весна безлюдна

помнишь, о чём мы мечтали? воспоминания возвращаются ко мне как призраки. наше прощание было неизбежно. при всех наших отчаянных попытках ничего всё равно бы не вышло. мы не смогли бы идти до конца. я не хотел, чтобы наша любовь догорела. я пришёл не затем, чтобы ранить тебя, а теперь уже не могу остановиться.

***

Арсений смотрел на птиц, которые могут улететь. Запросто. И их не догнать. Он смотрел на улетающих птиц и думал о том, что никогда улететь вот так не сможет. Чтобы без боли, без криков в пустоту, без воспоминаний. Он не сможет так. Он себе не позволит. Потому что хочет дать себе шанс попытаться поверить в то, что его смогут спасти. Теперь ему ничего решать не хочется. Обречённым на вечность без единой лазейки — не слишком знакома вера во что-либо. Арсений отчаялся, но вновь готов поднимать руки только из-за Антона. — Арс, когда ты планируешь ехать к сестре? Арсений отвлекается от вида из окна пятого этажа, поворачивая голову к Шастуну, что сидит за столом и пытается что-то найти в ноутбуке. Щетина уже приличная, но приятная. Арсению плевать, если честно. Он резко начал ценить каждые секунды, которые они проводят вместе. После того разговора Антон не стал отдаляться, что-либо говорить и пытаться отговорить от этой затеи. Он принял. Или пытается. И Арсений принял. Или пытается. Они пытаются. И это прогресс. — Не знаю. Стоит ли? Зачем, если потом со мной может случиться всё, что угодно? Я не смогу быть рядом и поступлю паршиво по отношению к ней после того, как объявлюсь. — А ты не думаешь, что она может знать про тебя? Она же ведьма. Вроде. Или Агри снова пиздит? Арсений изгибает бровь. — Какое ужасное сокращение имени. — Я думаю, она согласна с тобой. Арсений просекает сразу же, улыбаясь. Антон не перестаёт пытаться вызвать улыбку или намёки на эмоции, потому что в последнее время с этим туго. Эмоций всё меньше, льда всё больше. Арсений теперь почти не спит, но пытается бодриться. Как может. — Давай поедем на семёры и издалека поглядим, если тебе не хочется лезть в её жизнь. Как тебе? — Можно. — Арсений вздыхает, задумчиво прикусывая губу. — Да, думаю, это хорошая идея. Только будь рядом. — Я буду. Ты же знаешь. Арсений снова пытается улыбнуться, стараясь не думать о том, что всё вокруг пропитано отчаянием. В квартире осталось единственная комната, которая ещё не совсем заросла Тьмой. И самое удивительное, что Антон этого не видит. И порой совсем не понимает, почему Арсений живёт только в спальне. Для Шастуна — это обычная квартира, где ничего не меняется вот уже много лет. А для Арсения — это место пытки и каждодневного напоминания о том, кем он станет. Кошмарная пытка. — А где твой братец? Антон встаёт и подходит ближе, кладя руки на каменные плечи. — Где-то. Не знаю, он вроде говорил, что хочет поискать вампиров в городе, но час назад написал, что их очень мало и все ёбнутые. Дословно. Арсений впечатывается своим лбом в грудную клетку и старается не дышать, потому что уже знакомый стук сердца должен быть услышан. Своеобразный ритуал, ставший частью жизни. Арсению важно помнить. Как бьётся сердце. Потому что во Тьме — он хочет знать, что у него есть ниточка к реальности. Он пытается продумать всё на тот случай, если основной план потерпит крах, в котором Арсений почему-то пока что уверен больше, чем в успехе. И нет, это не пессимизм. Это просто рациональный подход. Арсений пытается. — Поехали сейчас. Арсений отодвигает голову для того, чтобы заглянуть в глаза. — Ты уверен? — Да. В машине пахнет цитрусом и Антоном. Арсений вдыхает, выдыхает и утыкается в окно, попутно ловя свободную ладонь Антона своей. Так и едут, пытаясь делать вид, что всё хорошо, даже если вид они уже давно не делают. Нет смысла делать вид, что всё замечательно, когда мир вокруг рушится. Погода пасмурная. Арсений вылезает из машины и облокачивается на бочину. Антон подходит сбоку и встаёт рядом, закуривая. Как и всегда. Всё это напоминает заброшенный старый город. Но если приглядеться, можно увидеть мамочек с колясками или бабушек на лавочках. В окнах горит свет. Балконы так и норовят пообваливаться, но не везде. Арсений рассматривает округу, пока Антон рядом молчит, давая ему время на единение с собой. Арсений резко вскидывает взгляд, когда чувствует что-то зудящее в грудной клетке. И до него доходит. Медленно, но