I know how much it matters to you

Сону-я ♡︎♡︎♡︎

Ты же помнишь? Ты обещал приехать [21:02]

Конечно [21:02]

Про тебя я никогда не забуду [21:02]

Только мне нужно осторожно выехать из дома, чтобы ревом мотоцикла родных на уши не поставить [21:02]

Простишь, если я немного опоздаю? [21:03]

Кстати об этом [21:03] Может, всё-таки не поедешь на мотоцикле? Твоя рука же еще не зажила [21:03]

А что? Так сильно переживаешь? )[21:03]

К черту. Делай что хочешь [21:03]

Ээээй [21:04]

Ну не строй из себя обиженную мамочку [21:04]

Не переживай так, два забинтованных пальца не делают погоды. Со мной ничего не случится, я уже давно вожу [21:04]

Так уж и быть, поверю [21:04] Тогда жду тебя [21:04]

Уже лечу [21:04]

Но если говорить честно, Сонхун немного соврал. Пока что он всё ещё лежал на кровати, не в силах подняться, ибо ребро отчего-то сильно ныло, а обезболивающие почему-то не действовали так быстро, как обычно. Возможно, это от того, что пока они с Сону прятались в библиотеке, Хун слишком много смеялся и напрягал тем самым грудную клетку и пресс, чтобы не ржать в голос. Ну, а как иначе, если Ким вдруг начал устраивать "гадание по книгам": задавал глупейшие вопросы и искал на них ответы в первых случайно найденных и открытых книгах. Было правда очень весело и хорошо. В такие моменты Сону кажется настолько простым и искренне добрым, что сердце сжимается от осознания того, что его мог кто-то обидеть. Он заслуживает всего самого наилучшего в этом мире, Сонхун бы с удовольствием отвез его в любую точку земного шара, куда бы он ни захотел, и подарил бы абсолютно всё, что мог. Но кажется, Сону в этом не нуждается вовсе. Ему просто нужен кто-то рядом: человек, который сможет его поддержать. И Хун готов им быть. Поэтому собирается сейчас встать, и... И не встает. Только приподнимается на локтях, когда дверь в комнату открывается, и туда входит отец. Иронично, что мужчина пришел сам, хотя Пак уже хотел было идти к нему, чтобы отпроситься на ночную прогулку. Но отцовское лицо кажется каким-то странно загадочным. Настораживает. – Сонхун, помнишь, ты просил меня нарыть что-то на тех школьников, с которыми ты подрался? – бесцеремонно начинает он, тут же прикрывая за собой дверь и шагая ближе к Хуну. А тот, в свою очередь, заинтересованно выпрямляется и садится чуть ровнее, однако это аукается ноющей болью в ребре. Такое себе ощущение, но ради этих новостей можно и потерпеть. – Помню, конечно. Что-то есть? – тут же спрашивает он, на что получает кивок. Отец проходит к кровати и садится рядом с сыном, проминая под собой черные простыни, после чего подзывает его к себе рукой, уже начиная что-то открывать в телефоне. – Сегодня прислали кое-что. Ну, во-первых, стоит сказать, что у всех них есть статьи за спиной. Мелкое хулиганство, вандализм и тому подобные – в общем, не особо интересно. А во-вторых... Посмотри. Мужчина протягивает телефон с открытым диалогом со своим коллегой Сонхуну, и тот быстро перехватывает, пытаясь понять, в чем дело. На экране несколько видео с черной заставкой, и это интригует ещё больше, поэтому Хун с отцовского позволения включает первый ролик, затаив дыхание. Но если честно, очень быстро жалеет, и желание продолжать дышать пропадает. Потому что на видео то, что ему правда необходимо для дела, но Сонхун искренне пожелал бы никогда этого не видеть. Никогда. Но всё равно продолжет смотреть, как на экране Хёнсик и трое его друзей громко смеются, матерятся, а потом и выливают упаковку какого-то дешёвого молока из столовой на голову парню, что сидел перед ними на коленях. Его лицо плохо видно, потому что оно опущено, и по голосу не узнать, ибо парень молчит, но Хун всё равно прекрасно понимает, кто именно на этом видео. И от этого ужасно тошно. Видео заканчивается на том, как Хёнсик поджигает сигарету и смеется, говоря что-то про "пепельницу", и поворачивается лицом в камеру с какой-то сумасшедшей улыбкой на лице. После просмотра Пак заворожённо пялится в экран несколько секунд, и только потом сворачивает проигрыватель, боясь открыть следующий ролик. Страшно, что его содержание может оказаться ещё хуже. Но папа, казалось, только подначивает. – Думаю, ты понял, что это за видео. Эти уроды издеваются над каким-то бедолагой, но это даже не всё. Посмотри следующее. Хун косится на отца, серьёзно кивающего на свой телефон, глубоко вздыхает и открывает видео, что находилось чуть ниже. Нет. Он правда не хотел, ну почему... Он действительно не хотел этого видеть, и лучше бы не видел. В ролике всё продолжается с того момента, где закончился прошлый. Разговор Хенсика про пепельницу переходит в то, что он хватает парнишку, который стоял перед ним на коленях, за лицо и сильно сжимает, заставляя поймать этот безумный взгляд своим. Камера приближается, и теперь знакомые лисьи глаза видны ещё чётче: они дикие, полные ненависти и слёз. Не хотел Сонхун видеть их такими снова. Не хотел и того, что произошло дальше. Потому что дальше Хёнсик грубо давит на чужую челюсть, заставляя парня открыть рот, и приказным тоном требует высунуть язык под смех, тут же раздавшийся на фоне. От подначиваний со стороны Сонхун буквально чувствует, как к его горлу подкатывает ком тошноты. Но дальше становится только хуже, ведь на видео маленькому Сону всё же приходится высунуть язык, а Хёнсик с огромным удовольствием сначала стряхивает на него пепел, а потом и вовсе тушит об него сигарету. И без того нестабильная камера вздрагивает от смеха оператора, но всё равно видно, как из лисьих глаз всё же брызгают слёзы, а в динамике сквозь гомон слышно чужое истерично болезненное мычание, а потом и плевки в перемешку с рвотными позывами. Дальше камера приближается к склонившемуся над бетонным полом Сону, но Сонхун просто не смог больше смотреть это: свернул к чертям и ещё около минуты пялил в экран, словно двинутый. Кажется, отец начинает догадываться, в чём дело, ибо осторожно спрашивает: – Слишком жестко? Мне не стоило этого показывать? – Нет, нет... Всё было бы нормально, если бы я не знал парня, над которым они издеваются, – честно, но томно отвечает Хун, всё ещё пяля в экран. – Ты его знаешь? – Это мой друг. Сону из класса на год помладше. Это за него я заступился и ввязался в ту драку. Но такое видео... Слишком неожиданно для меня. Я не думал, что увижу Сону таким. – Извини, я не думал, что это кто-то из твоих знакомых, – быстро просит прощения отец, кладя приободряющую ладошку на чужое плечо. – Мне стоило сначала спросить тебя. – В любом случае... Откуда эти видео? Их много? – старается сменить тему Хун, но перед глазами всё равно эта отвратительная картина, которую он пожелал бы забыть. – Прилично. Это Джухёк нашёл в каком-то скрытом паблике, на который были подписаны все четверо. Кажется, они загружали туда все подобные видео, чтобы потом пересматривать, хвастаться, или что-то вроде того. Ожидаемо. Хоть папа и не работает напрямую в полиции, он знаком со многими людьми оттуда, и, например, Джухек – один из его знакомых специалистов, который чаще всего занимается поиском каких-то улик или доказательств в сети, так как у него есть на это полномочия. И хочется вроде сказать ему спасибо, но... Сонхуна сейчас охватывает такая ненависть, смешивающаяся с тошнотой, подкатывающей к горлу, что отцу даже представить было бы сложно. Кажется, чтобы успокоиться, ему потребуется только одно – крепкие объятия с Сону. Только так он сможет убедить себя, что этому парнишке ничего не угрожает. А пока... – Отправишь мне их? Все. И этот паблик тоже, чтобы наверняка. – Зачем тебе? Я могу сам использовать их, чтобы наказать этих насильников. – Учителя сегодня принялись помогать Сону. Они хотят созвать комитет по борьбе со школьным насилием, и каждая улика и каждое доказательство важно. – Комитет – это хорошо... Особенно с такими кричащими доказательствами и показаниями. Но ты не будешь там присутствовать, – звучит так непринужденно, словно