Fast Cars & Unfading Scars

      — Ты скажешь мне, что случилось?       Шнайдер обеспокоенно посмотрел на Рихарда, когда они шли из отеля в парк-сервис, где стояла их машина, готовая к вечерней гонке.       — Да ничего, я в порядке, — пробормотал Рихард, избегая взгляда своего напарника.       Сказанное им было далеко от правды: после недавней тошноты в его теле по-прежнему ощущалась слабость, и у него немного кружилась голова, поэтому ему приходилось концентрироваться на каждом своем шаге.       Этим и занимался Рихард после того, как посмотрел интервью: концентрировался на каждой мелкой задаче, выполняя все на автомате.       «Спустить воду в унитазе, почистить зубы и вытереть с лица пот. Застегнуть комбинезон и обуть ботинки. Не забыть взять ключ от номера, чтобы Шнайдер не смог поддразнить тебя за твою забывчивость. Встретить Шнайдера в холле, улыбнуться и выглядеть нормальным. Просто идти, сначала сделать один шаг, затем другой, потом снова еще один. Вот и все, ты справишься».       Только таким образом Рихард мог держать себя в руках. Если бы он позволил себе хотя бы на секунду подумать о том видео и о словах Пауля, то его самообладание разбилось бы вдребезги, и бог знает, смог бы он вообще участвовать в гонке.       Однако Шнайдер нисколько ему не поверил.       — Ничего не в порядке. Ты бледный, как полотно, и у тебя трясутся руки, — отметил он с тревогой в голосе. — Заболел, что ли? Если сегодня ты не в той форме, чтобы сидеть за рулем, тебе нужно сказать мне об этом прямо сейчас.       — Я в состоянии вести машину, и нет, я не болен. Перестань меня опекать, будь добр! — отрезал Рихард и ускорил шаг.       Он хотел как можно скорее добраться до машины и начать подготовку к первому заезду. Последнее, что ему сейчас было нужно, — это чтобы его штурман носился с ним как курица с яйцом.       — Тогда перестань быть таким невыносимо упрямым! — настала очередь Шнайдера вспыхнуть. — Это моя работа: убедиться, что мы готовы к сегодняшней гонке, мне за это платят. Что бы там у тебя ни случилось с Паулем, я не позволю этому испортить наш заезд.       — При чем тут вообще…       — Да хватит притворяться, ты же знаешь, что у меня чуйка на такие вещи, ты сам говорил, — перебил его Шнайдер. — Я работаю с тобой уже семь месяцев, и я никогда не видел, чтобы кто-то действовал тебе на нервы сильнее, чем Пауль.       Вот опять это имя, Пауль. Имя, которое Рихард не хотел сейчас слышать, не теперь, когда он приложил столько усилий, чтобы подавить свои эмоции. Но между контролем и паникой была невероятно тонкая грань. Одно незначительное слово или действие могли довести его до ручки. Рихард знал, что ему необходимо положиться на Шнайдера, чтобы пережить грядущий вечер, поэтому он решил не спорить со своим напарником.       — Ладно, — сдался он. — Но тебе не о чем беспокоиться.       — Ты должен мне пообещать, что, как только мы сядем в машину, ты не будешь думать ни о чем, кроме ралли. Нам нельзя повторить то, что произошло в Сардинии, — серьезно сказал Шнайдер.       Одно только слово «Сардиния» напомнило о неудаче и унижении, которые Рихард так упорно старался похоронить. Сардиния была горьким напоминанием о той стороне Рихарда, которую он хотел забыть. Сторона, легко поддающаяся на провокации и подверженная эмоциям, сторона непрофессиональная и эгоистичная.       — Посмотри на меня, — настоял Шнайдер и схватил Рихарда за плечо, заставляя его остановиться и повернуться лицом. — Ты обещаешь мне, что все твое внимание будет сосредоточено только на гонке?       — Да, обещаю. Я хочу, чтобы ты доверял мне, — уверил его Рихард и посмотрел в глаза напарнику, изо всех сил стараясь убедить его. Наконец Шнайдер кивнул, и они продолжили идти к своей машине.       «Сделай шаг, еще один и еще один. Вдохни, выдохни. Сфокусируйся на ралли, это единственное, что сейчас имеет значение. Остальное подождет. Дыши».

