В рай после тебя

Масленникова очередной раз зевает и дописывает последнюю строчку в ворде. Это был третий проект подряд и за такой огромный промежуток времени можно было бы изрядно так устать в обычном течение дня, однако все режимы давно слетели в тар-тарары и это чувство нельзя было назвать усталостью, скорее истощенностью. Простыми словами выжатой, словно лимон или апельсин, причем никаких плюсов в виде сока не пришло, пришла только апатия, тревожность и ненависть. Быстро сменялись дни и ночи, девушка забывала дату, дни недели, порой даже время. Наказывала ли она себя так нарочно? Нет, совсем нет. Этот настрой был в подсознание, где-то в глубине больного мозга. Может быть каким то здравым смыслом Поля понимала, что эти детские страдания пора заканчивать, здоровья новое не купишь, да и изменить ничего нельзя, но почему-то эти мысли всегда уходили на второй план. Десять утра и мутки в глазах явно намекают на завершение работы и долгожданного отдыха. Девушка откидывается на спинку кресла, трет глаза и кидает взгляд на часы. Насколько долго она не следила за временем. Голова адски болела, будто прямо сейчас череп расколется на две половинки и мозги разлетятся по всей комнате. В желудке неприятно крутило, она ела последний раз в два часа, то ли дня, то ли ночи. Чересчур часто мышци рук и ног сводило, дергалоиь, защемляли и адски болели. Весь этот букет хотелось выкинуть в помойку, но для организма Полины это норма. Свежий воздух. Вот что ей нужно. Пройтись по улице, слегка развеяться, отдохнуть от собственных мыслей. Так и голова пройдет, и нервы перестанут шалить, и лучше станет в общем. Магазин. Точно, магазин. Сходить за продуктами, побаловать себя едой, увидеть свет. Все же нельзя доводить себя до обморочного состояния, хотя пока что Масленникова прекрасно справлялась с этим. Нужно хоть чуть-чуть позаботиться. Натягивает джинсы и белую майку, привычные клетчатые кеды и смотрится в зеркале. Огромные мешки под глазами, бледная кожа и уставший взгляд. Кажется это не замазать ни одной косметикой в мире. Сейчас это вовсе не важно. Должно стать легче. Свежий воздух бьет в голову, в ноздри, солнечный свет слепит как никогда, так не привычно слышать какофонию уличных звуков. Люди куда-то бежали, асфальт будто ускользал из-под ног, а горящий шар будто специально целился прямо в блондинку. До магазина идти минуту пять - семь от силы, но эта дорога длилась вечно. Наконец внутри помещения зеленоглазая хватается за тележку, как за последнюю опору, последнюю возможность двигаться. Голова становится тяжелой, в глазах словно туман или белая пелена, что нельзя сморгнуть или убрать, а передвигать конечностями становится сложнее с каждым мгновением. Должно стать легче. Идет прямо, вдоль полок и продуктов со скидкой, пытается сосредоточиться хоть на чем то, на любой цифре или букве. В голове становится чуть яснее, взгляд слегка становится четче и кажется, что всё-таки пройдет это странное предобморочное чувство, но взгляд падает на знакомую фигуру. Чернец даже не смотрит на девушку, даже не подает виду, что так же рад свидеться. Сердце начинает биться сильнее, накатывает волнение и это была последняя "вспышка" для приступа. Должно стать легче. Воздуха стало так мало, что для дыхания больше не хватало. Задыхается, в глазах темнеет. Резкий крик и телом больше невозможно управлять. Падает на холодную, грязную плитку магазина, многократно выгибаясь в спине , мышцы сводило, а мозг больше не воспринимал информацию. Просто сухое мычание, боль поражает все органы. Не замечает, как перед ней становится Артём и даже не может в полной мере подумать об этом. Губы его шевелятся, но понять, что говорит нет сил. Боль становится сильнее, а возможность двигать конечностями меньше. Редкие вздрагивания, постоянное мигание глаз, а вскоре рот заполнился слюной и пеной. Чернец делал что-то, клал что то под голову, давил куда-то. Вокруг них собралась толпа, но ничего не волновало девушку. Еще мгновение и та теряет сознание. Больница. Противный запах белизны и спирта бил в ноздри, а белоснежные стены сильнее давили на мозг и раздражали с каждой секундой, хотя, больше всего бесили собственные нагнетающие мысли. Взгляд снова направляется на юношу, стоящего рядом с дверью, постоянно теребя что-то в руках. Артем не мог найти себе место, не мог присесть на железную скамейку, не мог