было очевидно. – Что?! – тут же подрывается Хун, чувствуя, как в ребро снова отдает болью. – Как "не буду"? Пап, я самый важный свидетель там! Я буквально тот, кто предотвартил очередной акт насилия, и я могу дословно пересказать каждое отвратительное слово, которое они сказали Сону, прежде чем я вступился и они меня ударили, так почему ты запрещаешь помочь ему? – Сонхун, как ты не понимаешь? Я делаю это ради тебя: созыв комитета поднимет школу на уши, и все участники будут на слуху, тебе это ни к чему. Тем более, это может навредить, если вдруг на тебя перекинут ответственность за драку. Нет, тебя там не будет. – Пап! – снова почти кричит Сонхун, поднимаясь с места и вставая перед отцом, чтобы взглянуть на него глазами, полными шока. – Я и так у всех на слуху из-за этой драки: все знают, потому что очень многие видели её, вокруг стояла огромная толпа, понимаешь? То, что я пойду туда как свидетель сделает только лучше, ведь я помогу Сону. Почему ты запрещаешь мне? Он мой друг. Очень близкий друг, он дорог мне, и я хочу помочь, почему ты не можешь мне позволить... Не перекинут на меня никакую ответственность, Сону всё подтвердит, это точно, я тебе обещаю. Разреши мне помочь ему, пожалуйста, пап. Я не хочу чувствовать себя плохо из-за того, что не сделал ничего, чтобы посадить этих уродов, я себе не прощу... – Успокойся. Иначе ребро разболится, – хмурится мужчина, томно вздыхая и потирая закрытые веки рукой, дабы дать себе время на то, чтобы всё обдумать. – Этот твой Сону... Проблемный. Надеюсь, твое общение с ним того стоит, и он не оставит, когда придёт время помогать тебе, – он поднимает взгляд на Пака, тревожно сжимающего в ладони телефон, и осматривает беспокойные глаза, отчаянно ищущие помощи и одобрения. – Он не бросит, Сону бы никогда... – судорожно глотает воздух Хун, и только тогда отец сдается. – Ладно. Действуй, как считаешь нужным. Но если поползут слухи о том, что в комитет вызывают тебя, и если не дай бог учителя снова будут в тебе разочарованы... Голову откручу, понял? – парнишка спокойно выдыхает и кивает. – Вот и хорошо. Я вмешаюсь и отправлю вам человека для помощи, если вы не будете справляться с этим комитетом на первом слушании, так что лишний раз не переживай и друга своего не тревожь. Всё будет нормально. – Спасибо, – по привычке чуть сгибается он в поклоне, на что отец хмыкает. – Спасибо, пап, ты лучший. Но можно я попрошу тебя об ещё одном маленьком дельце? – Слушаю, – приподнимает он брови, хлопая глазами, а Хун внутри молится всем богам. – Могу я поехать к Сону сейчас? Я хочу проведать его, я обещал. Нам нужно обсудить кое-что. – К чему так поздно? Обсудите завтра в школе. – Это не школьный разговор, там невозможно обсудить такое, слишком много ушей. Не хочу лишних сплетен, – слегка привирает он, но кажется, отец верит. – Тем более, ещё не поздно – только девять, даже на улице ещё не так темно. – На чем ты ехать собрался? – сдаётся мужчина, вздыхая, и Пак расплывается в довольной улыбке, уже придумав себе отмазку. – На такси. Не поеду же я на байке с такой рукой, – врёт он открыто и машет ею перед собой. И мужчина верит, наивный, ибо улыбается в ответ и кивает. – Я просто убедился. А то это было бы в твоем духе, – чертовски верно подмечает он. – Хорошо, езжай, только ненадолго. Тебе ещё в школу вставать. А я пойду, пожалуй, разберусь с этими видео и пойду спать, а то твоя мама уже десятый сон видит. Устала сегодня. Конечно, в его духе. Потому что Сонхун собирается выехать отсюда на мотоцикле, как только в доме все стихнет, ибо такси – совсем не вариант. У него большие планы на этот вечер, и без мотоцикла тут не обойтись. – Хорошо-хорошо. Спасибо, пап, люблю тебя, – лыбится Хун, отдавая чужой телефон и провожая взглядом почти сразу уходящего отца. Да, разговор как-то внезапно перешел в такое русло, и даже не верится, что буквально пару минут назад Сонхуну хотелось рыдать от несправедливости. Но это странное чувство никуда не делось – он всё ещё не был спокоен, и всё ещё не мог забыть ту картину из видео. Страшно даже представить, что может быть заснято на других подобных. Хочется верить, что ни в одном из них нет записи ни одного из случаев в раздевалке. Пожалуйста, хоть бы... Снова тошнит, так ещё и на ребра давит ком несправедливости, отчего боль не проходит. Таблетки не действуют слишком долго, в чём дело? Сейчас совсем не время для таких фокусов. Именно поэтому Хун всё же решается опустошить последнюю ячейку блистера обезболивающего, чтобы наверняка обеспечить себе безболезненный (хотя бы физически) вечер. Хотя, может, это его обида так ноет в груди, и он просто подсаживает себя на этот обезбол, как на наркоту? Возможно. Но думать об этом не время – от лишних тревожных мыслей хочется курить, а этого делать никак нельзя. Потому что просмотренное видео ещё раз убедило в том, что запах сигарет для Сону равен мыслям о том, что с ним было. Как минимум из-за произошедшего на видео, Хуну просто противопоказано напоминать о подобном. Хотя бы перед встречей с Кимом он курить не будет, хоть и очень хочется. И чтобы перебить это желание парень тянется к прикроватной тумбочке, выдвигая первый же шкафчик, в котором хранились его запасы, и вытаскивает очередной леденец на палочке. Ещё парочку кладет по карманам брюк, и только потом начинает собираться, задумчиво перекатывая сладость из одной щеки в другую и кусая палочку передними зубами. И всё же, отец обычно так просто не сдаётся. Такое чувство, что он пошёл на уступки, потому что почувствовал слабость Сонхуна и его податливость: всё же, из-за поврежденного ребра Пак не может кричать и скандалить, как делал это раньше, и даже при малейшем возмущении боль отражается на лице. И отец не слепой, так ещё и не глупый. Кажется, он просто слишком снисходителен. Пока что. И доверчивый. Однако это тоже совсем ненадолго. Потому что прямо сейчас Хун накидывает на себя излюбленную косуху и напоследок расчесывает пепельные локоны перед заркалом, что стояло на письменном столе. И сейчас начнётся протест. Потому что он быстро спускается вниз, даже заглядывает в родительскую комнату по пути, на прощание помахав отцу рукой и улыбнувшись, после чего быстро оказывается на улице и шагает на задний двор. Хун был предусмотрителен: заранее перегнал свою ласточку из гаража, ибо его открытие было бы слишком шумным делом, и привлекло бы внимание. Так что сейчас дело за малым: максимально быстро провести мотоцикл под окнами дома, желательно вдоль стены, чтобы из родительской спальни это не было так заметно, а потом вывести его через входную калитку. И если с первым Сонхун успешно справился, то со вторым возникли проблемки: визуально мотоцикл мог не пройти сквозь узкий проход. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанское, правильно? На свой страх и риск быть замеченным, Хун всё же выводит свой излюбленный байк, и тот на удивление проходит, заставляя хозяина облегченно выдохнуть и выйти следом, всё ещё не отпуская "ласточку" ни на секунду. Теперь дело за малым: всего лишь пройти до ближайшего поворота, чтобы спокойно сесть и уехать. Казалось бы, к чему все эти заморочки? Можно было бы действительно сесть на такси и не мучиться, так зачем? Да потому что без мотоцикла его планы вселенского масштаба не осуществятся. А Сонхун просто слишком влюбленный идиот, чтобы пожертвовать своими грандиозными мечтами: ради Сону он готов на все, и подобная афера – лишь малая часть. Да и весело всё это, что уж греха таить. Будет что рассказать детям. Он уже видит этот разговор: "Когда мы были молоды, я ради твоего папы проворачивал такие аферы... Учись, пока я жив!" – сказал бы он маленькой копии Сону перед собой. И совсем не важно, что это даже аферой сложно назвать. И вообще... Откуда у них будут дети? Они же парни. И даже не встречаются ещё. Да, Сонхуну действительно лучше просто не думать об этом. Не время, лучше уж за дорогой посмотреть.

