весна безлюдна

предчувствие. под ложечкой что-то где-то, но не в ней расплавленное. трясутся руки, по затылку ненавистный холод. шапка пониже не поможет, тепло подавлено. это не грусть. это выгрызает изнутри. это моральный голод. эмоции закрыты под крышкой гроба где-то под тяжестью мыслей грубых. и не вырвешь, если только с корнями и навсегда, заменяя одну боль другой. невозможность говорить, потому что пересохло в горле, потрескались на осколки губы. там, где пустота - не пустота. а то, что зовётся дырой. холод, что не даёт уснуть - заставит смириться со страхом. тремор угаснет вместе с дыханием, давая на мгновение покой. всё повторится, начнётся заново, тот самый покой закончится колючим прахом. спасительный рассвет обернётся болью по новой и руку не протянуть вслед за рукой. в попытках спастись, крича внутри, а не снаружи. стоять на краю пропасти, оправдывать то самое предчувствие. со временем станет лучше, но в категории болючести - хуже. тогда голоса стихнут и вниз, больше ничего не чувствуя. предчувствие. edy byun.

***

Жизнь закончилась уже давно, наверное. Арсений меланхолично смотрит в окно из спальни, пытаясь думать о хорошем, да не получается. С того разговора с Агриппиной прошло чуть больше недели. Новых убийств не было. Арсений считает себя последней сволочью и прощать себя не хочет за мысли о том, что он хотел бы, чтобы убийство случилось. Тогда бы у него было больше времени. Арсений действительно чувствует себя ужасно. Потому что времени у него теперь почти совсем не осталось. Но паршивость в том, что раньше ему было бы по большей части плевать. А теперь есть стимул. И какой-то важный смысл в человеке. В одном конкретном. Дождь только усиливается. Арсений сглатывает, открывая окно полностью. Свежесть. Даже прохлада. И это странно, учитывая, что впереди целое лето. Которого для Арсения может и не быть. Антон находился рядом почти постоянно, но особо не отсвечивал. Просто был рядом. Арсению было достаточно. Так ему казалось. Антону тоже казалось. Лишь казалось. Потому что с каждым днём они были всё ближе физически, но всё дальше эмоционально. Арсений не разговаривал. Если только по работе. Антон не спрашивал. Если только по работе. У них было нечто общее. Кабинет в участке, где теперь было неуютно и совершенно небезопасно. Слава не появлялся больше. Дмитрий заглянул один лишь раз, но Арсений тогда ничего ему не сказал. А новый знакомый в лице брата Антона надоедал глупыми шутками и вопросами. Арсений знает, что тот так пытался снять напряжение, нависшее над ними всеми, как огромная туча противоречий. Облака весят тонны. На плечах Арсения слишком много облаков. И крылья уже не расправить. Арсений остался один сегодня, потому что захотелось. Ему вдруг стало страшно от мысли о том, что Антон будет рядом, когда всё это с ним произойдёт. И Арсений сделает что-нибудь такое, о чём будет жалеть. Что-то ужасное. За что потом ему совершенно не будет омерзительно, потому что прежним он уже не будет. Арсений банально боится, что сделает больно человеку, который дорог ему. Телефон в руке уже минут пятнадцать. Арсений набирает знакомый номер, чтобы кое-что разъяснить. Голос друга он слышит через несколько секунд. — Арс, ты куда пропал? Сказал же, что будешь звонить. — Серёж, забегался. Как там у вас? — По-прежнему. Лучше расскажи, как дело продвигается? — Всё почти закончилось. Арсений стеклянным взглядом упирается в деревья за окном, чтобы хоть немного абстрагироваться от правды, которую он говорит. А Серёжа ведь даже ничего и не узнает. Будут вопросы. Будет много вопросов. Но Арсений уже начал писать письма. Всем, кого необходимо обезопасить. Даже для Антона он написал письмо. Потому что так ничего ему