которые появлялись раннее и будут появляться в процессе. Антон отпивает пива, ставит стакан, но ручку не отпускает, поворачивается к Арсению. — Знаешь, я у тебя на руках заметил столько побрякушек, что всё хотел задать вопрос, но думал всё это время, что хуйня вопрос получится. Арсению даже интересно. Нет, он не пытался казаться загадочным. Он не был тем самым парнем, который загадочнее всех, поэтому его нужно разгадывать, пытаясь раскрыть чужие секреты. Но Антон пытался его разгадать. И Арсению почему-то интересно. Просто любопытство. Не более. — А теперь? — М? Антон кидает вопросительный взгляд спустя секундное молчание. И в глазах реально читается то самое — странный вопрос, зачем я начал говорить об этом? — Ты хотел задать вопрос, думая, что всё это бред, а сейчас? Что-то изменилось? Хмурость проскальзывает еле уловимо, но проскальзывает. — Ты намекаешь на то, что я должен сейчас спросить? — Ты ничего не должен, но это же очевидно, что я хочу услышать этот вопрос, раз поинтересовался. И проявляю интерес слишком редко, если только это не очередное дело. Пораскинь мозгами, Антон. Шастун смотрит с удивлением, даже фыркает секундно. — Нихуя себе, Арсений, ты дерзкий. Тебе твой бабский напиток по мозгам дал? — Осуждаешь? — Нет. Другие — да. — Антон мимолётом осматривает пространство. — Я не привык осуждать. Я слишком многое в жизни повидал. — Тогда не выражайся. — Что именно тебе не зашло в моей формулировке, ферзь? Арсению не хочется ругаться или скандалить. Пререкаться, спорить, что-то обсуждать, но Антон бросает ему перчатку. И кто Арсений такой, чтобы не ответить ему, призывая мысленного секунданта? — Бабский. Звучит ужасно. — Арсений. — Антон наклоняется ближе, алкогольным дыхание сбивая с толку. — Я пойму твоё недовольство, а вот другие здесь — нихуя. Пока ты здесь — привыкай. Потом можешь отвыкнуть снова. — Я не собираюсь привыкать. — Делай вид, Арс. Как же с тобой трудно, пиздец. Возмущение поднимается до мозга. По всему телу расходятся разряды электричества. Арсений злится, но понимает, что в словах Антона есть смысл и логика, просто Арсений не хочет так думать и считать. — Я не просил тебя пытаться со мной сблизиться. — Я не пытаюсь сближаться. Если мне будет нужно — я попытаюсь. — Себе-то не ври. Антон хмыкает и отворачивается, отпивая ещё пива. — Тебе сложно даже напиздеть. — Со мной сложно. — Я уже понял и ясно выразил эту мысль. — Но свои попытки не оставишь. Антон улыбается, но на Арсения не смотрит. Есть что-то в этом всём такое неоднозначное. Арсений действительно думал, что приедет, поработает, закончит всё это, не зная — каким образом, и снова уедет. С первых предпосылок во фразах Антона о какой-либо симпатии — Арсению казалось, что это издёвка, но теперь так не кажется. Но он ведь не давал никаких намёков, не давал никаких поводов думать о том, что такое возможно. Антон вообще не должен фигурировать в его голове. Даже если Арсения Антон воспринимает, как объект симпатии. С намёком на совместную постель. Арсений не маленький. Но хочется ногой топнуть, как в детстве, когда что-то запрещали. Арсений всегда запрещал себе что-то более, чем лёгкий флирт. После потери души — он забыл, что это такое. И ему было нормально. Даже если он чувствовал себя абсолютно одиноким. Когда тянешь на дно только себя, это норма. Когда тянешь на дно других — это непосильная вина, потому что на тебе чужие жизни. Они молчат. Арсений меланхолично пьёт свой «бабский» напиток, Антон пьёт свой «мужицкий». И тишина между ними более приятная, чем какие-то разговоры с издёвками и намёками. Арсений только сейчас замечает взгляд со стороны. Это надоедает в какой-то момент. Слишком быстро, но он не любитель чужих взглядов. Скосить взгляд и увидеть какого-то