весна безлюдна

я следующий в очереди, и мои запасы заканчиваются. пора уходить, тучи висят низко. правда начинает проявляться. любовник, охотник, друг и враг — ты всегда будешь каждым из них. любовник, охотник, друг и враг — ты всегда будешь каждым из них. в любви и на войне нет ничего справедливого. в жизни, в любви, на этот раз я не могу позволить себе проиграть. для одного, для всех, я сделаю то, что должен сделать. тебе не понять, это все часть плана. любовник, охотник, друг и враг — ты всегда будешь каждым из них. любовник, охотник, друг и враг — ты всегда будешь каждым из них. в любви и на войне нет ничего справедливого. в любви и на войне нет ничего справедливого. разбитые осколки ночи поют как пустые колыбельные. ты и я, всегда замаскированные.

***

Арсений просыпается, вскакивая с кровати настолько быстро, что чуть ли не падает. А затем щупает своё тело зачем-то, прокашливается и замирает на месте, задумываясь. Вывод: он додумывается до того, что выспался. И сновидений не было. Вообще ничего не было. Арсений рвано выдыхает, перекрывая внутреннюю панику. И думает о том, что хотел бы высыпаться побольше, да только лучше будет только ему одному. Совсем скоро Антон начнёт ощущать на себе признаки вмешательства чужой энергии. Совсем скоро синяки под глазами появятся у него. Приходится глянуть на часы и отвлечься, потому что мыслей хватает сполна. И Арсений бы полностью забылся, ведь у него так прекрасно получается это делать, но он лишь вздыхает, направляясь в ванную. Попутно заглядывает в окно. На улице солнечно. Ощущения странные. Будто мир избавился от проклятия, и теперь солнечно будет всегда. Никакой Тьмы. Никакой Злой Королевы и всего прочего. Только птички, Белоснежка, Бэлль, Красная Шапочка и все герои сказок, которые живут в прекрасном мире без зла. Но Арсений осознаёт, что живёт в реальности, где хоть и нет Злых Королев, но есть самая настоящая Тьма. Вода смывает сон окончательно. Арсений собирается на работу быстро, даже не подумав о том, что с Антоном они вчера распрощались очень не очень. Теперь вот думает. Рассматривает забор вдоль парка, деревья, прохожих и думает. Антон начинает действовать на нервы. Потому что прёт напролом, сбивая ориентиры. Арсений привык, что на его отказы реагируют сразу же. Чуть позже отставая. Но Антон шёл напролом не с точки зрения пошлости, он шёл напролом искренне. И это подстёгивало. Благо, Арсений понимал, что ничего не будет. Это попросту невозможно. И они не в сказке. Им действительно никогда не суждено быть вместе. Арсений даже губы поджимает от аналогии. В сказках хотя бы зелье можно было выпить или что-то подобное. А у них странная связь и невозможность исправления ошибок. Ещё обновление не придумали. Оно даже не в разработке. Один всё равно сгинет. И Арсений знает, что это будет он. Никаких других вариантов быть не может. Он этого не допустит. В участке суеты нет. На удивление. Арсений здоровается с охранником, направляясь в кабинет. Запах сигарет ударяет в нос незамедлительно. Арсений теперь эти сигареты знает наизусть. Точнее — их «аромат». Антон меланхолично курит, сидя в кресле Арсения. Стоп. Арсений изгибает бровь, разглядывая коллегу, пока тот медленно переводит на него свой взгляд. Только утро, а Антон уже выглядит уставшим. Глаза красные. Зачем Арсений всё это замечает, не очень понятно, учитывая то, что он вообще не должен интересоваться состоянием Антона. Звучит грубо, но приходится искать способы, чтобы отвадить и себя тоже. Арсений готов быть плохим. Не ради себя. — Могу спросить, почему ты сидишь на моём месте? — А ты его пометил? Нагло. Арсений хмыкает. — Освободи место, будь добр. Арсений подходит ближе, но нет даже и намёка на то, что Антон собирается выполнить просьбу, больше похожую на приказ. Арсению не стыдно. Потому что их отношения вышли на уровень злости со стороны Антона. И ещё большей холодности со