Мадам Юй и её попытки стать лучшей матерью

Жизнь Цзыюань нельзя назвать лёгкой. Она дочь, жена, мать, женщина. Людям её пола сложнее в мире в принципе, но её окружение не помогает ей снять часть груза с её спины. Возможно, она никогда не получала урока, что просить о помощи важно. Возможно, её воспитали так, что просьба о помощи приравнивалась к слабости, а слабым, особенно женщинам, в мире не выжить. Цзыюань знает, что она совершила много ошибок за свою жизнь. Её разваливающиеся отношения с мужем, которого она терпит только ради детей, никогда не произошли бы, не пойди она на поводу влюблённости в своей бунтарской фазе. Её дочери, прекрасной и доброй Яньли не пришлось бы встречаться с постоянным напоминанием в глазах матери о собственной слабости, если бы Цзыюань не попыталась заманить Фэнмяня в ловушку брака. А её сыну, так похожему темпераментом и внешностью на неё саму, не пришлось бы страдать от безразличия отца, если бы в ревности к бывшей своего мужа она не зачала его. Цзыюань знает свои ошибки, видит их, а теперь ещё и помнит. Помнит и наблюдает, как зёрна, посеянные её рукой в собственном сыне, дают всходы, переплетаются корнями и распускаются в ядовитые бутоны ревности, зависти, гнева и беспомощности. Она видит, слышит и чувствует душевную боль, наблюдая за смертью своей гордой, сильной, храброй дочери на руках её мальчика. Она ощущает фантомное першение от крика в горле. Она дрожит от усталости, борясь против змей Ланьлиня, чтобы получить маленькое солнышко в свои руки. Она собирает все крохи терпения и нежности, что есть в её теле, чтобы окружить любовью ребёнка своей дочери. Под пальцами женщины плечо её сына. Серые глаза в немом вопросе поднимаются наверх, когда рука сжимается сильнее. Юй Цзыюань опускает свой взгляд и не понимает, как в прошлом она могла видеть здесь что-то, недостойное похвалы. Этот мальчик, сейчас едва достающий ей до талии, вырос в лучшего человека, чем она могла бы воспитать. Мальчик, выигравший войну с мёртвой сектой на плечах. Юноша, восстановивший клан из пепла. Мужчина, воспитавший своего племянника как собственного сына. Глава ордена, вернувший былую славу предков и преумноживший её. Её дети, прекрасные, чуткие, сильные люди, которые лишились счастья в своей жизни. Цзыюань смотрит на своего сына и видит человека, который вырос в личность, чьими поступками и решениями она гордится. Но она также смотрит на сына и видит ребёнка, искренне беспокоящимся о ней. Забота и любовь, плещущаяся в этих серых глазах, доставшихся от мужа, бескрайни. Почему она не замечала этого? Она ещё раз сжала руку на плече сына и перевела взгляд направо, наблюдая за профилем дочери. Она ведь также не замечала, что Яньли переняла кровь Юй в равной степени, что и её сын. Как она могла позволить своей ревности к Фэнмяню превратить свою любовь к детям в зависть? Её девочка, стойкая и смелая, превратила доброту и ласку в оружие. То, что делало её мужа бесхребетным и уступчивым, Яньли превратила в меч и щит, направленный на защиту семьи. Как могла она, как мать, не замечать подобного так долго, более того, завидовать этой силе? Всё просто – она была слишком горда, чтобы заметить, как её влюблённость в мужчину превратилась в оскорблённое эго. Раненое существо внутри неё уже не хотело любви, отсюда искренние старания её детей подарить нежность приравнивались к объедкам, брошенным, чтобы задобрить животное, и раздражали. Монстр внутри неё хотел поражения мужчины, связанным с ней узами брака, и крови его ребёнка. Она не заметила, как стала тем, за что корила мужа. Она зациклилась на этом бастарде. Ребёнок, лишившийся по стечению обстоятельств одних родителей, приобрёл новых, в то время как её собственные дети, практически не имевшие отца, лишились матери. Теперь, когда воспоминания прошлой жизни её сына всплыли в её голове, она видит, насколько плохой матерью и женой она была. И как бы она не хотела винить во всём мужа и мальчишку-сироту, она с тяжёлым сердцем принимает горькую правду, когда видит её. И решает, что в этой жизни её дети достойны хотя бы одного родителя. Её дочь и сын личности, что построили свою прошлую жизнь без её участия в ней, но они справились прекрасно. Будь она жива, она бы произнесла речь, как она горда, что в родовом древе Юй и Цзян есть такие люди, как Цзян Ваньинь и Цзян Яньли. Она глушит ревность, сидящую в ней и нашёптывающую, что её дети могли бы справится лучше. Что будь её дочь эгоистичнее, то не закрыла бы своим телом Вэй Усяня. Что будь её сын менее добрым, то не лишился бы ядра, к тому же всё равно этот мальчик-слуга потом гулял