и не сказал. Потому что струсил. Арсений просто струсил. — Правда? Тогда отлично. Скоро ты возвратишься? Мне здесь без тебя как-то не так. — У тебя есть моя цепочка с кулоном. Разговаривай с ней, как со мной. — Честно, Арс? Я так и делаю иногда. Арсений даже улыбается. Серёжа близкий человек. Но Арсений понял это только тогда, когда уехал. Арсений теперь вообще многое понимает. — Серёж, хотел спросить. — Валяй. Арсений вдыхает и выдыхает. Потому что хочет услышать только то, что хочет услышать. Именно так. Если будет по-другому, Арсений знает, что Серёжу винить не будет. Потому что всё, что должно было случиться, уже случилось. И поменять ход времени невозможно. Возможно лишь запомнить близких людей и попрощаться с ними, пока Арсений ещё остаётся собой. Если это так можно назвать. Потому что корни Тьма в него уже пустила. Арсений чувствует это каждой клеточкой своего тела. Метастазами по венам. — Ты включил тот репортаж тогда случайно? — Мы всегда смотрим этот канал. Я просто увидел знакомое название и прибавил звук. К чему ты клонишь? — Нет, я просто спросил. Не бери в голову. Арсению легче. Правда. Он на секунду глаза прикрывает и берёт себя в руки. — Ладно, мне пора, Серёг. — Давай, Арс. Жду тебя. Заканчивай там и возвращайся. — Непременно, Серёж. Когда-нибудь мы обязательно увидимся снова. — Будто прощаешься, Арс. Всё хорошо? Арсений слышит в голове волнение и улыбается. — Да, всё в порядке. До новых встреч, Серёж. Береги себя. И носи мою цепочку. Ладно? — Ладно, Арсень Сергеич. До встречи. Арсений кладёт трубку и откладывает телефон на тумбочку, снова начиная бездумно смотреть в окно. Ливень стеной. А где-то там Антон в участке также, наверное, смотрит в окно. И думает о чём-то своём. Или о том, что Арсений от него что-то скрывает. Арсений чувствует, что Антон так считает. Сложно скрыть такое от своего Хранителя. Ухмылка сама появляется на губах, выдавая Арсения перед самим же собой. Какой, к чёрту, Хранитель? Антон уже давно не просто Хранитель. Арсений знает об этом, но боится сам же себе признаться в том, что лишь рядом с Антоном он чувствует себя в безопасности. И сейчас, когда он совершенно один, а по углам прячется Тьма, Арсению банально страшно. В дверь стучат как-то резко. Арсений даже вздрагивает. Антон бы написал. Значит, не он. Слава? Арсений думает о пришедшем, но замирает на месте, когда открывает дверь и видит Эда. — Пустишь? Арсений кивает. Ему не очень понятно, зачем он сюда явился, но не пустить не может. Вампирюга располагается на диване в зале и впивается в Арсения взглядом, как коршун. Сравнения такие Арсению не по душе (иронично, да), но просто к слову пришлось. — И чего ты так на меня смотришь? — Арсений, можно вопрос задать? — Попробуй. Не факт, что я отвечу. Эдик фыркает, но терпит полное безразличие в глазах напротив. Арсению не чувствовать бы вовсе. Всё пропитано какой-то безнадёгой. И Арсению это не нравится. Этими мыслями он только закапывает себя глубже. Ему надоело так себя ощущать. — Антон места себе не находит. Ты с ним почти не разговариваешь. Но ты забыл, что я вампир и могу чувствовать намного больше, чем тот же Хранитель. От Антона ты закрылся, но от меня не скроешься. — К чему ты клонишь? — К тому, Арсений, что ты что-то ебейше сильно скрываешь, тревожишься, закрываешься и думаешь о том, что так будет лучше для всех. Зная при этом, что всё совершенно иначе. Арсений сглатывает, резко отводя взгляд. Первый промах. Но так плевать. Он садится в кресло поблизости и уставшим взглядом впивается в потолок. Эдик всё смотрит и смотрит, въедаясь в тело. И это бесит. — И что ты будешь делать с этой информацией? — Ты не отрицаешь. Я прав, да? — Что ты хочешь от меня услышать? Ты