остановиться взгляд на одном месте. Масленникова это ужасно бесило. — Что произошло? —даже с некой агрессией произносит парень, только зашедший в коридор. — Я.. Я не знаю, — тихо проговаривает Артём, поднимая виноватые глаза на старшего. Дима выглядел агрессивным, среди этого едва проглядывалась вина и сожаление. — А кто должен знать? Ты, вроде как, новоиспечённый жених, — с явной претензией в голосе проговаривает Дима и садится на ближайшую скамейку. Для начала обвинения ложатся лишь на Чернеца. Сам же вызвался ее беречь, помогать ей, сам ведь назвался ее молодым человеком. Как он мог не уберечь ее, как мог не заметить явный провокатор или любой предвестник приступа. Однако в голове эхом отдается чувство вины и с каждым новым обвинением Артёма, оно становилось больше. Можно надеется только на себя. Сколько раз он позвонил ей за это время? Сколько приехал и навестил? Почему из-за своей халатности должны страдать другие? Ведь приступы эпилепсии могут быть серьёзными, впредь до летального исхода. Масленников сильнее напрягается, взгляд начинает бегать быстрее, а зубы стискивает от злости. Он никогда себе этого не простит. Прошел час. Прошло два часа. Дальше уже не было смысла считать. Ни один из парней не проронили ни слова. Иногда лишь голубоглазый подходил к выходящим из дверей врачам и расспрашивал, но они либо не знали такой пациентки, либо говорили водные ответы. За дверью был большой коридор, с кабинетами, находившиеся на довольно далеких дистанциях. Туда не пускали посетителей, туда нельзя будет зайти, даже если у Димы случится нервный срыв или вопрос будет жизни и смерти. Остается ждать. Ждать хоть какого то прогноза, хоть какой-то вести, новости, итогов, но вместо этого тишина. Всепоглощающая, раздражающая и неуместная тишина.. Иманов шел по больнице, находясь полностью в своих мыслях. По утру он и правда не мог связать события в своей голове. Вот он идёт с пойлом по парку, а тут уже сидит в машине Димы, изливая ему душу. Какое событие было между этим, как вообще он согласился на такое, как смог заговорить? Эмиль долго пытался вспомнить что да как, но все моменты вспомнить так и не удалось. Было интересно, что же стало с Лешей, который так подло обошёлся со своей женой, но безнаказанным он точно не остался. Мысли его были заняты другим. Спустя долгое время безделья и безработицы, Иманов все же проходит собеседование и уже в эту среду выйдет на новую работу. Последним штрихом были анализы, из-за которых парень и оказался в больнице. В своих показателях он не сомневался, но все же место давило и раздражало. Эмиль не любит больницы. А еще, в этот же день, пришла плохая новость. Пожилая женщина, у которой кареглазый снимал квартиру включила режим "пьянь, наркоманы, проститутки" и поставила ультиматум. Глазастая сука заметила бутылки у порога, выслушала жалобы таких же недовольных женщин снизу и приняла решение выселять в скором порядке. Эмиль знал, что старушка очень придирчивая, хотя бы вспомнив, как умолял остаться здесь жить, ведь на улице уже ночь, а жить у Артем уже четвертые сутки не хотелось, а та лишь самодовольно выпытывала подробности его личной жизни. Однако хозяйка сделала слишком подло, сказав, что тот может собирать вещи и выселяться до двух, иначе после замки сменяться, а вся одежда, техника и прочее полетят из окна. Старая маразматичка. Теперь найти квартиру, за не такую уж большую цену, откопать откуда-то деньги за первый и последний месяц, рядом с работой и желательно без тараканов было нереально, как минимум за такой короткий срок. Что остаётся? Переночевать у Артема или же напрячься и попросить у старых знакомых, однокурсников, бывших коллег.. В общем, как карта ляжет. Эмиль выходит из раздумий, уже находясь на первом этаже. Вот ещё пару поворотов и свежий воздух ударит в ноздри, а бесполезная свобода почувствуется с головой. Однако взгляд падает на знакомую фигуру. Артём? — Привет, — как то неуверенно говорит Эмиль, подойдя ближе, но лицо его становится более удивлённым, когда на железной скамейке видит никого иного как Масленникова. — Что случилось? — У Полины случился приступ, — на одном выходе проговаривает Артем, поднимая взгляд, полный сожаления и беспокойства. Эмиль лишь вопросительно кривит губы. — Приступ эпилепсии. — У нее эпилепсия? — удивлено вопрошает Иманов и мельком косится на голубоглазого, который