мужика с огромным пивным пузом, на которое майка еле налезает — не очень приятное зрелище. Тот замечает. И к разочарованию Арсению — подходит ближе к ним. Антон лишь кидает взгляд, молча кивая. Знакомы. — Ты точно не местный. Слишком пафосный нарядик. Откуда такой? Даже если Антон молчит, в нём Арсений чётко улавливает нервозность. Спонтанную. Арсений солидарен, потому что ему одинаково также не нравится чужое внимание. — Не думаю, что должен отвечать. Вы меня даже не поприветствовали. Мужчина смеётся ядовито. И совершенно мерзко. Арсений лишь вздыхает, потому что разговаривать с местным быдлом не собирался и не собирается. Антон рядом по-прежнему молчит. Или выжидает, или ему действительно наплевать. О том, что он поддерживает этого мужчину, мыслей нет, потому что Антона тоже нервирует весь этот разговор. И они, кажется, выяснили, что Антон не имеет стадного рефлекса. — Ты давно в рожу видимо не получал, хмырь иностранный. — Серый, свали, а. Арсений глядит на Антона спокойно, будто знает, что проблема уже решена. Он никогда ни в ком так не был уверен. Осознание тяжкое. Арсений даёт себе обещание — не ввязываться в драки, ссоры и конфликты. Он добровольно переносит проблему в руки Шастуна. И это удивительно, ведь он всегда может за себя постоять. Просто ему кажется, что он на чужой территории. И Антон здесь кто-то вроде хозяина. Звучит абсурдно. — Шаст, а ты чего вступаешься? Таких, как он, пиздить надо, чтобы знали своё место. Антон встаёт со своего места, обходя стул Арсения, и встаёт около него немного впереди. На опасном расстоянии от этого быдла. Но даже сейчас Арсений остаётся спокойным. Как же всё это странно. — И с чего ты это всё взял? — С того, что он чужак. — Ты не помнишь наш разговор? Или решил выебнуться? Смелости дохуя? Я говорил, что будет, если что-то случится. Мужик хорохорится. Это видно. Арсению даже смешно. Но возникают вопросы. Какой такой разговор? С кем случится? Арсений делает мысленную пометку. — Шаст, тебе бы вообще лучше отойти в сторону и не мешать расправляться с чужаками. Не твоё это дело. — Ещё одно слово, и я поднимаю дело с наркотой. — Мужик теряется за секунду. Арсений читает его с лёгкостью, потому что внутри нет ничего, что походило бы на силу или хоть какой-то стержень. — Есть, что сказать? — Да понял я, понял. Никто твою барышню не тронет. Слишком быстрая смена состояния. У Арсения теперь ещё больше вопросов. — Серый, ты же знаешь, что и тебя отпиздить могут. Лучше заткнись, пока этого не случилось. Мужик отходит. А до Арсения медленно доплывает смысл всего сказанного. Он даже на барышню не обиделся. Не в этом суть. Антон даже в плохом аспекте имеет влияние и силу. И это поражает. Антон садится на своё место, допивая пиво залпом. — Удивлён, что ты не начал пиздеть на него, Арсений. — Удивлён, что ты не начал драку, Антон. — Тебя только это удивляет? Косые взгляды остальных Арсений чувствует на уровне абсурда. — Пойдём отсюда. Здесь неприятно. Арсений подобрал более лояльное слово для того, чтобы описать то, что он чувствует. Если бы у него спросили, что он чувствует на самом деле, он ответил бы, что здесь сплошная пыль и всё покрыто невидимой плесенью. Фонит. Что-то фонит. — Как скажешь. Антон соглашается, на удивление, быстро. И это отдаётся благодарностью. Арсений выходит на воздух, отпуская ситуацию, потому что на спине прожигали дыру все эти медленные секунды выхода. Арсений уверен, мотивы для обсуждений — найдутся. Но это на их совести. Пятнами на душах. Арсений дышит полной грудью, пытаясь урвать побольше чистоты. Потому что дышать тем смрадом — травить себя. Антон закуривает. Очевидно. Отбивает носком ботинка какой-то свой ритм, взахлёб вдыхает яда и выпускает его в тёмное небо. — Меня удивляет не