•••

Наконец, он паркуется на уже знакомой стоянке, снимает шлем и вешает его на одну из ручек. Спокойно разворачивается и направляется к приятно отливающему графитом в вечернем свете дому, уже стараясь разглядеть что-то в коридоре перед нужной квартирой. Однако ничего не видно – света луны и уличных фонарей недостаточно. Ну ничего, это поправимо. Хун очень быстро поднимается к знакомой квартире и тем самым заставляет работать лампы, реагирующие на движение. Короткий стук. Тихий шорох где-то в глубине квартиры. И в этот раз дверь открывается даже быстрее, чем в прошлый. Перед Сонхуном тут же открывается замечательный вид на Кима, которого он так хотел увидеть в последние пару часов. Он стоял не в той одежде, в которой встретил Хуна в прошлый раз – теперь на нем балахонистая белая кофта с длинным рукавом и широкие штаны, не похожие на домашние. На растянутых в улыбке губах чуть поблескивает какой-то персиковый оттеночный бальзам. Выглядит очень хорошо. Но, стоп, погодите... Сону сделал это ради его приезда? Польщает. Хочется в знак благодарности поцеловать в щёку, однако ещё слишком рано для подобного. – Ты быстро. Я думал, что ты задержишься сильнее из-за родителей, – первым начинает Ким, улыбаясь. – Я тоже думал. Но мне не пришлось долго упрашивать отца, чтобы поехать к тебе, так что всё в порядке. – Он знает, что ты у меня? – тут же беспокойно взлетают чужие брови, на что Сонхун успокаивающе улыбается. – Предпочел не врать. Просто слегка... Приукрасил, когда сказал, что поеду на такси. – И как тебе ещё верят, – хмыкает Ким, на что Пак отвечает коротким вздохом, больше похожим на смешок, и пожатыми плечами. – Не знаю. Жалеют, – делает он небольшую паузу, после чего... – Хорошо выглядишь. Собрался куда-то? – снова шутит Сонхун, на что получает закатанные глаза. – Никуда я не собирался. Я всегда так выгляжу, – кажется, он даже сам начинает верить в свою ложь. Только вот розовеющие щеки выдают с потрохами. – Да? Тогда тебе нужно время на сборы? Потому что я хотел предложить тебе поехать кое-куда. – Что? – Ким растерянно хлопает глазами. – Но я думал, что мы останемся у меня, завтра же в школу. Да и вообще... Куда мы поедем так поздно? Все заведения ведь уже закрыты. – Секрет, – довольно ухмыляется Хун. – Так тебе нужно время на сборы? Или так поедешь? – Нет, – всё ещё задумчиво мотает головой Сону, но всё же отступает назад, чтобы позволить Сонхуну пройти в квартиру. – Но ты проходи, мне ещё нужно телефон взять. И пока Пак шагает внутрь, с улыбкой наблюдая за тем, как сконфуженный Сону начинает мельтешить по квартире, уже слышит, как за спиной сама закрывается дверь. Он даже разуваться не спешит, просто садится на пуфик у входа и терпеливо наблюдает. Да и ждать долго не приходится: Ким всего пять минут носится по квартире и хлопает дверьми, прежде чем найти свой телефон и прибежать к Хуну. Правда, тому еще приходится несколько раз повторить, что больше ничего с собой брать не нужно. Только спустя пять повторов Сону всё же сдается, вздыхая, и выходит из квартиры вместе с парнем, что идёт чуть впереди, явно ведя за собой, словно действительно устраивал какую-то вечеринку-сюрприз, и осталось только привести виновника торжества. Но Сону всё же послушно шагает следом. Однако остановиться приходится тогда, когда Сонхун приводит их к своему мотоциклу. Ким тут же тормозит, задумчиво глядя на сверкающие в свете уличных фонарей черные бока. Байк, безусловно, очень красивый, только вот Сону вообще не подумал о том, что им придется на нем ехать. Вдвоём. Это ему... Обнимать Хуна придётся? Нет, слишком неловко, погодите... – Стой, – внезапно для самого себя выдаёт он, тормозя перед самым мотоциклом. – Мы поедем на нём? Но разве это... Разве это безопасно вообще? – А что такого? – спрашивает Хун, даже не обернувшись, обходит мотоцикл и зачем-то садится на корточки, скрываясь за корпусом и чем-то там шерудя. – Ты боишься? – Нет, я просто... Я никогда ещё не ездил на таком... Транспорте, – спустя небольшую паузу произносит он, всё же подобрав нужное слово. Но менее тревожно от этого не становится. – Всё будет хорошо, я ведь поведу, а не ты. Или ты мне не доверяешь? – с насмешкой произносит Сонхун, заглушая своим голосом какой-то щелчок. Спустя секунду он уже встаёт в полный рост, держа что-то в руках. Как только кимов взгляд опускается на этот странно поблескивающий предмет, Хун специально ставит его на сидушку и разворачивает к нему лицевой стороной для удобства. Очень быстро к Сону приходит осознание, что это шлем. Черный, лаконичный, без лишних узоров и завитушек. Но что-то тут не то. Взгляд скользит к ручкам, и тут же утыкается в ещё один почти такой же, но уже расписанный, в отличие от того, что Сонхун сейчас держал в руках. И пазл в голове складывается моментально. – Это для меня? – хлопает Сону ресницами, сталкиваясь с чужими, довольно прищурившимися глазами. – Да. Недавно всё же решил купить и для тебя один: как знал, что ещё раз позовёшь. – Специально для меня? Ты с ума сошёл? Не нужно было, ты чего, они же явно не копейки стоят... – тут же мешкается Ким, сдвигая брови, на что Хун только умиляется. – Я не мог оставить тебя без минимальной защиты, это было бы неправильно. Без его наличия я себе ни за что не позволил бы тебя прокатить, – после этих слов он подходит чуть ближе, всё ещё сжимая шлем в руках, но надеть его на чужую голову не спешит. Без разрешения не может. – Так что? Ты согласен поехать со мной? – Я даже не знаю, куда мы едем. А вдруг ты всё-таки маньяки и прибьёшь меня за одним из поворотов? – лыбится он, явно шутя. – Ну, вот и проверишь, – решает не отставать Пак. – Убедительный аргумент, – сдаётся парнишка, и только тогда видит слишком самодовольную и счастливую улыбку на чужом