Медные монеты даруют миру покой

Сейчас Тундэн и Сюаньминь оба были поражены и безмолвны. Что это за способ?! Тундэн скитался по этому миру более ста лет и никогда не встречал подобного — вот так взять да и поймать просто нитью? Когда он оказался пойман ею, фигура Сюаньминя понемногу проявилась перед Сюэ Сянем. Слегка затуманенный взгляд Сюэ Сяня наконец прояснился, упал на лицо Сюаньминя и осмотрел его с головы до ног. На миг в глазах Сюэ Сяня как будто разлилась краснота — и очень быстро оказалась подавлена. Улыбка в уголках его рта, однако, не менялась, только застоявшийся в глубине глаз тяжёлый дух теперь рассеялся полностью, вернулось прежнее чувство размаха. Он качнул нитью в руке и сказал Сюаньминю: — Я некогда обвязывал этой нитью зятя книжного червя Цзян, не думал, впрочем, что однажды пригодится и мне. Он будто бы шутливо обмотал нить вокруг пальца несколько раз, изначально свободно повисшая тонкая бечева медленно натянулась, увлекая за собой запястье Сюаньминя, словно чтобы поднять его, — один в один беззаботный рыбак. Забирая нить, он к тому же сказал, будто посмеиваясь: — К счастью, я не выбросил её. Сюаньминь изначально не способен был ни до чего дотронуться, даже игла, опустившись на его ладонь, могла бы прямиком пройти сквозь. Однако, едва оказался пойман тонкой бечевой Сюэ Сяня, он словно схватил нить между жизнью и смертью, неуловимое, лишённое вещественности тело захватила неистощимая любовная тоска и оно вмиг обрело плотность и вес. Он опустился из воздуха на молитвенный коврик, и через нить непрерывно полился густой поток одухотворённой ци: единственное мгновение — и он уже мог прикасаться к вещам. Совершенствовавшийся сотню лет Тундэн молча отвернул лицо. Отыскал, пыль улеглась, и всё прежнее горе рассеялось как дым. Сюэ Сянь не вошёл, только стоял так за дверью, беспечно безобразничая; он потянул дважды за нить, подгоняя Сюаньминя встать и собираясь притянуть его к себе: — Что сидишь остолбенело, подходи, я сюда пришёл не перед Буддой кланяться да благовония воскурять всё-таки, я здесь схватить и увести тебя. Сюаньминь просто позволил ему тянуть, и, следуя натяжению нити на запястье, поднялся и ответил глубоко: — Хорошо. Тундэн молчал. «Поймался — и ладно, вы в самом деле интересные». Может, дело было в том, что их соединяла нить, а возможно, не исчезла всё ещё до конца связь, которую создали некогда медные монеты. Не потянул Сюэ Сянь и нескольких раз, как вдруг глаза его двинулись — он несколько недоумённо скользнул взглядом в направлении Тундэна и приподнял подбородок к Сюаньминю: — Отчего рядом с тобой ещё одна белая тень? Сюаньминь остолбенел: — Белая тень? Сюэ Сянь: — Прежде я и тебя видел белой тенью, мелькнула — и исчезла вмиг, я даже думал… что в глазах рябит. «Одержимость слишком сильна и породила иллюзию», — такие слова уж совсем слащавы, произнести это он не мог никак. Зрачки Сюаньминя полнились сиянием свечей, взгляд мягко и тихо опустился на Сюэ Сяня. Сюэ Сянь улыбнулся чуть шире, рука его, забиравшая нить, замерла, и он сказал шутливо: — Объяснись сначала, кто это прячется рядом? — … — Тундэн искоса окинул Сюаньминя взглядом: — Как этот твой истинный дракон разговаривает? Сюаньминь молчал. К счастью, ему не пришлось объяснять, Сюэ Сянь, полагась на восприятие Сюаньминя, смутно услышал Тундэна, только расслышал не всё — лишь узнал первые несколько слов. Похоже, сочтя это очень интересным, он прочистил ухо и с серьёзным видом поддразнил Сюаньминя: — Я не очень расслышал что-то, он сказал — чей я там? У кого дерзости до небес присвоить истинного дракона себе? Сюаньминь молчал. Он вдруг ощутил, будто ни там, ни здесь не человек. Тундэн, однако, был несколько удивлён и спросил, чуть приподняв брови: — Ты можешь слышать? Нить на запястье Сюаньминя завязалась в крепкий узел, силуэт Тундэна в глазах Сюэ Сяня тоже стал немного отчётливее, и Сюэ Сянь понял: — Ещё один свя… Он никогда по-человечески не говорил и, увидев буддийского монаха, сразу невольно хотел назвать святошей, однако, не произнеся ещё «-тоша», он прервался, подумал и всё-таки переменил обращение: — Монах. Тундэн молчал. «Раз проглотил обратно, я не пойму?» Исходя из возраста и опыта, самым старшим среди троих был, пожалуй, именно Сюэ Сянь. Как величественному истинному дракону ему незачем было держаться скромно ни перед кем; даже если он