не проявлял никакой интерес к беседе. Просто смотрел в одну точку, находясь уже не здесь и присутствие еще одной персоны его ни капли не смущало. — Почему она не рассказала? — Не знаю, — тяжело выдахает носом и даже по его позе или выдоху можно было разглядеть недоумение. Почему. Почему она не сказала это? Почему решила утаить? Они же так близки и это.. Это вранье так долго длилось?.. Иманов кладет свою руку на плечо друга и ведет в сторону, отходя на определенное расстояние. — А этот что здесь делает? — кивает в сторону Масленникова и в его глазах виднеется животный интерес вместе с каким то страхом. Артем для начал мнется, а после кивает, будто бы сам себе. — Полина его сестра, — поджимает губы, так же бросая взгляд на брюнета, а после возвращая на кудрявого. Минутная пауза. — Сестра.. Кого? — как будто не расслышал или не хотел слышать. Это было так странно, так не ясно и никак не складывалось в голове. Будто последний кусочек пазла никак не хотел вставать на свое место, будто вся картинка замерла и вовсе не хочет восставать воедино. — Как? — Ну, родились в одной семье, бывает такое, — даже с какой-то насмешкой проговаривает зеленоглазый и пожимает плечами. — А фамилии? — он точно уверен, что слышал фамилию "Масленников" впервые, помнит, что в институте Полину называли иначе. — Савекина, вроде. — Поменяла — Зачем? — картинка точно не сложится в ближайшие пару дней. Только потом он заметит, что между ними были какие-то странные связи, которые он списывал на дружеские жесты или даже романтические. Вспомнит, что сам же говорил про сестру, еще в офисе, вспомнит реакцию на этот глупый слух. Однако это будет позже. — Долгая история. — С ним точно все нормально? — снова косится на старшего, который, на первый взгляд, не подает никакие признаки жизни. И с каких пор Эмиль стал переживать за него? — Да кто его знает, — хмыкает Артём, специально отводя взгляд от Димы. Не особо они в хороших отношениях. — Лучше его вообще не трогать, мало ли, что у него там в бошке твориться. — Наверное ты прав, — тянет Эмиль, но в глубине души чувствует противоречие. После слов лучшего друга стало обидно и это максимально странно. Масленников реально отбитый на голову, он несет опасность для общества, но не всегда все так, как кажется. Может есть мотивы, может все не так плохо? За окном темнело. Перед своим уходом Иманов сказал, что позвонит или вернется, как закончит важные дела, а так же окинул взглядом голубоглазого. Никакой реакции в ответ. Он объехал около четырех квартир. Находились они не так далеко от места работы, минут десять - пятнадцать от силы, но все таки что-то было не так. То на кухне лежали дохлые тараканы, то комната была не больше размера лифта. В одной из них не было кровати, просто матрац на полу, в другой запах, будто кто-то умер. Десять часов вечера и вариантов больше не было, так поздно квартиры не показывают, а идти некуда. Остается один вариант. Артём. — Привет, ну, что с Полиной? — Более менее, — с явно грустным тоном говорит Чернец и образуется короткая пауза. — вроде в сознании, но пока непонятно, подробнее скажут только завтра — Хорошо, что так, — протягивает Эмиль, долго решаясь на странный вопрос. — Ты уже домой идешь? — Да, сказали, что бесполезно там сидеть, — зевает парень, а после продолжает. — Сейчас завалюсь спать, адски устал, еще и нервы на мозг давят. — Надеюсь, сможешь уснуть, — появляется вина. Человек вымотан, уставший, у его возлюбленной случилось такое, а сейчас еще он со своими проблемами. На одну ночь можно и в отеле переночевать, да, потратит деньги, но это же он виноват в этой ситуации. Нужно отвечать за свои поступки. — А Дима тоже ушел? — Нет, там остался, — отрешено говорит Чернец, не предавая фразе никакой эмоциональный окраски. — Зачем? — бессмысленный вопрос. Он признал это. Иманов беспокоится за него. Совершенно неоправданно и глупо, но что сделать. — Я не интересовался, — отвечает, будто это было очевидно, хотя так оно и есть. — Тебя сильно он волнует? — Нет, просто, — виснет короткая пауза, а после в голове Эмиля все же всплывает ответ, не только для Артёма, но и для самого себя. — Он же тоже человек, а не просто кусок камня. Представь, если бы твоя сестра попала в больницу? — Слава богу у меня нет сестры, — отрезает Артем. Явно ответ лучшего друга ни капли не призвал его к сочувствию. — Ладно, твое