***

      Каким-то чудом Рихарду удалось сохранить самообладание на протяжении всего пути к месту старта первого спецучастка. Трасса простиралась в центре города, и вокруг была куча людей с флагами, развевающимися в воздухе; они ждали своих любимых гонщиков. В этот вечер не было запланировано никаких других заездов, только один спецучасток, оставшаяся же часть гонки должна была продолжиться на следующий день.       Увидев такое скопление людей, Рихард не занервничал, даже наоборот, это подстегнуло его, у него появилось желание выложиться на все сто. На этой мысли и сосредоточился Рихард, она стала его спасательным кругом, когда закончился обратный отсчет и он нажал на педаль газа. С этого момента все остальное исчезло из головы Рихарда, теперь для него существовали только две вещи: дорога впереди и ровный голос Шнайдера, который ритмично зачитывал стенограмму.       — Круспе! Отличная работа, просто фантастическая! — Тилль сжал Рихарда чуть ли не силком в своих объятиях, после того как Рихард пригнал машину в парк-сервис и зашел в штаб команды.       По итогу этого этапа он показал лучшее время, так что это было прекрасное начало гонки — круче и представить нельзя.       — Слушай, я тут пораскинул мозгами во время отпуска и пришел к выводу, что слишком уж жестко обошелся с тобой в Сардинии, — со всей серьезностью сказал Тилль. — Просто знай, что вся команда тебя поддерживает, ладно?       — Спасибо, это многое для меня значит, — улыбнулся Рихард.       — Видел, сколько народу собралось? — спросил Тилль, махнув рукой в сторону толпы. — Финны без ума от ралли, сегодня они меня раз пять просили сфоткаться!       Рихард прекратил смеяться, стоило ему увидеть, как в штаб вошел Пауль и направился в раздевалку. «Просто дыши, вдох и выдох, вдох и выдох, ты так далеко зашел, даже не вздумай сейчас сдаваться». Рихард увидел, как Пауль на мгновенье замедлил шаг, окинул взглядом помещение и его взгляд остановился на Рихарде. Пауль быстро улыбнулся ему и прошмыгнул в раздевалку.       «Пиздец. Ебаный блядский пиздец. Он ведь не в курсе, что я обо всем знаю?»       В тот момент злость и чувство предательства, все, что клокотало у него внутри, внезапно вылилось наружу и взорвалось — этого было не избежать. Рихард несколько часов держал себя в руках, но теперь, когда гонка кончилась, ему больше не на чем было сосредоточиться. Тонкой грани между контролем и паникой теперь не существовало, и хватило всего одного взгляда Пауля, чтобы вывести Рихарда из себя.       Резким шагом он, разозленный и разочарованный, направился к раздевалке.       — Привет! — Лицо Пауля сразу же засветилось, как только Рихард зашел внутрь. — Отличная выдалась гонка.       Дверь закрылась с громким хлопком, и Рихард тяжело посмотрел на Пауля, все его тело сотрясалось от гнева.       — Как ты мог?       — Что? — Пауль растерянно заморгал.       — Я спрашиваю, как ты мог?! — закричал Рихард так сильно, что Пауль вздрогнул.       — Черт, Рихард, о чем ты говоришь?       — Не смей притворяться, будто ничего не знаешь!       Рихард достал свой телефон и включил видео. Голос Пауля зазвучал в тихой комнате.       «Ну, Рихард отличается, до аварии он был другим — сейчас он просто слишком раздражительный, и с ним трудно работать. Может быть, пришло время что-то менять».       После этого повисло тягостное молчание. Рихард слышал, как бешено стучит его сердце, а Пауль смотрел на него с широко распахнутыми глазами и раскрытым ртом.       — Я… Рихард, блять, мне так жаль, я думал, что ты никогда этого не увидишь. — Его голос дрожал.       — Ты говоришь подобное дерьмо обо мне в СМИ и думаешь, что я никогда об этом не узнаю? Ты совсем сдурел? — выплюнул Рихард.       — Рихард, позволь мне объяснить…       — Блять, хватит произносить мое имя! — закричал Рихард, и снова почувствовал, как к горлу подступил ком. Он ненадолго прикрыл глаза, чтобы сдержать слезы. — И да, сделай одолжение, объяснись, я умираю от желания услышать твои оправдания.       — Это старое интервью, — начал Пауль дрожащим голосом. — Его взяли после Сардинии, когда ты накричал на меня и сказал мне не стоять у тебя на пути. Я так взбесился, что когда меня спросили о тебе, то я в порыве злости наговорил всякого, о чем до сих пор жалею.       Рихард наконец осмелился взглянуть Паулю в глаза и заметил, что в них блестели слезы. Но даже это не переубедило его.       — И я должен тебе поверить? Почему тогда пресса не опубликовала видео сразу? — выпытывал он.       — Откуда мне знать, может, приберегли его до лучших времен, как раз начинался перерыв, людям уже не было никакого дела до гонок… Черт, я без понятия!       Голос Пауля звучал отчаянно, и по его щеке скатилась слеза, оставив после себя мокрый след.       — Даже если и так, ты все равно предал мое доверие. Ты видел, как я дал слабину, и использовал это против меня.       Только когда Рихард произнес эти слова, он начал полностью осознавать масштаб предательства Пауля. Раньше он был так поглощен шоком, что другие чувства отошли на второй план, но теперь они вернулись, и Рихарда снова начало тошнить. Он мысленно переместился в тот вечер, когда они с Паулем сидели на диване и когда он рассказал Паулю о своей слабости.       — Мне чертовски жаль, ладно?! Я не знаю, что еще сказать, — произнес Пауль надломленным голосом и всхлипнул.       Рихард не представлял, что ему делать, разум заполонили злость, отчаяние, грусть, и он хотел, чтобы Пауль знал, какую сильную боль тот причинил ему. Рихард начал сокращать расстояние между ними, шаг за шагом приближаясь к Паулю, пока не встал напротив него — их разделяло всего несколько сантиметров.       — Я доверял тебе! — голос Рихарда дрогнул на последнем слоге. — Блять, я даже…       — Что? — спросил Пауль, когда заметил, что Рихард замолчал.       