Ferrum

Однако понастроенные планы посыпались сквозь пальцы зыбучим песком. С самого утра, тревожа на удивление крепкий сон, по крыше начинает колотить свирепый ливень. Чонгук из-за него вскакивает совсем уж рано, прилипнув к окну и стараясь рассмотреть хоть что-то сквозь влажную пелену. Кажется, даже деревья качаются из стороны в сторону, намекая зрителю оставить все попытки выхода наружу. Так проходят целых два дня. Чонгук пытается помогать Тэхену готовить приемы пищи, учится, запоминает, а позже даже пробует сам, яйца слегка подгорают, тогда он кидает испуганные взгляды на вампира, а тот в ответ машет рукой, заверяя, что если получилось несъедобно - он смело может взять еще яиц, курицы несут хорошо. За ошибки не дают нагоняй, мелочи понятливо объясняют даже несколько раз. Так Чонгук впервые учится штопать дыры на вещах, выполняет просьбы по вычесыванию от колтунов густой шерсти кота, а ближе к вечеру второго дня, стараясь не смеяться, шлепает вместе с Тэхеном по разбавленным мелкой моросью лужам, чтобы проверить животных в хлеву. Он все еще осторожен с ними, каждое создание под опекой вампира - как сокровище для Чонгука. Весь следующий день он проводит дома один. Дождь оставил после себя лишь сырые пятна, которые побежденными войнами покидали поле боя, когда пышущий жаркими лучами противник начал брать верх. Тэхен не давал ему каких-либо заданий или поручений, лишь попросил в очередной раз позаботиться о себе и не калечиться, так как на завтра у него совместные планы с Чонгуком на весь день. Стоит ли уточнять, что мальчик не смог унять тревожную радость? А к вечеру она еще и усилилась, осев неприятным чувством в желудке. Чонгук посмотрел на прикрепленный к стене пожелтевший календарик. Десятое сентября. Сегодня его день рождения. Сегодня Чонгуку семнадцать лет. Как же он так совершенно не обратил внимания на дату? Совсем не следил за временем, был поглощен происходящим всей неусидчивой сущностью. Он проходит в ванну, останавливаясь перед небольшим прямоугольным зеркалом, вглядывается в отражение. По его мнению мерзкое, некрасивое и жалкое. Но сегодня так говорить самому себе, глядя в глаза, нельзя. Сегодня ты вспоминаешь, что прошел очередной круг, ты все еще здесь, дышишь, стоишь, думаешь, познаешь, любишь и ненавидишь. — Вот тебе и семнадцать, Чонгук. Должен ли он сказать Тэхену? Обычно ведь про такие даты рассказывают. Ими делятся. Бывает, получают подарки. Чонгуку не приходилось. Когда старик возвращается, то застает Чонгука сидящим за обеденным столом. Тот, как всегда в компании кота, который нагло развалился на его острых коленках, лениво помахивая хвостом и чуть ли не засовывая его в кружку с чаем. Тэхен уже хочет пожурить их обоих, но смущенное выражение лица Чонгука, который перестал пережевывать булку, оставив за щекой небольшой кусок, приводит его к давно не то чтобы забытому чувству, а скорее потерянному. А сейчас он словно натыкается на него случайно, как на припрятанный и забытый клад с заначкой. Приятное, щемящее сердце чувство уюта. — Как прошел ваш день? — Чонгук начинает разговор первым, отставив кружку и волнительно поглаживая кота. — Немного утомительно. А ты чем порадуешь? Чонгук буквально чувствует, как судьба смягчает ему момент признания, устами Тэхена выбирая формулировку «порадуешь». — У меня сегодня день рождения. Никаких неловких моментов, где Тэхен от неожиданности бы уронил котомку, в которой принес вещи домой или бы начал заикаться, не зная, что сказать и начав убирать неуверенно волосы за уши. Подобное событие было вполне ожидаемо и вампир даже позволяет себе улыбнуться столь удачному совпадению обстоятельств. — Тогда иди сюда и получай свой подарок. Опешивший, уже определенно парень, а не мальчик, медленно поднялся и робко подошел к стоящему напротив мужчине. Он собирался получить первый в своей жизни настоящий подарок. Руки задрожали в робости. Тэхен заметил его смятение и не стал долго томить, засунул ладонь во внутренний карман рубашки, доставая приятную на ощупь вещь. — Закрой глаза и протяни руку. Чонгук в доверительном жесте делает все, о чем его просят. Мысли о том, что он боится того, кто дал ему кров, больше не поселенцы его размышлений. Нет никаких сомнений или колебаний. Возможно, это не самый рациональный исход событий, но если бы собака хотела, она бы уже его покусала. Если бы ему было суждено — он бы уже здесь не стоял, трепетно сжимая нечто холодное в собственной горячей ладони. Когда он открывает глаза, то видит перед собой браслет. Красиво сложенный, с переплетением железа, ткани, а посередине несколько приятно-холодных бусин: голубая, зеленая и последняя словно самая настоящая жемчужина. Чонгук не знает, как благодарить. Для