I know how much it matters to you

Да, произошедшее определенно не принесло удовлетворения. Сону даже не знает, что за чувство он начал испытывать вместо этого. Всё, что он мог сделать – это сесть в учительскую машину и молча отвернуться к окну, чтобы его лица не было видно. Действительно ужасно стыдно, что он всё-таки решился на созыв этого сраного комитета, и стыдно, что так повел себя во время него. Приходится просто тихо утирать влагу с лица, чтобы потерпеть до дома и взорваться там. Как же жаль, что ему не позволили просто продолжить молчать. – Сону, как ты себя чувствуешь? – спрашивает учитель Пак, глядя в зеркало, но так и не в силах увидеть в нем отражение Кимова лица. – Всё хорошо, – произносит он едва дрожащим голосом, продолжая прятаться. И если для учителя это не показалось слишком странным, то Сонхун сразу понял, что Ким на грани. Он придвинулся ближе и наклонился так, чтобы спрятать Кима от учительских глаз, а сам старался разглядеть чужое выражение лица. Сону просто не мог оттолкнуть и послать, как сделал бы это в обычной обстановке. У него не было сил. Он просто продолжал завороженно смотреть в окно, будто бы ища там что-то, пока они ещё не тронулись. И он ведь действительно высматривал. Ждал. Ждал, пока из тонированных стеклянных дверей выйдут те четверо, которых он, наверное, больше не увидит никогда. И они ведь действительно вышли: сначала Хёнсик, шагающий слишком быстро, что уже больше походило на агрессивный бег, а за ним и все остальные. Не удивительно, что он бесится больше всех: он сильнее других верил, что всё сойдёт с рук и в этот раз. И Сону, если честно, совсем не жаль было его разочаровывать. Ему было жаль, что он вообще всё это начал. – Эй, ты чего? – тихо, практически одними губами шепчет Пак, заставляя Сону наконец взглянуть на него, пока учитель ещё занят чем-то и бренчит то ли ключами, то ли другой мелочью. – Всё ведь хорошо закончилось, почему?.. – вопрос обрывается: Сонхун не может сказать, что Ким плачет, только потому, что от этого станет хуже, он знает. От того, что Сону приходится задуматься, ему становится еще тревожнее. Брови съезжаются к переносице, а влага в глазах скапливается с двойной скоростью. Ким только пожимает плечами и кротко качает головой – он действительно не знает. Ему просто тошно, и объяснения для этого нет. – Поговорим, когда придем домой? – разумно спрашивает Пак, из-за чего Сону снова приходится задуматься. Однако же он снова машет головой из стороны в сторону. Он привык справляться один, и отвыкать от этого тяжело. Возможно, ему и хотелось поддержки, но он никогда не скажет этого. Только если... – А если хорошо подумать? Мне стоит зайти к тебе, или лучше правда разойтись на сегодня? Ким тяжело вздыхает. Сдался. Он тихо шепчет: "зайди ко мне", – после чего отворачивается снова. Возможно, он ошибся. А может быть, сделал шаг к восстановлению. Он не знает, всего лишь хочет верить самому себе и своему выбору.

•••

Учитель Пак с беспокойным взглядом оставил их у дома Сону, и спустя несколько минут уверений Сонхуна в том, что всё в порядке, и он может быть спокоен, мужчина уехал. Ким смотрел на эту сцену настолько пустыми глазами, что, наверное, послужил одной из причин недоверия учителя, однако сделать с этим он ничего не мог. Хотя, нет, он попытался: поначалу отвернулся, начав прожигать взглядом дверь своей квартиры, которую было видно даже снизу, но в конце концов не продержался долго. В любом случае, главное, что теперь они остались одни. Хорошо это или плохо – отдельный вопрос, потому что Сону начал ощущать еще больший дискомфорт, оставшись наедине. В любом случае, он решил просто дождаться момента, когда сможет войти в квартиру и наконец перестать себя сдерживать, а Сонхун, кажется, не стал особо сопротивляться этому желанию. Он просто молча последовал за Кимом, вертя головой по сторонам и рассматривая всё, что не мог рассмотреть раньше, когда приезжал сюда в темноте вечера. Сону даже не оборачивался, уже поднявшись на один лестничный пролет, но внезапно понял, что позади не слышно шагов. Он остановился, обернувшись, чтобы увидеть, как Сонхун замер на первой ступени, задумчиво смотря на него. Стало еще больше не по себе. Киму безумно хотелось развернуться и кинуться к квартире, чтобы упасть на диван и безостановочно рыдать, никого не впустив за собой, однако приходится сдерживаться, так как Сону знает, что именно он пригласил Хуна, и потому должен всеми силами проследить за тем, чтобы такого не произошло. Но Пак, кажется, хочет испортить все планы. – Я не понимаю. Что происходит? Разве тебе не должно было стать лучше, Сону? Я не прав? Мы же так переживали и старались, чтобы избавиться от этих ублюдков, и вот, наконец, получилось. Почему ты выглядишь так, будто всё стало только хуже? – Давай пойдем в квартиру и там поговорим, – монотонно отвечает он, глотая воздух, чтобы вновь не довести себя до слез. Сонхун хотел было сказать что-то в ответ, но тут же смолк, увидев, что парень принципиально развернулся и пошёл по лестнице дальше. Придется ещё потерпеть. Сону же оттягивал момент, как мог. Кажется, он понял, почему чувствовал себя так отвратительно. Дело не в том, что ему показался маленьким срок для тех ублюдков, нет, ни в коем случае. Он уже рад, что им хотя бы дали какое-то наказание – этого вполне хватает. Есть вещи хуже того. Например то, что все в том помещении видели его в самом худшем состоянии, котором только могли. Все они слышали, какой он ориентации. И от этого становится настолько противно, что это чувство перекрывает всё удовлетворение, которое должно было быть. Даже зайдя в квартиру, Сону продолжил молчать, задумчиво смотря на обувь, которую снял секунду назад. Сонхун старался проявлять терпение, как только мог, и в конце концов это принесло успех. Ким обернулся и с умоляющими глазами спросил: – Ты правда всё ещё видишь меня таким, как раньше? Я не изменился в твоих глазах? – Нет, – тут же, не думая ни секунды, произносит он в ответ. – В том понимании, о котором ты сейчас говоришь – совершенно нет. Ты изменился в другом ключе. Сегодня ты для меня стал сильнее в тысячу раз. Я знаю, это звучит банально, слащаво, просто ужасно приторно, наверное, даже слишком... Бля, Чонвон с Рики бы определенно поржали, – хмыкает Пак, не отрывая от парня глаз. – Но я правда так думаю. Я очень тобой горжусь. – Даже после видео? – всё ещё неуверенно спрашивает Сону, переминаясь с ноги на ногу. – Да мне насрать, что эти уебки там снимали. Мне тошно только от того, что тебе приходилось это переносить в одиночку. Я бы засунул им в глотку все бычки, все коробки от молока, да я... Блять, зла не хватает, – сжимает он зубы, отворачивая голову к стене и впиваясь в нее взглядом, чтобы не вспылить и не ударить что-нибудь, что попадется под