дело. Только будь осторожен. Иманов заходит в больницу, быстрым шагом проходит мимо суетливого персонала и направляется к той самой двери. У нее, на той же скамейке сидел его бывший начальник, хотя было ли уместно называть его так? Оставался бы он в таком статусе, то и Эмиля здесь бы не было. Однако и закадычным другом его нельзя было назвать, просто язык не повернётся. Знакомый? Приятель? Был бы друг, если бы не наводил на него пистолет? Сложно. Слишком сложно. Садится рядом, благо скамейка рассчитана, как минимум, на троих людей. Даже не смотрит на парня, боясь встретится взглядами. Из головы вылетают все слова. Весь алфавит забывается напрочь, Иманов не может даже издать лишний звук, тяжело дышать. — Артем уже ушел, если ты за ним, — вдруг говорит Масленников, не отводя взгляда от пола. Он сидел полусогнуто, опираясь локтями на колени, держа руки в замке под подбородком. Глаза не подавали признаков жизни, голос был стальным и пугающим. Может младший поспешил, назвав его живым? — Я знаю, — как-то нелепо, неловко и глупо отвечает Эмиль, а после не может продолжить дальше. — И про Полину вряд ли что скажут, —выдыхает, поднимая наконец томный и уставший взгляд. Он не был похож на обычный, от него не хотелось спрятаться, он не убивал и не смущал. Просто усталость выглядела очень грустно и тоскливо. — Тогда почему ты до сих пор здесь? — на свое удивление проговаривает брюнет и разрывает зрительный контакт. В его глаза невозможно смотреть дольше пяти секунд. Утонешь. — В смысле? — его брови хмурятся в вопросительном жесте, а в голосе сразу слышится грубость. Защитная реакция? — Не думаю, что Полина бы хотела, чтобы ее брат просидел здесь всю ночь, — Масленников шипит, ощутимо толкая локтем в бок. — Закрой рот, — глазами бегает из стороны в сторону и, не обнаруживая людей, возвращает взгляд на собеседника. — Откуда? — Интуиция, — Эмиль соображает, что про зеленоглазого рассказывать не стоит. Не понятно, что светит ему, ведь он рассказал, как оказалось, страшную тайну. — Так заметно? — кудрявый безразлично кивает, а Масленникову в голову въедается еще одна паранойя, ведь это проблема намного серьёзнее, чем думают остальные. — Слушай, если ты пришел учить меня уму разуму, то просто поезжай домой. — Слушай, давай на пальцах объясню, — настолько смело звучит начало фразы, что оба парня удивляются. — Ты будешь тут сидеть всю ночь до утра, если я сейчас уйду, значит я останусь с тобой. Если ты будешь долго сопротивляться моим уговором, я не успею снять себе номер в отеле и тебе придется приютить меня на одну ночь, — эту фразу говорит с явной насмешкой и Масленников это видит. Не дай бог оказаться с ним в одном помещении ночью один на один. — Либо мы прямо сейчас расходимся и никто никому не ебет мозг. Какой вариант тебе подходит больше? — Больше не заикаешься, когда разговариваешь со мной? — ухмыляется старший, на удивление, довольно. С другими он бы посчитал это за хамство. — Боюсь ты уже не успел. Приподнимает рукав своей рубашки, оголяя, довольно дорогие, по виду, часы, а стрелки на них указывали пол двенадцатого. Пока кудрявый добирался до больницы, пока решался заговорить с Масленниковым, пока уговаривал его, пришло то самое время, при котором ни в один отель не заселят ни одного гостя. К сожалению по близости ни одного круглосуточного хостела, а автобусы, метро и маршрутки давно не ходят. И теперь проблема казалась куда серьезнее. — Разойдёмся мы сейчас, — говорит Масленников, даже с каким то задором и забавой. — Совсем не у кого переночевать? — Надо будет сильно напрячь все контакты, — Артём точно не возьмет. Беззвучный у него стоял двадцать четыре на семь и достучаться до него даже днем было невозможно, что уж говорить про ночь. Звонить своим знакомым будет трудно, может кто-нибудь да и ответит и вспомнит, у кого нибудь появтиться желание проявить доброту и милосердие? Бред.. Масленников кидает еще один взгляд на сероватую дверь и вздыхает, после чего встает с места. — Ладно, пошли, — идет к выходу, Эмиль успевает за ним. — В машине расскажешь, как ты умудрился проебать квартиру. — В машине? — удивленно говорит Иманов и в голосе слышался страх и удивление. В чем подвох? — Что за благотворительность? — Лучше молчи, пока я добрый, — с какой-то довольной улыбкой говорит старший и подходит к своему черному автомобилю. — Считай по старой дружбе.