пустым. Что будь они менее любящими, справедливыми, более злыми и алчными, то не произошло бы и половины бед, свалившихся на их головы во время и после войны, да и после возрождения бастарда. Но разве тогда это были бы её дети? Была ли это всё ещё Цзян Яньли, если не её доброта и милосердие, всеобъемлющее понимание и принятие людских недостатков? Был ли это всё ещё Цзян Ваньинь, если бы не его справедливое сердце и непоколебимое усердие, его стремление защитить всех, кого он взял под своё крыло? Нет, отвечает она себе, рационально понимая, что ужасы мира всё равно настигли бы её дочь и сына, даже сделай они другой выбор. Цзыюань душит в себе зависть. Учитывая, что её брак с Фэнмянем никогда не был примером благополучной супружеской пары, её девочка смогла построить прекрасную семью, а её мальчик, получивший наихудший пример воспитания и как сына, и как наследника секты, смог в одиночку на пепелище вырастить юношу, сумевшим стоять прямо против старых змей Ланьлиня. Её дети были лучше неё и мужа во всём, где взрослые потерпели поражение. Взгляд переводится вперёд, где в прихожей у входной двери стоит мужчина и маленький мальчик с небольшим пакетом вещей. История повторяется. Но теперь женщина видит, как может сложиться жизнь её детей, если она снова обратит своё внимание только на Фэнмяня и его ошибки, забыв о своём вкладе в их семью. Ей не нравится то, что она увидела в прошлой жизни её дочери и сына, и она не допустит, чтобы в их головах хоть на мгновенье пронеслось сомнение в её любви к ним. Она прекрасно понимает, что уже посеяла эти сорняки, и теперь готова содрать руки в кровь, но выполоть их оттуда с корнями. Отсюда она принимает решение и обращается к мальчику: - Ты боишься собак? Мальчик удивлённо расширил глаза и кивнул. Три маленьких комочка будто ждали этого знака и тявкнули с верхнего этажа, заставив паренька крупно вздрогнуть. Цзыюань уже видела, как в голове её мужа зреет фраза, заставившая их сына плакать в прошлом мире. Поэтому не дождавшись, пока слова вырвутся наружу, она сказала: - Яньли, возьми А-Чэна и запритесь вместе с щенками в моей комнате. Я поговорю с вашим отцом, а позже приду за вами. Дождавшись, пока дочь кивнёт и уйдет наверх, потянув за руку своего брата, она наконец вернула своё внимание мужчине. - Ты не заставишь моего сына отдать единственный подарок, полученный от его отца за девять лет, ради какого-то мальчишки, подобранного с улицы. Глаза опустились к копне чёрных волос. Это уже вторая жизнь, где отпрыск Вэй кипятит её кровь. В груди вспыхивает острая злость за боль, принесённую её сыну. За высокомерие, погубившее мужа её дочери. За невнимательность и беспечность, стоившие жизни её девочки. За всё то, что оставило её внука сиротой. Вэй Усянь для её сына, что Фэнмянь для неё. Только горечь от пепла невыполненных обещаний. Когда-то, ещё юная девушка с Яньли в животе, она слушала увещевания о внимательности и заботе к их будущим детям. Молодая Юй Цзыюань, чувствующая занятое место в сердце мужа, всё равно верила во все клятвы, принесённые ей, лишь бы не сталкиваться с реальностью. Она перебирала тонкие цветные стекла лжи, подаренные её мужем, и смотрела на их брак, рисуя мир цветами радуги. Было больно, когда они разбились, попадая ей в глаза крупными осколками. То, что позволял себе Фэнмянь с мальчишкой этой девки и сбежавшего слуги, никогда не было для её детей или неё лично. Небольшой дискомфорт зверёныша вызывал больше беспокойства, чем серьёзные травмы его родного сына. Любое желание, намёком упавшее с губ приёмыша исполнялось сразу, в то время как родные дети уповали на удачный случай, позволивший им хотя бы поговорить с отцом. Оглядываясь назад, Цзыюань не может винить дочь в том, что та предпочитала компанию Вэй Усяня. Словно понимая, что в лице дочери появился союзник, Фэнмянь вспоминал о её существовании чаще, чем нет. Чего не скажешь о её сыне, что всегда воспитывался как наследник, и больше противостоял выходкам мальчишки, хоть часто и поддерживал их. Иногда женщине казалось, что Фэнмянь ругал Чэна не за нарушение правил ордена, когда они с Вэй Усянем попадались с поличным, а за то, что Ваньинь допустил ситуацию, в которой пострадала репутация его бастарда. - Миледи, задача семьи обеспечить комфорт и безопасность всем её членам. – нежно и устало начал её муж. – Если собаки останутся, как мы можем гарантировать, что А-Ину будет с нами удобно? - Ты уже принял его в семью? – гнев и желчь поднимается по горлу Цзыюань, согревая и распаляя крутой нрав. – Ты не спросил ни меня, ни своих детей, и теперь ставишь нас перед фактом, что