руку. Но Сону подозрительно долго молчит. Сонхуну казалось, что он просто принимает его слова к сведению и сейчас с минуты на минуту ответит уже менее беспокойным тоном, однако то, что его ожидало... Вызвало тревогу. – Откуда ты знаешь? Про бычки. Я же не рассказывал тебе, – Сону посмотрел на него так, будто сейчас рухнет на пол без сил. Если честно, Сонхун ощутил себя самым глупым человеком на планете. И самым виноватым. Потому что Ким не должен был знать, что он видел остальные видео, но порыв агрессии все испортил. Если честно, Пак с уверенностью сказал бы, что сейчас чувствует себя предателем. Особенно это ощущается, когда пронзительные глаза и без того вымотанного Сону смотрят на него и пытаются найти ответ, который буквально лежит на поверхности. Однако Сонхуну правда сложно сказать. Он правда боится навредить. – Сонхун, откуда ты знаешь? – ещё раз повторяет парень, чей голос уже почти срывается на истерику. Ужасно больно. – Этого не было на видео сегодня. Хоть я и уходил, я помню, что тогда такого не было. – Сону, не нервничай так, дай мне объяснить, – едва собравшись с духом говорил он, уже чувствуя, что эта речь провалится с треском. – Ты видел другие видео? У тебя есть аккаунт этих уродов? То сообщество? – быстро он приходит к очевидному результату и судорожно вздыхает. – И ты не говорил? Ты знал, и не сказал мне?! – Сону, успокойся, серьезно, ты и так на грани истерики... – старается он успокоить, делая шаг вперёд, но Ким вместе с ним пятится назад. Кажется, ещё секунда, и нервная система посыпется по кирпичикам. – Сонхун, если ты за пять секунд не объяснишься, то ты выйдешь отсюда к чертовой матери. Я просто не выдержу находиться в одной квартире с тем, кто скрывал от меня такое. И Пак прекрасно понимает его чувства. Он знает, что со своей стороны он прав, но в глазах Сону это определенно выглядит не лучшим образом, и от того челюсть сжимается еще сильнее. Тем более, Ким действительно уже на грани срыва. Даже если Хун сейчас попытается, ничего не выйдет. Он просто не будет услышан в порыве истерики, и сорвётся сам. – Давай я лучше выйду сейчас, – произносит он, осторожно шагая назад и стараясь дышать глубже, – ты всё равно не станешь слушать меня сейчас. Что бы я ни сказал, тебе это покажется вывернутым наизнанку и лживым. Давай я просто оставлю тебя, пока ты не остынешь. Если начну объясняться и лезть, будет только хуже. Я не хочу повторять то, что было в поездке. Я знаю, что виноват. – Свали, – раздраженным взглядом провожает его Ким, кусая и без того пересохшую и потрескавшуюся губу. – Уйди, пока я правда не сорвался. – Просто знай, что я не хочу ругаться с тобой, – напоследок говорит Пак, уже надавив рукой на ручку входной двери. – Напиши мне, когда будешь готов всё обсудить. И Хун выходит из квартиры, в которую вошёл буквально несколько минут назад. Возможно, он сейчас выглядит сбежавшим. Бросившим своего парня на произвол судьбы в отвратительном состоянии, как тогда, в отеле. И опять он виноват во всем. Может, это правда так, и он зря добивался Сону всё это время? Может, он правда только и может, что доставлять ему боль и неудобства? В конце концов, все его благородные поступки приводят к этому дерьму: драка с Хёнсиком только добавила Сону нервотрёпки, заставив переживать за самого Хуна, оправдывать его перед учителями; сегодняшний сбор комитета хоть и вынес предварительный приговор, Киму от этого лучше не стало. Наоборот, он, кажется, чувствует себя еще хуже, чем до его начала. Да и все эти хвалебные речи Сонхуна о том, что он бы сделал, если бы... До добра не довели. Не опять, а снова. Как только он захлопнул за собой дверь, тут же начал рыскать по карманам: мало ли, пачка сигарет или зажигалка всё же имеются. Но нет, всё вытащил дома. Жаль. Потому что сейчас Сонхун готов выкурить столько же, сколько и той ночью в отеле. Он знает, что Сону ещё какое-то время совершенно точно не захочет его видеть, и потому запах успел бы выветриться до их встречи... Пак, не теряя надежды, лезет в самые недры рюкзака, что всё это время был за спиной, и всё же находит на дне одну завалявшуюся сигарету. Победа. Он подходит к ограждению на этаже Сону, опирается на него локтями, чуть перегибаясь через бетон и смотря на тонкую гадость у себя в руках. Вертит её ещё минуту, о чём-то усердно раздумывая, и всё же решается. Давит большим пальцем на сигарету, ломает её пополам и швыряет вниз. К черту. Пусть он хоть помирать от желания закурить будет, все равно не сможет зажечь её. Потому что вспоминает то видео, которое показал отец, и совершенно точно забывает о какой-то жажде сигарет. Даже сейчас. Сонхун отталкивается от бетонного ограждения и шагает к лестнице, по которой поднимался совсем недавно. Ему еще есть над чем подумать. Как и Сону. Потому что он, если честно, чувствует себя просто ужасно: голова трещит от мыслей, а сердце просто разрывается от бесконечных метаний. Он даже не знает, почему плачет, но понимает, что это нужно ему сейчас. Просто рыдать, выпустив всё, что камнем сейчас лежало на душе, упасть на пол и почти захлебываться, потому что остановиться уже было почти невозможно. Ким понимает, что если бы Сонхун остался, он просто не смог бы выслушать его, это правда. Они бы сорвались друг на друга и довели бы до белого каления самих себя, и этого отрицать не стоит, но Сону все равно очень обидно. Обидно, что всё вообще так вышло. Но если у Кима обида выливается в слезы, Сонхун сейчас в обиде на самого себя шел по улице и пинал каждый неровно лежащий камень, будто хотел отправить его в космос. Благо, сейчас такое время, что в этом районе людей на улицах не много. Если честно, Пак просто шел, даже не думая, где окажется в итоге. Он не знал район, где живет Сону, сесть на мотоцикл и уехать домой по навигатору просто невозможно, а маршрутов автобусов, идущих отсюда хоть в какое-то знакомое место, он и подавно не знал. Поэтому приходилось просто тупо идти по наитию, иногда сворачивая в разные стороны просто по принципу "так чувствую". И когда его покинули силы, и он просто уселся на какую-то случайную остановку, попавшуюся по дороге, до него дошло. Судя по маршруту и карте города, нарисованных на одной из информационных досок, он оказался в районе, где находится салон Хёнука. Боже, разве это не самое лучшее стечение обстоятельств, которое только могло произойти? Воодушевившись, Пак открывает на телефоне карты и вбивает в поиск заученное название салона, выстраивая синюю полосочку от своей геолокации, чтобы уже через пять секунд рвануть в нужном направлении. На входе он почувствовал себя как дома. На ресепшене встретила та же милая девушка с кучей татуировок, что и обычно, и Пак с довольнейшей улыбкой прильнул к стойке, почти перегибаясь через неё в нетерпении. – Хёна-а-а-а, – наигранно