лице. Сонхун лишь смеётся, после чего заглядывает в чужие глаза, будто ища в них разрешение, и как только Сону медленно моргает, соглашаясь, Пак надевает на его голову шлем и пытается застегнуть его. Однако, здесь проблема: из-за перевязанных двух пальцев получается коряво и совсем не романтично, как хотелось. Сколько не пытайся, согнуть их не получается, и они утыкаются в чужую шею, обжигая нежную кожу своей шероховатостью. Но Сону, кажется, это совсем не важно: он молчаливо ждёт, пока Хун закончит свой акт заботы, и даже не думает смеяться, когда тот всё же застегивает шлем и хихикает сам с себя. Киму абсолютно не важно, что этот парень выглядит моментами глупо или неловко. Наоборот, это ведь можно назвать шармом, разве не так? Ещё пару секунд поразглядывав чужие глаза под тонировкой стекла на шлеме, Пак всё же улыбается и идёт к своему. Нацепить его удается даже быстрее, и Хун, не медля, садится на сам мотоцикл, уже заводя его и следом кладя руки на руль. Сону же смотрит, как заворожённый, но с места всё ещё не сдвигается. Приходится немного поторопить. – Запрыгивай, – кивает Сонхун на место позади, уже наблюдая за тем, как парнишка нерешительно подходит к нему ближе. – Не переживай, я правда хорошо вожу. И Ким всё же сдаётся, сокращая расстояние окончательно и перекидывая ногу через сидение. Теперь они находятся слишком близко. Почему-то об этом Сону не думал, когда решался довериться Паку, но бежать уже поздно. Придётся за несколько секунд придумать оправдание на то, что его сердце колотится так, словно сейчас выпрыгнет, а дыхание сбивается. – Обхвати меня, – уже почти командует Хун, поворачиваясь и осторожно хватаясь за чужие руки. Сону всё ещё жутко нервничает, и это даже не связано с предстоящей поездкой. Хватает того, что Сонхун, накрыв его руки своими, кладёт их на собственную грудь, а Киму приходится только повиноваться, послушно сжимая под пальцами кожаную куртку. – Вот так. Держись крепко, хорошо? Поверь, тебе понравится. – Знай, я делаю это только потому, что доверяю тебе, – напоследок бурчит парнишка, фыркая себе под нос, и Хун хихикает в ответ. А потом давит на газ, выруливая с парковки, и Сону уже начинает жалеть, что совсем не беспокоился об этой поездке. Потому что сейчас его сердце стучит настолько сильно, что, кажется, Сонхун чувствует это даже через одежду. Ким боязливо стискивает руки на чужой груди, с каждой секундой прижимаясь всё ближе, и закрывает глаза, не в силах смотреть на дорогу, мелькающую слишком быстро. В голове хоть и проносится мысль о чужом сломанном ребре и боли, которую он может причинить, собственный страх всё равно выходит на первый план. Ослабить хватку Сону не может, хоть и следовало бы. Пока что всё, на что он способен: крепко зажмуриться, прижаться к чужой крепкой спине и слушать шум ветра, рассекающегося о ревущий мотоцикл и их с Сонхуном шлемы. Спустя пару минут Сону чувствует, как они тормозят, и осмеливается приоткрыть глаза. Неужели приехали? Но нет, конечно нет. Пак просто затормозил на светофоре, тихонько посмеиваясь. И пока Ким нервно пытался отдышаться, тот решил поболтать, ибо до зелёного света ещё долго. – Ты боишься? Так сильно цепляешься, будто раздавить меня хочешь, – посмеивается он, оборачиваясь назад. Перед Сону на пару секунд перестает мелькать пепельный затылок, и сквозь стекло чужого шлема виднеется довольный взгляд. Кажется, этому парню просто в кайф смотреть на то, как Ким тут пытается громадное жизненное потрясение пережить. Но выдавать себя нельзя, слишком стыдно. – Тебе хоть не больно? Ребро... Я постараюсь не давить так сильно, – пытается сделать он вид, будто первая поездка на мотоцикле – плёвое дело, и ему совсем не хочется кричать в ту же секунду, как они трогаются с места. – Всё нормально, я же сам сказал тебе держаться покрепче, – хмыкает Сонхун, косясь на светофор. – Но ты хоть по сторонам смотри. А то, мало ли, я забуду дорогу домой, – пожимает он плечами, а руками обхватывает грипсы сильнее. Мотоцикл предупреждающе рычит, готовясь стартовать, а вот Сону шокировано выпаливает, пока его ещё могут услышать. – Ты серьёзно?! Сонхун, скажи, что ты шутишь, я же ничего не запомню, – почти кричит он, и в ответ получает очередное пожатие плечами. – Кто знает, – Хун оборачивается вперёд, – но всё же, советую тебе правда смотреть по сторонам, – смеется парень, и в ту же секунду байк трогается с места, заставляя Сону боязливо пискнуть и прижаться к крепкой спине, зажмурившись. Конечно, Сонхун откровенно шутил: он слишком хорошо знал путь к месту, куда они едут, чтобы так просто забыть. Эта фраза была сказана лишь для того, чтобы Сону смог посмотреть на ночной город и хоть немного расслабиться, восхититься видом. И это работает, хоть и не сразу. Ещё минут пять Ким борется с инстинктом самосохранения и молится на то, что этот шлем его спасёт в случае чего и только потом медленно открывает глаза, действительно поверив в то, что ему следует запомнить дорогу. Нет, ну кто вообще говорит подобные глупости в такой ситуации? Сонхун просто сумасшедший. Но Сону ни капли не пожалел о том, что сделал это. Потому что стоило ему приоткрыть глаза, как перед ними мелькнули машины: Сонхун пошёл на обгон. И, если честно... Это так захватывает дух. Не то чтобы он любитель экстрима, скорее наоборот, но это... Что-то на другом уровне. Пак так профессионально и быстро виляет меж машинами, иногда бурча что-то себе под нос, что хочется самому невольно хихикнуть, а то и засмеяться во весь голос. Потому что всё это так ново и непривычно. Фары машин и фонари так приятно бьют в глаза, что хочется забыть обо всём. И в голове даже не возникает мысли о том, что Ким может пожалеть о том, что согласился на эту поездку. Ни за что на свете. Как минимум, потому