стороны Арсения. — Не буду добр. Не хочу. — Ты встал не с той ноги? Арсений знает, что это абсурд, мысленно проводя аналогию с кладбищем. С правой ноги. Он никогда не заходит за забор, пока не попросит войти. Не то чтобы он часто там бывает. Антон, к удивлению, не отвечает колкостью. — Не спал всю ночь. Теперь кошмары снятся мне. Хуйня какая-то. В этот момент Арсению становится паршиво. Он не думал, что Антон так скоро начнёт чахнуть рядом с ним. Тактильный контакт? Арсению думается, что прикосновения лишь усугубляют. Тем более — они находятся рядом постоянно, кроме ночей. Но это не значит, что такие ночи будут. Этого Арсений допустить не может. — У тебя там чёрные глаза. Во сне. Антон поднимает на него взгляд, и Арсений на секунду теряется. А затем отводит свой, признавая поражение в гляделках, и поправляет чёлку, пытаясь привести мысли в порядок. Если это вообще возможно. — Если плохо себя чувствуешь, может, поспишь? — Я не могу отдыхать, когда такое творится, Арсений. — Арсений понимает. Со всей серьёзностью ответ принимает, проникаясь даже, но тут же осекается, когда Антон хлопает рукой по коленке, выдавая: — Присядешь? Закатывание глаз, как знак того, что Арсения достало всё это. — Я вчера тебе всё сказал. Поэтому, прошу, давай не начинать этот разговор. — Ты хочешь своё место или нет? Арсений смотрит на время, разворачиваясь. — Я пошёл по делам. Без тебя. Лучше отдохни и выбрось всякий бред из своей головы. — Арс. Но Арсений уже не оборачивается. И не слушает. Он лишь сумку закидывает на вешалку и направляется по знакомому маршруту к кабинету Славы. Слава, к слову, тут же поднимает на него свой взгляд. — Арсений. — Привет. Есть разговор. Слава бросает свои дела тут же, присаживаясь напротив, пока Арсений поудобнее располагается в кресле. — Слушаю. Арсений, если честно, не знает, как начать, потому что разговор странный по всем меркам нормальности, ведь такого просто не бывает. Приходится найти что-то ёмкое в своей голове и выдать фразу, которая едва похожа на что-то нормальное, если углубляться и знать контекст. — Антону плохо. Внимательный взгляд. Слава сглатывает, вздыхает, видно, что переживает, но разговор на этом не заканчивается, даже если пауза кажется ощутимой. Арсений сам хочет об этом поговорить, потому что… что? Об этом он подумает потом, если не придётся думать об этом во время разговора. — В каком смысле? — Я сегодня всю ночь спал без сновидений, без паники и без фантомов в голове. Впервые за все 16 лет. — Арсению до сих пор не верится. — Антон не спал. И ему снился я. В кошмарах. Он сидит сейчас в кабинете абсолютно никакой. И я не знаю, что с этим делать, потому что чувствую себя паршиво. Слава вздыхает. — И правильно делаешь, что так себя чувствуешь. А думаешь, что сердца нет. — Слава. Слава поднимает руки в сдающемся жесте, но остаётся серьёзным. Арсению сейчас нужна помощь для того, чтобы разобраться в мыслях. И нет, это не значит, что Слава имеет вероятность стать для него другом, это значит, что он единственный, кто может его понять. — Ты уверен, что это из-за тебя? — Почему-то да. Я чувствую это. Задумчивость на лице Славы не сулит ничего хорошего. Арсений просто ждёт предположений. — Странность не в том, что ему плохо. Странность в том, что так быстро ему хуже стать не должно было. Для этого нужен тактильный контакт. Тесный. — Арсений стискивает зубы. — Или сильная связь. Что из этого? — Других вариантов нет? Слава щурится, выбивая правду лишь одним взглядом. Арсений выдыхает со смиренностью. — Он делал мне массаж. Виски. У меня болела голова. И мы касались плечами, но не более того. Вместе ходили в бар, но это не считается. Ничего не было. Никаких касаний. — Арсений осекается. — Ладно, касания были, но в плохом смысле. Не в том, что он сделал что-то не то, он просто остановил меня, схватив за плечо. А потом… — Арсений вспоминает Антона слишком близко и