сам же сказал, что я что-то скрываю. Так в чём твой вопрос? Расскажу ли я? Расскажу. Когда буду готов. Но точно не тебе, Эдуард, мы с тобой не друзья. Мы даже не близкие знакомые. Эдик вдруг усмехается. И Арсений переводит взгляд с потолка на это бессмертное нечто. — А ты не думал, Арсений, что я единственный, кто останется рядом с тобой, когда ты навсегда перестанешь быть человеком? — Арсений стискивает зубы. — Мы с тобой одной крови. Разве ты не понимаешь? Мы сотканы из Тьмы. — Да, но ты только лишь часть. И кровь нас не связывает. Ты преувеличиваешь. Эдик смеётся омерзительно, но это шоу быстро заканчивается. — Арсений, откуда ты такой? — Какой же? — Холодный. Антон рассказывал, конечно, что ты ледышка, но всё намного хуже. — Эд, я ничего тебе не расскажу. Тебе нужно уйти. — Прогоняешь? — Да. Прогоняю. Мне нужно к Антону. Эдик встаёт и направляется к выходу, но затормаживает прямо около двери в зал. Арсений смотрит на него со спокойствием, но выжидая какой-нибудь ахинеи. Этого не происходит. Зато происходит удар колкости. — Тогда поговори с ним, если ты ещё разговаривать со своим парнем не разучился. В участок Арсений едет на такси. Собирается быстро. Будто бежит. Ему всё кажется, что он сможет убежать, как когда-то, но понимает, что это не так. Как же хочется, чтобы было иначе. Арсений оказывается в участке через минуты три. О разговоре с Эдом он думать не хочет. Он знал, что тот что-то подозревает, но раскрывать ему все карты он не собирался. Антон стоит на улице почему-то и курит под козырьком. Арсений выходит из такси, не заботясь о том, что промокнет. Он идёт по направлению к Антону, который тут же давит бычок ботинком и хмурится, выходя к нему навстречу. Внутри много противоречий. Арсению хватает одно лишь мысли о том, что они с Антоном будут вынуждены расстаться для того, чтобы заглушить вопросы Антона своими губами. В такую погоду на улице тишина без людей. Антон бережно обнимает за пояс, позволяя Арсению делать то, что он хочет. И не сопротивляется совсем. Пальцы бережно касаются кожи под футболкой, пока сам Арсений цепляется за плечи, пытаясь убедить себя в том, что у них есть ещё немного времени. Но рёв мотора заглушает их собственную тишину. — Спасибо, конечно, за зрелище, но я уверен, что есть места поукромнее. Эд проходит мимо, пока Арсений утыкается лбом куда-то в шастуновские ключицы. Ему ничего не хочется говорить. — Арс, что такое? Я чувствую ебейший прилив чувств. Ты… Арсений поднимает свой взгляд и смотрит в обеспокоенную зелень с такой нежностью, на которую только способен. — Мне нужно кое-что тебе рассказать. — Я уж думал, что ты никогда не скажешь. — Не имею права. Антон гладит по щеке, берёт за руку и ведёт в участок. Эд уже сидит на подоконнике. Смотрит на их переплетённые пальцы с прищуром. — Что нового? Кроме ваших лобзаний. — Езжай домой, Эд. Или потуси где-нибудь. Нам надо с Арсением покумекать. — Я только приехал. И ты меня выгоняешь? — Антон кивает совершенно серьёзно. — Какая наглость. — Антон пожимает плечами тоже совершенно серьёзно. — С кем мне тусить? Все по домам сидят в такую погоду. В этом городке вообще делать нехуй. — Там на площади дети по лужам прыгают и бегают под дождём. — Эд смотрит на Арсения взглядом презрения. — Что думаешь, Антон? Отвечает Антон тоже совершенно серьёзно. — Достойная компания. Я так считаю. Так что съебись. Эдик спрыгивает с подоконника и направляется на выход. — Неудивительно, что вы спелись. После ухода Эдуарда на Арсения нападает новый прилив хандры. Он садится на край стола и смотрит на стоящего напротив Антона, что своим взглядом выдаёт свои переживания. И стоит ли говорить сейчас? Арсений теперь ни в чём не уверен. Но знает одно