него эта вещь становится совершенством не только из-за физической составляющей красоты, но и из-за посыла вложенного в нее. Этот браслет только для него подарен — бедное сердце сжимается еще больше, словно наливаясь медом от совершенно честного понимания, что подарок был куплен для него просто так. Конечно, Тэхен не мог знать о том, что именно сегодня у Чонгука день рождения - тот ведь никогда об этом не заикался, ни разу. — Я увидел на одном прилавке и подумал, что тебе понравится. Чонгук поднимает на него совершенно счастливый взгляд - его снова трясет от переизбытка эмоций, теперь уже от самой настоящей приятной и восхитительной взбудораженности. Он даже чувствует, как картинка перед глазами начинает слегка замыливаться, и начинает резко-резко моргать. Кажется, у кого-то сегодня определенно перегрев. Жук мурчит снизу, потираясь о ноги Чонгука, чтобы тот наконец-то показал, что у него там так примечательно блестит. В тот самый момент Чонгук и отмирает, все же предательски всхлипнув носом напоследок. — Спасибо, большое вам спасибо! Он очень красивый, такой на вид хрупкий, я обязательно сберегу. — Наоборот, Чонгук. Носи, пожалуйста в свое удовольствие, он хрупкий на вид, но внутри большая сила. Кого-то напоминает, не думаешь? Вопрос, ответ на который на самом деле не требуется так сильно, они оба все поняли по-своему. Тэхен варит вкусный поздравительный суп, шутливо ругая Чонгука за игнорирование нормальных приемов пищи. Перед тем как каждый из них скроется за собственной дверью комнат и внутренних размышлений, Тэхен в очередной раз напоминает ему о завтрашнем продуктивном дне и просит выспаться. К счастью никаких сюрпризов с бессонницей или слишком активной работой мозга, мешающей спать, и правда не происходит. Возможно, Чонгук лишь тратит перед сном четверть часа, чтобы пристально рассмотреть и потрогать браслет, так и не сумев отложить подобную затею. Тэхен отодвигает шторку у его окна ранним утром, пропуская солнечные лучи облизывать щеки спящего человека. Чонгук быстро спускается и также быстро уплетает приготовленную кашу с малиновым вареньем. Прямо сейчас он словно сгорает от нетерпения, и томящего ожидания, что ему сообщат о том, какие планы придумал Тэхен. Все становится проще, когда старик усмехается и поясняет, что план так-то всего один — добраться до ближайшего щедрого леса и набрать грибы. Они собираются немного в спешке, чтобы успеть дойти до того, как солнце станет бить жаром по макушке. Чонгуку Тэхен предусмотрительно напяливает сверху головной убор, вешает сзади удобную сумку и говорит держаться рядом. На удивление они не так часто говорят на протяжении всего пути, Чонгук больше озирается по сторонам, замечая кроликов, белок и даже один раз совсем-совсем вдалеке красивого оленя. Тэхен правда смеется и говорит, что ему определенно показалось — в их лесах никогда не было оленей, Чонгук в ответ лишь недовольно куксится. А его руку приятно холодит браслет, все время заставляя опустить взгляд. Чаща встречает их примерно через час мерной ходьбы. Тэхен предлагает Чонгуку перекус и тот, правда ну очень стесняясь того, что он в какой-то мере все же обуза, соглашается. Если он будет обессилен - вот тогда будет самый настоящий стыд. — Я сейчас найду для примера несколько экземпляров — будешь все время держать в руке только такие и собирать. — Тэхен. — Да? — мужчину слышно немного приглушенно, он успел отойти на поиски нужных грибов. — Вы же сами не употребляете людскую еду в пищу? — Не употребляю. — Значит, все грибы пойдут на продажу? — Еще для Юнги, просто в благодарность и на обмен, у него отменный картофель. Также для тебя, закроем с тобой несколько банок на зиму, можем и поджарить к той же картошке. Как тебе идея? — он не слышит ответ Чонгука, полагая, что отошел просто слишком далеко. Но когда оборачивается, то никого просто нет. Чонгука стоящего сзади среди деревьев НЕТ. Он тут же подрывается обратно, ошарашено вертит головой в разные стороны, чувствует как нагревается весь дряхлый организм. Тэхен видит его, еле стоящего на трясущихся ногах, пальцами вцепившегося в кору дерева и стремительно теряющего потоки живительной воды. Голова опущена максимально низко, чтобы хотя бы сделать вид, что точка опоры не потеряна, а стороны света не превращаются в кашу. — Чонгук? В ответ дергаются, руку вперед выставляют, жалобно умоляя: — Нет, я прошу вас… Оно сейчас кончится. — Чонгук. Тэхен по-глупому действительно дает ему пару мгновений, не сокращает расстояние, вплоть до той секунды пока Чонгук не начинает мычать. Тэхен подхватывает его, помогая опереться на плечо, обнимает его поперек, прижимая к себе, так как Чонгук уже не может держаться на ногах. Из его носа