теряется, потому что об этом говорить не собирался. И не будет. Если это можно назвать личной жизнью, Арсений будет считать именно так. Распространяться он не будет. Абсурд какой. — В общем, ничего такого. Слава цокает. — Это не считается. Я говорил про тесный контакт. Арсений стискивает зубы на чётко выделенном «тесный». — Издеваешься? — Арсений, я пытаюсь понять, что послужило такой скорости. У меня только три варианта. Арсений даже знать не хочет, что там, но это необходимо. Наверное. В любом случае, Арсению нужно докопаться до правды. Правду нужно уметь слушать и слышать. Даже если это сложно. Даже если это причиняет боль. — Слушаю. Больше смиренно, чем действительно заинтересованно. — Первый вариант: совместный ритуал, который мог бы связать вас вместе. Но мы это откидываем. — Арсений согласно кивает. — Остаётся ещё два. Если вы не спали, значит, третий вариант, подразумевающий связь Хранителей с твоей семьёй, если не он, значит… — Остановись. Хватит. — Слава действительно останавливается. — В твоём списке нет нужного варианта, что бы ты не хотел сказать дальше. Поэтому задам конкретный вопрос. Когда еще могла возникнуть эта связь? Слава задумывается на минуту точно. Подпирает кулаками подбородок и усердно пытается достичь каких-то выводов. В итоге — выводит Арсения из равновесия. — Он тебе нравится? — Что? Арсений сначала залипает, пытаясь осознать услышанное, но осознать не получается. Этот вопрос вводит в ступор. А вот ступор этот как раз осознанный. — Ты свихнулся? Я бездушный. — Вспоминается Антон. Ведь именно он назвал Арсения таким. — В прямом смысле этого слова. — Ты слишком резко реагируешь. — И с чего ты решил, что именно я — тот, от кого исходит симпатия? — Потому что даже если ты нравишься Антону, в одну сторону связь не работает. Значит, с твоей стороны тоже что-то есть. Смекаешь? Арсению будто залепили пощёчину. В этот момент он почувствовал, как трескается броня. И это плохо. Очень плохо. Как будто Слава зацепил за что-то живое. Живее некуда. Арсений сглатывает. Ему хочется уйти от разговора. Ему хочется громко хлопнуть дверью. Ему хочется сбежать, но он остаётся на месте, упорно пытаясь остановить мысленный поток абсурда и злости. Слава смотрит внимательно, пытаясь что-то разглядеть, но Арсений может лишь думать. Думать и думать. Зачем только? Нравится ли ему Антон? Бред. Абсолютный бред. Этого не может быть. К касаниям он просто привык. То, что они касаются плечами — ничего не значит. То, что вместе сходили в бар, тоже не считается. То, что они стали друг с другом немного более открытыми, тоже не считается. Ничего не считается. Арсений прикрывает глаза лишь на секунду, чтобы следом посмотреть на Славу уже более осознанно. — Это не так, Слава. Но если ты так считаешь, тогда объясни, как это разрушить? — А ты не срастил? Я говорил тебе, что вам нельзя быть рядом друг с другом. Между Светом и Тьмой нет середины. Это не вечер. Это не вечерние сумерки, Арсений. Это хуже, потому что выбора нет. Есть только что-то одно. Арсений замирает на месте. Слова, буквы, предложения, но ни единой мысли о том, что с этим всем делать, потому что он просто не сможет больше бежать от себя и правды, которую от него попросту когда-то скрыли. Усмешка сама просится наружу. Выбора-то действительно нет. — Я пытаюсь его отталкивать. — Но с каждым разом тебе всё сложнее отказать. Арсений ничего не отвечает. Потому что Слава озвучивает именно то, что может быть правдой. Правдой, которую Арсений никогда не примет. Он не хочет обрекать себя на боль. Эгоистично, потому что и это тоже не работает в одну сторону. Антон с самого начала думал сердцем, а Арсений с самого начала знал, что у него самого сердца нет. Вывод один: больно будет не ему. — Что мне делать? Голос тихий. Мысли путаются. Арсений чувствует себя развороченным. Убитым. Ему кажется, что все эти годы он просто не знал, что значит — быть