точно. Он не хочет исчезать тихо. — Что Агриппина тебе сказал такого, что ты от меня настолько сильно закрылся? Антон всегда всё знает. И под маской весельчака совершенно другая личность. Арсений вдыхает и выдыхает. С заминкой. — У меня есть сестра. Оказывается. Антон кидает удивлённый взгляд. — Она здесь живёт? — Да. И мне нужно с ней увидеться. — Хорошо. И… это всё? Арсений оттягивает. Как может. Потому что страшно говорить. Но Антон подталкивает сам, задавая вопрос. — Это связано с тем, что убийств больше не было? Арсений сжимается весь. Но отвечает. — Да. Связано. — И как? — Антон, я… — Нет, Арс, сейчас ты избежать правды не сможешь. Ты забыл, кто я? Забыл, что я твой Хранитель? Ты думаешь, я нихуя не чувствую этих изменений? Я же знаю, что с тобой что-то не так. Я же знаю, что ты меняешься. И за последнюю неделю ты изменился настолько, что… страшно. Арсений тянет руки, и Антон вкладывает в них свои, подходя ближе. — Слушай внимательно. И не перебивай, ладно? — Я постараюсь. Не обещаю. — Обещай. Антон стискивает зубы, но соглашается. — Обещаю, что обещаю тебе что-то в последний раз. Арсений старается дышать ровнее. Тяжко это. Сколько бы он не старался думать, что полон сил, но это не так. Казаться сильным и быть сильным — это разные вещи. Арсений сейчас сильным быть не хочет. В эту самую секунду он хочет быть просто Арсением, который говорит правду, не боясь. Единственное, чего и кого он боится — себя. — Скоро всё закончится. Слышишь? Я не знаю, когда, но этот момент может наступить даже через секунду. Антон шумно выдыхает. — Что? В каком смысле? Арсений тянет на себя, обнимая, пока шепчет в ухо: — Тьма уже во мне. И может поглотить меня в любой момент. Я не знаю, когда это случится, но она перестала убивать, потому что скоро всё закончится. И ничего не изменить, Антон. Мы ничего не сможем сделать. — Антон дёргается в чужих объятиях, но Арсений держит так крепко, как никогда не держал. — Я не отпущу, Антон. Не отпущу, пока ты не перестанешь думать о вещах, о которых думаешь. Ты ничего не будешь делать. Ты не будешь пытаться что-то изменить. Ты просто будешь со мной до самого конца, а потом мы покинем друг друга навсегда. И это будет лучший финал для нас обоих. Антон делает попытку ещё один раз и вырывается с такой силой, что Арсений даже немного пугается. Смотреть на такого разъярённого Антона просто до ужаса неправильно. Он не должен быть таким. Арсений уверен, что он не был бы таким, если бы всего этого не случилось. Прилив злости такой волной ошпаривает помещение, что задевает и самого Арсения. По вискам стучит. Антон смотрит так, будто сам же хочет разорвать Арсения на части за такую громкую и паршивую правду, которую он услышать не хотел. Потому что хотел услышать другое. Хотел услышать, что у них есть шанс. И где-то в глубине души Арсений знал, что нужно было остановиться на новости о сестре. — Ты спятил? Арсений поджимает губы, просто не зная, что говорить. — Ты сдаёшься? Так просто? — Антон, поверь мне. Ты ничего не сможешь сделать. Мы не в силах что-либо изменить. Пожалуйста, Антон… Арсений делает попытку подойти поближе, но Антон всем своим видом показывает, что лучше к нему не подходить. Даже когда Арсений тянется к нему руками, его практически отталкивают. В голове щёлкает. Арсений останавливает себя резко. И сглатывает, делая шаг назад, пока Антон борется с собой, пытаясь успокоиться. Арсений здесь не поможет. Теперь нет. — Антон. Я прошу тебя, просто будь рядом. Взгляд с пола поднимают на бледного Арсения (куда бледнее?). Антон прикрывает глаза лишь на секунду. — Как ты можешь просить меня о таком? Ты хочешь, чтобы я просто смирился с тем, что ты исчезнешь? Хочешь, чтобы я просто смотрел, как