что совсем скоро перед глазами перестает мелькать такое количество машин, и дорога уже не похожа на ту, по которой они ехали раньше. Больше нет шумных улиц вокруг и ярких вывесок на домах. Нет, больше: даже домов нет вдоль дороги, – они выехали на трассу. И кажется, поднимаются на какую-то возвышенность. Шокирует ли это? Ну, может, совсем немного. Сону думал, что они поедут в какое-то место в черте города: парк, студия, круглосуточный ресторанчик, в конце концов. Было столько вариантов в голове, но ни один не предполагал выезд куда-то за город. Но, наверное, оно того стоит. Потому что уже через каких-то пятнадцать минут дороги и вечных поворотов головы из стороны в сторону, становится видно яркие огни высоток где-то внизу. Это сложно разглядеть из-за постоянно мелькающих кустарников, вечно норовящих закрыть обзор, но Сону всё равно восхищенно выпаливает: – Так красиво! – звучит громко посреди пустой дороги, чтобы Сонхун мог слышать сквозь шлем и бьющий в лицо ветер. – Потерпи ещё немного, – самодовольно отвечает тот, чуть поворачивая голову, но всё ещё не отрывая глаз от картины перед ним. – Это только малая часть. И Сону послушно ждёт, уже предвкушая что-то заведомо шикарное. И оставалось правда совсем немного, потому что уже через пару минут, поднявшись достаточно высоко, они съезжают с трассы на одном из поворотов и тормозят. Пак первым слезает с мотоцикла с трудом заставляя себя расстаться с объятиями Кима, хоть и вынужденными, стаскивает с себя шлем, после чего помогает слезть парнишке, легко подхватив его подмышками и приподняв, чтобы тому было проще перекинуть ногу. Сону всё ещё молчит, позволяя Хуну сделать всю работу за него: расстегуть и снять шлем, повесив его на вторую ручку. Если честно, пока не совсем понятно, где они. На дороге нет ни одной машины, и хоть они остановились не на голой земле (что радует), а на бетонном покрытии, это даёт не много. Это покрытие переходит в узкую тропинку, ведущую куда-то сквозь плотные кустарники, отчего в голове невольно рождается шуточка, тут же озвученная. – Ты всё-таки решил меня убить где-то здесь, да? – с улыбкой произносит Сону, заставляя Хуна хмыкнуть в ответ. – Хочешь проверить? Тогда идём за мной, – фыркает он, разворачиваясь и быстро ныряя сквозь зелень по тропинке. А Сону хочет. Не зря же согласился на такую поездку, да? Он торопливо перебирает ногами, стараясь попутно не запнуться обо что-то и не упасть, хотя сделать это на такой ровной поверхности было бы совсем сложно и глупо. Но то, что он всё это время смотрел вниз, играет на руку. Потому что когда узкая тропинка перетекает в целую площадку и Ким всё же решается взглянуть перед собой, у него пропадает дар речи. Отсюда видно город, как на ладони. Такой маленький, но жутко красивый, весь сверкающий и светящийся, живой. У Сону невольно вырывается восхищённый смешок, а ноги сами ведут дальше, заставляя подойти почти к краю. Здесь правда невероятно красиво. Видно каждую машинку, едущую по трассе где-то внизу, видно яркие баннеры и то загорающиеся, то потухающие окошки в домах. Конечно, весь город не разглядеть, но этого и не требуется. Сону совсем не нужно всё, хватит и этой красоты. – Это... – наконец возвращается к нему дар речи, будто чары начинают спадать. – Что-то вроде смотровой площадки, – заканчивает он за Кима, подходя ближе, и без раздумий садится на край бетонного покрытия, легко опуская ноги вниз. – Я часто приежал сюда раньше, когда ругался с отцом и хотел побыть один. Здесь никогда нет народа в такое время, хотя это и странно: вся красота начинается только после заката. – Здесь правда... Правда очень красиво, – кивает Сону, потихоньку отходя от транса и отрывая взгляд от мерцающей картины. Он быстро садится рядом с Сонхуном, и следует его примеру, свешивая ноги с внезапно обрывающегося бетона. Там, внизу, только каменный склон и густые деревья, но это совсем не пугает. – А ты... Часто с ним ругаешься? Ну, с папой, – уточняет Сону, поворачиваясь на Хуна, что задумчиво засматривался на город. Сейчас его лицо освещала только луна и яркие звезды, и, если честно, лучшего даже нельзя пожелать. Сонхунов профиль и без того замечателен, но сейчас... Сейчас он просто идеален. Длинные ресницы сверкают в блеклом свете, а волосы, взлохмаченные после шлема, чуть трепещут на прохладном ветру, пробирающем до костей. Хоть на улице и весна, вечерами всё равно прохладно. Но Ким об этом совсем не думал, когда собирался и натягивал на себя тоненькую кофточку, ничуть не спасающую сейчас. – Ну... Я не сказал бы, что он у меня какой-то страшный ирод и тиран, нет. Мне так казалось, но недавно я стал понимать, почему он так себя вёл. Он у меня не последний человек в органах, с кучей каких-то важных полезных знакомых в деловых костюмах, всё такое. И ему всегда хотелось, чтобы я был такой же, как он: рано повзрослел, прочувствовал жизнь, одумался и начал ему помогать во всем, не позорил его и не возникал. А я так не могу, понимаешь? Я специально делал всё наперекосяк. Покрасился, проколол уши, хотел тату набить, чтобы уж точно отрезать себе путь в полицию, как хотел отец, но Хёнук отказался за это браться, а я никакому мастеру, кроме него, не доверяю вообще. В общем... Это я буянил, а папа психовал. У него такие истерики случались, когда я в позапрошлом году за драки прославился, что он сам мне леща добавлял бонусом. Сейчас я могу его понять, но раньше всегда обижался и уезжал сюда, – как-то слишком довольно вздыхает он, так и не отводя глаз с ярких огоньков внизу. – Но ты же всё равно его боишься? – внезапно для самого себя спрашивает Ким, вспоминая то, как отчаянно Хун после той самой драки пытался выпросить не сообщать родителям и беспокоился за имидж школы, хотя на деле ему должно было быть