верно. Ему ведь сказали о том, что он почувствует. Но он не думал, что всё будет так просто. Посмотреть немного вправо. Увидеть девушку с ребёнком. Девочка. Совсем ещё маленькая. Арсений поджимает губы, смотря на улыбки. И Антон чувствует. — Это она? Арсений молча кивает. Пока Ирина с дочкой двигаются ближе. Не к ним, но мимо. И близко. Девочка лишь бросает мячик, который двигается в сторону Арсения, останавливаясь перед его ногами. И этот момент Арсений запомнит на всю жизнь. Даже если после — ничего не останется. Арсений присаживается на корточки, пока девочка медленно подходит к нему, и поднимает мячик. Смотрит с любопытством. Арсений протягивает игрушку и улыбается. У неё голубые… чистые глаза. — Привет. Держи. Вот твой мяч. Не теряй его больше и беги к маме. Но Арсений просто не успевает. Потому что Ирина направляется к ним и останавливается рядом, неловко улыбаясь. Она ещё не поняла. Арсений уверен, она ещё не поняла. — Простите, пожалуйста, и спасибо. Но стоит Арсению поднять взгляд и посмотреть девушке в глаза, всё обретает смысл. Она привела Арсения к себе. Ирина замирает на месте. Антон рядом молчит. Девочка вкладывает руку в мамину ладонь. И это помогает отвлечься. Немая сцена. Слова застывают комом в горле. — Простите, просто ваши глаза мне кажутся знакомыми. — Мне ваши тоже. Странное совпадение, правда? Арсений держится уверенно. Почти. Пытается скрыть предательскую дрожь, но получается не особо. Ира делает шаг вперёд. — Мы должны были увидеться, да? Арсений сглатывает. Он знал, что она поймёт. Ему очень не хотелось тревожить её. Но сама судьба решила всё-таки столкнуть их. — Да. — Но вам нужно идти? Арсений не понимает, как это возможно, но знает, что так и есть. Это возможно. Поэтому кивает. — Почему? — Если скажу, так нужно, не поймёте. Но это всё, что я могу сказать. — Что-то плохое происходит, да? Снова кивок. — Не переживайте. Мне просто нужно было вас увидеть для того, чтобы знать, как выглядит моя сестра. Ира поджимает губы, явно пытаясь сдержать эмоции. И у неё получается. А у Арсения нет. Он стискивает зубы, стоя на обрыве по ощущениям. — Я очень рад тебя видеть. У тебя прекрасная дочь. И если ты когда-нибудь увидишь меня снова, лучше беги. Обещаю, если я останусь собой, мы увидимся снова. А пока — тебе нужно идти. Прости. Ирина кивает. И резко обнимает Арсения со всей силы. Такого Арсений в своей жизни ещё не чувствовал. Девушка отходит также быстро, берёт дочь за руку и уходит, но в последний момент оборачивается и шепчет одними губами: — Береги себя. И всё заканчивается. Антон осторожно сжимает плечо, но всё ещё молчит. Арсений смотрит вслед Ирине и думает о том, что это прощание. Самое настоящее и паршивое, потому что ничего хорошего из их общения не выйдет. Не сейчас. Арсений никогда не позволили бы причинить боль своей родне. И он очень надеется, что в новой сущности он до Иры не доберётся. Никогда. Всё так быстро закончилось. Арсений не успел осознать. Не до конца. — Поехали? Арсений встряхивает головой, промаргивается и молча садится в машину, пытаясь отключить мысли. Получается снова паршиво, как и всё, что он пытается сделать. У него же ничего не получается. Всё идёт не так. Он даже сам себя спасти не может, хотя это очень сложная задача для каждого человека — спасти именно себя. Других Арсений спасти не сумел. И как правило — нужно начинать с себя, но об этом он уже успел подумать. Суть в том, что ему больше себя спасать не хочется. Ему лишь не хочется причинить вред своим близким, потому что это его самый главный страх. Теперь. И он хочет чувствовать этот страх, пока ещё может. В участке безлико. Арсений садится на край стола, встречая Антона с готовностью принять поддержку. Его бережно обнимают, будто пытаясь не сломать. Но как можно сломать то, что уже сломано? — Я знаю, что ты расстроен. Даже если тебе всё равно. Арсений хмыкает. — Стало холоднее. — На дворе почти лето. — В этом и суть. Антон чуть отстраняется и смотрит с таким отчаянием, но готовностью пойти на всё, что горько. — Я пойду на всё. Ради тебя. — Но не надо жертвовать собой. Не в этот раз. Никогда. Не со мной. — Я пытался подумать над этим, но моя жизнь ничего не стоит в этой сделке со смертью. Так у меня был бы шанс. Он и сейчас есть, но я даже в нём не уверен. — Почему тогда продолжаешь пытаться? Антон