Something about Regulus

Тишина. Стены молчали, как и одинокая люстра, как и обои с нежным зелёным узором. Одно лишь зеркало смотрело с отвратительной жалостью, граничащей с лёгким презрением, будто перед ним стояла тощая сирота, обваленная в грязи. Такой только бесконечно сочувствуешь, но коснуться не можешь, брезгливо. Регулус видел в отражении какую-то другую версию себя. Горделивого, напыщенного подростка, со слегка изогнутой линией губ, взглядом сверху-вниз, тяжелыми угольно-черными кудрями, по-щегольски спадающими на лоб. Руки сами потянулись к локонам, сжимая и оттягивая их насколько это возможно, чтобы причинить себе как можно больше боли, дарящей какое-то мазохистское успокоение. Ножницы со звоном ударились об жемчужную раковину, словно отрезвляющая пощечина, заставляя юношу резко выпрямиться. Блэк не чувствовал себя собой, ему больше не нравился тот Регулус Блэк, которого он и его семья выстраивали всё это время, по крупицам собирая какой-то проклятый паззл. Он чувствовал себя мозаикой, в одночасье разбившейся и пытающейся собраться обратно, попутно заменяя детали. И рядом ни души, способной помочь. Перед глазами встал образ брата, вызывающий у Регулуса ярость — чувства младшего ребёнка, младшего брата, боль и злость столь специфические, что правильно описать их невозможно. Отрезанные пряди бесшумно падали под мелодичное щелканье инструмента — сажа на снегу. Он не должен быть похож на него, они разные и закончат они по-разному. Совершенно непохожие, свет и тьма, прекрасный принц и гадкое чудовище. В мире нет ни одного Блэка, окончившего свой путь в лучах солнца, но Сириус больше не один из них, пора перестать за него хвататься. — Ох, юный мастер Регулус! Что же вы наделали! — сморщенное тельце Кричера задрожало от ужаса — он судорожно стал собирать одинокие прядки, упавшие на холодный пол. — Что должен был, — взмах руки и волосы обратились в дым, исчезая через мгновение. Кричер остался там, за дверью, хватаясь за воздух, вместе с малышом Реджи — маменькиным любимчиком и горделивым слепцом. А Регулус Аркутурс Блэк, наконец-то вышел и он не умрет до тех пор, пока не сделает хоть что-то стоящее в своей жизни.