по-настоящему мёртвым внутри. Сейчас понял. Понял тогда, когда начал приносить вред. Он никогда и не считал, что сумеет спасти мир, просто была надежда. До этого момента. Надежда на то, что никто не пострадает. — В ваших условиях будет трудно не взаимодействовать, я понимаю это, Арсений, но постарайтесь хотя бы не касаться друг друга. Держись от него на расстоянии. Если сможешь. — Смогу. Слава поджимает губы, чувствуя ложь сразу же. Но Арсений хочет верить, что сможет. И будет дальше продолжать это делать. Верить. — Хорошо. Ты не против, если мы сменим тему? Арсений только этого и ждал, если честно, поэтому отвечает еле заметным кивком. — Предлагаю поехать в дом Агриппины. Я присматривал за ним всё это время. Но ничего не трогал. Если ты согласен, то… — Поедем. Сегодня же. Слава кидает удивлённый взгляд, но больше ничего не спрашивает и не задаёт вопросов. Они только договариваются о времени, заканчивая на этом весь разговор, потому что из Арсения теперь и слова не вытянуть. Ему хочется молчать. На ватных ногах он возвращается в кабинет, заставая Антона на диванчике. Тот бездумно смотрит в потолок, облизывая, наверняка, сухие губы. Арсений садится в своё кресло, пытаясь оставаться тихим. Пока в этой нервной тишине не проносится: — Куда ходил? Арсений сглатывает. — К Славе. — Спрашивать, почему и зачем, думаю, не стоит? — Как тебе угодно. — Ты всё равно не ответишь точно. Будешь юлить. Или придумаешь пиздатую правдивую ложь. Арсений лишь хмыкает, стараясь в сторону Антона не смотреть. Но Шастун сам же напрашивается на взгляд, когда садится на диване и начинает сверлить своей зеленью. — Арс, прости, если обидел. Я уже понял, что ты не принимаешь моих подкатов, просто из-за недосыпа реально нёс хуйню. Антон трёт покрасневшие глаза, зевая. Но продолжает смотреть на Арсения, будто ни на секунду отвлечься нельзя. — Ладно. Прощаю. Больше так не делай. — Знаешь, ты как старая нокия. Арсений хмурится, ничего не понимая. Потому что Антона он прочитать не может. Предположений ноль, как и адекватных мыслей. — Тебя не сломать. До Арсения доходит эта шутка. И он даже мимолётом улыбается, расслабляясь. Но всё это шатко. Потому что Антон даже не представляет, что происходит вокруг. И не знает, какую роль в этом всём играет он сам. Паршиво. Всё это паршиво. — Дурак ты, Шастун. — Потому что ты мне интересен? — Потому что я тебе интересен. — И ты не собираешься отвечать взаимностью. — И я не собираюсь отвечать взаимностью. — Даже если хочешь. — Даже если… Арсений останавливает себя вовремя. Потому что смотреть Антону в глаза так долго — ошибка. — Перестань, Антон. Ты снова всё сводишь именно к этому. — Я тебе совсем не нравлюсь? — Нет. Арсений не лжёт. Правда. Но чувствует себя так, будто лжёт. Совершенно ужасно и паршиво. — Пиздишь. Ты пиздишь, Арсений. Нагло. Глядя мне прямо в глаза. — Откуда такая уверенность, можно поинтересоваться? С Антоном эмоции летят к чертям. Как и контроль. За такое малое количество времени Арсений успел улыбнуться, начать переживать и разозлиться. Абсурд. Арсений вздыхает. — Я чувствую это. Арсений сглатывает, отводя взгляд. Потому что несколькими минутами раннее он сам говорил эту фразу. И если с его стороны это так сильно сбивало с толку, то слышать это от Антона ещё хуже. — Держись от меня подальше, ладно? Я серьёзно, Антон. Тебе это не нужно. — Ты так говоришь, будто сделал что-то ужасное. — Ты просто не понимаешь, чего хочешь. Это всё связь. Антон хмурится. Явно не понимает. Арсений вот тоже не понимает. — Ты так шутишь? — Да. А ты не понял? — Тогда не шути с серьёзным лицом. Хуй поймёшь, блять. Арсений откуда-то берёт силы. И смотрит уже более твёрдо. Они со Славой договорились встретиться через полчаса. И это время подходит к концу. Арсений встаёт с кресла, но Антон поднимается следом. Арсений лишь руку выставляет, чтобы ближе не успел подойти. К удивлению, Антон