абсолютно плевать. – Я... Знаешь, скорее всего. Скорее всего, ты прав. Я всегда боялся его, но пытался прятаться за этими протестами. Но после того, как мне начало прилетать, и после того случая, как он таскал меня за ухо за свежий прокол, я правда сильно испугался, но всё равно продолжал. Наверное, я просто придурок. – Хоть ты и придурок, – фыркает в ответ Сону, прижимая к груди колени и садясь чуть удобнее, – насилие – не то, чего ты заслужил. – И ты, – произносит он, наконец оборачиваясь и глядя Сону в глаза. – Только ты не придурок. Ты просто не заслужил всего этого. – А что я? Я... – Я помогу, Сону. Я очень хочу помочь, и мне даже представить сложно, что тебе пришлось пережить за этот год, если... – он нервно сглатывает, потому что голос предательски дрожит, и отворачивается, часто моргая. Перед глазами снова то видео, которое показывал сегодня отец. Нельзя говорить о нём, Сону не должен знать, что Хун видел это, ибо подобным обычно не гордятся. Но как же ему обидно, кто бы только знал. – Ты уже помогаешь, – улыбается Ким, отводя взгляд. – Ты остаешься со мной, не отворачиваешься, и даже привез в такое красивое и драгоценное место. Я правда очень тебе благодарен, Сонхун. – Но этого же совсем мало. Я не делаю ничего особенного, хотя очень хочется. – Ты просто не понимаешь, сколько это значит для меня, – хмыкает он. – Знаешь, я очень боюсь остаться один. Снова. Очень боюсь, что если останусь без хотя бы минимального круга общения и друзей, все может повториться, и тогда я не выдержу. В прошлом году каждый раз, когда вокруг никого не было, я серьёзно думал о том, чтобы всё закончить и больше не мучиться. У меня в тумбочке лежал канцелярский нож и крепкие шнурки, на случай кошмаров, если бы всё было совсем плохо, – теперь настаёт его очередь тревожно сглатывать вязкую слюну. Сону никому этого не рассказывал. Сонхун – первый и, наверное, единственный. – Но сейчас, когда что-то такое лезет мне в голову, я сразу думаю о тебе. Сразу думаю, что ты можешь приехать и успокоить, что позаботишься обо мне в случае чего, и становится проще. Иногда мне даже стыдно, что я позволяю себе думать о таком, когда ты так за меня переживаешь, – внезапно ветер пробирает настолько, что Ким крупно вздрагивает, однако всё равно упорно молчит, поджимая губы и не отводя взгляда с одного из малюсеньких домиков внизу. – Эй, – вдруг зовёт Хун, придвигаясь чуть ближе. Его рука осторожно тянется к ладошке Сону, упирающейся в шершавый бетон, и накрывает её. Крохотные аккуратные пальцы уже совсем холодные, и где-то внутри даже становится стыдно, что Пак заметил это только сейчас. – Ты очень сильный, Сону. И я правда очень рад, что сейчас стал тем, на кого ты надеешься в такие минуты, – он чуть сжимает чужие холодные пальцы в ладони, стараясь согреть, однако просто очевидно, что этого совсем мало. И долго Сонхун думать не собирается, он такое не любит. Просто стягивает с себя косуху, что всё это время не позволяла чувствовать вечернюю прохладу, и быстро накидывает её на чужие плечи, чуть приобнимая, чтобы прикрыть получше и не позволить ветру просачиваться сквозь куртку. – Посиди так, ты замёрз, – произносит Пак, с трудом заставляя себя убрать руки с чужих плеч и сложить их в замок перед собой, чтобы не было соблазна коснуться снова. Всё же, пока Сону не скажет о большем, они просто друзья. И сейчас они просто по-дружески сидят на любимом сонхуновом месте и делятся переживаниями. – Эй, не молчи, когда тебе холодно, ладно? – Да мне не холодно, – противится Ким, уже начиная скидывать с плеч куртку. Ну да, это был бы не он, если бы не было этих препираний. – Не нужно, надень сам... – Это был не вопрос, я знаю, что ты замёрз, – Сонхуну приходится снова накинуть куртку на парнишку, не смотря на то, что тот до сих пор пытается сделать обратное. – Я в любом случае не надену её, и если ты снимешь, она просто будет лежать рядом. Так что сделай лучше и себе, и мне – погрейся. Если заболеешь, то лекарства возить не буду. Конечно, Сонхун откровенно врёт. Если Ким правда заболеет, то Пак будет первым, кто сбежит с уроков и купит таблеток, чтобы привезти ему. Но сейчас он просто строит из себя "крутого", ясно? Нужно же как-то убедить этого вредину позаботиться о себе. – Ладно, – спустя пару минут недовольных метаний взглядом, Сону все же вздыхает и берется за края пропитанной ароматом кофе косухи, чтобы зарыться в нее поглубже. – Хоть мне и не было холодно, – делает акцент он, закатывая глаза, – спасибо. За всё, что ты делаешь. – Фигня. Я просто делаю это, потому что мне нравится, – хотелось бы исправиться на "нравишься" и добавить кое-какое местоимение, но Хун всё же сдерживается. Ему просто стало слишком стыдно. Хочется показаться хоть немного безмятежным сейчас, а не выглядеть безумно влюбленным идиотом, как это бывает обычно. – Что нравится? Сидеть в одной футболке на холоде? – посмеивается Сону, чуть наклоняясь и пихая своим плечом чужую руку, на что Пак улыбается в ответ. Ладно, Ким первый начал подшучивать, и хоть он оказывается прав, когда смеётся над этим, Хун всё же решает сделать вид, что отшучивается в ответ. – Конечно, мне реально нравится. Потому что ты мне нравишься, – смеётся он, но глаз от огоньков внизу не поднимает. И благодарит бога за то, что в темноте не видно его постепенно краснеющих и начинающих пылать щёк. – Знаю, – хихкает он в ответ, заставляя Сонхуна почувствовать облегчение. Кажется, дальше шуточек не зайдет. Кажется... – Слушай, я тут подумал... – М? – слишком быстро отвечает Хун, выдавая своё волнение и беспокойство. Боже, ему даже представить сложно, что сейчас прозвучит. – Я правда очень благодарен тебе за всё. То, что ты так заботишься обо мне и вечно уделяешь мне столько внимания – правда очень