весна безлюдна

кипяток на холодные плечи. усталость давит каждый вечер. никто мне не нужен. и никто мне не вечен. с первой улыбки. до последней встречи.

***

Арсений готовился к встрече. К этому разговору, который прояснит, наверное, абсолютно всё, но не факт, что Антон ему поверит, потому что в это вообще сложно когда-либо и кому-либо поверить. Арсений не ждал, если честно, понимания. Но рассказать он должен. Именно должен. Антон имеет право знать. Потому что всё это связано и с ним тоже. Потому что их судьбы оказались переплетены, когда сами они никогда об этом не подозревали, проходя мимо друг друга на улице в прошлом. Арсений готовился к разговору, когда сидел в одном кабинете с тем, с кем будет говорить. И это нормально, потому что… потому. Антон не отсвечивал особо. Слава заходил вместе с Димой для того, чтобы обсудить улики, обсудить отпечатки, которых не было и прочую лабуду, которая никак не помогла бы. Арсений об этом знал. Антон тоже скоро узнает. Слава лишь смотрел на них по очереди и прожигал взглядом моменты, когда Антон невзначай дотрагивался до арсеньевского плеча или задевал его своим телом. Арсений против не был по одной причине. Хотелось урвать как можно больше тактильности, пока Антон не узнал отталкивающую правду. Арсений понимал, что это значит. Арсений знал, что он потонул, даже не пытаясь выплыть. И понял он это только тогда, когда осознал, что Антона скоро может потерять. Неуместная цитата о том, что начинаешь ценить, когда потеряешь, вдруг обретает какой-то смысл. Арсений садится в машину Антона с нервозностью. Она дышит в затылок и шепчет на ухо, что всё это абсурдно и страшно. Но Арсений сидит в машине и пытается не думать. Выключать голову он не собирается. Зная Антона, ему будет трудно. Чтоб без злости и ругани. Арсений даже спокойно выходит из машины и открывает домофон. Даже не реагирует на то, как Антон поддерживает дверь перед ним. Он заходит в квартиру и в полной мере осознаёт, что их ждёт. Чай и кофе Арсений не предлагает, потому что неуместно всё это. Лишь усаживает Антона на диван и останавливается в центре комнаты. Шастун губы поджимает, но смотрит во все глаза. Арсений никак не может начать, потому что этот взгляд сбивает. Но начинает. Всё-таки. — Если хочешь меня коснуться, сейчас ты сделаешь это в последний раз. Так что — дерзай. Арсений не понял, что сказал, точнее — не осознал. Антон, похоже, тоже. Потому что встал и подошёл чуть ближе, хмурясь так, как никогда, наверное, не хмурился. — Чего? Ты снова начинаешь шарманку про то, чтобы я отъебался от тебя или что? — Нет, Антон, я честно говорю о том, что после услышанного ты сам не захочешь меня касаться. У Антона в глазах сплошные вопросы. Арсений же стоит и смотрит прямо. Говорит тоже прямо. По-другому сейчас никак. Осторожно подойти не получилось к этому всему, даже если Арсений старался вообще никого не впутывать. Но Антон и не впутывался, он просто изначально, оказывается, в этой крепкой цепи. — Трогать не собираешься? Я не хрусталь, рассыпаться не собираюсь. Только без поцелуев, пожалуйста. Объятия там, руками трогать можно, всё остальное — под запретом. Непонимание. Антон даже не знает, что сказать. Потому что взгляд на Арсения со сплошной растерянностью. Арсений просто не знает, как облегчить суть, но поговорить они должны. — Антон, не тормози. Быстрее поговорим, быстрее всё поймёшь. — Блять, Арсений, ты охуел? Теперь очередь на удивление подошла к Арсению. — Почему? — Ты будто одолжение мне делаешь, когда сам не хочешь ничего из того, что предлагаешь. Ты ёбу дал? Схуяли я должен тебя трогать сейчас? — Я говорил. Потому что это последний раз, когда ты сможешь меня коснуться. — Арсений, я вот никак не пойму, а ты вообще что-то чувствовать умеешь? Наезд очевиден. Арсений реагирует, потому что это его персональное проклятье. И слышит он это не в первый раз, но почему-то от Антона — это паршиво. И важно. От Антона такое слышать важно. Даже после всего того, что Арсений наговорил. — Я не знаю. — А ты