останавливается. Но кончики пальцев Арсения успеют задеть края чужой рубашки. Руку Арсений убирает. И он бы сказал, от греха подальше, но не станет. — Ты куда? — По делам. Хотел проведать старый дом семьи. — Могу с тобой поехать. — Не можешь, Антон. Шастун знает, что спорить бесполезно. Арсений видит это по уставшим глазам. — Арсений. Арсений выдерживает долгий пронзительный взгляд. — Антон. И кивает, выходя из кабинета. Слава уже ожидает на улице. Они уезжают быстро, стараясь не быть замеченными. Потому что хвосты в виде Шастуна им не нужны. В машине пахнет теплом и ароматизатором. Вонялкой, как выразился бы Шастун. Наверняка. Арсений меланхолично поглядывает в окно, с интересом рассматривая пейзажи, даже если наизусть их знает с самого детства. Это не мешает разглядывать их снова и снова. Разве так не у всех? Это убивает время. Слава эту тишину с ним не разделяет. — Ты как? — Нормально. Просто не думаю. — Получается? — Не очень. — Прости, что я так резко обрушиваю на тебя всё это. Но на подготовку времени нет. — Я понимаю. Арсений действительно понимает, потому что и сам хочет побыстрее покончить со всем этим. Медлить ни к чему. В любой момент кто-то может умереть. У Дмитрия снова будут ссоры, надежда полетит к чертям, Антон снова будет пытаться что-то узнать, они снова будут в тупике, когда Арсений будет знать всю правду. Арсений понимает. Как только всё закончится, он должен будет исчезнуть навсегда. И больше никогда не возвращаться в этот город. Если только не умрёт раньше. К дому они подъезжают через минут 30, так как он находится абсолютно в другой стороне. Арсений вообще не уверен, что поблизости ещё кто-то живёт. Кругом лес, дороги нет, всё заросло травой. Он выходит из машины, вдыхает полной грудью и готовится к худшему сразу же. Потому что времени на осознание не будет. Лучше уж так. Тьма никогда не оставляет выбора. И никогда не ставит выбор между хорошим и плохим. Как Слава и сказал. Выбора нет. Но рассвет ещё не скоро. И не факт, что наступит вообще. — Готов? Рука касается плеча едва-едва. Арсений кивает. — Готов. Несмотря на то, что дом старый, Арсений с удивлением замечает, что Слава достаёт ключ. И дверь точно не из тех времён. На вопросительный взгляд приходит логичный ответ. — Я поставил эту железяку почти сразу же. А в самом доме — как только появились надёжные двери и замки. Арсений лишь кивает. Внутри стоит рой из шума и помех. Он чувствует. Арсений что-то чувствует. Как только он переступает порог, вихрь Тьмы сбивает дыхание. Арсений опирается на стену, чтобы оставаться на ногах. Слава тут же оказывается рядом. — Ты как? — Здесь всегда так? — Как? — Арсений сглатывает, не отвечая. — Я к тому, что не почувствую того, что чувствуешь ты. Я маг, а не медиум. Это разные вещи. Что ты ощущаешь? — Тьму. Слава заторможенно кивает. И направляется дальше. Арсений рассматривает пространство, отмечая про себя, что ему было бы интересно здесь находиться в детстве, но он родился веками позже. Здесь много трав, камней и разной посуды. Арсений касается пальцами, прикрывая глаза. И на смену тревожности приходит неожиданный покой. Арсений даже замирает на месте, слушая тишину. Слава всё это время ничего не говорит. Просто наблюдает. Теперь-то он разделяет эту тишину. Арсений даже улыбается. — Что ты чувствуешь? Расскажи мне. Арсений открывает глаза. — Она хотела защитить всех нас. Я никогда не чувствовал себя так терпимо. — Арсений вновь улыбается. И проходит дальше. Садится на кровать, понимая, чья она, и кладёт руки на простынь. В груди неистово бьётся сердце. Будто человеческое. — Мне нужно кое-что сделать. Арсений двигается быстро. Берёт свою сумку, достаёт кинжал, даже не обращая внимания на Славу, который не понимает абсолютно ничего. Точнее — понимает он слишком многое. — Что ты собрался делать? Арсений останавливает себя в последний момент. Лезвие не успевает коснуться