Сердце Рихарда ушло в пятки, когда он понял, что чуть было не сказал вслух. «Блять, нет, нет, нет, этого не может быть». Но это была правда, прямо перед ним, на кончике его языка, как бы упрямо он ни пытался отрицать ее. Причина странного поведения Рихарда, причина, почему Пауль всегда действовал ему на нервы, и причина, почему слова Пауля в интервью так сильно ранили его.       Рихард почувствовал дыхание Пауля на своем лице, и тогда он осознал, насколько близко они стоят друг к другу. Почти как в ту ночь на танцполе, только теперь Рихард не был пьян, в этот раз его разум затуманила злость, но было что-то еще — что-то пугающее, но в то же время возбуждающее. Он заметил, как быстро поднимается и опускается грудь Пауля; тот стоял в футболке, а комбинезон был подвязан на талии. Рихард отчетливо видел мокрые дорожки на щеках Пауля, и затем он поднял взгляд на его глаза, немного покрасневшие и блестящие от слез, но такие невероятно красивые, что Рихард почти забыл, как дышать.       «Что, черт возьми, со мной творится?»       Он разрывался между двумя чувствами: словно свежую рану, грудь все еще жгло предательство, и ему хотелось накричать на Пауля, заставить его осознать, какую боль он причинил ему. Но другая часть Рихарда хотела зацеловать его до потери пульса, попробовать на вкус, осушить поцелуями влажные соленые дорожки с его щек.       «Не сейчас, блять, просто нет». Рихард отошел от Пауля, ему нужно было увеличить дистанцию между ними, чтобы мозг снова заработал. «Просто сосредоточься на дыхании: вдох и выдох, вдох и выдох». Немного погодя туман в его голове частично рассеялся, и он снова мог ясно мыслить.       Рихард прочистил горло и посмотрел Паулю в глаза.       — Помнишь, ты сказал, что никогда ничего не используешь против меня?       — Да, я сказал это, и до сих пор отвечаю за сказанное, — убедил его Пауль все еще дрожащим голосом.       — Откуда мне знать наверняка?       Рихард заметил, что его голос тоже дрожит, напряженность ситуации взяла над ним верх. Он почувствовал усталость, даже опустошенность, и ему было тяжело переварить все произошедшее.       — Разговор окончен, — сказал Рихард, не потому, что он хотел этого, а потому, что, по его мнению, это был единственный вариант. — Может, будет лучше, если мы какое-то время будем избегать друг друга.       С этими словами он отвернулся от Пауля, потому что не мог вынести его сокрушенное выражение лица. Это только в разы усложнило бы все, и Рихарду нужно было выпутаться из сложившейся ситуации, пока он не потерял голову. Он подошел к двери, протянул руку, чтобы открыть ее, и…       Пауль бросился за ним. Прежде, чем Рихард успел понять, что происходит, его припечатали к двери, и он оказался плотно зажат между твердым материалом и телом Пауля. Еще больше Рихарда удивило то, что Пауль схватил его руки и, подняв их вверх, прижал к двери.       — Знаешь что, — начал Пауль расстроенным голосом, — ты месяцами вел себя как мудак и обращался со мной как с дерьмом, а мне и маленькую ошибочку допустить нельзя?       — Не смей обвинять меня в этом, — прорычал Рихард; ему было сложно сосредоточиться на чем-то, кроме горячего тела, которое вжалось в его спину. — В любом случае, это все твоя вина!       — В чем именно моя вина? — прошипел Пауль, приблизив губы к уху Рихарда.       Это послало волну мурашек по всему телу Рихарда, и ему не оставалось ничего другого, кроме как ждать того, что Пауль собирался делать дальше, он полностью находился во власти другого мужчины.       — Во всем! — с отчаянием воскликнул он. — Ты сводишь меня с ума, я даже нормально думать не могу, когда нахожусь с тобой в одной комнате!       Рихард понимал, что сболтнул лишнего, он переступил черту, и пути назад больше не было.       — И почему же? — прошептал Пауль ему на ухо, его голос был низким и хриплым от чего-то, чему Рихард еще не придумал названия. — Скажи мне.       Он убрал руку, сжимавшую запястья Рихарда, опустил ее вниз, к животу гонщика, и притянул их тела еще ближе друг к другу. Рихард чувствовал Пауля везде: его горячее дыхание на своей шее, тепло его тела — спиной и задницей, его руку, которая покоилась внизу живота.       — Почему я свожу тебя с ума? — еще раз спросил Пауль прерывистым голосом, из-за чего по спине Рихарда прошлась волна возбуждения; он не смог сдержать хриплого вздоха, вырвавшегося из его рта.       Рихард ощутил, как Пауль сильнее сжал его живот и уткнулся лицом в изгиб чужой шеи, как будто вдыхал его запах. У Рихарда от этого закружилась голова, он был так ошеломлен, и ему хотелось только одного: прижаться ближе, заставить Пауля прикоснуться к нему как следует. Он жаждал этого, он так нуждался в прикосновениях Пауля и не знал, плакать ему или смеяться от того, насколько сильным было его возбуждение. В этот момент весь мир перестал существовать, остались только он и Пауль, их тяжелое дыхание и губы Пауля, которые вдруг коснулись чувствительной кожи на его шее…       Рихард выгнул спину, ему нужно было что-то большее. Своей задницей он прижался к Паулю и услышал отрывистый стон, сорвавшийся с губ Пауля. Его нервная система тут же отреагировала на звук, все его тело горело, и он задыхался, дрожа от прикосновений Пауля.       В этот момент кто-то громко застучал в дверь, и сердце Рихарда чуть не выпрыгнуло из груди.       — Ребята, вы еще там? У нас вот-вот начнется пресс-конференция! — донесся из-за двери голос Шнайдера.       Тело Рихарда дрожало, как от возбуждения, так и от внезапной паники. Он почувствовал, как Пауль убрал руку с его живота, но отстранился не сразу, вместо этого низким голосом прошептав Рихарду на ухо:       — Разговор не окончен.       Сказав это, он мягко отодвинул Рихарда, загораживавшего дверь, в сторону, и не успел Рихард и глазом моргнуть, как Пауль уже вышел.