в самом деле не говорил по-человечески, другие ничего не могли с ним поделать, но Сюэ Сянь, прежде чем позвать, всё же принял Сюаньминя во внимание. Он видел, что этот монах одет точно так же, как и Сюаньминь, характеры их тоже неразрывно связаны, вид — выше мирской суеты, так что более-менее угадал его личность. Кроме того, он целыми днями обращался к Сюаньминю «Святоша» там и «Святоша» здесь, это уже почти стало ласковым прозвищем; внезапно назвать так другого монаха для него было всё же и впрямь неловко. Поэтому он приостановился и уверенно сказал: — Ты — Тундэн. — М, — когда Тундэн отозвался так низким голосом, тембром он был крайне схож с Сюаньминем, действительно — неразрывная связь. Однако он повернулся снова скользнуть взглядом по Сюаньминю и произнёс без особенного выражения: — А он, оказывается, весьма немало знает. Тон его явно был подобен тону Сюаньминя, всегда серьёзный и спокойный, как плывущие лёгкие облака, но к тому же — с ноткой озорства. Сюэ Сянь всё ещё находил это весьма интересным, в конце концов, он впервые встретил человека, по-настоящему связанного с Сюаньминем, да ещё и старшего столь близкого, как «наставник», что было довольно ново и необычно. Только эти учитель и ученик… угодили в такое же неразрывно связанное горестное положение. — Твой наставник тоже использовал Безымянного паука? — спросил Сюэ Сянь Сюаньминя со сложным выражением лица. Сюаньминь наполовину кивнул и вдруг остолбенел, наконец обнаружив проблему: — Как ты узнал о Безымянном пауке? — На той стене в Пещере сотни насекомых разве не написано совершенно ясно и чётко? — ответил Сюэ Сянь. Сюаньминь недоумевал: — Ты ведь не знаешь то письмо? — Ага, поэтому ты преспокойно одурачил меня в пещере? — Сюэ Сянь бросил на него косой взгляд: — Кто твердил, что ни за что меня не обманет? У меня память не очень, с-с… Совсем забыл, ты помнишь — кто это? — …Я, — Сюаньминь молча опустил глаза, а мгновением позже поднял вновь объяснить: — Я вовсе не… На самом деле, это нельзя считать обманом, Безымянный паук действительно затрагивает лишь благо и беды и не способен связать три существования. Просто тогда он опасался, что Сюэ Сянь будет слишком много думать, потому лишь бегло коснулся, не вдаваясь в подробности. Только вот Сюэ Сянь намеренно дразнил его и, не дожидаясь, пока он закончит, заговорил сам, упреждая: — Каждое слово, что ты сказал в Пещере сотни насекомых, — правда, ты нисколько не солгал? Сюаньминь молчал. В одном действительно всё же солгал; «почину от старости» — в этом. Тундэн отвернул лицо, не в силах смотреть: — Косноязычный. Но Сюэ Сянь не собирался вызывать у Сюаньминя чувство вины, в конце концов, в сделанном им не было решительно ничего, чтобы испытывать вину. Он только… очень давно не разговаривал с Сюаньминем и не мог сдержать желания позадирать его. В действительности ещё и полного месяца не прошло, но для Сюэ Сяня, однако, период этот был чрезвычайно долгим. Видя, что Сюаньминь стоит на прежнем месте и не приближается, он попросту снова потянул нить, качнув так несколько раз повисшей вдоль тела рукой Сюаньминя, как будто играл. Но в этот раз он не ждал больше за дверью, а прямиком шагнул в помещение и бесцеремонно устроился у стоп статуи Будды возле Сюаньминя. Тундэн снова молча отвёл взгляд. Сюэ Сянь хлопнул Сюаньминя по плечу и сказал раздражённо: — Сделай милость, посоветуй своему наставнику, пусть в следующий раз, когда опять захочет оставить какое-нибудь сообщение, ни в коем случае не использует священные письмена. Хорошо, что я нашёл у тебя в бамбуковом доме старую книгу, объясняющую те символы, а то тебе по меньшей мере сотню лет пришлось бы здесь ютиться. Тундэн сказал равнодушно: — Что ему тут передавать, я сам слышу. Услышав, Сюэ Сянь оперся на плечи Сюаньминя, как на подлокотник, и повернулся к Тундэну: — О, ненависть твоя к ученику глубока. Сюаньминь молчал. Тундэн молчал. Вот же, учитель и ученик, даже объединившись, его не переговорят, в конце концов, этот старейший — тот, кто способен подняться на Небеса. Тундэн посмотрел на Сюаньминя глубоким взглядом: — Откуда ты взял этого истинного дракона? Сюэ Сянь сказал насмешливо: — Подобрал листом меди. Тундэн ничуть не церемонился: — Дурная карма свела вас вместе. Сюаньминь молчал. Ладно, рассчитаемся сразу навсегда и с новой враждой, и со старой ненавистью. Тундэн томился один