Спасай меня, Ром.

Прошло около двух недели с того момента, как Рома начал идти на поправку. Настроение стало заметно лучше, на его лице теперь, как и до всего этого, сияла лучезарная улыбка, а смех разливался по комнате, когда Джонни опять решит сказать что-то смешное или глупое. Нет, не насмехающийся смех, а по-детски добрый и мягкий. Кошмары перестали преследовать Рому, а чрезмерная сонливость спала. Прекрасно чувство. Как будто проснулся от дурного сна. Умиротворение. *** — Джонни, как думаешь, как скоро мы сможем переехать? — Думаю, что через месяц, другой… А ты хочешь переезжать? Просто… Может это странно, но когда я думаю, что уеду отсюда, становиться так больно. Тут все такое родное, все воспоминания… Ладно, это глупо, не забывай голову. — усмехнулся Колбая. — Нет! Это не глупо, у меня тоже такое чувство, как будто бросаю часть себя. М-да, лучше об этом не думать, ведь главное, что мы вместе. — Ты прав, мы вместе все переживём, мы уже столько вдвоём прошли. — Джонни подошёл к Роме, который сидел за столом около большого окна, и потрепал по пушистым волосам. — Да, ты чертовски прав. Ладно, поехали, хватит хандрить. Джонни посмеялся в кулак и вышел из комнаты. Спустя пару секунд и Рома вышел к входной двери, одев на ноги белые кеды и взяв из вазы небольшой букет ромашек. *** Джонни как обычно стоял чуть дальше. Рома сам захотел, чтобы так было, он хотел лично поговорить с матерью. Положив цветы на землю рядом с каменной плитой с инициалами, он опустился на траву рядом. — Привет, мам. Прости, что так давно не приходил, были проблемы, но не переживай, уже все хорошо. — тепло улыбнулся Рома. — Я обещаю, теперь буду навещать тебя чаще… — взгляд устремился в небо. Голубое и чистое. — Тебе ведь нравилась весна? Я тоже её люблю, все цветёт, везде жизнь… Она так легко уходит… Я не ценил то, что у меня было, прости меня за это, я такой глупый. — посмеялся Рома. — Но теперь я ценю все то, что у меня есть, и не перестану ценить. Мне очень жаль, что я не осознавал, что ты у меня была. Такая тёплая и душевная, особенно в детстве, когда ты мне сказки читала на ночь и в лоб целовала, или когда на качелях меня качала, ты тогда такая свободная была, радостная, по настоящему жила… *** — Мама, мама! Смотри, там птички в гнезде! Мама, папа и птенчик. — закричал маленький мальчик с голубыми глазами. — Да, Рома, целая семья… — ответила женщина в длинном платье с жёлтыми цветами. — Прям как у нас? — засияли глаза мальчика. — Прям как у нас. — начала улыбаться женщина. Тёплая улыбка и светлые глаза грели и успокаивали. Нежные руки гладили по головке, обводя кудряшки на макушке, а голос лился как спокойная река, иногда задевая траву и листья кустов рядом. — Пошли, дорогой, папа должен был уже вернуться домой. Нужно ещё ужин приготовить, поможешь? — Конечно, мамочка! *** По щеке побежала слеза, а на лице горела улыбка. — Спасибо, мам, я ещё приду, обещаю, но сейчас мне пора… — Рома направился к Джонни, который стоял около большого дерева чуть дальше. Колбая встретил Фильченкова обеспокоенным взглядом, увидев красноватые глаза. — Всё в порядке? Ты плакал? — Нет, нет. Все нормально, это не слезы грусти, просто вспомнил хороший момент из прошлого. Пойдём домой. — нежно улыбнулся Рома. — Ладно… Но если что-то не так, то ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной. — Конечно. *** Дни летели один за другим. Повседневность успокаивала. За окном весна заставила расцвести природу, наполняя все вокруг жизнью. От былых недугов не осталось и следа. Джонни с Ромой планировали переезд, даже собрали некоторые вещи. Успели побывать в гостях у Димы, поведав его детей с женой, которые оказались очень милыми и дружелюбными. Но все не может быть так просто. Телефон Джонни завибрировал, и вывел того из транса. На дисплее высветился знакомый номер. В груди защемило, а тело парализовало. Было страшно отвечать, и услышать то, что так не хотелось узнать, но и не отвечать нельзя, ведь быть в неведении ещё больше пугало Джонни. Наконец собравшись с силами он взял трубку. — Джонни Колбая? — послышался шриплый голос по ту сторону. — Да, все верно… — Пришли анализы Романа, кажется наши худшие опасения подтвердились. Мы нашли опухоль, но ещё нельзя сказать доброкачественная они или нет. Нужны дополнительные анализы, приношу свои сожаления… Минута молчания. Две. Слова просто не получалось выдавить. Все тело било мелкой дрожью, а внутри все сжалось. — Прошу прощения, вы тут? — Да, да… Простите. Что мы должны сделать? Какие-то анализы? Препараты? Я заплачу сколько нужно, только скажите, что делать… — голос дрожал. — Вам нужно приехать в больницу и проконсультироваться с врачом. — Когда и во сколько? — Сейчас скажу… — минута молчания. — Думаю, что на следующей неделе в понедельник в девять утра, пройдёте по записи, вам скажут куда идти. — А нельзя раньше? Я готов заплатить! Сколько скажите… — Нет. Прошу прощения, я больше не могу ничего вам сказать, осталось только ждать приёма, а там все узнаем. Всего доброго. — послышалось короткие гудки. — Нет, подождите!.. Черт, черт, черт… Так, спокойно, спокойно… — Колбая осел на пол. — Блять, почему так? Сука, почему?.. — по телу проходили электрические разряд, дыхание сбивалось, в горле стоял ком, а глаза щипало. Сбоку открылась дверь, и в комнату зашёл Рома. Увидев Колбая на полу, он подлетел к нему, весь обеспокоенный и испуганный. — Джонни, все в порядке? — спросил он аккуратно. Без слов Колбая прижал Рому к себе, утыкаясь тому в плечо. Руки Джонни хватались за тело любимого, боясь, что тот может просто исчезнуть из его объятий. — Что случилось? Ты меня пугаешь… — Рома… Мне звонили из больницы… Сказали, что нашли опухоль, и в понедельник нужно на консультацию с врачом… Мне так страшно, Рома, так страшно за тебя. Возможно я ебаный эгоист, но я не хочу тебя терять, не хочу видеть как ты страдаешь, поэтому мне так страшно, как никогда раньше… — глаза Джонни слезились, оставляя мокрый след на футболке Ромы. Фильченков не мог ничего сказать, и лишь сильнее вжался в Джонни. Внутри царила пустота, не было страха, волнения или переживания, просто ничего. Джонни отпустил талию Ромы и посмотрел тому в глаза. — Прости, что так веду себя, прости… — взгляд упал вниз. — Всё нормально, нормально. Вместе. Помнишь? — Да, да, конечно. Что то я и правда слабину дал, но уже все нормально. Ты как, посмотри на меня… — Джонни взял лицо Ромы в свои тёплые ладони. — Я даже не знаю, такое странное чувство, я не боюсь… Наверно, где-то в глубине, я уже был готов к этому… Мне больше страшно за тебя, ты так долго держал меня и себя «на плаву», не проронив и слезинки, поэтому не говори так больше, пожалуйста… Ты не слабый, а наоборот, ты самый сильный человек, которого я когда либо видел. — Хорошо, Ром. Мы вместе с этим справимся, будем сильными вместе. А потом переедем вместе и у нас будет все замечательно, все будет хорошо. — Конечно будет, пока мы вместе, все будет хорошо…