важно для меня. Я ценю всё, чем ты со мной делишься и уважаю то, что ты пока не готов рассказать, – у Сонхуна буквально сердце замирает. Чужие слова настолько сладки и приятны, что он подсознательно ждёт то самое горькое "но", то самое жуткое слово, которое всё разрушит. И он даже оказывается прав. – Но... Мне стыдно, что я не могу дать тебе ничего взамен, поэтому... – Всё в порядке, ты ничего мне не должен. Не нужно давать ничего вамен, не нужно отвечать на мои чувства. То, что я тебе не нравлюсь – нормально, я переживу, – перебивает Хун быстрее, не давая Киму закончить, чтобы не слышать отказ из его уст. Было бы слишком больно, и потому он даже повернуться на Сону не может: боязливо прячет бегающие глаза в высотках, мерцающих где-то далеко. Чтобы, если уж он сейчас всё же не сдержится и заплачет, было не так стыдно и не так очевидно. – Нет, подожди, – оборачивается парнишка к нему, пытаясь посмотреть в лицо, но ответного взгляда не получает. – Я всё-таки хочу тебе кое-что дать. – О чём ты? – всё же, заинтересовать его удалось, поэтому Пак оборачивается, непонимающим взглядом прожигая чужую загадочную ухмылку. И Сону действительно удивляет. Делает то, чего Хун правда ожидает меньше всего. Ким внезапно тянется ближе и моментально сокращает и без того маленькое расстояние между ними. Его пухлые губы так быстро, но четко касаются сонхуновой щеки, что он даже не успевает всё осознать. Просто замирает на месте, хлопая глазами, и касается рукой только что поцелованного места. Пребинтованные пальцы пускают по нежной коже волну мурашек, но кажется, что они побежали бы по телу и без этого. Ещё пару секунд Сонхун сидит в позе, кричащей о его растерянности, потом отнимает руку от щеки, быстро кидает на пальцы растерянный взгляд, будто на них должны были отпечататься чужие губы, и неловко произносит: – Что ты... – Ты тоже мне нравишься, Сонхун, – объясняет он четко и ясно. – Я подумал... Почему бы нам не начать встречаться? Хотя, наверное, все и без того уже думают так. Но я хочу, чтобы мы оба сказали это вслух. – Я... – теряется Пак, хлопая глазами и ища ими хоть какой-то намёк на шутку или сон, но нет. Всё вполне реально. Он вполне реально сейчас станет самым счастливым человеком на свете. – Что я должен сказать? – Я люблю тебя, ты станешь моим парнем? – отвечает вопросом на вопрос Сону, продолжая смущённо улыбаться. – Конечно, – облегчённо вздыхает Хун, словно его только что спасли от страшного кошмара. – Можно... Можно я обниму тебя? И Сону, безусловно, кивает. Конечно, теперь ему правда можно всё. И Пак этим пользуется, быстро обхватывая чужие плечи руками и прижимаясь щекой к шее. Если честно, сейчас он чувствует себя лучше всех. Сердце колотится так быстро, что, наверное, теперь уже Ким может его услышать. Но знаете, как ему на это плевать? Да абсолютно. Сейчас главное, что он крепко обнимает Сону, осторожно поглаживает ладонью его спину, чувствуя под подушечками пальцев кожу собственной куртки. И кажется, он настолько счастлив, что даже ком подступает к горлу. Верно ведь, что у него нет абсолютно никаких поводов для слёз? Он должен радостно смеяться, говорить Сону кучу комплиментов, как делает это обычно, подшучивать и довольно улыбаться, но... Почему тогда его плечи сейчас внезапно стали подрагивать? От переизбытка счастья? Возможно. Но отрываться от объятий он пока не хочет, чтобы не позориться и не показывать Киму сверкающие бусинки-глаза. Хун просто зарывается в его шею сильнее, целует молочную кожу и остаётся в таком положении, не отрывая губ и утыкаясь носом, тихо вздохнув. Ладно, нельзя сейчас раскисать и плакать по поводу и без, правильно? Перед Сону нельзя выглядеть таким. Хотя, наверное, если бы Хун сейчас сказал это ему, то получил бы по шапке. Потому что Ким действительно искренен с ним, и явно хотел бы, чтобы Сонхун отвечал тем же. И он правда старается. Однако страх оказаться "неидеальным" в чужих любимых глазах слишком силён. – Никогда бы не подумал, что буду обниматься с тобой в качестве твоего парня в таком красивом месте, – первым начинает Сону, вздыхая и поглаживая парня по спине. – Кажется, сейчас я правда... Правда очень счастлив. Счастлив. Сонхун на секунду хмыкает, действительно радуясь за этого крохотного драгоценного парня. В мыслях тут же снова всплывает видео, которое сегодня показывал отец. Наверное, если бы Пак совсем не знал Сону, он бы никогда не подумал, что парень с видео мог бы стать счастливым. Обычно у подобных жертв буллинга не бывает счастливого будущего: они зарабатывают себе тяжелую депрессию, социофиобию или ещё хуже – всё вместе, приправленное соусом из других травм и расстройств. Часто из такого ужасно сложно выбраться, и эти бедные люди заканчивают свою жизнь раньше положенного, либо же их травма доходит до того, что им становится сложно функционировать самим, и это ложится на плечи родных. И если бы Хун правда не был знаком с этим ярким и солнечным Сону, он бы действительно решил, что того ждет подобная участь. И такая вероятность была. Была, пока Пак с ним не познакомился, несмотря на бесконечные отказы и просьбы свалить. Была, пока Сонхун не показал, что готов буквально на всё ради этого парнишки. И он наконец отрывается от чужой шеи, поднимая взгляд на Кима. Сону же улыбается, приподняв уголки пухлых губ. Боже, как же он красив сейчас. Лицо легонько обрамлял лунный свет, тусклый, но холодный, и оттого сверкающий на коже, словно та была сделана из драгоценного камня. Хотя, Сонхун бы правда мог предположить, что парнишка сделан из бриллиантов и алмазов – настолько же крепкий и сияющий. Глаза быстро падают на ухмыляющиеся губы. Такие мягкие, пухлые и блестящие с виду, что хочется их покусать или как минимум поцеловать. И, наверное, второй вариант