только это, Шастун. Ты имеешь достаточно много влияния для того, чтобы управлять местным быдлом. Меня удивило именно это по большей части. — Влияние я заработал трудом. Я здесь не просто так, Арсений. — Трудом? Верю. Но после вашего разговора у меня много вопросов, которые я даже задавать не хочу. Думаю, ты и сам поймёшь. Антон рядом, явно не ожидавший, что разговор продолжится, докуривает, выбрасывая бычок в сторону. Арсений бы зацепился за то, что кругом много растительности и надо бы было затушить хотя бы подошвой, но он не стал. Сейчас это показалось не особо важным. И не то чтобы Арсению хотелось, чтобы всё горело пламенем, просто он слишком сильно устал от чужаков в своей голове. Фантомов он видит всегда, но привык, поэтому не обращает на них внимания. Но когда ты чувствуешь их дыхание в затылок, становится весьма паршиво. Ощущения не из приятных. — Если ты думаешь, что я имею дело с наркотой, не думай так. Это хуйня. Я прикрыл их уже давно, просто мне с этого была выгода. — Выгода? — Арс, я не совсем хороший человек. — Какая же ложь! Но Антон об этом просто не знает. — Когда-то я получал информацию, но это всегда было по бартеру. Сейчас у меня есть свои источники. И я знаю, что покрывать кого-то — хуёво. И совершенно неправильно, но я пытаюсь здесь выжить. Как и все. Я вообще не должен перед тобой оправдываться. В этом городе все друг друга знают. У всех есть секреты, которые секретами не являются уже давно. Повторюсь. Я просто пытаюсь выжить. И ничего хуевого не делаю. Я ставлю условия. Получаю выгоду. И никаких наркопритонов, потому что одно моё слово — и пиздец. Звучит пафосно, но Антон пытается до Арсения донести своими способами. Тем более — пафосность и самоуверенность в этом городе — не что иное, как способ общения и проявления власти над низшими слоями общества. Низшие из низших. Арсений такое не любит, потому что все люди одинаковы. Просто набор функций разный, достаток разный, способ реализации и всё в таком духе. Арсений ненавидит ярлыки. — И как же ты помогаешь? — Я уже сказал. У меня свои способы. Я пытаюсь держать всё в балансе. — Не сажая поставщика наркоты? — Вот. Ты, блять, сразу за это зацепился, лишь бы выставить меня хуёвым. Арсений очевидно не может выключить эмпатию, потому что это Антон. Хоть и клялся себе, что так думать не будет. Злость затрагивает и его. Хочется отбивать свой ритм носком лакированной, но Арсений держится, потому что может. — Если ты думаешь, что моя симпатия к тебе утихнет, это не так. Потому что этой симпатии и не было. Меня не интересует твой образ жизни, Антон. Забудь об этом. Грубо. Но Арсений действительно считает, что так будет лучше. Для кого? Арсений не знает, потому что в их взаимоотношениях с Антоном ещё не до конца разобрался. Это сложно. Уехать он не может. Не общаться с Антоном он тоже не может. Обрубить все нити — нереально. Остаётся показывать себя с паршивой стороны. Не то чтобы Арсения это напрягало. Нет. Но чувствовал он себя неправильно. И это наводило на ненужные мысли о том, что он более человечный, чем думал всё это время. — В этом городе свои правила жизни, Арсений. Я научился эти правила придумывать. Именно поэтому тебя никто ещё не тронул, потому что с первого дня твоего приезда… все знали об этом. — Арсений сглатывает. — С тобой могло случиться всё, что угодно, но моя чуйка этого не допустила. Арсений хмурится, пытаясь срастить. Пытаясь наладить работу мышления и разгадать, что же такого Антон сделал, что связь с ним настолько опасна. Или это просто Арсений чужак? И его здесь не приняли бы. Никогда. Даже если он прожил здесь большую часть своей жизни. Антон злится. Арсений знает. И продолжает отрезать пути к себе. — Я должен тебя благодарить? — Я этого не говорил. Но