узнай, потому что я почти на грани того, чтобы пойти в наступление, но не знаю, как это повлияет на тебя, потому что ненависть с твоей стороны я не имею желания чувствовать. Получается хуйня какая-то, потому что отрицательного ответа ты мне не даёшь, положительного тоже. Ты вообще ничего не говоришь по этому поводу, хотя, блять, знаешь, что ты мне нравишься. Ладно, ты уже пытался высказывать свою позицию, но попрошу пересмотреть. Если это возможно. Выделяет. Последнее предложение Антон выделяет, возвращая удар. Арсений сглатывает, пытаясь осмыслить. Щеки. Его щеки. Они горят. Арсений смотрит в никуда, но мысли крутятся в одном месте, не пытаясь остановиться на чём-то конкретном. Арсений не любил юления. Ему нужна конкретика. Вот, пожалуйста, Арсений, Антон на блюдечке тебе эту конкретику принёс, вилочку, ложечку, бокальчик малинового сидра, да всё, что ты попросишь, а ты? Что ты? Арсений ощущает себя странно. — У меня щеки горят. Истерический смешок. Антон не вывозит Арсения. Не вывозит. — Арс, это всё? Больше ничего не скажешь? — Арсений не находит слов. Никаких. Вообще. — Я из-за тебя не сплю нихуя которые сутки, я не ем, блять, хожу зомбаком целый день, будто ты из меня всю энергию высасываешь. И ты ничего больше не хочешь мне сказать? У меня американские горки по состоянию, что в башке, что на эмоциях, а ты что? Тебе реально нечего сказать, кроме того, что ты предлагаешь себя потрогать? Покалывание кончиков пальцев. И фантомная боль в грудной клетке. Душа болит. Даже если её нет, но где-то же она существует? И болит. Арсений уверен. — Это твой выбор. Арсений знает, что виноват тоже. Это и его выбор, но он ведь надежды не давал. Голос подводит. Переходит на шёпот. Но так даже лучше. Это похоже на что-то человеческое. Или Арсений не хочет верить в то, что видит и чувствует, или Арсений боится. — Мой. Но мне нужен ответ. Я пытаюсь подкатить, как-то даже забочусь своими методами. Я пиздатый так-то. Что тебе нужно? Чего ты от меня хочешь? Что не так? — Антон, послушай. — Арсений подходит ближе, кладя руки на чужие напряжённые плечи. Он плюёт на все запреты, забывает слова Славы, он сейчас абсолютно всё решил похерить. — Мы с тобой сейчас не об этом должны говорить. Это во-первых. А во-вторых, тебе нельзя быть со мной. Тебе нужно держаться от меня подальше. Всё это с тобой происходит из-за меня. — Подожди. Стоп. Это не из-за того, что я тебе просто не нравлюсь? — Это не имеет значения. Нравишься или нет. От меня ничего не зависит. Пока ты будешь рядом, будет плохо. — Только не говори мне, что всё это как-то связано с тем, что происходит. Я уже понял, что ты не такой как все, но если ещё какая-нибудь хуйня сейчас полезет из твоего рта, я охуею и не выхуею обратно, отвечаю. Арсений гладит его плечи, стараясь успокоить Антона и успокоить самого себя. Потому что кажется — вот он. Момент, когда Антон должен узнать всё. Ещё рано. Эта мысль не запаздывает. Арсений считает, что рано, но он устал бороться один. Он эгоистично собирается вывалить правду именно своему Хранителю. Он рушит всё. Он рушит человека. Но он же решил всё рассказать. Значит, нет путей для отступления. Напряжение нарастает. Арсений думает, не зная, как правильно выразиться и преподнести всё более легко. Но легко не будет. Арсений знает. Он смотрит в глаза Антона. Глаза, полные затмения. Плечи гладит, хочет выразить поддержку, потому что Антон из-за него так страдает. Хочется одним движением руки стереть усталость, синяки под глазами и вернуть яркость взгляда. Арсений сможет, если исчезнет. Прошло так мало времени, но, кажется, несколько веков. И это не выход. — Я медиум. Вот выход. Арсений знает, что Антон услышал его шёпот. Арсений видит блеск непонимания в глазах, а потом какую-то осознанность. Всё сменяется так быстро, что и сам Арсений пугается. — Пиздишь? Арсений качает головой отрицательно, понимая, что дрожь в руках уже не скрыть. Антон перехватывает ладони, крепко сжимая. И Арсений не отталкивает, чувствуя, как становится легче