мы должны испытывать какие-то лишения, чтобы какому-то оборванцу было комфортно? Мальчик вжимает голову в плечи и сильнее стискивает рюкзак. Мрачное удовольствие заполняет женщину. «Верно, малыш, чувствуй, что тебе здесь не рады,» - думает она. - А-Ин только из больницы, он с семьёй попал в аварию, А-Цзэ и А-Жэнь в коме. Он и так многого лишился, мы не будем пугать его ещё больше. – в голосе мужчины появляется твёрдость, появляющаяся только тогда, когда дело касается этой суки. – Мы вернём щенков в приют, Чэн этого даже не заметит. А-Ин будет ему новым другом. Невероятная слепота к её детям всё ещё глубоко поражает Цзыюань. Не заметить, как послушно месяцами сын готовил себя к ранним подъёмам, как усердно изучал психологию и анатомию собак, как заучивал методы обучения командам мог только этот мужчина. Должна ли она напомнить ему, как Цзян Чэн радостно бросился на шею отца, в слезах благодаря его за то, что тот не забыл об обещании, данному на Новый год? Или не стоит даже пытаться? Помнится, в прошлом мире её муж отгородился фразой, что «Ваньинь должен уметь расти и отказываться от незначительных побуждений. Алчность не лучшее качество лидера секты». - Ты так не поступишь. – холодно произнесла женщина. - Я уже пообещал А-Ину дом, Миледи. - Ты также обещал своему сыну, что подаришь собак и дашь ему их воспитывать, и сейчас я вижу, как ты готов нарушить своё слово ради незнакомого мальчишки. – напомнила ему Цзыюань. – Так что я не вижу ничего плохого в том, что ты откажешься от своих слов к нему и отвезёшь его обратно. Мы не обязаны принимать каждого сироту с коматозными родителями у себя дома. - Миледи, я знаю А-Ина с рождения. Он милый и жизнерадостный мальчик, он не доставит проблем. И я уверен, вы преувеличиваете проблему с щенками. День Рождение нашего мальчика было совсем недавно, он не мог слишком привязаться к этим тварям. – голос Фэнмямя стал более стальным. В прошлой жизни подобный тон применялся против особо лживых старейшин и глав незначительных кланов, решивших, что могут тягаться в Великой сектой. В прошлой жизни подобное проявление характера радовало Цзыюань. Сейчас бесит. - Ты идиот, раз думаешь, что щенята, которых он ждал около года, будут для него иметь меньше значения, чем последствие интрижки его отца. – брови мужчины сдвинулись в неодобрительном жесте, но пока он молчал. – Я не собираюсь причинять своему сыну подобную боль. И я не собираюсь дарить своей дочери жалкое подобие на младшего брата, которое она ни разу не видела. - Яньли встречалась с А-Ином, она даже была на нескольких его праздниках. Миледи, дети подружатся, будьте уверены. – на лице мужчины проскользнуло небольшое облегчение, будто разговор пошёл в сторону безопасного пути, но Цзыюань не собирается давать ему поблажек. - Что ты пообещал А-Ли, чтобы она молчала? – вместо этого спрашивает женщина. Она знает свою дочь лучше, особенно сейчас, когда увидела воспоминания от другого лица их семьи. Она прекрасно понимает, что её маленькая девочка уже достаточно взрослая, чтобы понимать, как устроены отношения в её семье. Она не сказала ничего своей матери, потому что эта небольшая ложь могла сохранить какую-то часть их семьи целой. Жаль, что она, как мать, сейчас сломает все её старания. - Миледи… - Что ты пообещал ей, Фэнмянь? - Миледи, поймите, Чэн слишком мал, чтобы иметь питомца. Но Яньли упросила меня и пообещала, что ничего не скажет, если я всё же подарю их ему в этом году. – сокрушённо поделился правдой мужчина. - То есть ради этого парнишки ты готов нарушить обещания, данные родным детям? - Миледи, все не так просто. - Нет, всё очень просто, Фэнмянь. – отвечает Цзыюань. – И я не позволю себе и своим детям, которыми ты не дорожишь, жить в одном доме с этим. – женщина указывает на мальчонку пальцем, отчего тот ещё сильнее сжимается, пытаясь стать меньше. - Я не выгоню А-Ина из этого дома. – твёрдо произносит мужчина. - Нет, конечно, нет, – улыбаясь и расслабляясь подтверждает Цзыюань. Она снимает с безымянного пальца кольцо и кладёт его рядом с вазой с ключами. После разворачивается по направлению к лестнице и говорит, - я подаю на развод и уезжаю отсюда с детьми. Документы будут у тебя к концу недели. Вопрос опеки решим в другой день, хотя я бы предпочла, чтобы они не видели ни тебя, ни это отродье до конца жизни. Можешь наслаждаться своими мечтами о ребёнке с этой женщиной один, я не собираюсь в этом участвовать. Поднявшись на половину ступенек, женщина разворачивается и с чистым желанием причинять боль, говорит прямо в глаза маленькому отребью: - Помни, тебе здесь никогда не были рады.