хотя бы сделай вид, что не злишься на меня. — Я не злюсь, Антон. Мне всё равно. Повторюсь. Делай, что хочешь. — Да почему ты такой? Арсений пристально смотрит Антону в глаза, ловя непонимание. Антон не видит. Арсений знает, что он не видит его таким, какой он есть. Он просто ничего не знает. И его можно понять. — Какой? — Бездушный. Арсений смеётся. Истерически. Вот так вот просто. Истерические нотки. Арсению хочется сбежать, но Антон, стоящий, рядом, не даёт этого сделать. Нет, он не хватает за плечи, руки, не пытается что-то делать, просто Арсений не может сдвинуться с места. Пока что. Потому что чувствует, что сказано ещё далеко не всё. — Я такой и есть, Антон. Представляешь? — Издеваешься? — Что ты? Нет. Я говорю тебе чистую правду. Или ты никогда ничего не терял? Девственность, например, или вещь какую-нибудь? Ключи от машины? М? Арсений понимает, что не позволял себе такого уже очень давно. Река вышла из берегов. Арсений позволил себе разозлиться настолько сильно, что не следит сейчас за словами. Абсурд. — Очень ловко, конечно, ты решил поставить рядом секс и ключи от машины. — Речь не об этом. Я, кстати, не услышал вопроса, который не давал тебе покоя. Антон настораживается. Прямо теряется на секунду. Всего лишь на секунду. Арсений всматривается в его глаза, но пытается дальше и глубже что-то разглядеть, да не получается. Всё, что он видит — метание. Стоит ли задавать вопрос? Арсений пытается успокоить себя. И это первостепенная задача. — Я не слышу. — Арсений, перестань на меня, блять, давить. Я тебе не маленький мальчик, которого надо шпынять и пиздюлей вставлять для того, чтобы что-то вытянуть. Ты не думаешь, что мне это нахуй знать не нужно? — Тогда наш разговор окончен. Арсений разворачивается для того, чтобы уйти. Не сбежать. Хотя. Он всё ещё не хочет отвечать на данный вопрос, но услышать его хотелось. Антон не медлит, реагируя на провокацию достаточно быстро. Хватает за плечо и разворачивает к себе. Близко. Резко. И волнительно. Арсений совсем немного опростоволосился. — Ты меня злишь. — Ты сам выбираешь злиться. Мог бы просто меня отпустить. И я не только о том, что было секунду назад. — Арсений с намёком косит взгляд на руку Антона, сжимающую его плечо. — У тебя есть одна неприятная для меня привычка. Хватать, касаться и вторгаться в личное пространство. Знаешь, что это такое? Арсений сам встряхивает телом для того, чтобы убрать руку Антона. И это срабатывает. — Я знаю, что такое личное пространство, Арсений. И это тоже мой выбор. Эгоистично? Похуй, веришь? Если хочется, касаюсь. Арсений чувствует себя странно. Снова. Потому что Антон прямолинейный дурачина! — Ты меня нервируешь. Я уже говорил, что твой флирт меня не касается. — Ага. Говорил. — Антон ухмыляется. Не противно, но втащить хочется. — А я вот касаюсь. Упёртый баран. — Мы работаем вместе. И на этом всё. Если не собираешься задавать вопросы про обереги на моём теле, я ухожу. Арсений говорит так, чтобы спровоцировать. Потому что ему хочется дать намёк, в который Антон вряд-ли поверит. И Арсений уходит. На этот раз его не останавливают. Но догоняют. — Провожу. Ночью опасно бродить одному. — Я взрослый человек, Антон. — Я в курсе. Это только в рамках твоей безопасности. И на этом всё. Так ты любишь говорить? — Не пытайся анализировать меня. У тебя ничего не выйдет. И не подмечай детали, если не хочешь привязаться. Я скоро уеду. Надеюсь. Или исчезну. — Я знаю. Но я не думаю о будущем, Арсений. Мы с тобой гуляем сейчас по ночному городу. И я провожаю тебя до дома. Романтика, не находишь? — Никакой романтики. Но если для тебя это так важно, думай так. Только помни, что я так не думаю. — А ты о чём-нибудь вообще думаешь, кроме работы? — Думаю. О том, что хочу домой. Как