***

      Эта пресс-конференция была, пожалуй, самым мучительным моментом в жизни Рихарда. Ему понадобилось целых пять минут, чтобы успокоиться, из-за чего он чуть не опоздал. Он ворвался в зал, полный людей, и чувствовал на себе чужие взгляды, включая взгляд Пауля, которого он предпочел бы избежать.       Отвечать на вопросы журналистов оказалось нелегко, во многом потому, что Пауль время от времени посматривал в его сторону. Один раз Пауль бросил взгляд, когда Рихард отвечал на вопрос, из-за чего тот, конечно же, запнулся на середине предложения.       — Рихард, всем известно, что финских гонщиков часто невозможно победить на их родных дорогах. Как вы планируете обойти их в этот раз?       — Ну, мне всегда нравилось ездить на этих дорогах, они сложные из-за трамплинов, но мне кажется, что сложности только помогают мне раскрыть свой потенциал в полной мере, так что…       Краем глаза Рихард увидел, как Пауль повернулся к нему, он чувствовал его взгляд на себе. На мгновенье он забыл, где находится, и посмотрел на Пауля, которому хватило наглости подмигнуть ему.       «Блять, о чем я говорил?»       — Эм… Так что в этот выходной я просто сделаю все возможное, посмотрим, поможет ли мне это, — сказал Рихард, ощущая, как горят его щеки.       «Пауля вообще ничего не колышет? Судя по всему, нет», — думал Рихард. Он до сих пор не знал, что именно произошло между ними в раздевалке. Поначалу его собственная реакция оказалась для него неожиданностью, и он пытался оправдать реакцию своего тела тем, что у него давно не было секса. Но, пораскинув мозгами, Рихард начал понимать: что бы там он ни чувствовал, это сидит в нем уже какое-то время. Он еще не дал этому чувству названия, пока было слишком рано делать выводы.       Чем дольше Рихард думал об этом, тем сильнее осознавал, что в его чувствах нет ничего удивительного. «Ведь Пауль отличный гонщик, к тому же, он смешной и чертовски красивый».       В последнем он смог болезненно убедиться на следующее утро, когда завтракал в столовой со Шнайдером, Олли и Паулем. Завтрак стал пыткой, потому что ему приходилось смотреть, как его товарищ улыбается, смеется и опускает шутки с другими гонщиками.       Усугубили ситуацию блинчики, которые подавали в то утро. Было бы славно, если бы Пауль просто ел блины и позволил Рихарду беззаботно прожить тот день. Но нет, Паулю приспичило засунуть в крем палец — Рихард знал, что он сделал это специально — и облизать его дочиста, смотря прямо в глаза Рихарду. Он даже втянул щеки, черт бы его побрал. Рихард неловко заерзал на месте, надеясь, что Шнайдер или Олли не заметят его нервозности.

***

      К концу пятницы Рихард обеспечил себе прочную первую позицию в гонках. Он не совсем понимал как, но, похоже, ему удалось направить все свое разочарование в вождение, и почти на каждом спецучастке он показывал лучшее время. Но когда наступил вечер и нужно было пригнать машину обратно в парк-сервис, беспокойство снова нахлынуло на Рихарда.       «Возможно ли, что Пауль просто играет со мной?» — размышлял он.       Когда Рихард думал о том, что произошло в раздевалке, он не сомневался, что Пауль тоже бурно реагировал на все. Он до сих пор четко помнил — блять, до сих пор чувствовал тяжелое дыхание Пауля на своей шее, как он притянул Рихарда ближе к своему телу, и слышал, каким разбитым казался его голос. «Это все ведь не мои домыслы, да?»       И все же его беспокоило, что Пауль весь день шутил, улыбался и бросал взгляды на Рихарда всякий раз, когда выдавалась возможность. Он выглядел так, словно ничего не произошло. Но потом Рихард вспомнил кое-что, что однажды сказал ему Пауль, когда Рихард обвинил его в беспечности. «Ты никогда не думал, что это может быть моей маской?». Так что, наверное, в этом было дело, похоже, таким образом Пауль справлялся со всем. Не исключено, что он, как и Рихард, совершенно запутался.