***

Самый таинственный и одновременно самый обыкновенный этаж необыкновенной школы Чародейства и Волшебства был на удивление холоден и неприветлив. Регулус чувствовала себя идиоткой, вышагивая километры, в попытке вызвать проклятую комнату. Инструкции Пандоры были четкими, но это не помогало. Казалось, будто здание понимало, зачем Блэк хочет туда попасть и что именно ей нужно, поэтому злилось, словно строгий родитель, выматывая наивное дитя. С Реджи стали происходить странные вещи — фальшивые ступеньки, расположение которых никогда не менялось, постоянно попадались там, где быть не могли, вода в ванне старост резко меняла температуру, стали появляться ложные коридоры. Регулус злилась, проверяла себя на проклятья, пила ещё больше зелий, звенела амулетами и жутко раздражалась, стоило ей увидеть вихрастую голову Джеймса Поттера — если в школе происходила какая-то чертовщина, то квартет гриффиндорцев всегда был рядом, пусть и на этот раз они были совершенно ни при чем. Единственное, в чем они были виноваты, так это в постоянных попытках помирить двух “королев драмы”, подстраивая какие-то странные пранки, лишь бы заставить брата и сестру поговорить. Регулус судорожно запихивала своё сердце в самый дальний ящик, заколачивая его досками, пропитанными солёной водой — ей нужно отдалить от себя всех, чтобы максимально обезопасить. Она собирается стать самой покорной и пылкой последовательницей Тёмного Лорда, а это влечет за собой последствия. Круговорот постоянных неудач надоедал, не помогали даже оптимистичные шутки Розье, чего уж говорить о тихих посиделках с Барти и Дорой, когда всё вокруг напоминало о поражениях, страхе и смерти. И вот она снова здесь, на этом чертовом этаже, перед объективно некрасивым гобеленом с троллями, сквозняком и целым многовековым замком, ополчившимся против её одной. Сменить формулировку? Неудача. Оборотное зелье? Неудача. Сокрытие ауры? Неудача-неудача-неудача. Регулус впервые за долгое время почувствовала (с чувствами у неё было в целом плохо) раздирающую ярость, лавиной поднявшуюся из глубины сознания, но впервые не заглушенную жестким самоконтролем. Она устала, так, как не устают подростки, а как устают старики, и отчаяние захлестнуло её с новой волной. Регулус сжала губы в тонкую полоску и с размахом пнула стену, в ту же секунду согнувшись от боли, злые слёзы предательски брызнули из глаз: — Да что тебе ещё от меня надо! Ты же сам знаешь, что у меня нет другого выбора, мне нужно туда пройти, нужно! И если ты меня не пропустишь, я клянусь, слышишь, тупая ты груда камней, я взорву тебя, уничтожу, разломаю, аннигилирую и тебя больше никогда не соберут обратно! — Блэк прожигала стену своим антрацитовым взглядом, оплетённым краснотой лопнувших капилляр. Где-то минуту стояла тишина, а затем послышался клёкот перекладин — в стене проявилась дверь. — Мда, надо было начать с угроз, — Реджи выпила зелье, не поморщившись от горького вкуса — нельзя оставлять ногу в плачевном состоянии — и накинула сеть заклинаний — на всякий случай. С внутренним трепетом староста школы схватилась за железную ручку, медленно отрывая дверь в одну из легенд Хогвартса — великие горы хлама! Регулус почувствовала, как в ней проснулся маленький клептоман, горящий непреодолимым желанием разобрать развалины с самыми разными вещами, но Блэк быстро задавила это малодушное желание и вытащила свой многострадальный компас. Коробочка задрожала — стрелка какое-то время безостановочно крутилась, вызывая опасения у своей создательницы, но потом резко остановилась, начав мигать тёмно-бордовым светом — связь создана. Через артефакторную линзу можно было детально рассмотреть нить, указывающую на местоположение не тёмного, а темнейшего артефакта, такого, как хоркрукс. Сердце Регулус забилось сильнее — она проходила через сломанную мебель, кучи разной одежды, книги, стремительно приближаясь к своей долгожданной победе. Однако, чем ближе она подходила, тем тяжелее становилось — давление запрещённой магии ощущалось ужасно, вызывая тошноту и головную боль. Слизеринке больше не нужно было смотреть на компас, чтобы понять, где именно находится крестраж, потому что не заметить его было невозможно. В голове стали шептаться голоса, стискивая череп в своих стальных объятьях — сережки, защищающие от легилименции, раскалились от ментального давления. Регулус, закусив изнутри щеку, рывком натянула на себя перчатки из драконьей кожи и игнорируя все сладкие речи диадемы Ровены Рейвенкло о блистательном уме и мудрости, положила невероятное магическое творение, поражающее своей красотой, в заклеенную ограничительными печатями коробку. Стоило крышке захлопнуться, как невидимая гниль, осевшая вокруг, исчезла, уступив место чистому (на сколько это возможно в столь пыльном месте) воздуху. Регулус качнулась, удержавшись на ногах только благодаря удачно стоявшему стулу. Она почувствовала, как напряжение, сковавшее тело, сменилось на боль от длительного стресса. Блэк покосилась на коробку, купленную у какого-то подпольного артефактора из Сербии, прекрасно выдерживающую мощь осколка души, и выдохнула — придётся потратить не одну тысячу галеонов на всю авантюру. Хорошо, что у неё есть собственные сбережения, постоянно пополняющиеся с лёгкой руки Ориона, балующего дочь до невозможности. Самодовольная улыбка не сходила с лица Регулус ещё неделю.