хлещет кровь, стекая по подбородку и орошая спину вампира. Стоит невероятнейший, просто оглушительный запах крови, что Тэхену приходится вдыхать через раз. Он отстраняет Чонгука, обхватывая его лицо двумя ладонями, даже в его руках оно словно бледнее самого накрахмаленного полотна, вся кровь, до этого окрашивающая тело в неказистый ржавый оттенок, словно отлила от кожных покровов, начав ударять в самые слабые места, так и желая выбраться наружу. Чонгук дышит хрипло, пытаясь вбирать воздух ртом, так как носом дышать просто невозможно, его глаза налиты кровавым маревом, капилляры лопнуты. Тэхен не знает, что ему делать — в его руках то, ради чего была создана его сущность, по его ладоням буквально строятся дорожки крови человека, и слаще ее Тэхен никогда не чувствовал. Она словно то самое яблоко, которое когда-то соблазнило жителей райского сада, как самая пряная специя, свежайший мед и воздушная цветочная вода. Когда он слышит шепот Чонгука о том, как тому больно, понимает, что его самого начинает трясти, как под напряжением электрического разряда. — Мой мальчик, — ему безумно тяжело говорить, клыки выросли до устрашающих размеров, впечатываясь в нижнюю губу, — что мне для тебя сделать? Мой хороший… Тэхен ненавидит себя за то, что именно сегодня дернула его судьба потащиться в такую даль за эти чертовыми грибами. Старческое лицо искажается в гримасе невыразимой боли, жалости и бессилия. Из Чонгука вырывается хрип. — Нужно избавиться от крови. Тэхен сразу понимает, что это значит и начинает ошарашенно водить головой в отказывающем жесте. Он никогда не прикоснется в этом отвратительном животном виде к Чонгуку. Обещал ведь, клялся, что никакая боль впредь Чонгуку не будет знакома. Однако, что же происходит сейчас? Чонгук страдает, Тэхен его не уберег, позорно оставил разговор на потом, не уточнил, глупо ждал пока с ним заговорят самостоятельно. Когда Тэхен разлепляет глаза, взгляд напротив больше не встречает — веки Чонгука закрыты, а сам он обездвижено повис на его руках. Это становится детонацией. Точкой невозврата. Спусковым крючком. Тэхен сразу понимает, что Чонгук прямо сейчас умирает, томясь у него на груди, среди душистого леса, мелодично чирикающих птиц и красиво путающихся в волосах солнечных пальцев. Разве могут трагичные, выдирающие душу моменты, происходить в такой нечестной погодной гармонии? Тэхен орошает слезами собственные ладони, когда раздирает горло футболки Чонгука трясущимся руками. Звук расходящихся ниток синхронизируется с развалом его гниющего сердца. В помутненном сознании Тэхен уже не уверен, что Чонгук дышит. Подтягивает его к себе ближе, укладывает спиной на грудь, и понимает, что каждая секунда промедления может прямо сейчас стоить жизни этого хрупкого существа. Он жмурится, когда это происходит. В ушах стоит перезвон, птицы словно скопились вокруг, только сейчас они уже не пели, а завывали стайную песню. Черный ворон, что же ты вьешься, над моею головой? Когда рот наполняется вкусом, сперва от избытка хочется выплюнуть, отстраниться, но нельзя, никак нельзя. Тэхен сжимает Чонгука двумя руками, понимает, что собственное тело становится словно ватным, начинает стучать в висках набатом, давить где-то в черепе. Разве таким должен быть вампирский экстаз? Тэхену хочется стошнить. Он трет человеческие плечи руками, боясь, что маленькое тело озябнет. Снова жмурится, осознавая это невесомое ощущение в теле, его пальцы неожиданно теряют чувствительность, сознание словно накрывает туманом, снова возвращая птичью песню. Тело больше не слушается его, словно отдаляя, стирая рассудок. Он держится за последнюю ниточку мысли, буквально молясь о Чонгуке. О, черный ворон, я не твой. Я. Меня больше нет. Кажется это приятный сон. Он лежит на животе на ярком покрывале, в его руке прозрачный стакан с приятно пахнущей жидкостью. Рядом бегает рыжая маленькая девочка, у нее кристально голубые глаза, она почему-то смеется, тычет пальцем ему в руки и снова смеется, словно у Тэхена там не обыкновенный яблочный сок. Когда он снова опускает взгляд, то видит, как в стакан по одной капают красные капли, они словно взялись из воздуха, но мокрота над губой дает понять, что у Тэхена из носа капает отвратительная живительная вода. В один миг становится безумно влажно и противно мокро, он чувствует, словно его специально обливают водой со всех сторон, а со лба струится противная влага, ее становится больше и больше, девочка продолжает смеяться, кровь хлестать из носа. И в главный момент паники и тошноты от происходящего он по-настоящему разлепляет слипшиеся ресницы. Перед зрачками недружелюбные тучи, а на лоб с хлопком приземляются бугристые капли дождя и упрямо стекают прямо за шиворот.