радостно начинает он, заставляя девушку подпрыгнуть на месте и поднять ошарашенно раскрытые глаза на парня. – Привет, сто лет уже не виделись. – Давненько, и правда, – выгибает она одну бровь, возвращаясь к таблице в компьютере и что-то проверяя там, – но ты уже меня напрягаешь. Что, всё-таки соски решился пробить? Но что-то я твоего имени в записи на сегодня не вижу. – Да какие соски, гонишь? – вздыхает он, пока девушка ехидно хмыкает. – Лучше скажи, Хёнук сейчас занят? У него клиент? – Буквально за минуту до тебя парень вышел, сейчас у Хёнука свободно до... – она крутит колесико мышки и всматривается в экран сквозь узкие стекла очков с тонкой оправой. – Шести. У тебя час. – Люблю тебя, пиздец как, – Хун отправляет ей поцелуйчик, быстро отлетая от стойки и подходя по знакомой траектории к процедурному кабинету. В голову пришла импульсивная мысль, и он явно не собирался от нее отказываться. Повысил голос, как только мог, и выкрикнул чужое имя. – Чхве Хёну-у-у-ук! Пак шагнул в помещение, ища глазами знакомое лицо. Мужчина, конечно, судя по его испуганному лицу и кашлю, с которым он встретил друга, был рад до чёртиков. – Я тебе сейчас эту банку в черепушку отправлю, дебил, – хриплым голосом выдает он, стуча себя по груди, чтобы избавиться от капель напитка с молнией на черно-синей банке, которым только что подавился, и второй рукой поднимая жестянку чуть вверх. – Я тоже очень соскучился, – надуто произносит Хун, входя в помещение и подходя к мужчине, устроившемуся на кресле, изначально предназначенном для посетителей, ожидающих своей очереди. – Если ты пришел, чтобы что-то проколоть, я проколю тебе только лобешник. Лоботомия, слышал такое? Мозги на место сразу встанут, и пугать людей перестанешь, – вздыхает Хёнук, ставя недопитую банку энергетика на пол у своих ног. – Бля, я к тебе как к другу, а ты... Вот так вот, да? – грустно вздыхает Пак, падая на кресло рядом с мужчиной и тяжело вздыхая, тут же нахмурившись от боли в рёбрах, отдавшей в самую голову. Хёнук же быстро меняет настрой, непонимающе поворачиваясь на парня. – Слушай, у тебя нет чего-нибудь... Ну... Пива? Соджу? Лёгкого. – Я на работе не бухаю, ещё не настолько охерел, – всё же отвечает он, хоть и не понимает, к чему этот вопрос был задан. – А ты чего? Чё случилось-то, что аж выпить надумал? Ещё и ко мне припёрся. – Да я... Долбоеб, короче, – он оглядывается по сторонам, после чего кладёт пальцы на переносицу и прикрывает глаза, стараясь всё обдумать. – А Ники сегодня на смене? – Да в курсе я, что ты у меня не самый умный, – уже почти полностью разворачивается он, чтобы видеть лицо друга. – Нет, он сегодня дома. А что? Всё настолько серьезно? – Ну... Можно и так сказать. Тогда ты один сегодня тут? – Нет, помощница со мной. Просто я отпустил ее на перерыв: перекурить и в магазин сгонять, а то мы сегодня без обеда. – Это которая новенькая? Ники рассказывал, жаловался уже, – спрашивает он, обернувшись к Хёнуку, на что получает от него утвердительный кивок. – Она же совершеннолетняя? А ты можешь попросить её купить мне что-нибудь, пожалуйста. Я деньги отдам. Пусть возьмёт соджу какой-нибудь, не знаю... – Сонхун, да что происходит? По твоему "я долбоеб", если честно, нихуя не было понятно. Что такое, раз тебя на выпивку тянет? Сигареты уже не торкают? Хотя, от тебя уже и не пасёт, как раньше. – Я бросил, – бурчит он в ответ, переводя расстроенный взгляд на свои пальцы, которыми совсем недавно сломал последнюю сигарету. – Так ты попросишь её? Пожалуйста, я умоляю тебя. – Да попрошу, куда денусь. Только если ты сейчас расскажешь, что стряслось, – напрягается Чхве, включая телефон и уже печатая сообщение. Долго думать не надо, чтобы понять, кому оно будет адресовано. – Парень есть один... – начинает он после длительной паузы издалека, не зная, какие слова лучше подобрать. Однако Хёнук облегчает задачу. – Блять, так и знал! – выдает он, нажав кнопку отправить и откинув мобильник в сторону. – Который Ким Сону? Из-за которого ты в драку полез и весь цветной ходишь? Вы всё-таки встречаетесь? – Да откуда ты?.. – уже начинает он возмущаться, но мысль быстро догоняет. – Рики распиздел? И про "встречаетесь" тоже? – А у меня есть ещё информаторы? Ты же мне не пишешь. Вот и узнаю, как могу. Как себя чувствуешь хоть? Смотрю, лицо не так плохо выглядит, но с рукой-то что? Сильно досталось? – Да всё уже зажило почти, по лицу уже реально почти не скажешь, что я дрался. С рукой... Да ничего, хуйня, пальцы растянул. И досталось не особо сильно, из самого стрёмного только то, что в рёбрах трещина. Болит немного, я таблетки с собой не взял. А так, ничего, – не придавая этому значения, отмахивается Пак. – А вот Рики я по башке дам, когда увижу. Бля, неужели так заметно, что мы с Сону встречаемся? И нет бы помолчать, ходит сплетни пускает, козел малолетний. – В смысле, трещина? Прям... Бля, ты идиот? Ты называешь это "ничего"? Нет, ну ты реально конченый, – возмущается Хёнук, вставая с места и проходясь в другой конец комнаты, чтобы залезть в свою сумку и начать тщательно в ней что-то искать. – И только попробуй Ники тронуть, я лично вмажу. Он мне хоть что-то о тебе рассказывает, пока ты там шашни крутишь. И вообще, ты реально думал, что твоих ухаживаний не заметно? У тебя же всегда на лице всё написано, думаешь, эти многозначительные взгляды никто не видит? – наконец, вытащив из сумки блистер с таблетками, Чхве встаёт к ней спиной и машет блестящей ерундой перед лицом, чтобы показать Хуну. – У меня есть обезбол, но его с алкашкой мешать нельзя, ты улетишь моментально, с пола соскребать будем потом. Выбирай: ноющие ребра и соджу или безболезненная трезвость? – Похуй, потерплю, – вздыхает Сонхун, откидывая голову на спинку кресла и прикрывая глаза. Ответ был очевиден: обезбол ему не поможет очистить голову, вот и всё. Хенук послушно пожимает плечами и возвращается на свое место, заинтересованно прожигая парня взглядом. – Даже так. Всё реально серьёзно, – качает он головой. – И что ты вытворил? Поругался с парнем? Ники говорил, что у него там проблем по горло... – Поругался. Нет, точнее, я хотел помочь, правда. Очень сильно. Даже отца привлёк, понимаешь? И всё равно я проебался. Тремя словами испортил всё, – Сонхун трет руками лицо, чтобы держать себя в адекватном состоянии, и оборачивается на друга. – Так... Во-первых, единственное, что я знаю – это то, что у твоего Сону были проблемы в прошлой школе с теми, с кем ты махался. – Да, эти уебаны травили его весь год. Бля, чувствую себя мразью, когда рассказываю это без его разрешения... Но раз ты уже наполовину в курсе, то все не настолько плохо. Тем более, это надо для выяснения ситуации, – оправдывает себя он, кусая губы, и безумно сильно ожидая прихода новенькой, чтобы та принесла выпить. На трезвую голову