Ferrum

Чонгук, как ему и было обещано, привыкает. Осваивается. Запоминает мелочи нового быта, определяя их как обязательные. Солонка стоит недалеко от раковины, салфетница всегда строго по середине стола, шторка у окна приветливо открыта днём и полностью задвинута ночью. Тэхен, несмотря на то что является вампиром, на удивление не подтверждает многочисленные стереотипы: света не сторонится, чеснок щедро добавляет в еду, ложку серебряную тоже смело держит в руке, да и в холодильнике не держит кровяные мешки. А Чонгук все подмечает, понимает и начинает расслабляться. Засыпает спокойнее, здоровается, прощается, может, даже, что-нибудь да спросить, раз в сутки: — А какой кружкой я могу воспользоваться, чтобы выпить воды? Вы не подумайте, Чонгук не настолько глуп. Он лишь старается соблюдать чужой установленный порядок. Не я прихожу и внедряю собственные привычки и едва заметные вещи, а я прихожу и вливаюсь во внутренний мир дома так, чтобы хозяин ни в коем случае не заметил изменений, то есть меня. Так и сейчас, рядом с графином всегда стоял стакан – обыкновенный и совершенно неприметный. Чонгук раз смекнул, что это для него – так и пользовался, максимально педантично с точностью до миллиметра ставя его обратно. А сейчас его нет. Чонгук проверил все шкафчики с посудой. Тэхён тогда замер на стуле, перестав перебирать в руках клубни картофеля. Во-первых – с ним заговорили. Не мычали, не кивали, не стояли молча, не зная, как начать. А во-вторых – ну честное слово, что за вопрос такой? Мужчина сдувает отросшую копну седых волос со лба, оглашая на выдохе: — Любой, Чонгук. Мальчик тогда отвернулся и потянулся к верхней полке. Его рука робко водила из стороны в сторону, не способная сделать выбор между тремя кружками. А Тэхен взгляд не отводил, наблюдая открытую нерешительность. Интересно. — А какая из них ваша? — Никакая. Никому не говорите, но Тэхен при (очень редкой) надобности пьет из всех трёх – берет каждый раз наобум. Мужчина ловит взгляд, наконец-то, прямой такой, с возмущённой складкой меж густых бровей. А выражение лица просто сказка – полное недоумение. Оно и понятно – у Чонгука поломалась схема педантичности, в которой было прописано все о Тэхене. Дело принимает интересный оборот, а точнее подобие диалога. Пока что, это не очень похоже на полноценный обмен мнениями, но хотя бы не мычание и скомканное дыхание, Тэхену с подобном хватает и лошади. — Ты можешь брать любую, — выпрямляется, освобождая руки для дальнейшей жестикуляции. — Чонгук, — ловит и держит янтарные глаза, — все, что здесь есть, — небрежно обводит одной рукой помещение кухни, — твоё тоже. Я ведь уже говорил тебе не стесняться чрезмерно. — А куда делась прошлая? — парня еще замкнуло на предыдущей цепочке мыслей. Он указывает на место рядом с графином. — Кот разбил. — Вот неуклюжий, — Чонгук приятно растягивает слова, улыбаясь. Улыбаясь. Вау. Три дня жизни с шерстяным шаром и маленький человечек становится менее скупым на проявление эмоций. Хотя бы в сторону кота. Тэхен чувствует, что контакт лично с ним становится потерян, и возвращается к делу, слыша, как мальчик поднимается к себе обратно, тихо ступая по лестнице. Впервые Чонгук остается один в доме спустя две недели после знакомства с Тэхеном. Он, честно говоря, ненавидел ранние подъёмы. А зачем вампир вскакивал каждый день в пять утра — всегда оставалось до конца непонятым. Тот день начался привычно тихо в собственной спальне, а после продолжился непривычно темно на кухне этажом ниже. Шторка у окна закрыта. Чонгук даже начинает нервничать на мгновение, тут же одергивая ее в сторону, чтобы было, как всегда. Как он привык, как у Тэхена заведено. Записка на столе находится мгновенно, вампир чёткими и красивыми буквами выписал: Уехал по