обнажённого запястья. — Кровь — очень сильный проводник. — Я в курсе, Арсений, но это опасно. — Я хочу с ней связаться. — Ты можешь пострадать. — Лучше пострадаю я, чем другие. Слава осекается, смотря уже совсем по-другому, и отводит взгляд, закусывая губу. Арсений кое-что, наверное, понимает в этот самый момент. — Она говорила точно также. — Я, наверное, говорю даже не от своего имени. — Или вы просто с ней слишком сильно похожи. Арсений кивает, снова прикладывая лезвие к запястью. Но и в этот раз ничего не выходит. Потому что с улицы слышится громкое: — Какого хера вы здесь делаете? Арсений с волнением смотрит на Славу. Но тот лишь цокает. — Я мог догадаться, что он тебя одного не отпустит. Вот же ж мелочь! — Я поговорю с ним. — Думаешь, он уедет? Ему вообще нельзя здесь находиться. — Не знаю, но поговорить стоит. Арсений не знает, зачем и почему, он просто идёт. Выходит из дома, направляясь к курящему Антону. Он стоит, облокотившись на машину, и смотрит с интересом. Арсений останавливается в шаге. Слишком опасная близость, но за забор Арсений Антона не пустит. — Обязательно было за мной следить? — А холодное оружие тебе зачем? — Арсений только сейчас понимает, что забыл оставить кинжал внутри. — Это что? Кинжал? — Мы не будем говорить об этом. Ответь на мой вопрос, будь добр. — Я уже говорил утром, что не буду добрым. Теперь отвечай ты. Антон выбрасывает бычок и смотрит так серьёзно, что Арсений вздрагивает. От неожиданности. Он говорил, что Антон слишком быстро может сменить одну эмоцию на другую? — Мне нужно было открыть одну вещь. Поэтому пришлось искать что-то для того, чтобы открыть. Нашёл кинжал. Ещё вопросы? — А Слава тебе зачем? — Мы друзья. Арсений ненавидит лгать. Но ему необходимо, чтобы ему сейчас поверили. — А может вы решили здесь кого-то убить? И вырезать этим кинжалом сердце из груди? — Арсений сглатывает. — Что? Я помешал? Не успели? — Что ты несёшь? — Тогда я зайду и посмотрю. Антон двигается внутрь, но Арсений быстро бросает кинжал на землю, кладёт руки на его плечи и не даёт пройти дальше. Антон хмурится. Арсений сбил его с курса. Уже хорошо. На самом деле, не очень. Учитывая, что они вновь касаются друг друга. — Антон, мне действительно нужно было кое-что здесь найти. Это семейное дело. Я не буду тебе говорить всего. — И что ты предлагаешь? Арсений вздыхает, поглаживая плечи коллеги, будто это самая обычная ситуация. Арсений, если честно, в ужасе. — Давай, ты поедешь в участок, дождёшься меня и… поедем ко мне? Мне просто нужно, чтобы ты помог мне поменять люстру. Арсений действительно купил люстру. Ещё 16 лет назад. Но так и не повесил. Потому что сбежал. Но суть даже не в люстре. А в том, что Арсений предлагает сейчас просто ужаснейшую вещь. Антон поджимает губы. — Ты грязно играешь, Арсений. Знаешь же, что я поведусь, да? Арсений и не догадывался, что нравится Антону так сильно. И видит, кто угодно, он не хотел всего этого. — Мы договорились? — Договорились. — Арсений убирает руки с крепких плеч, но Антон не даёт отойти, притягивая к себе за пояс. Антон выглядит рассеянно. Осоловелый взгляд выдаёт с потрохами. Арсений пытается дышать ровнее. — Кинжал не забудь поднять. — Не забуду. — Когда тело будете выносить, хотя бы не палитесь. — Антон. Я же всё рассказал. — Да знаю я. — Антон фыркает, выдавая что-то похожее на улыбку. — Я всё ещё считаю, что ты пиздишь мне на каждом шагу. — Я знаю. Арсений смотрит чётко в глаза. Будто ему нечего скрывать. — Увидимся, Арс. — Антон наклоняется ближе. К самому уху. — Не забудь потом рассказать мне правду. Моё терпение на исходе. А ты пользуешься мной, как хочешь. Я скоро перестану быть таким душкой. Арсений думает о том, что душкой Антон никогда не был. Но это лишь одна сторона медали. Образ. — Отпустишь? Антон действительно отпускает. Садится в машину, кидает взгляд и уезжает. Пока Арсений подбирает кинжал и на ватных ногах