с каждой секундой. И это плохо. Как же это плохо. — Ты мне веришь? Секундная пауза. Арсений никогда не видел Антона таким серьёзным. — Верю. — Почему? — Потому что теперь понял, почему в твой первый день я нашёл тебя в лесу в таком состоянии. — Арсений сглатывает, смотря куда-то сквозь зелень глаз. — И тот случай в отеле. Твои эзотерические подсказки. Все твои слова. И это тело за домом. Ты же дал по съёбам от меня слишком резко. И Слава тоже в этом замешан. У меня сейчас ебейший пазл складывается. Антон выглядит сбитым с толка. В его голове много мыслей. И Арсений даже не будет пытаться остановить это всё. Потому что сам же не поставил точку. Но понимать, что Антон что-то подозревал в таком ключе — удивительно. И не рассказывал же. И не делился же своими мыслями. Арсений в который раз понимает, что Антон — тёмная лошадка. И в какой-то момент он должен был открыть в себе потайную суть. Вот только Арсений совершенно не был к этому готов. — Ты что-то знаешь? — Про Славу? Ещё интереснее стало. — Да. Антон смотрит с усталостью во взгляде. — Я заебался, Арсений, с оберегами знакомиться месяц, в соли их выдерживать две недели и каждый день в руки брать перед тем, как начинать носить. Ещё он дохуя знает, поэтому я думал раньше, что он вампир. Но… — Он маг. Вот так вот просто. Арсений уверен, Слава ему этого не простит. Нет, он будет злиться, да, будет ругаться, но не простит. Потому что для Антона хотел лучшего. Пока Арсений, наоборот, всё портит. Абсолютно всё, что Слава пытался старательно построить все эти годы. И прощения Арсений совсем не ждёт. Арсений ждёт, что Антон отреагирует эмоционально, но слышит лишь: — Оу. Это всё объясняет. Теперь Арсений сбит с толка. И только сейчас понимает, что руки с плеч так и не убрал. Ладони Антона поверх. И этого всего не должно было быть. — Слишком спокойная реакция. Антон, что ты знаешь? — Нихуя, Арс. Арсений молчит. И готов молчать до последнего, но понимает где-то там внутри, что неправильно. Неправильно скрывать от Антона всю правду, когда они так далеко зашли. Слава его четвертует. Антон уходит в себя. Постепенно. Арсений замечает перемену. Тот момент, когда мысли начинают захватывать в свой плен окончательно. И Антона нужно вытаскивать. — Что ты знаешь про себя? — Про себя? В каком смысле? Арсений осекается тут же. — Нет. Ничего. — Стоять. Арсений даже развернуться не успевает. Антон хватает за плечи, впечатывая в стену за спиной. Спасибо, что не в стол поясницей. Не больно. Неприятно. И волнительно. — Ты скажешь, Арсений. — А если не скажу? — Я пойду на крайние меры. Арсений сглатывает. Красноречиво. Видимо. Антон лишь усмехается, останавливая свои губы в сантиметре кажется. Вот черт. Арсений рассерженно мычит. Но Антон остаётся на месте. — Скажи. Кто я? — Тебе жить с этим всю жизнь. — Буду жить. И следующие, если потребуется. Арсений усмехается, думая. А ведь Антон попал в точку. Не промахнулся. — Ты хранитель. Рода. Арсений находится в ужасе, потому что всё слишком быстро оказалось. Антон не стал винить его во лжи. Не стал смеяться. Не стал говорить, что всё это нелепо и такого быть не может. Он поверил. Сразу же. И Арсений осознал только лишь сейчас, что Антон действительно знает и чувствует слишком много. — И чей же род? — Мой. Антон губы поджимает. И молчит. Смотрит. И молчит. Арсений не жалеет о том, что всё рассказал. Но ему тяжело понимать, что Антон не заслужил это всё. Он не должен так сильно страдать. Арсений понимает. Он просто не хочет быть один. Если бы он не встретил Антона, жил бы себе дальше, пока умирают невинные люди. Абсурд. Арсений бы узнал. Рано или поздно. О том, что происходит. И судьба привела его сюда. К Антону. К Антону, который смотрит на него почти что озверевшим взглядом. И Арсений готов принимать всё это на себя, потому что прощения ему нет. И никогда не будет. — И давно ты знаешь? — Давно. — И почему же умалчивал? Голос хрипит, вызывая мурашки. Злится. Арсений чувствует. Когда они так близко, он может почувствовать. И это