совсем тяжко. – Короче, упуская детали... Я попросил папу нарыть на них инфу, и он нашёл. Среди этой инфы были видосы с издевательствами, которые папа мне показал сразу, я даже не знал, что там такое. На видео был Сону и те мудаки, если ты не понял. Ну, и... Короче всю инфу я передал учителю, и в итоге сегодня так вышло, что мы все оказались в прокуратуре. – Пиздец, – шокировано выдает Хенук, зависая на минуту, чтобы переварить информацию. Слишком большой поток за такое короткое время. В итоге спустя несколько минут раздумий его отрывает даже не Сонхун. У входа в комнату стояла невысокая девушка с темными волосами, объемно уложенной прической по плечи, открывавшей вид почти на все проколы в ушах и на лице; в черном топе без рукавов, оголяющем руки, забитые татуировками, и черных широких штанах. Она опиралась на дверной косяк плечом и демонстративно держала в одной руке небольшой пакет из круглосуточного, что находился неподалёку, и негромко покашливала, чтобы привлечь на себя чужое внимание. Получив его, она вновь взмахнула пакетом и произнесла: – Что у нас за праздник? Пьём на работе? – Сонхуну было несложно догадаться, что она – та самая помощница, о которой шла речь. Если честно, не будь он сейчас так убит шквалом из собственных чувств, то определенно бы взглянул на неё с особым интересом, однако сейчас всё, что он мог – пристально пилить даму взглядом. – Это не нам, а вон, – объясняется Хёнук, кивая на Пака. – Знакомься: Пак Сонхун – мой друг, товарищ и по совместительству наш постоянный клиент. – Даже так, – понимающе кивает она, проходя внутрь и протягивая Сонхуну свободную правую руку. Как назло, потому что отвечать ему придется перебинтованной левой. – Нам Джувон, будем знакомы. – Я уж обрадовался, что ты сразу протянешь мне бутылку, – усмехается Сонхун, сразу избегая формальностей в общении. Он всё же протягивает пострадавшую руку, легко пожимает ей изящную женскую ладонь с черным маникюром и вздыхает. – Извини, решила сегодня вспомнить о приличии. А что обмываем-то? Твои побои? – уточняет она, залезая в пакет и доставая оттуда жестяную банку какого-то слабого пива, после чего протягивает её парню перед собой. – А тебе вообще такое можно? Судя по форме, ты школьник. – Прикалываешься? В этом пиве алкоголя меньше, чем в любом напитке, который я вообще за последнее время пил. С него даже в голову не даст, – разочарованно вздыхает Сонхун, но всё равно с треском открывает банку и делает щедрый глоток. – А ты, я смотрю, опытный алкаш, – хмыкает девушка, доставая из пакета кимпаб и протягивая его Хёнуку, продолжив искать в пакете баночки с кофе, которые купила для них двоих. – А вы с Хёнуком отлично спелись, судя по твоему характеру, – фыркает парень, хмурясь от горечи во рту. Не самое лучшее, что можно было предложить пустому желудку спустя столько времени голодовки. – А я по этим признакам на работу и беру, – усмехается Чхве, распаковывая свой поздний обед. – И на пиво не выёживайся, это я попросил купить самое слабое. Тебе ещё домой потом заявляться как-то надо. – Советую тоже перекусить, – с этими словами Джувон протягивает Паку такой же кимпаб, как и у них с Хёнуком, а сама встаёт у высокой тумбы у стены, выставляя туда всё, чем собиралась трапезничать. И кто Сонхун такой, чтобы отказывать? Конечно, он принимает такой подарок и быстро старается открыть, избавиться от упаковки и откусить его, пока есть шанс. – Ты немного прервала наш сеанс психотерапии, – печально произносит Чхве с полунабитым ртом, – так что история будет с середины, не удивляйся. Сонхун, если что, не парься насчёт Джувон, она не осудит, всё нормально. – Можешь сделать вид, что меня тут нет, продолжайте, – пожимает она плечами, тоже приступая к еде. – Короче... На чем я остановился? – вздыхает Хун, видимо, не сильно обременённый присутствием ещё одного человека здесь, и делает очередной глоток. – На том, что мы были в прокуратуре? Короче, всё, что я сдавал учителям, перекочевало туда, и на экране показали одно из тех видео. Сону, конечно, стало херово – не удивительно, на него и так всё дико давило. Я бы тоже свалил оттуда, если бы был на его месте. Короче, Сону вообще был не в курсе того, что будет такой вброс в виде видосов, и я ему не сказал, не предупредил. Я очень не хотел, чтобы он страдал, вспоминая то дерьмо, и поэтому не сказал, что папа нарыл такое, понимаешь? Я хотел как лучше. – Я так понимаю, как лучше не получилось? – уточняет Хёнук, пока ждет, когда Пак закончит жевать, расстроенно сдвигая брови. – Ну вообще, если уж на чистоту говорить... Я пока не понимаю, почему вы поругались. Он же был не в курсе, что ты вообще мог знать о видео? Так что нет смысла винить тебя в том, что ты не предупредил, ты же мог не знать, разве нет? Тем более, ты был рядом в такой момент, вся хуйня... – Ну так... Думаешь, я мог не проебаться? Когда уже приехали к нему домой после всего этого, я проболтался о подробностях тех видосов, которые в прокуратуре нам не показывали. И до Сону всё дошло. Я такой еблан, – снова тяжело вздыхает он, прикрывая глаза от того, что вспомнил всё, что происходило в чужой квартире. – И я решил не объясняться, пока он в порыве злости и истерики, я типа... Свалил? Потому что не хотел на него срываться тоже. Я знаю, что неправ. Но мне всё равно пиздец как обидно за всё, что случилось. – Ну, знаешь, – вдруг вмешивается Джувон, – это лучше, чем если бы вы наорали друг на друга и разосрались в хлам. Молодец, что вовремя остановился, не каждый сможет это сделать. – Тем более, если мы будем учитывать твои проблемы с контролем агрессии, – согласно кивает Чхве, не переставая жевать. – Я готов прямо сейчас въебать первой попавшейся стене, – честно признаётся Пак, опустошая банку, которую буквально несколько минут назад ему принесла Джувон, и расстроенно сползает по спинке кресла, стараясь держать себя в руках. – Только не в этом кабинете, у меня скоро клиент, – тут же спохватился Хенук, выпрямившись в спине и взглянув на растёкшегося парня. – И руки свои пожалей, и так калечный. – И что делать? Так хуево, а я даже не знаю, как от этого мерзкого чувства избавиться. Как будто я его предал, что ли... – Поплачь, станет легче, – советует Джувон так, будто это было самое очевидное решение проблемы. Хун поднимает на неё глаза, явно пытаясь понять, шутка это или насмешка над ним. – Что ты так смотришь? Я серьёзно тебе говорю. Слёзы помогают выплеснуть всё накопившееся, и становится проще. По крайней мере, это в сто раз лучше, чем херачить кулаками стены и перекрывать болью свои обиды. – Лоботомия всё ещё вариант... – тихо произносит Хёнук, с улыбочкой косясь на Хуна, который тут же цыкает и отвешивает другу шлепок по плечу. Благо, Сонхун даже в таком состоянии понимает эти тупые шуточки. – Ладно, я всё равно не