вполне осуществим сейчас. – Красивый, – едва слышно шепчет Сонхун, вздыхая, в надежде, что останется неуслышанным. Однако Ким слишком внимательно прислушивался к нему сейчас. – Вид? Да, здесь правда чудесно, – незамысловато отвечает он, опуская взгляд на светящиеся высотки где-то внизу. – Причём тут вид? Ты. Ты красивый, – тихонько усмехается Пак, начиная смелеть. Он осторожно протягивает ладонь к чужой щеке и ждёт, пока Сону даст разрешение: отпрянет или будет ждать продолжения. И Ким выбрал второй вариант. Тогда Сонхун легко продолжает, касаясь холодной кожи и поглаживая. Внимательно изучает каждый сантиметр наощупь, а потом тянется большим пальцем к уголкам губ, чуть надавливая. Вопрос возникает сам собой. – Можно? И ему не нужно уточнять, что именно он хочет сделать: Сону и так всё понимает под давлением интимности атмосферы. Не нужно озвучивать, и потому Хун просто терпеливо ждёт ответа. Ким мешкается ещё пару минут, нервно сглатывая слюну и хлопая глазами. Потому что впечатления от его последнего поцелуя, что был в прошлом году... Мягко говоря, не очень. Совсем не очень. Но разве сейчас не шанс это всё исправить? С Сонхуном ведь бояться нечего, так? И на свой страх и риск он согласно кивает. Пак тут же радостно выдыхает в ответ и начинает приближаться к чужому лицу, отчего Сону боязливо прикрывает глаза, чтобы не смущаться и внезапно не прервать происходящее. Но Хун делает всё настолько быстро, что Ким даже при всем желании не смог бы остановить его. Он быстро прижимается своими губами к чужим, в действительности пахнущим персиком. Мягко сминает их, уже ощущая на языке липкость глянцевого блеска и его сладковытый привкус, хотя и не ожидал этого совсем. Сону уже через считанные секунды выдыхает в чужие губы и старательно пытается глотнуть воздуха, ибо кажется, что от его недостатка и переизбытка чувств он может просто отключиться. Но кто бы знал, как ему не хотелось отстраняться. Казалось, будто мир рухнет, если этот поцелуй разорвется, и потому Ким старается всячески это предотвратить: не глядючи хватает его за щеки, боясь упустить, и прижимается сильнее. Пак такого, если честно, совсем не ожидал, и потому даже слегка пугается, но всё равно потакает чужим желаниям и не останавливается. Отчего-то Сонхуну казалось, что на его поцелуй не последует взаимности, и придется самостоятельно брать инициативу, но сейчас, когда его лица касаются чужие ладони, а губы слегка прикусываются чужими зубами... Всё кажется совсем иным. Сону так напорист, будто боится, что всё просто исчезнет за секунду, и рядом не окажется ни Пака, ни всей этой красоты. Но всё ведь совершенно не так. И чтобы это доказать, Хун, переступая через себя, отстраняется и смотрит в расстерянные лисьи глаза. Они блестят, как бусинки в лунном свете, и чуть прикрываются от того, как активно Сону пытается восстановить дыхание. Завораживает. И Паку очень хотелось бы смотреть на это вечно, но буквально кричащий немой вопрос в этих сверкающих глазах не позволяет. – Ты будто боишься, что я исчезну, – чересчур откровенно поясняет Сонхун, успокаивая парнишку поглаживаниями большого пальца по щеке. – Возможно, так и есть, – задумчиво выдыхает он, котёнком ластясь к чужой руке, а свои опуская с лица Сонхуна, чтобы не выглядеть совсем неловко. – Эй, я никуда не уйду, всё хорошо. Успеешь ещё, – чуть хмыкает Пак, видя, как парнишка перед ним смущается и прячет лицо в сонхуновой ладони, продолжая ластиться. – От тебя уже не так пахнет сигаретами. Правда бросаешь? – вдруг произносит Сону, чтобы разбавить атмосферу, сам отнимает чужую руку от лица и кладет к себе на колени, начав задумчиво водить по ней пальцем, вырисовывая узоры. – Да. Не хочу даже немного напоминать тебе о прошлом, – послушно позволяет он забрать свою руку, а второй лезет в карман, доставая оттуда пару конфет и протягивая их Сону. – Зато теперь всегда ношу их с собой. Будешь? Ким без особых раздумий хватает один из "чупа-чупсов": клубничный – и с улыбкой начинает его рассматривать, почему-то не спеша снять упаковку. Он довольно хмыкает, сильнее кутаясь в чужую косуху, и натягивая её на плечи, оставив руку Хуна в покое. – Спасибо ещё раз. Я ценю всё, что ты делаешь, серьёзно, – произносит Сону, снова переводя взгляд на огни, чтобы не смущаться от таких простых слов. – Не за что, – пожимает плечами Пак, с широченной самодовольной улыбкой разрывая целлофан, чтобы высвободить конфету. Если честно, он безумно счастлив это слышать, но виду показывать нельзя, ни в коем случае. Поэтому он меняет тему, всё так же непринужденно и легко. – Ещё немного посидим и поедем домой, хорошо? А то ты мёрзнешь, не дай бог заболеешь ещё. – Ладно, – кивает Ким, – просто признайся, что тебе тоже холодно в одной футболке. – Неправда, я ни капельки не замёрз, – для убедительности речи он даже расправляет плечи и садится ровнее, но Сону только хихикает в ответ на это, а Пак за ним. Кажется, сейчас они действительно проживают один из самых лучших моментов за всё время, что прошло с начала их знакомства. Один из тысячи таких же, что еще ждут впереди. И наплевать на всё остальное: школу, учителей, неодобряющих это людей. Всё это не имеет значения, когда они искренне рады тому, что есть друг у друга. И ничего не сможет испортить это, кроме беспощадного времени, которое совсем скоро заставит их разъехаться по домам и разлучиться, покинув эту чудесную смотровую площадку. Но кажется, Сонхун определенно не собирается забывать про это место, и они с Сону снова окажутся тут совсем скоро.

•••

+010**********

Хисыни, здравствуй. Это твоя бабушка. Я знаю, мы с тобой уже очень долго не виделись, но сейчас я очень хочу этого. Ты приедешь ко мне? После школы, когда тебе будет удобно. Я буду ждать тебя, внучек. [23:34]