обескураживает похлеще, чем бессмертие. Подумать только. — Потому что не хотел, чтобы ты пострадал. — Правда? Переживал? Арсений чувствует ярость. Сильную. И страшную. — Отвечай. — Кулак врезается рядом, но не слишком. Арсений лишь глаза прикрывает на секунду. — Переживал? — Какое это имеет значение? Антон, это не только тебя касается. Люди умирают по моей вине. А ты зацепился за нас с тобой, когда это не имеет никакого смысла? Антон делает что-то невообразимое раннее. Арсений чувствует лишь губы на своей щеке и дыхание. Тёплое. Близкое. — Заткнись. Ты, блять, сердце мне каждый день разбиваешь. Ты хоть понимаешь это? — Тебе нельзя… нам нельзя… Арсений конкретно плывёт. И сам не замечает, как ладони поднимаются выше по плечам. Его собственные руки. Антон совсем близко. А Арсения кроет. Слишком сильно. Он впитывает чужие жизненные силы, но даже не пытается всё это остановить. Он снова причиняет вред. — Я знаю, что нельзя, но я не могу иначе. Меня тянет, Арсений. Так сильно, что похуй на всё, веришь? Похуй, главное, с тобой. — Уйди, прошу. — Не уйду. Не хочу. Арсений чувствует губы на шее, загнанно дышит, но позволяет. Руки безвольные. Пальцы лишь плечи сжимают. Но сил не хватит для того, чтобы оттолкнуть. Не хватит. И это невыносимо. — Антон, послушай. Антон поднимает взгляд, отрываясь от шеи. И смотрит совершенно осоловело. Арсению сложно сформулировать всё, что в голове, но он хотя бы попытается, потому что пытаться больше не хочется. — 16 лет назад я потерял душу. Меня нельзя назвать человеком. И если мы будем рядом, ты сгинешь. Я не могу этого допустить. Понимаешь? Всё, что здесь происходит, из-за меня. Нам нельзя быть рядом. Я забираю твою жизнь, сам того не ведая. — Забирай. Всю забирай. — Ты не понимаешь. Антон бодается носом, вызывая повторные мурашки. Арсений собирает всю свою волю в кулак, потому что становится слишком тяжко. — Антон, я бессмертен. Антон действительно останавливается. — Чего, блять? — Я бессмертен. А ты — нет. Подумай, прежде чем что-то сейчас делать. Тебе это не нужно. Не надо. — Ты с ума меня сводишь, Арс. Я не могу перестать о тебе думать. Мне плевать на то, что ты сейчас говоришь. — Арсений смотрит с осуждением, но тут же слышит пояснение. — Я в том плане, что ты медиум, Слава маг и так далее. В том смысле, что для меня это неважно. Я знаю, что это пиздец, Арс. Я понимаю. Но я просто… И всё-таки его реакция слишком странная. Арсений чувствует, что что-то не так, но не может отчётливо понять, что же. — Нет. Тебе не должно быть плевать. И ты не понимаешь. Нет. Быть не может. У тебя должна быть другая реакция. Почему ты такой? Это я так влияю? Может, нам поговорить по телефону, чтобы не быть рядом? — Арсений понимает, что несёт чушь, но он сбит с толка больше, чем Антон. И это пугает. — Я не понимаю. Почему ты так спокойно реагируешь? Шастун, какого чёрта? Почему ты продолжаешь говорить о нас? Арсений сглатывает. И неожиданно его прижимают к себе. Осторожно. Совсем осторожно. Бережно. Голос переходит на шёпот. — Почему я позволяю тебе это? — Потому что хочешь. — Антон продолжает обнимать, творя что-то безумное просто своим теплом. — Я уверен, что душу ты не потерял. Арсений отстраняется лишь для того, чтобы заглянуть в глаза. А не потому, что хочет отстраниться. — Что ты видишь в моих глазах? Арсений ждёт едкого: пустота. Но в ответ получает помутнение разума и смущение, когда слышит красивое: — Бескрайнее море. Арсений сглатывает. И смотрит в глаза Антона пристально. Непонимающе. — Арсений, ты не один. И больше не будешь один. Я ведь Хранитель. Твой. Многие века. И ты не знаешь всей истории. — Что? Арсений сглатывает, вообще не понимая, что происходит. И резко отталкивает от себя Шастуна для того, чтобы восстановить дыхание. Антон смотрит по-другому. Антон смотрит со знанием. Антон больше не играет. Какую-то свою роль. Арсений ведь не понял. Он вообще ничего не понял. Горечь. Едкая. Ужасная. Паршивая. Почему он не заметил раньше? — Когда ты узнал? Антон пытается подойти