можно скорее. — И дело разве во мне? — Хочешь, чтобы я сказал, что ты испытываешь моё терпение? — Арсений на Антона даже не смотрит. Просто вперёд. Просто по сторонам. Но не на Антона. — Ты его испытываешь. Ты меня раздражаешь тем, что лезешь. Туда, куда не нужно. — Но ты меня особо не отталкиваешь. Арсений поджимает губы, но ничего не отвечает. Такое ощущение, что с Антоном совершенно бесполезно разговаривать. Всё сводится к одному. Он Арсения подозревает, в чём-то обвиняет, но проявляет симпатию, защищает и провожает домой в рамках безопасности. Удивительный человек. Арсений вообще не понимает, почему всё это происходит. Антон должен бежать от него сломя голову, потому что Арсений потащит его за собой на дно. Но он постоянно рядом. И это странно. Всё странно. Арсений просто подобрать слова не может, поэтому называет всё это ёмким — странно. До дома они доходят в тишине. Антон лишь курит, стряхивая пепел, свистит песенки и пинает камешки. Домофон Арсений открывать не спешит. Он стоит к Антону спиной, но разворачивается, чтобы высказаться. Он дурака не валял по пути к дому. Он тоже думал. — Давай договоримся, Антон. — Шастун вздыхает. — Мы коллеги. И ничего более. — Договаривайся сам с собой. Я в этом не участвую. — Ты не понимаешь. Упёртый дурак. Арсений не злится, но раздражается точно. — Чего не понимаю? — На что ты надеешься? Или ты просто играешься? Я просто хочу понять, потому что мне это не нужно. Я не воспринимаю подобное. Антон фыркает. — Чем сложнее завоевать человека, тем интереснее. Ты мне вызов прямо бросаешь. Ебейший. — Перчатку видишь? И я тоже. — Мы и не на дуэли, Арс. — На улице вроде не душно, но хочется открыть воображаемое окно. — Хорош. Мне нравится. Арсений почти закатывает глаза. — Ты должен быть серьёзным. — А какой в этом смысл? Я серьёзный большую часть времени, но кто мне запретит смеяться? Ты? — Кто я такой, чтобы тебе запрещать что-то? Нельзя что-то кому-то запрещать. — Согласен. Арсений кое-что понимает. Только что. Почему с Антоном так легко забыться? Арсений теряется. — Ты специально переводишь тему. — Да, потому что ты пиздишь о моей симпатии больше, чем я, если ты не заметил, Арсений. — Ты невыносим. — А ты ледышка. Арсений не успевает отпрянуть от ладони на своей щеке. Теплой. Слишком теплой. Он только глазами хлопает, чувствует запах чужой и сглатывает. — Холодный. Арсений таким Антона не видел. И такой взгляд ещё не встречал. Арсений пошевелиться не в силах. Он просто не может, зная, что потом об этом пожалеет. — Я не привык сдаваться. И ты тоже. Только я не привык сдаваться, когда чего-то хочу достичь, а ты не привык сдаваться людям. И мне сдаваться не хочешь. Антон подходит ближе, полностью игнорирую красную табличку «вход запрещён» прямо у двери в личное пространство. Скулу гладит, пока до Арсения не доходит, что фантом, стоящий у Антона за спиной, всё ещё ходит за ними по пятам. И ему кажется, что он не должен всего этого видеть, поэтому шепчет тихо: — Уходи. Только потом понимая, что Антон стоит прямо перед ним. Рука исчезает. Антон улыбается краешком губ, разворачивается и уходит. Антон принял слова на себя. И Арсений не знает, хотелось ли, чтобы Антон сейчас ушёл. Тепло от руки фантомно оставалось на щеке. Только вот ушёл не только Антон. Арсений остаётся один. И думается ему, что лучше бы один он не оставался. В квартире темно. Свет Арсений даже не включает. Он умывается, стараясь не обращать внимания на тёмную материю в углу. Арсений решает, что примет душ утром. Арсений решает, что думать будет завтра. Арсений накрывается одеялом с головой и закрывает глаза. Засыпает он слишком быстро и спокойно. И это вроде обычная ситуация, если бы не одно но. Арсений засыпает в спокойствии впервые за 16 лет.