***

      — …а на следующий день, когда мы сели в автомобиль, нам пришлось выскочить из него, настолько мерзко там воняло! — рассказывал Пауль с гримасой отвращения на лице.       Был вечер пятницы, официальные мероприятия завершились, и вся команда проводила время в зоне отдыха парк-сервиса. Пауль и Олли как раз рассказывали историю о розыгрыше, который однажды, во время тестовых заездов, выкинули их бывшие напарники.       — Да, у нас ушла куча времени, пока мы не догадались заглянуть под сидение, там-то мы и нашли эту гребаную рыбу, — подхватил рассказ Олли. — Нам пришлось подгонять машину к старту с распахнутыми настежь дверями, чтобы выветрить запах, и мы делали так после каждого заезда.       — Вонь стояла такая, что у меня глаза слезились, когда я вел машину, — вспоминал Пауль. — Но хуже всего было то, что, когда гонка наконец закончилась, Олли сильно затошнило, и как только ему удалось снять шлем, то его вырвало прямо на стенограмму!       Все вокруг чуть не задохнулись от смеха, кроме Олли, у которого это воспоминание явно вызывало отвращение.       — Однажды по молодости я тоже устроил розыгрыш, и…       Рихарду было сложно сосредоточиться на словах Шнайдера, потому что он снова увидел, как Пауль, сидевший напротив, пристально смотрит на него.       «Хорошо, сыграем по-твоему». Рихард поудобнее устроился на диване и начал бесстыдно пялиться на Пауля. Он разглядывал его с ног до головы; от черных джинс и кроссовок его взгляд переметнулся к волосам, которые растрепались из-за того, что тот весь день носил шлем. Он заметил, как загорались глаза Пауля всякий раз, когда кто-то говорил что-то смешное, и он смеялся так заразительно, что Рихард тоже начал улыбаться, хотя понятия не имел, над чем все смеялись.       Взгляд Пауля снова переместился на Рихарда, и в этот раз Рихард не отвел глаз. Он продолжил пристально смотреть на Пауля, словно бросая ему вызов. И по какой-то причине, может, потому, что он — идиот, или, может, просто безрассудный смельчак — Рихард прикусил губу.       Это был мимолетный и незаметный жест, никто не обратил внимания, но Пауль точно увидел, потому что его рот слегка приоткрылся, и он на пару секунд прикрыл веки.       — Я быстренько схожу в туалет, — внезапно объявил Рихард и встал с дивана.       Шнайдер и Олли продолжили обмениваться историями обо всех розыгрышах, которые они устраивали, но Рихард чувствовал спиной взгляд Пауля, когда он проходил мимо, торопясь выйти в коридор.       На самом деле ему не нужно было в туалет, а нужен был только предлог, чтобы ненадолго передохнуть от происходящего. Рихард изо всех сил думал, каким будет его следующий шаг, потому что, черт возьми, все это никаким образом не могло продолжаться в том же духе. Он должен был знать, что творится между ним и Паулем, но он слишком боялся выяснять с ним отношения.       Оказалось, что Рихарду не надо было придумывать никакого плана, потому что, когда он вышел из туалета, Пауль стоял в коридоре и нетерпеливо смотрел на него.       — Пауль, что ты здесь… — хотел сказать он, но не закончил фразу, потому что тот внезапно подошел к нему ближе.       — Я больше не могу, просто не могу, — пробормотал Пауль, на его лице застыла смесь замешательства и отчаяния, и Рихард совершенно не понимал, что происходит.       — Не можешь что? — спросил он, и Пауль сделал последние несколько шагов, пока не встал рядом с Рихардом, так близко, что Рихард чувствовал чужое тепло.       Рихард ощутил, как рука Пауля заскользила по его руке, переместилась на бицепс и, накрыв плечо, нежно коснулась чувствительной кожи на шее. Это прикосновение заставило сердце Рихарда пропустить несколько ударов, а в животе разлилось тепло. Воздух наполнился томным ожиданием.       — Быть рядом с тобой и не прикасаться к тебе.       От слов Пауля у Рихарда перехватило дыхание, потому что, черт возьми, все это время он боялся, что вдруг он все неправильно понимает, что он просто выставляет себя дураком, но Пауль произнес эти слова, которые являлись веским доказательством того, что Пауль хочет этого так же, как и Рихард, которого больше ничего не сдерживало.       — Так прикоснись уже, — произнес он дрожащим голосом с нотками отчаяния, но ничего не мог с этим поделать — Рихард жаждал прикосновений Пауля так сильно, что ему казалось, будто он перестанет существовать, если сейчас же не почувствует руки Пауля на своем теле.       Рука Пауля по-прежнему лежала на шее Рихарда, когда он наклонился ближе; его взгляд перемещался с глаз Рихарда на его губы. Вскоре его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от лица Рихарда — он замер, словно спрашивал разрешения. Рихард слегка наклонил голову, приглашая его — «пожалуйста, поцелуй меня уже» — и губы Пауля накрыли его губы.       Сначала поцелуй был нежным, даже робким, просто легкое касание, но одного этого было достаточно, чтобы у Рихарда закружилась голова — он боялся, что скоро потеряет сознание. Он не мог поверить, что это действительно происходит: он целует Пауля, Пауль целует его. Осознание этого поразило его, и он, положив руку на шею Пауля, углубил поцелуй. Пауль приоткрыл рот шире, и внезапно застенчивость и стыдливость исчезли.       