***

Барти сидел на кресле, театрально прижав тыльную сторону ладони ко лбу. Вечер набирал свои обороты, обдавая присутствующих холодным ветром, без приглашения врывающегося в комнату через широко раскрытое окно. Регулус Блэк, с сильно накрашенным лицом и завитыми волосами мерила комнату шагами, стуча толстыми каблуками. Она была права — Крауч не отказал, а смиренно выслушал её невероятный план по “ограблению века”, вызывающий острую боль в висках. После длительного анализа жизни Тома Реддла и острожных расспросов Слизнорта, Регулус пришла к одному выводу — Волдеморт был помешан на основателях. Один его крестраж — медальон Слизерина, второй — диадема Ровены, и вряд ли на этом его амбиции закончились. Реджи сразу убрала из уравнения меч Годрика, ведь он мирно лежит в кабинете директора — спасибо Найджелусу Блэку за информацию. Поэтому подозрения слизеринки пали на таинственную чашу, которой так хвасталась Беллатриса. Очевидно речь шла о чаше Хаффлпаф, а то, что она спрятана и передана лично лордом, намекает о том, что это вполне себе очередной крестраж. — Ты ведь согласен? — на Бартемиуса смотрели родные глаза на чужом лице — оборотное зелье нельзя использовать в Грингроттсе, всё равно спадёт. У Реджи были свои секреты с самого детства, а он был слишком беспомощен перед младшей Блэк и жил только одним обещанием, данным в пыльной библиотеке. — Куда я денусь? — Регулус расплылась в улыбке. Если что-то пойдёт не так, то под удар попадёт Питер Петтигрю, ведь подкуп поверенного проходил именно под его личиной — гриффиндорский тихоня всё ещё вызывал опасения, засевшие где-то между рёбер. — Спасибо, ты меня правда выручаешь, Барт. Ты же помнишь… — …Девятнадцатый день рождения, — Крауч закончил предложение, со вздохом откинувшись на спинку кресла, — дожить бы до этого момента. На лице Регулус отразилась глубокая печаль, но лишь на мгновение — она вдоволь погрустит и наплачется только тогда, когда в мире станет на одного психопата меньше. — Ладно, смотри, вот карта…

***

Всё постепенно менялось. Совсем чуть-чуть, но неизменно и неизбежно, как прибытие скоростного поезда на платформу. Сначала пропали лакированные туфельки на небольшом каблуке, потом капроновые колготки с узорами, потом вельветовые юбочки, бантики в волосах, бордовая помада, тонкий шлейф духов, кокетливые ухмылки, блеск в глазах, сложные прически, ненавязчивый флирт. На их место пришли строгие брючные костюмы, растрёпанные волосы, круги под глазами, кожа, похожая на пергамент, едкие улыбки, вечная складка между бровями, усталость сложенная в три раза и умноженная на десять. Седьмой курс был борьбой, в основном внутренней и до ужаса выматывающей. Назначение старостой школы ударило в спину, на мгновение выбивая дыхание из лёгких. Искромётной компашки Сириуса, мешающей ей весь шестой курс больше не было, как и Сириуса самого. После выпуска он ушёл из дома, пусть и без скандала, так и не простившись с сестрой — Регулус не знала, смогла ли она быть такой же стойкой, если бы увидела скорбящее лицо брата тогда. Он вроде снимал квартиру вместе с Римусом и вёл свою борьбу. Иногда он присылал письма и сладости. Регулус перевязывала их атласной лентой и убирала так далеко от себя, насколько возможно, в тот же ящик, где хранила своё кровоточащее сердце. Три крестража покоились в надёжном месте и ждали своей участи. Регулус было физически плохо — три хоркрукса должны были оставить от души одни лишь жалкие ошмётки, но она боялась, что этот сумасшедший не остановился на достигнутом. Весь год она потратила на улучшение своей репутации в глазах Волдеморта, став частью его близкого круга — спасибо Белле за кураторство. Блэк превратила себя в бесчувственного голема, четко выполняющего команды, будто под империо. Тёмный Лорд любил рыться в чужих головах, пресекая любые волнения и создавая невыносимую атмосферу всеобщего контроля. Каждый раз встречаясь с этим невероятно красивым чудовищем взглядом, Регулус благодарила саму Магию за врождённые способности к окклюменции. Подмена мыслей, воспоминаний — всё это стало родным и привычным. За ушами чернильные руны-маятники, набитые потомком древних шаманов-викингов, помогающие в ментальном искусстве. Регулус присутствовала на всех собраниях, на всех вечерах, её кровь давала королевский пропуск, а чужие глаза и уши снабжали информацией, но особой пользы это не принесло — очередной крестраж оказался в доме Малфоев, в кабинете Люциуса. Всё шло слишком гладко, без особых сложностей и это вызывало подозрения. Регулус боялась, что Лорд обнаружит пропажу своих драгоценностей раньше, чем она сможет уничтожить их, а затем и создателя (желательно сделать это одновременно), но у неё не было времени на раздумья и жалость. Убедить Нарциссу оказалось сложнее, но не было ничего, что бы Цисси не сделала бы для своей кузины. Тучи сгущались с каждым днём всё сильнее.