делам, не жди и ложись спать. Ешь, что пожелаешь. Пользуйся, чем захочешь. — Ладно, — вслух, словно заклинанием закрепляет сделку. А потом, быстро надевая открытые босоножки и не заморачиваясь с завязыванием шнурков, тихо выходит на улицу. Топчется неуверенно, но к козам заходит, потом и к лошади, — та перестаёт жевать и заинтересованно смотрит на человека. Он так и читает в ее пытливых глазах: Ого, какие люди! Дверью не ошиблись? Боишься меня? Боится. И правда страшится кобылы, в особенности подходить к ней в одиночку. Обычно он скромно подпирал дверь, наблюдая, как Тэхен нежно проводит по гриве Челси и подкармливает животное. А сейчас остается лишь уйти, в очередной раз пугаясь возможных проблем. Не хватало еще, чтобы что-то случилось или поломалось. Он ведь потом не исправит. А если его лягнут копытом – не хватало, чтобы пожилой человек считал его еще более жалким, чем он есть. В доме спокойнее. Но завтракать, если честно, не тянет. Даже Тэхен уже это понял и никогда не гонит Чонгука за стол сразу после пробуждения. Однако, его тянет, как мотылька к свече, одна определенная вещь. Если выражаться более точно, одно место – комната Тэхена. Она находилась на первом этаже, и Чонгук даже мельком никогда не видел, как же она выглядит изнутри. Настоящий ящик Пандоры. А знаете, как хочется. Мальчик даже не позволял себе думать об этом, когда старик отсутствовал по нескольку часов, ковыряясь где-то в саду. Нельзя. Услышит, придет, накажет, вышвырнет. Вот так, хватаясь за ручку двери чужой спальни, Чонгук принимает в себе болезненное положение вещей: он почти дрожит от мысли о том, что его могут выгнать. Поэтому идёт на риск только тогда, когда тот сведен к самому минимуму. Опускает ручку вниз. Он осторожно. Честное слово. Первым делом в нос ударяет приятный запах — оказывается Тэхен носит в спальню цветы с участка, они располагаются в прозрачной вазе прямо на столе. Конечно же, в комнате находится стеллаж с книгами, Чонгук волнительно дышит, задевая пальцами корешки. Он таких толстых и коренастых никогда не видел. Вампир иногда кладет парочку, не таких правда увесистых, на столик в гостиной, но парень никогда к ним не притрагивался, страшился собственной ущербности, что недостаточно умный и очевидно глупый для подобных творений. Дальше – приоткрытый шкаф, в нем обнаруживается ровными стопками сложенная одежда, которая совсем не вызывает интереса. За дверью кто-то нетерпеливо скребется, от чего Чонгук сперва несдержанно дергается. Он все же очень напряжен. Но проказника сразу обнаруживает по торчащей из-под двери пушистой лапе. — Тебе сюда нельзя, — совсем тихо. Но его слышат и из-за этого начинают проситься настойчивее, требовательно мяучат, приобщают вторую лапу. — Кыш, кыш говорю, — а сам отворачивается от двери, быстро концентрируя взгляд на том, что не рассмотрел — нужно выходить быстрее. Таинственным остается лишь пошарпанная тумба, этим и становясь мальчишке приметной. У Тэхена в комнате нет ни одной неопрятной вещи. Он буквально ухаживал за каждой мелочью в доме. А здесь такое несовпадение. Чонгук мгновенно присаживается, захваченный интересом. Он в очередной раз шикает на ворчащего кота, и прихватывает вспотевшими пальцами ручку тумбочки. Она очевидно неприветливо скрипит, встряхивая всю неустойчивую конструкцию, из-за чего внутреннее содержание взрывается столкновением стекла, пугающе клацая. — О, нет-нет, — он судорожно схватился двумя мгновенно повлажневшими ладонями за бока, а потом нырнул чуть ли не носом, чтобы рассмотреть, не разбил ли что-нибудь. Внутри оказались очень маленькие бутыльки: верхняя и нижняя полка были заставлены ими вплотную. Баночки были впихнуты во все щели, которые оставались свободными даже в трёхэтажных рядах. Оставалось совсем