поднимает руку и касается пальцами щеки, заставляя глубоко вдохнуть. — Потому что я без тебя не хочу. И не думай, что это на эмоциях, ты знаешь, что я не знаток романтичных дел в полном понимании этого всего. Но ты другой. Всегда был другим. И помог понять, кто я. — Вот именно. Я другой. И я тебе не нужен. Поверь. Арсений не успевает опустить голову. Антон хватает за подбородок. Нежно, но с напором. И заставляет посмотреть в глаза. Арсений смотрит. Потому что не может не смотреть. — Суть в том, Арсений, что мы другие. Мы разные, но другие. И мы вместе. Даже если ты ничего не чувствуешь. Меня это не остановит. Ты знал это с самого начала. Арсений ухмыляется, но по-доброму, если это так можно назвать. — Чего? — В твоих речах стало мало сквернословий. Ощущается весьма странно. Антон легонько смеётся. И эти смешинки в уголках его глаз притягивают. Арсений не хочет забывать этого. Но чувствует всепоглощающий холод каждую секунду. Он проникает во все клеточки его тела, распространяя пустоту, которая совсем скоро его поглотит. Но ему так не хочется забывать эти смешинки в уголках уставших глаз. Измученна не только душа Арсения, которая скитается в темноте. Антон измучен не меньше. — Защитная реакция. — Почему сейчас ты не защищаешься? — Потому что мой единственный страх — потерять тебя. Но ты со мной. И я не должен бояться. Я должен тебя защитить. — Даже если это невозможно? — Даже если это невозможно. Дверь приоткрывается. Антон поворачивает голову и видит Дмитрия. Тот осторожно просит войти, и Арсений потихоньку вылезает из объятий, садясь на своё место. Разговаривать ему совершенно не хочется. — Что-то случилось? — Да, убийство. Штатная ситуация. Ничего такого. Просто за нас эту работу никто не сделает. Антон оборачивается. Арсений кивает, мол, всё нормально, езжай. И Антон едет. Пока Арсений подходит к окну и молча смотрит вслед уезжающей машине. Но один он не остаётся. Эд заходит в кабинет через несколько минут, подходя ближе. Плечом к плечу. Не с тем. Но Арсений понимает. Его одного не оставят. — Антон попросил тебя присматривать за мной? Усмешка на фоне. — Тебя нельзя оставлять одного. Ты важен для Антона. Даже больше, чем я. — Это ревность? — Нет. Он моя семья. Всё, что у меня есть. Я терял его уже много раз. И не хочу потерять снова так рано. Это каждый раз тяжело. — А ты не такой бессердечный, как я думал. Эдик хмыкает, слегка улыбаясь. — Если ты важен для Антона, значит, важен и для меня. Мы своих не бросаем. Но я делаю это только ради Антона. — Я знаю. И я рад, что у него есть ты, даже если мне ты вообще не нравишься. — Это взаимно, Арсений. Я ненавижу тебя за то, что ты втянул его во всё это. Твоя семья, твои предки… всё это. Твой род принёс лишь одни страдания. И если бы я знал, что так будет, клянусь, я бы убил всех, кто причинил ему боль. — У тебя будет такая возможность. — Думаешь, я тебя убью? — Я не думаю. Я просто знаю, что ты рассматривал такой вариант. Разговор умолкает. Арсений продолжает смотреть в окно, ничего не чувствуя. Грудную клетку сковывают стальные тиски. Чай не поможет согреться. Уже ничего не поможет. Это его персональный круг Ада. По Данте девятый круг ада — это Ледяное озеро Коцит. Этот круг охраняют суровые стражи-гиганты по имени Эфиальт, сын Геи и Посейдона — Антей, полубык, полузмея — Бриарей и Люцифер — стражник дороги к чистилищу. Арсений, по ощущениям, именно там. Рядом с Люцифером, только вот он никого не предал. Но предаст, когда обратиться во Тьму. И он будет знать, что так должно было быть. — Скажи, Эдуард, ты веришь в Ад? — Верю ли я в Ад? Верю. И я точно попаду туда. Мне вход заказан. Випка. Эдик смеётся, но больше истерически. И Арсений понимает, приподнимая уголок губ. — Можешь кое-что пообещать? Ради Антона. Тишина не длится долго. — Слушаю. — Если обращение не получится, и я не смогу обратиться в вампира, обещай, что сделаешь всё для того, чтобы уберечь Антона от меня. — Что я должен сделать? — Увези его. Как можно дальше. И заставь забыть о том, что я был в его жизни. — Я попытаюсь. Но истинная любовь практически не поддаётся контролю или внушению. — Обещай. — Обещаю. Эд вздыхает, разворачивается и направляется к выходу. Арсений успевает сказать лишь: — Спасибо. Но в ответ слышит самое искреннее: — Я делаю это не ради тебя, Арсений. Это всё только ради Антона.