Пауль отвечал на поцелуй с таким желанием, что у Рихарда кружилась голова от всего этого: от запаха Пауля, от его вкуса, от того, как восхитительно прижимается его тело к телу Рихарда. Все ощущения накрыли его волной, он тонул в них, и если это должно было стать концом его жизни, то это — самый прекрасный и счастливый способ умереть.       Рихард чуть наклонил голову и начал покрывать короткими поцелуями шею Пауля, его татуировку и местечко за мочкой уха. От Пауля пахло моторным маслом — Рихард никогда бы не подумал, что этот запах так сильно возбудит его. Рука Пауля переместилась с шеи Рихарда вниз, пока не ухватилась за его задницу, из-за чего Рихард непроизвольно толкнулся бедрами.       В голове у Пауля будто щелкнул какой-то выключатель, потому что он, ни на секунду не прерывая поцелуя, с силой прижал Рихарда к стене. Это было грубо, быстро, так возбуждающе, и бедро Пауля в конечном итоге оказалось зажатым между ног Рихарда. Если до этого Рихард еще сохранял некоторую сдержанность, то теперь ее как не бывало. Рихард пытался коснуться Пауля везде, где только мог, пытался притянуть его еще ближе, потому что ему нужно было больше, и, боже мой, Пауль начал потираться бедрами о Рихарда; каждое медленное, мучительное движение посылало электрические разряды по его телу.       А какие звуки издавал Пауль: каждый раз, когда он прижимался бедрами к бедру Рихарда, с его губ срывался тихий стон, и Рихард мог поклясться, что не слышал ничего сексуальнее. Одна его рука лежала на спине Пауля, а другой он вцепился в его бедро, заставляя Пауля потираться об него еще интенсивнее. Рихард пытался изо всех сил поспевать за движениями Пауля, он никогда в жизни не хотел чего-то так отчаянно, и он готов был расплакаться, если в ближайшее время не пришел бы к разрядке. Их прикосновения становились беспорядочными и болезненными, черт, Рихарду казалось, что он может кончить только от этого.       Он уже хотел сказать Паулю, чтобы тот отвел его в какую-нибудь пустую комнату и трахнул, как внезапно Пауль разорвал поцелуй и уткнулся лицом в плечо Рихарда.       — Подожди… Рихард, нам нужно остановиться, — пробормотал Пауль в его плечо с болью в голосе. — Я не могу, все должно быть не так. — Он все еще стоял вплотную к Рихарду, крепко сжимая руками его талию.       — Ты о чем? — произнес Рихард надломленным, упавшим голосом. «Неужели Пауль начал жалеть о случившемся?»       — Просто… Ты слишком много значишь, я хочу сделать все как следует, — сказал Пауль, подняв голову и встретившись взглядом с Рихардом. — Я даже не знаю, по-прежнему ли ты сердишься на меня.       И боже, Рихарду снова показалось, что он вот-вот потеряет сознание, только теперь по другой причине. «Ты слишком много значишь». Его сердце бешено колотилось, и он почувствовал, как внутри что-то екнуло. Похоть еще осталась, но теперь поселилось еще какое-то чувство. Он нервничал?       Рихард прерывисто выдохнул, взял Пауля за руку и переплел их пальцы.       — Я тоже этого хочу.       Пауль улыбнулся, его глаза засияли.       — Не против, если мы подождем? Пока не закончится следующая гонка?       Два дня. Целых два дня без возможности коснуться Пауля или поцеловать его — теперь, когда Рихард знал, какой он на вкус и как его прикосновения обжигают кожу, это казалось долгим сроком. Но Пауль был прав: им нужно поговорить, устранить возникшее недопонимание, прежде чем переходить к другому этапу.       — Я бы сказал, что до воскресенья, по моим ощущениям, ждать целую вечность, но ладно, — согласился Рихард, слегка сжав руку Пауля.       Пауль поднял другую руку, мягко коснувшись щеки Рихарда, и наклонился за еще одним поцелуем. Желание и неутоленная жажда все еще переполняли их до краев, но на этот раз поцелуй отличался — он словно закреплял их обещание.

***

      — А теперь — национальный гимн победителя!       Рихарду не верилось, что он победил. Что-то в нем изменилось после вечера пятницы, и он с небывалой уверенностью вел машину. Он наслаждался каждым пройденным километром, каждым трамплином и резким поворотом, и теперь, стоя на высшей ступени подиума, он праздновал победу вместе со Шнайдером.       Когда заиграл гимн Германии, Рихард не удержался и посмотрел туда, где стояли остальные гонщики, выискивая взглядом пару голубых глаз.       Эти же глаза смотрели на Рихарда, когда вся команда, собравшись в зоне отдыха парк-сервиса, поднимала бокалы с шампанским, чтобы отметить отличный результат. Пауль приехал четвертым, что тоже принесло команде хорошие очки в общем зачете.       — Ладненько, устроим вечеринку прямо здесь и сейчас, — объявил Тилль после того, как закончил толкать торжественную речь.       — Почему бы нам не пойти в бар? — спросил Шнайдер.       — Мы не можем просто так туда заявиться, эти финны настолько помешаны на ралли, что они нас ни на минуту в покое не оставят, — пояснил Тилль и закатил глаза.       Им понадобилось не так много времени, чтобы устроить настоящую вечеринку в комнате отдыха. Рихард быстро принял душ и, сняв свой гоночный костюм, переоделся во что-то более удобное. За это время Тилль уже успел заказать напитки и еду для всей команды.       