возвращается обратно. Слава смотрит так, что тошно. Вопросов не оберёшься. — Мне спрашивать, что ты ему пообещал, судя по вашим объятиям? — Нет. Забудь, что видел. — А ты забудешь? Арсений ничего не отвечает. Снова берёт кинжал и без сомнения проводит по коже. — Будь осторожен. — Как пойдёт. Слава кивает. Арсений закрывает глаза, старается ровно дышать и не думать. В транс он впадает быстрее обычного. И кажется ему, что дом помогает. Арсений открывает глаза, но не видит ничего вокруг. То, что он по ту сторону, Арсений осознаёт, когда не замечает Славу, видит ночь за окном и… её. Агриппина сидит за столом. Стоит шелохнуться, как женщина поворачивается, и Арсений узнаёт в её глазах себя. — Рано или поздно ты должен был возвратиться. Арсений сглатывает. Смысла узнавать, кто она такая — нет. Арсений знает минимальную информацию. Большего ему знать не нужно. Только по делу. Задерживаться на Изнанке он не собирался. — Расскажи, что случилось? Почему я? Агриппина улыбается. Совсем легонько. — Решил сразу начать задавать вопросы? Правильно. Здесь нельзя задерживаться. — Так почему я? — Потому что в тебе моя Сила. — А другие? Кто был после тебя? — Они слабы. Все они были слабы. Но ты, Арсений, слишком силён. Ты принял мою силу, даже если тебе так не кажется. Арсений начинает возмущаться практически сразу же. Но пытается отвечать спокойно. — Но я не хотел этого. — Я знаю. Я тоже не хотела. Но ты здесь. И ты хочешь знать ответы. Арсений кивает, не в силах отвести взгляда. Они действительно похожи. Глаза, ужимки, даже банальная поза. — У меня есть душа? — Есть. Она всегда была. Просто ты разглядеть её никак не можешь. Всё маешься, всё думаешь думы, а разглядеть не можешь. — И что это значит? Агриппина улыбается. — Ты его спасти не сможешь, если он за тобой пойдёт, Арсений. Но только он может помочь найти твою душу. — Вы про… — Арсений сглатывает, пытаясь найти силы для того, чтобы произнести догадку вслух. — Антон? — Хранитель. Хранитель нашего рода. Арсений замирает на месте. Он смотрит уже не в глаза. А сквозь. Ему кажется, что его мир разрушился. Прямо здесь и сейчас. Ему кажется, что не будет, как раньше. Он окончательно потеряется и смысл исчезнет. Нет, его мир совершенно точно прямо сейчас начал рушиться. — Я не хочу, чтобы кто-то ещё погиб. — Расскажи ему правду. — Как я могу? Арсений действительно не понимает. — Хранители перерождаются, Арсений. Если он сгинет, вы всё равно увидитесь вновь, потому что твоя судьба — это бессмертие. — Бессмертие? Что? Нет. Этого быть не может. Арсений сглатывает, понимая, что его молодость — это не просто заторможенное старение. Это самое настоящее бессмертие. То, что обрекает на одиночество. Вечное. И муки скорби. — Я знала, что ты появишься на свет. Мои помощники провидцы увидели. Я просто хотела тебя защитить. — Обрекая на вечность? — В этой вечности у тебя будет Антон. — Но я буду видеть, как он стареет. — Если не убьёшь его раньше. — Он не пострадает. Я не допущу этого. — Арсений, послушай меня. — Она встаёт и подходит ближе, обхватывая холодными ладонями его лицо. — Есть только один выход. Тьму победить можешь только ты. Но она не прощает предателей. И место Тьмы не будет пустовать. Арсений хмурится, осознавая паршивую правду перед тем, как отключиться. — Если ты хочешь разрушить Тьму, стань ей. Наше время истекло. Тебе больше нельзя здесь находиться. Расскажи Антону правду. Или помоги найти эту правду. Это был слишком короткий разговор. Темнота подкрадывается неожиданно. Арсений распахивает глаза, мельком улавливая лицо Славы. Щёки залиты чёрной кровью. Руки трясутся. Арсений чувствует боль. Нестерпимую боль от осознания своего выбора. И такую же сильную боль от облегчения. Перед глазами маячит лицо Славы, сердце замедляет свой темп, где-то там Антон ждёт его в участке. Но из всего этого Арсений чётко улавливает лишь одну мысль. У него есть душа.