успею, клиент скоро должен прийти. Бля, после таких новостей и работать не особо хочется. – Ну, я тогда это... Пойду, наверное? Чтобы не мешать. Спасибо, что выслушали, – вздыхает он, сминая в руках упаковку от кимпаба и засовывая ее в пустую банку от выпитого пива через небольшое отверстие. – Куда ты пойдешь? Сиди тут, ещё же никто не пришёл. Тем более, парень просто на консультацию по татуировке и примерку эскиза записан, это дело пятнадцати минут. Останься, после этого ещё поговорим. – Хорошо. Тогда я отойду в туалет, окей? В ответ на утвердительное мычание он поднимается, оставляя на месте все свои вещи, и уходит в сторону уборной. Конечно, когда он выговорился, стало чуть проще, но это не облегчило тяжести в груди, давящей со всей силы. Всё равно стыдно. Всё равно ужасно больно от осознания того, что Сону, вероятно, сейчас пытается отойти от истерики, пока он стоит в туалете с пёстро раскрашенными стенами, набирая в ладони ледяную воду, чтобы умыться. Холод хоть и помогает прийти в себя, но не решает проблему. Возможно, ему правда нужно заплакать, как и сказала Джувон? Может, это действительно избавит от мерзости на душе? Всё можно будет проверить, если Сонхун продолжить себя накручивать. Вообще, пиво должно было помочь ему забыть всё хотя бы на вечер, но случилось наоборот: тревожность поднялась и сделалась невыносимой, а чувство вины росло. Сейчас он ели держался, чтобы не сорваться и не ударить кулаком по стене или, не дай бог, зеркалу. Ну, или не разрыдаться. Потому что выйти надо будет, а с красными глазами это будет сделать как-то стыдно. Поэтому Пак пошел на опережение: вышел из туалета, чтобы при чужом присутствии лучше себя контролировать. Стоило ему закрыть за собой дверь, как в глаза бросился парень, чуть старше него, проходящий сначала к администратору, а потом и в кабинет к Хёнуку. Кажется, смысла идти туда уже нет: всё равно не поговоришь ни с кем, только помешаешь. Было принято решение сесть на диванчик в зале ожидания. Рядом как раз стоял маленький столик с чашкой леденцов, один из которых Хун быстро выудил и закинул в рот, начав истязать фантик. М-да, стратегия с ранним выходом из туалета не помогла. Кажется, он сейчас действительно расплачется от злости на себя самого и на всё, что сделал сегодня, только сделает это на глазах у Хёны. Но внезапно рядом с ним садится ещё один человек. Подняв взгляд, Пак понимает, что Джувон решила прийти к нему, пока Чхве занят делом. – Чего тут сидишь? Я думала, вернёшься к нам. Клиента застеснялся? Сонхун неопределенно пожимает плечами и опирается локтями о свои колени, упорно наблюдая за тем, как пальцы продолжают терзать фантик от леденца, который он сейчас грызёт. Тридцать секунд молчания и бесконечного потока осуждающих его самого мыслей приводят к тому, что Пак глухо озвучивает: – Я мудак. – Не думаю, что всё так критично, – отвечает Джувон, поворачиваясь на него и глядя на опущенное лицо. – Ты просто ошибся. С друзьями бывает, помиритесь совсем скоро. – Сону мой парень, и я добивался его доверия очень упорно. А в итоге проебал, как идиот последний, – делает он глубокий судорожный вздох. Ещё несколько слов, и по щекам потекут слезы. – Вот как, – мычит девушка, о чём-то ненадолго задумываясь. – В любом случае, это не меняет того, что ты всего лишь ошибся, такое случается, для людей это неизбежно. – Я сказанул лишнее, потому что просто не умею себя контролировать, когда злюсь. Веду себя, как долбоеб, – шмыгает он носом и сглатывает ком, вставший в горле, чтобы нормально продохнуть. – Но ты же работаешь над собой, разве не так? Всё поправимо, – Джувон похлопывает его по спине, пытаясь поддержать. Хун чувствовал себя так, будто ему снова пять, и он пришел просить поддержки у мамы. Странное ощущение. К тому же, слегка болезненное, потому что даже самые слабые удары по спине почему-то отдавали в больные ребра. – Возможно, – согласно кивает он, быстро стирая наконец покатившуюся по носу слезу, чтобы сделать вид, будто ничего и не произошло. – Но мне всё равно хуево. Девушка наконец прекращает стучать по спине, просто положив на нее ладонь, и задумчиво вздыхает. Пак лишь снова утирает нос рукой и смахивает с щек слезы. Если честно, он уже готов разрыдаться в открытую, но всё ещё старается держать себя в руках, хотя бы перед новой знакомой. – Сонхун, ты хороший парень, и это видно. Ты стараешься, переживаешь – это же круто. Но научись прощать себе ошибки. Ты не робот, тебе присущи человеческие факторы, и не стоит так винить себя за них, – она чувствует, как под рукой в судорожном вдохе вздымается чужая спина, и успокаивающе ведёт ладонью по ней. – Всё нормально, тебе нужно поплакать, чтобы выплеснуть весь негатив. – Я оставил его одного, когда ему плохо, – шмыгает Пак снова, заставляя девушку рядом с собой вздохнуть и потрепать его по блондинистым волосам, взъерошив затылок. – Ты не можешь всегда быть рядом с ним, вам нужен отдых друг от друга, понимаешь? И в таких ситуациях у вас как раз появляется время, чтобы побыть наедине с собой и всё обдумать. Тем более, ты бы не сделал лучше своим присутствием. – Я уже сейчас готов пойти просить у него прощения со слезами на глазах. – Да подожди ты, он сам еще извиняться будет. Всему свое время. – А если не будет? А если он со мной расстается? – доводит до абсурда Хун, снова глотая слезы с солоноватым привкусом. – Ой, бля, перестань себя накручивать, всё будет нормально, – Джувон старается приободрить, как может, и пихает парня локтем в бок, ожидая легкой усмешки в ответ. Однако, вопреки всему, он вдруг шипит и сгибается пополам, зажмурившись. Видно, что девушка моментально пугается, ошарашенными глазами глядя на парнишку и начиная паниковать. Сказать нечего: от испуга все слова вылетели из головы, и изо рта вырывались только вопросительные восклицания. – Не делай так больше, – сквозь зубы шипит он, стараясь выражаться в мягкой форме. – У меня немножко... Трещина в ребре. – Блять?! Прости, я не знала, серьёзно.. Сильно болит? – испуганно вскрикивает она и беспокойно трясет руками, не зная, куда их деть и чем помочь. – Да я сейчас себе ребро вырву нахуй, – чистосердечно признается Хун, глубоко вдыхая через нос. Заодно и слезы всё проглотит, что уж. Отличная причина перестать реветь. – И что сделать? Я могу помочь? – всё ещё нервничает Джувон, хлопая глазами в испуге. – Да сейчас пройдет. Боже, я не думал, что спустя столько времени эта херня будет всё ещё так сильно болеть при касании, – снова глубоко вздыхает он и наконец выпрямляется, прикрыв глаза, чтобы уж точно успокоиться и избавить себя от желания заплакать вновь. – В любом случае, теперь я понял, что всё будет нормально, – хмыкает он, косясь на всё ещё растерянную девушку. – Отличные способы у тебя, быстро дошло. – Бля, ну хватит, извини...