немного места на верхней полке. Чонгук затаил дыхание и робко потянулся рукой к одной из них. Совсем небольшая, внутри прозрачная жидкость, а сверху на стекле наклейка. K. T. Март. Чонгук взял еще один бутылек. К. Т. Апрель. И следующий тоже, надписи идентичны, менялись только месяца – май, июнь, июль. Августа не было. Кот уже давно успокоился и ушёл по своим делам, поэтому в комнате стояла полная тишина, которая прерывалась еле слышным дыханием Чонгука и небольшим постукиванием стекла. Это сыворотка. Долго и думать не надо, даже если ты никогда ее в глаза не видел, да и гением не являешься. У Тэхена в тумбочке стояли, лежали, втискивались между друг другом… целые сотни этих колбочек? Чонгук затаил дыхание, хаотично разглядывая клад. Ошеломляющий вывод приходит несколькими минутами позже — Тэхен не пьёт сыворотку. Он не просто пропустил несколько приемов, если информация о том, что выдаётся данный препарат раз в месяц верна, значит Тэхен не принимает его уже несколько лет, как минимум. Даже, десятков лет. Кошмар. Полный провал. Ужас. Чонгук, милый, подожди, не паникуй так несдержанно! Мальчик начинает судорожно запихивать баночки обратно, боясь, как бы не спутать месяца у педантичного вампира и не поломать ему чертову шаткий ящик. Чонгук, торопясь, покидает комнату, предусмотрительно оглянувшись, чтобы убедиться в том, что все вещи лежат в точности на тех местах, где и должны. По вискам стекают противные капли пота, когда парень бежит вверх по лестнице, собирая все косяки острыми коленками. Вертлявые мысли сжимают в стальные тиски, спутывают нитями, вместо банта украшая грудь тяжеловесной гирей, под весом которой Чонгук падает носом в кровать, прикрываясь одеялом. Ох! Сколько их там сейчас уродилось, сблизилось по замыслу опасений и завело отпрысков, которые травят Чонгуку мозг настойчивыми сигналами о том, что он живет под крышей с вампиром, который не сдерживает свою дикую сущность уже множество лет! Первая мысль яркая, кажется единственно-спасительной – сбежать, куда подальше, да прямо сегодня же. Нет. Сейчас же! А куда идти? Совершенно очевидно, что куда подальше! Ты обещал себе уйти при любой опасности! Дыхание подводит Чонгука, заставляя принять сидячее положение и облокотить пылающее лицо в ладони. Вдох, выдох. Ладони влажные, кажется, от слез. Капли срываются несдержанно, заставляя уголки губ непроизвольно упасть вниз, а гримасе принять самую нелюбимую Чонгуком. Он ненавидел себя, когда плакал. Когда не мог сдержаться. Сейчас бы встать, собрать что-то по самой мелочи, что позволит совесть, начеркать корявую записку, зациклив слово «Извините» и уйти. Хорошо, позорно сбежать. Или спасение собственной шкуры — это не позорный побег? Мальчик, ты так много думаешь, что твои слезы скоро начнут звучно встречаться с полом, покидая заостренный подбородок. Ему страшно. Ему обидно. Он не хочет уходить. Да, он привык здесь жить совсем на небольшую долю, но Чонгуку было хорошо. Корни привыкания и доверия упрямо прорастали, словно напичканные удобрениями. Он даже успел забыть про свою болезнь, упрямо уводя за спину ногти на руках и ногах. Холодный пол остужает горящее пламенем лицо. Чонгук лежит на нём брошенной после активной игры куклой, пытаясь сравнять сердцебиение. Ему отвратительно. Он все еще напуган. Чонгук живет с вампиром, который уже множество десятков лет не притупляет свои рецепторы. То есть, он хочет крови. Вероятно? Нет, совершенно очевидно… — Почему?.. Зачем-то вслух. Может быть, так даже легче. Проблема обозначена для целой вселенной, а значит кто-то за пределами твоей умной, но такой пугливой головушки, тоже поразмышляет над поставленной задачей. И зачем полез в комнату? Любопытство принесло множество бед различным людям, да и кошкам. А тебе, Чонгук?