ближе, но Арсений отступает назад, потому что ему банально страшно что-либо дальше говорить и делать. Потому что он страшился и готовился к этому разговору, а за него уже всё узнали. Его провели. Правду не сказали ему. — После твоего приезда. Точнее — после того, как увидел тебя в лесу. В первый день. И для этого мне не нужно было искать книгу. — Откуда ты знаешь про книгу? — Арс, я не дурак. Моя семья эту легенду передавала из уст в уста. Просто между нами не могло быть по-правильному. Антон даже разговаривает по-другому. Арсения слепит. Слепит свет, идущий изнутри. И это пугает. — Твои чувства… — Нет. Арс, чувства реальны. Я и сам не заметил, как всё это закрутилось. Банальное желание тебя защитить переросло во что-то большее. И я не знал, что так бывает. Но чем больше я тебя узнавал, тем больше осознавал, что происходит. — Все твои двусмысленные фразы об эзотерике и вообще — обо всём, ты меня проверял? Арсений чувствует себя дураком. — Я думал, ты поймёшь раньше. Злость. Арсений корил себя за то, что всё это происходит. Но больше он корил себя за то, что Антон совершенно точно не заслужил то, что с ним идёт рука об руку всю жизнь. А теперь? Антон всё знал. И так искусно притворялся, что Арсений не заметил. Антона Арсений оттолкнул от себя со всей силы. И тот позволил. Отошёл ещё на пару шагов. — А ты хороший актёр. — Арс. — Нет, подожди. Если ты всё знал, зачем тогда всё это сейчас говорил? Ты просто лгал, смотря прямо в мои глаза. Строил из себя удивлённого человека, которому только что раскрыли правду. Я себя корил за то, что ты замешан во всём. Антон, я себя винил. Все эти недели. — Антон поджимает губы, но не делает попыток подойти ближе. — А ты всё знал. С самого начала. Тебе хоть совестно? Или я один должен винить себя во всём и думать о том, как же сложно, чёрт возьми, говорить тебе правду? Антон сглатывает, смотря чётко в глаза. И Арсений понимает, что хотел всё это сказать, но внутри что-то разъедает лёгкие. Остаётся открытым лишь один вопрос. — За что ты так со мной, Антон? Антона будто ударили. Бдуто залепили пощёчину. И Арсений почувствовал себя паршиво, но по-прежнему считал, что должен был всё это сказать. — Сначала я не поверил. Я тебя подозревал. После того леса понял, что что-то происходит. А дальше поднял архивы и понял, кто ты и что ты. Семейная легенда, слово за слово, и я пришёл к своим выводам. Мне нужно было время, Арс. Нам оно нужно было. Но согласен, было бы проще, если бы мы поговорили сразу. Возможно, решили это всё быстрее. Сейчас я не лгал. Я просто пытался своими способами узнать, что именно ты знаешь. — Арсений поджимает губы. — Я знаю, что это жестоко. Прости. Я просто не знал, как ты отреагируешь. Арсений понимает, что в словах Антона суть. Время. Но его так не хватает. Его так мало. Потому что Арсений абсолютно не знает, кому верить. — Я думаю, тебе нужно уйти. — Подожди, я думал, мы поговорим и рассчитаем дальнейший план действий, раз уж мы теперь не имеем друг от друга секретов. — Нет, Антон. Я поговорю сам с собой. Этого будет достаточно. — Арс, блять, ты серьёзно? — Серьёзно. Проваливай. Я злюсь. Антон лишь фыркает. — Спасибо за честность. — Хоть в чём-то мы должны быть честны, да? — Мне реально уйти? — Да. Арсений подходит ближе и начинает руками толкать Антона к выходу. И получается. В конце Арсений чуть ли не прописывает ему пинка под зад, но до этого не доходит, потому что Антон сам практически выбегает из квартиры, кидая взгляд с извинениями. Арсений закрывает дверь чётко одним хлопком и падает в кровать, пытаясь совладать со своими мыслями. Антон не просто тёмная лошадка. Арсений приходит к мысли о том, что теперь должно стать ещё сложнее. И он уверен, Антон рассказал ему далеко не всё. С одной стороны — они теперь в одной лодке. А с другой — Арсений чувствует себя обманутым тогда, когда всё это время пытался Антона защитить, а ему защита была и не нужна. Арсений закрывает глаза. Чтобы унять мысли. Только вот бескрайнее море будет бушевать ещё долго.