•••

Сегодня физра снова выпала на совмещённый урок с классом Хисына, и потому Ким сидел рядом с ним у стены, терпеливо ожидая, пока раздевалка опустошится. Хоть он и молчал, было интересно хотя бы краем уха подслушать чужие беззаботные разговоры о видеоиграх и чём-то подобном, ведь самому оставалось только мечтать об этом. Потому что у самого в голове творится просто ужас. – Сону, – тихо зовёт Ли, поворачиваясь на парнишку с серьезным выражением лица. Кажется, он действительно долго собирался с мыслями, чтобы начать этот разговор. – Можно я спрошу? – М? – абсолютно растерянно смотрит на него парнишка, столкнувшись взглядом. – Что спросишь? – У тебя всё нормально? – по лицу видно, что парень реально беспокоится. Сдвинутые брови и тревожный взгляд выдавали всё. – Ты в последнее время совсем тихим стал. – Да, всё хорошо, – кивает он, косясь на полуобнажённые тела парней, постепенно мелькающих перед глазами, прикрывающихся одеждой и потом вовсе пропадающих из помещения. Поскорее бы все ушли. Потому что Ким уже знает, что таким ответом не отделается. – Ты после того дня вообще не общаешься ни с кем. Просто отмалчиваешься, а мы все боимся спросить лишнего. Уже не один день прошел, а ты так и не сказал нам, как всё прошло и что в итоге сказали, – Хисын старается говорить максимально завуалированно, чтобы парни вокруг не услышали и не стали развешивать уши. Мало того, что он сам за это переживал, так ещё и знал, что Сону боится сильнее, чем кто-либо. – Давай... Потом об этом, – он многозначительно окидывает взглядом всех, кто остался в раздевалке, и устало прильнул головой к стене, прикрыв глаза. Как же здесь душно, кто бы только знал. И почему в раздевалках не делают окон? Это же издевательство. Однако, не успел он только отмахнуться от навязчивых мыслей и хоть немного позволить себе отдохнуть, как свет перед ним перегородило что-то. Ну, или кто-то, здесь уж догадаться не сложно. Буквально через секунду послышался нерешительный голос какого-то парня, и Киму просто пришлось открыть глаза и взглянуть на него снизу вверх. – Сону, привет, – начал парень, оперевшись рукой на шкафчики рядом с ним для удобства. – Слушай, ты не знаешь, где Чонвон? Мне он нужен, я до последнего тут стоял, ждал, но так и не увидел его. Просто вы же вместе вечно, я и подумал, мало ли, ты в курсе. – Он должен быть в учительской, – спокойно отвечает Ким, – Не знаю, когда его отпустят и отпустят ли вообще, я сам с ним с трудом пересекаюсь. Он вызвался помогать с фестивалем, так что... Наверное, это вообще бессрочно. – А... Блин, – разочарованно вздыхает парень, опустив взгляд в пол, – ну, ладно, в любом случае, спасибо за помощь, – и он уже было развернулся, чтобы уйти, а Сону уже почти сказал своё "не за что", однако, кажется, любопытство взяло верх. Парнишка развернулся снова и всё же спросил. – Слушай, а правда, что ты с Сонхуном был в ментовке из-за той драки? У Кима сердце пропустило удар. Блять, эти сплетни действительно его доканают, доведут до ручки, убьют, в конце концов. Он вообще не хотел распространяться, что уж говорить о таких вещах. Но, кажется, его никто не спросил, когда пускал сплетни. Ну, в принципе, достаточно ожидаемо. – С чего ты взял? – голос хоть и остается ровным, на лице все равно видно всю тревогу, которая бурлила внутри. – Мне друг сказал, что видел, как вы с учителем выходили тогда из школы, типа вас вызвали за ту херню... – Кажется, твой друг любит выдумывать. Или ему нечего делать. Мы не были ни в какой ментовке. – Тогда куда вас забирали? Прости, мне реально интересно, а то девчонки уже который день жужжат про это. Кто-то вообще сказал, что это из-за того, что тебя буллили в той школе. Сону смолкает. Ему реально нечего сказать. А что он на это должен отвечать? "Да, меня реально пиздили весь прошлый год"? "Да, я не мог постоять за себя"? Он просто не мог представить, что его действительно спросят об этом напрямую. Вот если бы здесь был Сонхун, он бы уже давно поставил этого любознательного олуха на место. Ах, да, очень жаль, что Ким сам наорал на него и выгнал из квартиры в тот раз, и они больше даже словом не обмолвились. Идиота кусок, сам виноват. Хисын, кажется, тоже уже начинал тревожиться настолько, что был готов тактично прогнать этого парня, однако Сону был быстрее. – А что, если это правда? – внезапно для самого себя спрашивает он. – Что тогда? – А... В смысле? – теряется парень. – Разве это вообще возможно? Нет, просто... Это звучит, как выдумка. Разве тебя можно буллить? Ты же нормальный парень, все дела, помогаешь, если нужно, добрый, веселый. Типа, я даже причины придумать не могу... – Ну, это же хорошо? Значит, её нет, – улыбается Ким, глядя в чужие глаза. – Иногда причина не нужна. А теперь, Сонхви, можно я поговорю с другом, пожалуйста? Не хочу выгонять, это некрасиво, но... – А... Я... Это, извини, что спросил. Если что, ну, если это всё правда... Я не считаю, что ты заслужил или типа того. Надеюсь, те, кто это делал, получат по заслугам. Я... Пойду всё-таки Чонвона поищу, – парнишка разворачивается и торопливыми шагами идет к выходу, и только открыв дверь, оборачивается снова. – Ещё раз извини! – и это звучит искренне, особенно если учитывать то, как он сконфузился в конце, а лицо его покраснело. После этого парнишка исчезает в дверном проёме, оставив Хисына и Сону наедине. Надо же, пока они тут распинались, все успели переодеться и уйти. Парни остались вдвоем. Это, безусловно, радует, потому что Ким теперь спокойно может накрыть лицо руками, чтобы в случае внезапных слез их не было заметно. – Думаю, мне лучше сейчас ничего не спрашивать, да? – уточняет Ли, обернувшись на друга, который, казалось, едва держится. – Нет, почему... Я расскажу, – он глубоко вдыхает, будто стараясь прийти в себя. – Если тебе тяжело, ты не обязан. Этот Сонхви и без того тебе нервы вытрепал. – Этого можно было ожидать. Но всё равно неприятно. Какая, к черту, ментовка? Совсем уже из ума выжили, раз выдумывают такое, – хмыкает Ким, убирая мешающиеся пряди волос ладонью. – Такие вещи всегда вызывают интерес. Жаль, что только единицы реально беспокоятся о ком-то. – Мне хватает, что беспокоитесь вы, – говорит