ты умираешь? — Я не умру в полном понимании этого слова. — Нет, Арсений, ты умрёшь. Хватит думать, что я ничего не знаю. Хватит смягчать правду, какой бы она ни была. Перестань это делать. Слышишь? Арсений больше и не хочет ничего говорить. Он смотрит на Антона и не хочет больше ничего говорить, потому что попросил уже о многом. Он не хочет разводить драму. Ему не хочется истерик, криков и разбитого сердца. Он просто хочет тихо и незаметно исчезнуть. Теперь точно. Когда рассказал всё. И это будет лучшим финалом для него. Но дело в том, что Арсений уверен, Антон не будет сдаваться. Только вот времени у него слишком мало. — Я буду рядом, Арсений. Но я не буду просто наблюдать за тем, как ты бросаешь меня. Нихуя ты от меня спокойствия не получишь. Я найду способ. Арсений печально улыбается, смотря уже более холодно. Чувствуя, как грудь сжимают хладные тиски безразличия. С этим бороться всё сложнее и сложнее. Арсений почти перестал сопротивляться, но только лишь вера Антона, кажется, держит его на плаву. — Не найдёшь. Антон рычит от злости. И подходит максимально близко, оставляя между их лицами жалкие миллиметры. — Даже если не найду, не отбирай у меня право на то, чтобы попытаться. И Арсений не собирался. Правда. Он не будет запрещать. О большем, чем он попросил, он просить не будет. Только вот разум просит исчезнуть прямо сейчас. Еле заметная, но ноющая боль в груди даёт понять — Арсению осталось недолго. Антон уходит быстро. Широкими шагами ступает по кабинету к выходу и хлопает дверью. Арсений бы тоже не остался. Арсений бы ушёл также ярко и зло. Арсений бы больше никогда с собой не разговаривал. Арсений бы просто забыл. Но Антон вернётся. Арсений уверен в этом. Антон, в отличие от самого Арсения, его не собирается бросать. Потому что Арсений бы себя бросил, растоптал и стёр в порошок, чтобы потом развеять его по ветру. Чтобы ничего не осталось. Сложно осознавать, что твоя жизнь такая быстрая. Иронично, что Арсений бессмертен, но ему кажется, что он умирает. Зараза, поедающая его изнутри, прямо сейчас пускается по венам метастазами, заражает новые органы и разъедает лёгкие. Как только одна система отключится, постепенно за ней будут отключаться другие. А в самом конце Арсений просто перестанет существовать. И теперь уже — навсегда. — Эй. Арсений отвлекается, ловя взглядом Эдика. Тот заходит и останавливается напротив, смотря с неким сожалением. Ну конечно. Он не мог не подслушать. — Что-то нужно? — Нет, я просто хотел сказать, что сожалею. Мы толком ещё не успели познакомиться, а ты уже кидок. — Я ещё не ушёл. Я ещё здесь. — Нет, Арс, реально, было приятно познакомиться. — Что ты несёшь? Арсений пока не понимает суть, но знает, что в этом есть подвох. Эдик же усмехается, подходит максимально близко и шепчет почти в самое ухо. Арсению до скрежета зубов хочется оттолкнуть. Страшно просто, что удар может стать слишком сильным. И речь не только о физической силе. — Нравится, когда тебя хоронят заживо, если ты ещё здесь, да? Приятно сдаваться, поддаваясь трусости и страху? Арсений отталкивает с такой силой, что Эд отлетает к противоположной стене. Стене, которая идёт трещинами, пока Эд морщится от мимолётной боли. Ладно. Арсению теперь не страшно. Он что-то ещё контролирует. — Пошёл вон. Но в ответ лишь улыбка. — Это и делаю. Дверь хлопает. И Арсений закрывает глаза, понимая, что ему хочется разнести кабинет, этот город и самого себя. В груди резко холодеет. Арсений вздрагивает, пытаясь прийти в себя. И у него не получается. Не получается быть собой в полной мере. Ноги почти не держат, когда Арсений добирается до дома. Он просто валится в кровать и прикрывает глаза в надежде на то, что больше не проснётся.