в тишине больше ста лет и, на редкость встретив человека, способного слышать его, был весьма заинтересован; он вторил песне Сюэ Сяня, задразнив своего подобного ледяной горе ученика так, что тот вот-вот бы раскололся. К счастью, Сюаньминь не растерялся перед лицом опасности и метко перевёл тему: — Как ты всё же разыскал это место? — спросил он Сюэ Сяня. Тундэну тоже было очень любопытно, он не стал больше навлекать на своего молчаливого, что запертый горшок, ученика возможный гнев, ожидая ответа Сюэ Сяня. Сюэ Сянь сказал: — Ты очень смелый, не так ли, раз привил мне Безымянного паука? Я потратил несколько дней, пока сгрыз ту книгу у тебя в бамбуковом доме и слово за словом выяснил эффект Безымянного паука. Если я не ошибаюсь, то стоит привить Безымянного паука, и бедствия, с которыми я столкнусь, все перейдут тебе. Когда говорил это, он с мрачным видом взглянул на Сюаньминя. Но Сюаньминь, похоже, сумел угадать его взгляд, потому уже опустил глаза. Сюэ Сянь, сказав об этом, размышлял, что после обязательно нужно найти способ разобраться с этой докучливой штуковиной. Он прервался на миг и продолжил: — Так что я придумал способ. Раньше делал так дважды, кое-какой опыт есть: я призвал кару до срока, и если этот Безымянный паук действительно полезен, то едва небесный гром ударит, я смогу узнать, где ты. Как только небесная молния опустится, я снова принудительно перенесу время кары на позже. Сюаньминь молчал. Тундэн молчал. Таинственные молнии с Девятого неба, в особенности же таинственные молнии небесной кары — отнюдь не то, на что простой смертный из плоти и крови посмеет вольно смотреть свысока. Но этот старейший, однако, сказал перенесёт на более ранний срок — перенёс, сказал отложит — отложил; устроить такую величественную и масштабную сцену — и всё, чтобы только найти одного человека… Такая способность направлять небесный гром играючи в самом деле устрашает. Когда Сюэ Сянь вызывал кару, он всё обдумал; пускай раньше он уже переносил её из-за того, что время было неудачным и иначе не удалось бы избежать бедствий в мире людей, и, можно сказать, имел опыт, однако, в конечном счёте, невозможно было поручиться, что точно не произойдёт никакой неприятности. Если бы действительно случился промах, он принял бы облик дракона и плотно накрыл место, где находился Сюаньминь; он просто не верил, что та молния сумеет проделать девять изгибов да восемнадцать извилин, минуя его, и окольными путями ударить Сюаньминя. Но всё это он подумал про себя и только, говорить Сюаньминю было незачем, а не то не сбежать ему от пары слов серьёзных наставлений. Прежде чем приземлился в храме Дацзэ, Сюэ Сянь полагал, что если действительно найдёт Сюаньминя, то непременно схватит его и вернёт домой, не задерживаясь ни на миг! Однако же сейчас здесь парил не только Сюаньминь, но и Тундэн, и, судя по тому, как эти двое ладили, отношения у учителя и ученика, похоже, были вполне неплохими. Эта ночь — канун Нового года, для смертных лучший день, чтобы провести с семьёй и позаботиться друг о друге. Стащить в такое время ученика и бросить учителя одного как-то всё же никуда не годится. Поэтому с момента, как занёс ногу и шагнул внутрь, Сюэ Сянь утвердился в мысли составить Сюаньминю компанию в выражении ученических чувств. Кто знал, что как только у него возникнет такая идея, этот Тундэн, словно вспомнив о чём-то, спросит: — Прежде, когда ещё не завязал нить, ты как будто уже заметил его? Разумно говоря, ни призраки, ни боги увидеть не могут… Про себя Сюэ Сянь подумал, что, быть может, слишком глубока была одержимость или слишком глубокой оказалась судьба, однако он всегда был горделивым, куда уж ему произнести подобное; так что он бесстыже хлопнул Сюаньминя по плечу, приподнял подбородок к Тундэну и принялся болтать что попало: — Может, он слишком хотел видеть меня или слишком хотел, чтобы я увидел его. Тундэн молчал. Что самое страшное, его молчаливый ученик — извечный лёд и иней, — услышав эти кислые до оскомины слова, внезапно не подал ни звука, вовсе не намереваясь отрицать. Был Новый год, и Тундэн, чувствуя, что эти двое перед ним невыразимо слепы, указал пальцем на дверь, отвернулся, что плывущие лёгкие облака, с заложенной за спину рукой и сказал прохладно: — Идите осторожно, не провожаю. Сказано было «идите», по звучанию же едва ли отличалось от «проваливайте».