Ким, имея в виду всю компанию. – Этого вполне достаточно, – он снова смолкает ненадолго, и только через пару минут произносит то, что хотел изначально. – А насчёт того случая... В прокуратуре сказали, что их посадят. На год минимум. И Сонхуна не привлекли. – Так... Это же хорошо, разве не так? – он спрашивает это вперемешку с радостью, читаемой в голосе. Да, Сону действительно приятно, что друзья переживают за него. – Тогда я совсем не понимаю, почему ты выглядишь таким расстроенным всё это время. – Я думал над этим, – признается Ким, хоть и знает, что единственное, о чём он думал почти всё время – это Сонхун. – Наверное, потому что после этого я чувствую себя опозоренным. Мне стыдно пересекаться с учителем Паком, который был тогда с нами, стыдно даже думать о том, что придется видеть его ещё и на уроках. Не могу выкинуть это из головы, даже спится плохо, – он немного искажает правду, потому что на деле спал плохо не только из-за этого. – Поэтому ты не говоришь даже с Сонхуном? – уточняет Ли. Сону в ответ только многозначительно молчит. Раскрывать вторую причину бессонницы было бы совсем неловко. – Джеюн говорил, что он писал ему и плакался. Я спрашивал, но подробностей мне так и не рассказали, мол, дружеская тайна. – С Сонхуном другая история. Связанная с этим, но немного не то. Прости, не хочу рассказывать, – зато честно, без лжи. Не будет же он рыдать, что жалеет о ссоре со своим парнем и хочет расплакаться перед ним, только бы всё опять стало как прежде. – Я понимаю, всё хорошо, – кивает Ли, улыбаясь. – Просто мне кажется, что Сонхун правда... Он правда ценит тебя. Это видно даже мне, хоть я и не так близок с ним, как Джеюн. Думаю, ему плевать, какой ты будешь – он все равно будет кричать Джейку в трубку, какой ты классный и какой он мудак. Хотя, может, он тогда был немного не в себе... – задумывается Ли, поднимая глаза, будто бы пытаясь вспомнить. – Просто мы с Джейком были вместе, когда он звонил, и это было... Громко. Я услышал даже без громкой связи. – Он реально придурок, – вздыхает Ким, мотая головой. – В любом случае, Хисын, спасибо, что пытаешься помочь. – Как друг, думаю, я должен. Я слишком хорошо понимаю, что ты чувствуешь, чтобы молчать. Надеюсь, все будет хорошо. Ким улыбается, благодарит в ответ, поднимаясь с места и подходя к своему шкафчику, и наконец начинает переодеваться. Стоит отметить, что хоть ему и не стало легче после поездки в прокуратуру, некоторое ощущение безопасности всё же появилось. Например, раздевалка начинала пугать чуть меньше, чем обычно, и вера в то, что с Хисыном не страшно здесь находиться, укреплялась всё больше. Хисыну же почти плевать. Все синяки с тела почти ушли, беспокоило только ухо, и он мог бы совершенно спокойно перестать оставаться до последнего в раздевалке, только чтобы снять футболку, однако привычка все равно осталась. И шрам тоже. Да и Сону он бросать совсем не хотел. Понимал ведь, что ему сейчас тоже безумно тяжело. Нельзя бросать на произвол судьбы только начавшие улучшаться результаты. А ещё он действительно был честен, когда говорил, что слишком хорошо понимает Кима: в глубине души Хисын знал, что они похожи до безумия. Потому и старался помогать. – Хисын, слушай... – вдруг сам заговаривает Сону, когда легкая голубая футболка из школьной спортивной формы оказывается на нем. – Ты ругался с Джеюном? – Я? Ну... Нет? Ещё не доводилось. А к чему вопрос? – уточняет он, завязывая шнурки и глядя в глаза парнишке, хоть ответ уже был дан где-то на подкорке сознания. – Я... Я чувствую себя слишком... Токсичным? Просто, мы ругаемся уже второй раз, причем так, что перестаем общаться, хоть на этот раз и невольно. Мне очень стыдно за это. Мне страшно, что он может устать от этого и оставить всё так, как есть сейчас. – Это вряд ли, – мотает головой Хи, наконец поднимаясь с колен, когда оправил шнурки на кедах. – Он всё прекрасно понимает, Сону, не переживай. Он тоже сознательный человек. Да, бывает придурком иногда, может сказать не то, погорячиться. Но он не бросит. – А если я сам... Случайно доведу до этого? Скажу ему оставить меня насовсем? Я же пожалею тут же, а он... Он же послушает, – в горле встаёт ком. Ещё секунда, и по щекам побегут слезы от выдуманной ситуации, надо же. – Перестань, сам же знаешь, что этого не будет. Сонхун слишком привязался. Сейчас он не лезет, только потому, что ты сказал, но если ты скажешь бросить насовсем, то он: во-первых, не поверит; а во-вторых начнет возмущаться, отстаивать своё, – Ли видит, как Сону уже глотает слёзы, едва подступившие к глазам, и намеренно опускает голову, чтобы волосы спрятали его лицо. Конечно, Хи просто не смог бы оставить это так, как есть. – Эй, ну ты чего? Всё правда в пределах нормы, не нужно так накручивать себя, – он сдвигает брови домиком и подходит ближе, нерешительно протянув руки, как бы намекая на дружеские объятия. – Не против? Сону не отвечает конкретно, просто продолжает молча стоять ещё несколько секунд, пока всё же не кивает. Хи с облегчением вздыхает и осторожно обхватывает его, приобняв за плечи и начав поглаживать по спине. Ким отвечать не стал. Если он позволяет Сонхуну себя касаться, и отвечает ему тем же, то это всё ещё не значит, что он привык к сторонним прикосновениям. Это всего лишь значит, что Хун особенный. А Хисын хоть и действительно хороший друг, поддерживающий и понимающий человек, но он всё ещё не тот, кого Ким хотел бы обнимать в ответ. Он позволил коснуться себя, потому что доверяет, но взаимность – это совсем иной шаг, который намного выше этого. Поэтому Сону просто старается отвлечься, поморгать чаще, чем обычно, чтобы избавиться от слёз, и пытается прогнать тревожные мысли, прокрутив в голове слова Хисына. Они ведь правда имеют смысл, так почему настолько сложно в них верится? Ким наконец тянется к лицу, чтобы стереть с него влагу. Конечно, этот разговор представлялся ему совершенно иным. Хотя, что у ж там, он вообще не должен был состояться. Сону не должен был вываливать свои переживания на других, но иначе просто не может. И ему действительно приятно, что Хисын старается утешить и даже обнимает. Всё-таки, эта дружба правда дорогого стоит.