Но Рихарду было тяжело насладиться вечеринкой, он постоянно выискивал взглядом одного конкретного человека в комнате, битком забитой людьми. Он почти не разговаривал с Паулем после того вечера; только таким образом они оба могли сконцентрироваться на вождении. Но, несмотря на отсутствие общения, они не игнорировали друг друга совсем. Рихард множество раз обменивался со своим товарищем по команде многозначительными взглядами, на которые Пауль отвечал улыбкой, и Рихард чувствовал себя влюбленным подростком.       Наконец он заметил в толпе Пауля, тот стоял возле стола с едой и смеялся над чем-то, что ему рассказывал Шнайдер. Он словно почувствовал взгляд Рихарда на себе, потому что тут же посмотрел в его сторону. Смех Пауля затих и сменился теплой улыбкой. Рихард не мог больше ждать, ему нужно было поговорить с Паулем и быть ближе к нему.       — Поздравляю с победой, ты ее заслужил, — просияв, сказал Пауль, как только Рихард подошел к ним.       Рихарда переполняло желание обнять Пауля, крепко сжать его в своих руках и почувствовать его всем своим телом, но, конечно, он не мог сделать этого здесь, на людях. Пауль как будто знал, что Рихард борется с самим собой, и потому ободряюще улыбнулся ему.       К столу принесли большой поднос с аппетитной на вид пиццей, уже нарезанной, и Шнайдер ненадолго отвлекся, поэтому Пауль быстро наклонился к Рихарду и прошептал ему на ухо:       — Когда закончится вечеринка, приходи ко мне в номер.       Эти слова послали по телу Рихарда волну возбуждения, и он вздрогнул. Взгляд Пауля был полон страсти, и Рихарду потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не схватить Пауля и не поцеловать его прямо здесь и сейчас.       — Круспе! — прервал их громкий голос Тилля; он подошел к ним, встал рядом с Рихардом и положил руку ему на плечо. — Я хочу петь, — заявил он.       — Ну так иди и пой. — Рихард весело посмотрел на своего босса.       — Нет, мне нужно, чтобы ты играл на гитаре, — настаивал Тилль, и Пауль хихикнул.       — У меня нет с собой гитары, — сказал Рихард, надеясь, что это поможет ему отвязаться от Тилля.       — Вот почему у нас здесь есть гитара! Никогда не знаешь, когда она понадобится, — радостно сказал Тилль и куда-то исчез. Через минуту он вернулся с акустической гитарой в руке. «Значит, он все-таки не шутил».       Поэтому вышло так, что большую часть вечеринки Рихард сидел на диване рядом с Тиллем и старательно играл старые немецкие шлягеры, которые хотел исполнить его босс. На самом деле выходило не так уж плохо, люди им хлопали, да и у Тилля был прекрасный голос, но Рихард не понимал, почему его выбор пал именно на этот жанр. Ситуация стала еще более нелепой, когда в какой-то момент к ним присоединился Шнайдер, держа в руках ящик с инструментами, который стащил у механиков. Он вальяжно уселся рядом с Рихардом и Тиллем на диван и стал стучать по ящику, делая вид, что это барабан.       Через некоторое время Рихард заметил, что Пауль внимательно смотрит на него, и, когда их взгляды пересеклись, тот кивнул в сторону двери. Во рту у Рихарда пересохло, и им овладел азарт. Спустя, казалось, целую вечность, Тиллю наконец наскучило петь, и он отошел, чтобы принести еще выпивки. Рихард воспользовался шансом и быстро подошел к Паулю, который все еще ждал его, засунув руки в карманы.       Никто из них не произнес ни слова, пока они шли в отель. Когда они подошли к лифту, Рихарду казалось, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Его трясло с головы до пят от предвкушения и нервов, и он вдруг почувствовал робость перед Паулем. Их первый поцелуй произошел так неожиданно, что он тогда даже не успел занервничать, но теперь оставалась пара минут до того, как они доберутся до комнаты Пауля, и из-за этого Рихарда начало подташнивать.       Когда лифт достиг нужного этажа, Пауль ободряюще улыбнулся Рихарду, взял его за руку и повел из лифта в свой номер. Пауль быстро избавился от худи, оставшись в одной футболке, усадил Рихарда на кровать и сел рядом.       — Что ж, эм… — Пауль беспокойно перебирал пальцами. — Не знаю почему, но я сейчас очень нервничаю, — признался он и издал тихий смешок.       Рихард почувствовал, как по его телу разливается облегчение, он был рад, что не он один нервничает.       — Ничего, я тоже как на иголках. Прошло много времени, с тех пор, как я… Ну… — Рихард не закончил фразу, и его щеки залились румянцем.       Пауль придвинулся немного ближе к нему и положил руку на бедро Рихарда — из-за этого тот чуть не подавился слюной.       — Рихард, я просто хочу, чтобы ты знал: то, что я сказал тогда, на вечеринке, было искренним. Я никогда не смог бы предать твое доверие. Интервью взяли давно, и я тогда был расстроен, хотя это, конечно, не оправдание… Но я знаю, что совершил ошибку, и мне очень жаль, — признался Пауль, слегка грустным взглядом смотря на Рихарда.       — Я верю тебе, правда верю. — Рихард увидел, как в глазах Пауля промелькнула тень облегчения. — Просто… Мне не так легко довериться людям, понимаешь? Мне понадобилось много времени, чтобы начать доверять тебе, поэтому я так сильно разозлился из-за интервью. Но я не виню тебя, теперь уже нет. И я тоже хотел бы извиниться за то, как вел себя с тобой, — добавил он.       Пауль придвинулся еще ближе, повернулся так, чтобы сидеть лицом к Рихарду, убрал покоившуюся на его бедре руку и переместил ее на шею.       — Можно теперь поцеловать тебя? — осторожно спросил он, и Рихард не понимал, зачем он спрашивает, потому что думал, что и так было очевидно, как он хочет, чтобы Пауль поцеловал его, как сильно он хотел этого с пятницы, а возможно, еще раньше.       На этот раз Рихард первым поцеловал его; поначалу поцелуй был нежным, будто они пытались привыкнуть к нему, почему-то им казалось, что они делают это впервые. В прошлый раз поцелуй получился быстрым и нетерпеливым, но теперь им некуда было торопиться.       Сперва поцелуй вышел немного неловким, потому что Рихард сидел на краю кровати и его тело застыло в нелепом положении, но затем Пауль быстро встал и, закинув ноги Рихарда на кровать, заставил его лечь. Прежде, чем Рихард успел осознать, что происходит, Пауль навис над ним сверху и начал целовать его с такой страстью, что от беспокойства Рихарда не осталось и следа.       Руки Рихарда изучали тело Пауля везде, где могли дотянуться; Рихард, пробравшись под футболку Пауля, поглаживал его спину, чувствуя тепло и мягкость кожи. Пауль воспринял это как знак, поэтому оторвался от Рихарда, стянул с себя футболку и бросил на пол — у Рихарда замерло дыхание, потому что «блять, как можно быть таким невероятным?». Он хотел расцеловать каждый миллиметр тела Пауля, попробовать на вкус кожу там, где набиты татуировки, и оставить легкие укусы на его животе.       Рихард почувствовал, как Пауль тянет его за край рубашки, поэтому он быстро расстегнул пуговицы и тоже бросил ее на пол, но стоило ему это сделать, как его захлестнул стыд. Пауль, похоже, заметил перемену в настроении, потому что положил ладонь на щеку Рихарда и с нежностью посмотрел на него.       — Что-то случилось?       Щеки Рихарда горели, ему было неловко из-за того, что он нервничал, но Пауль смотрел на него с беспокойством, поэтому ему не оставалось ничего другого, как быть честным с ним.       — Ты сейчас решишь, что я идиот, но… — начал Рихард, не в силах больше смотреть Паулю в глаза. — Ты такой до ужаса сексуальный и намного моложе меня. А я, ну, выгляжу вот так, и зачем такому, как ты, вообще сдался я.       — Ты говоришь ерунду, — тут же ответил Пауль. — Ты и правда не знаешь, какой ты горячий, а?       Рихард все еще избегал чужого взгляда, поэтому Паулю пришлось поцеловать его.       — Последние два дня больше всего мне хотелось затащить тебя в свой номер и трахнуть, — низким голосом сказал Пауль и продолжил целовать шею Рихард и его скулы.       С губ Рихарда сорвался мягкий стон, и Пауль, осмелев, оставил незаметный укус на его плече.       — И ты ненамного старше меня, всего на шесть лет, — продолжил он, покрывая легкими поцелуями его грудь. — Я целую вечность мечтал сделать все это с тобой, — сказал Пауль томным голосом и, сдвинувшись, начал оставлять поцелуи на его животе, облизывая и покусывая мягкую кожу. Рихард тяжело дышал, его пальцы вцепились в простыни, и он извивался под прикосновениями Пауля.       Им потребовалось не так много времени, чтобы снять с себя всю одежду. Когда Пауль уселся на Рихарда и их тела, вплотную прижатые друг к другу, наконец-то больше ничего не разделяло, Рихард понял, что готов на все ради Пауля. Обычно Рихарду нужно было все контролировать, но с Паулем вышло по-другому, Рихард хотел, чтобы тот поглотил его без остатка, и с радостью принимал то, что Пауль готов был ему дать.       — Ты такой охуительно красивый, — прошептал Пауль, и глаза Рихарда наполнились слезами, настолько сильно он нуждался в прикосновениях Пауля, и он больше даже не пытался скрыть это.       Пауль поставил перед собой задачу всеми возможными способами доказать Рихарду, как сильно он восхищается его телом, каким красивым его считает. Чужие прикосновения обжигали кожу Рихарда, посылая волны удовольствия по всему телу, и Рихард больше не мог сфокусировать взгляд, все плыло перед глазами, он только слышал звуки, которые издавал. Все, что он чувствовал, — губы Пауля и его руки повсюду, вес его тела, когда он сел сверху и когда наконец оказался внутри него. Очень скоро удовольствие стало для Рихарда невыносимым, он снова и снова повторял имя Пауля, и в уголках его глаз собирались слезы.       Движения Пауля с каждой секундой становились все более резкими, и теперь он шептал Рихарду приятные слова на ухо, постоянно говоря ему, как хорошо внутри него, и в какой-то момент Рихард достиг пика: он больше не мог сдерживаться и почувствовал, как по телу разливается удовольствие, он потерял связь с реальностью и задрожал, что и довело Пауля до разрядки.       Прошло много времени, прежде чем Рихард начал отходить от наслаждения и повернул голову, чтобы посмотреть на Пауля, который лежал рядом с ним и пытался выровнять дыхание. Пауль улыбнулся ему, не своей привычной озорной улыбкой, а на этот раз другой, он выглядел довольным и счастливым, а Рихарда переполняли самые разные эмоции, он даже не мог осознать, что сейчас произошло.       Вскоре его веки потяжелели, и он довольно быстро заснул, не успев даже спросить, нужно ли ему вернуться обратно в свой номер или нет. Последнее, что Рихард запомнил краем сознания, — как Пауль накрыл его одеялом и нежно поцеловал в лоб.