***

Радужка его глаз была ангельски синей, но Регулус не позволяла себе обманываться ни на секунду — перед ней стоял сам дьявол и объятья смерти, преследующей её с рождения казались всё уютнее и роднее. Натянутая тетива — спина казалось хрустела от каждого движения с непривычки, ей было тяжело скрыть дрожь страха и отвращения, но благо самомнение Тома приняло его за попытки сдержать обожание — Регулус умела притворяться и делала это хорошо, хотя когда дело касается ранимых молодых барышень и зрелых красивых мужчин общество и так додумывает всё само. Рука с тонкими аристократичными пальцами впилась в чужой бледный подбородок, заставляя поддерживать зрительный контакт: — Моя юная мисс Блэк, я слышал от вашей кузины, что вы владеете одним… экстраординарно преданным эльфом, это так? — серые глаза лучились неподдельным счастьем. — Да, мой Лорд, — лихорадочный румянец выступил на высоких скулах, — это правда, мой Лорд. Регулус казалось, что все в комнате слышат её одурелый стук сердца, играющий на пользу её маленькой игре во влюблённую дурочку, потерявшую голову от чувств. Просторный зал Лестренж-холла сжался до одной точки. — Мне нужно будет воспользоваться его услугами, вы же не против, мисс Блэк? — змей гипнотизировал, выпустив яд с клыков, капающий на дорогой паркет, оставляя прожженные следы. Вот оно. Ключевой поворот в её истории, момент, ради которого было столько всего сделано, отмучено. Постоянная ложь и притворство скоро закончатся, осталось лишь дожать до определённого момента. Торжественная улыбка озарила лицо девушки: — Да, мой лорд. Кричер исчез из Гриммо 12 ровно на три с половиной часа. Вернулся он постаревшим на десяток лет, весь трясущийся, с безумно вращающимися глазами. Он поникши встал у ног своей любимой хозяйки, не смея поднять головы. Лицо Регулус искосилось от переизбытка чувств, она схватила бедного эльфа, беспрекословно и самоотверженно заботившегося о ней с самого рождения, прижала к себе, убаюкивая. — Прости меня, мой дорогой Кричер, всё скоро закончится, я обещаю. Эльф задрожал ещё сильнее. Последние штрихи постепенно наносились, в ушах набатом звенело тиканье часов, подгоняющих всё сильнее. После маленькой авантюры с эльфом доверие Волдеморта возросло в несколько раз — её стали брать на рейды, где Блэк приходилось на полном серьёзе воевать и единственное, что помогало ей выдерживать этот ужас, то это осознание того, что в этот раз её лучшие друзья вдали от смерти и грязи. Почти вся семья спустя долгое время собралась во Франции — Орион взял отпуск (Регулус настоятельно просила его об этом), поэтому опасность им — пока что — не грозила. Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что поведение и действия Реджи немного странные, но никто из присутствующих не был настолько вовлечен в действия девушки, чтобы что-то понять. На пике своей пожирательской карьеры, где-то в пригороде Лондона, младшая дочь семейства Блэк исчезла на долгие три года, вызвав общественный диссонанс. О её принадлежности к оппозиционному меньшинству так и не стало известно. Орион Блэк окончательно покинул свой пост в связи с ухудшением самочувствия, тем самым спасая самого себя от смерти от болезни, случайно найденной семейным колдомедиком. Поиски длились два года, перед тем как семья признала Регулус Блэк погибшей, однако Бартемиус Крауч младший, собравший компанию ближайших друзей, покинул территорию Магической Британии, продолжив поиски. Пророчество всё равно было произнесено.