•••

Когда Джеюн снова спрашивал у него: "Тебя проводить?" – Хисын уже прекрасно знал ответ. Что бы он ни сказал ему, Шим в любом случае уговорил бы пойти вместе, и потому противиться не было смысла. Ли просто с улыбкой кивнул и стал шагать в сторону своего дома, ожидая, что парень пройдёт за ним. В принципе, так оно и случилось: Джейк побежал следом, радостно улыбаясь, отчего создавалось впечатление, что у него вот-вот появится хвост, который будет метаться из стороны в сторону. Да, Ли действительно думал, что начнет встречаться с человеком, а не с подобием самого милого на свете щеночка, но этот вариант его тоже очень даже устраивал. В любом случае, молча идти они не могли, и Шим начал разговор: – Сонхун опять истерил мне на ухо о том, что он ублюдок. – Не удивительно, – коротко хмыкает Хи, – я надеюсь, ты объяснил ему, что он просто идиот, раздувший из мухи слона? Потому что Сону тоже считает себя виноватым, и я доказывал ему обратное. – Пришлось, – кивает Джейк, вздыхая, – когда-нибудь они начнут слушать друг друга. Но, знаешь, я не совсем об этом хотел поговорить, – оборачивается он на парня, уже выгнувшего брови в немом вопросе. – Ты сам-то как? Сегодня весь день носишься по школе, как угорелый, когда будешь отдыхать? – Пока не могу, – машет Ли головой, а плечи его опускаются. – Знаешь же, после промежуточных будет спортивный фестиваль. Тебе никто не говорил? – Слышал, – быстро отвечает он, задумавшись лишь на секунду. – И причем тут это? Ты что, собираешься участвовать? – Нет, ты с ума сошел? Какой из меня спортсмен? – хихикает парнишка. – Сейчас всех старост напрягают с подготовкой к этому мероприятию. Чонвон тоже отдувается. Сегодня сказали, что нужно до конца недели сдать списки с теми, кто будет участвовать в разных номинациях... Бля, если честно, мне кажется, что никто из наших не согласится. – Почему? Разве ваши пацаны не любят спорт? – Мне кажется, они не станут проявлять инициативу. Ну типа, мало ли, предъявят, что не обязаны, и вообще, пошёл я нахер. Останусь крайним, раз заставляю их участвовать. Обычно они учителя с трудом слушают, а тут ещё и я буду им что-то предлагать. И почему старосты этим занимаются? Если им нужно, то сами бы выбрали и не мучили нас. – Если хочешь, я пойду с тобой, ну, для моральной поддержки, – старается воодушевить он, мягко улыбаясь и смотря Хисыну в глаза. – А ещё Минхо из твоего класса со мной в футбол гонял, так что одного участника, как минимум, ты уже нашел. А если остальные не пойдут добровольно, скажи, что учитель будет выбирать сам. Обычно это всегда срабатывает, наша староста всегда так говорит. – А ты сам будешь участвовать? – спрашивает он буквально через секунду раздумий и обработки сказанных Шимом слов. – Думаю, стоит, хочу в футбол попробовать. – Я, пожалуй, тогда возле поля сидеть не буду, мало ли, опять прилетит, – хихикает Ли, косясь на парня. – Эй! Я, вообще-то, очень хорошо играю! Просто тогда был не мой день. Тем более, я же извинился тогда! – возмущается Джеюн так, будто его обвинили в преступлении. – Знаю, я просто шучу, – продолжает он посмеиваться над чужой реакцией. – Я в курсе, что ты самый крутой футболист на свете, не переживай. – Ну, я, конечно, не Сон Хын Мин, но тоже ничего, – облегченно улыбается парнишка в ответ, выскакивая перед Хисыном и демонстративно поправляя свои волосы, закинув их назад. – Боже, зря я сказал, – фыркает он, – теперь мне ждать, что твое лицо будет светиться на билбордах во всем городе, как лицо Сон Хын Мина? Кажется, я этого не переживу. – Настолько сильно ревнуешь меня? – хихикает парень, подталкивая Ли в бок, пока тот едва сдерживает откровенный смех. – Ну... Можно и так сказать, не хочу тебя разочаровывать, – смешок у Хисына всё же вырывается, благо, Джеюн совсем не собирался обижаться. Ли смолкает на несколько секунд, что-то усердно обдумывая, и в конце концов озвучивает. – Слушай, если я скажу, что Сонхун будет участвовать, они пойдут? – Ну, если ты хочешь команду фанатичных девочек... – хмыкает Шим, – то да, определённо стоит сказать, они пойдут. – Разве парни с ним не дружат? – Дружат, но не уверен, что эти курильщики чем-то помогут вам в спорте. У них дыхалка хуже, чем у моего соседа-дедули. – Боже... Как же всё сложно. – вздыхает парнишка, потерев уставшие глаза рукой и снова задумавшись. Если честно, эта затея с фестивалем и его организацией уже казалась отвратительной. – Не поспоришь. Они не должны взваливать всё это на детей. Ну, ничего уже не сделаешь... Зато отдохнём после экзаменов. Кстати об этом, – хлопает он глазами, вдруг переключившись, – ты же не мучаешь себя учебой и дома? Ты и так сильно устаешь. – Я реально стараюсь не выматываться, – пытается оправдаться Ли, – правда, получается не очень. А ещё отец... Ведет себя слишком спокойно, и даже заходит в комнату, чтобы проверить, чем я занимаюсь. Мне страшно, что это в один прекрасный момент закончится. – А вдруг всё правда наладится? Неужели ты так сильно не хочешь верить в это? Всё правда так серьёзно? – Да. Да, Джеюн, он ещё ни разу не сдерживал своих обещаний. – Но вдруг люди всё-таки меняются? Ты так категоричен, но что, если он действительно захотел исправиться? – Всё-таки, вряд ли это произошло бы так быстро и навсегда, – всё же мотает головой он, опустив взгляд вниз и продолжив шагать, следя взглядом за сменяющейся под ногами плиткой. Проходит около минуты молчания, прежде чем Хи всё же сдаётся и произносит то, что обдумывал так усердно. – Джеюн-а, ты впустишь меня, если он сорвётся? Это может быть в любой момент, и я не знаю, куда подаваться в таком случае. – Эй, ты издеваешься? Ты ещё думаешь, куда идти? – ошарашенно оборачивается на него парень. – Ты можешь даже не задумываться. Мой адрес помнишь. Я всегда приму тебя. – Даже ночью? Даже когда родители дома? – Всегда, Хисын. Всегда – это значит "при любых обстоятельствах". Родители поймут, а ночь не помеха вовсе. Мне неважно, какая будет ситуация – я буду с тобой рядом, если это нужно. Ты можешь остаться у меня настолько, насколько тебе будет удобно. Всё ясно? – Я... Да, я понял, – в растерянности от такой речи кивает Хи. – Спасибо. Я правда ценю тебя. Он правда хотел сказать "люблю". Но почему-то это слово так и не могло сорваться с губ: то ли тому виной улица, заполненная (на один процент, но и его достаточно) людьми, то ли внутренний страх, – не ясно. Всё, чего хотелось: крепко обнять Джеюна и никогда не отпускать, жаль только, что это почти невозможно сделать под чужими взглядами. Хисыну всё ещё страшно. Он всё ещё боится, что их увидит хоть кто-то, и всё ещё переживает, что всё происходящее сон. Сон, слишком реальный и волшебный, исполняющий заветные мечты, одна из которых – быть любимым. Любимым настолько, что хочется плакать. И если честно, Ли уже готов. Потому что это всё же не его грёзы. Это реальность, о которой он когда-то даже не мог мечтать. И очень хочется сказать, что он правда благодарен за это всем силам свыше. Джеюн – мечта, которая исполнилась. Лучшее, что произошло с Хисыном за всю жизнь.