Amor Enim Vult

ДВА ГОДА И СЕМЬ МЕСЯЦЕВ ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ

Имперский город Кёльн

Здание военной контрразведки, Брюлерштрассе

Январь 1929 года

      Доктор Иоганн Георг фон Фауст покачал головой, читая отчеты о последних испытаниях подполковника Тани фон Дегуршафф. "Необыкновенно, – пробормотал он про себя, сканируя глазами различные показания, – совершенно необыкновенно..."       За все годы работы учёным Фауст никогда не видел столь поразительных результатов, полученных в результате столь непримечательных вмешательств. В самом деле, если бы не его выдающиеся способности к наблюдению, а также неуемное любопытство, неожиданный эффект от тренировок подполковника Дегуршафф с майором Алексом Луи Армстронгом вполне мог бы остаться никем незамеченным.       Первое, что привлекло его внимание несколько недель назад – скорость физического восстановления Мифрил. Поначалу он был склонен списать её необычную стойкость на возраст, поскольку, как показали исследования, молодость обычно является защитным фактором при травматических повреждениях мозга. Поэтому он был приятно, но не чрезмерно удивлён, когда подполковник очнулась практически без посттравматической амнезии и быстро возобновила то, что в терапевтической сфере называется "повседневной деятельностью". И хотя её двигательные функции, по понятным причинам, нуждались в реабилитации, у неё не было никаких значительных или устойчивых поведенческих, когнитивных и эмоциональных расстройств.       Однако второе и более важное обстоятельство, окончательно и по-настоящему возбудившее любопытство Фауста, заключалось в быстром психологическом восстановлении подполковника. Несмотря на попытки Мифрил скрыть свой посттравматический стресс, безошибочная наблюдательность Фауста с самого начала подсказала ему о её состоянии. Он просто решил подчиниться решению подполковника, по нескольким причинам – одной из которых было его собственное невысказанное понимание того, почему Мифрил решила хранить молчание о своём состоянии.       Дело было в следующем: эффективных методов лечения таких состояний, как психические травмы, было ужасающе мало... и вполне вероятно, что такой осведомлённый человек, как Мифрил, знал, что имеющиеся средства лечения зачастую гораздо хуже, чем сама болезнь.       Ещё более важным, чем отсутствие психиатрической терапии, был призрак социальной стигмы. Фауст знал, что ветераны, покинувшие фронт из-за психологических, а не физических ранений, обычно подвергаются негласному презрению. Консервативные фракции в медицинском и военном ведомствах отвергают жалобы таких солдат как проявления трусости или слабости в лучшем случае, а в худшем – как происки дегенератов или мошенников.       Даже если состояние Мифрил было результатом покушения, а не ранения на поле боя, Фауст мог понять, что это различие будет восприниматься в лучшем случае как очень тонкое.       Поэтому, когда подполковник решила утаить подробности своего психологического расстройства, Фауст решил подыграть ей – по крайней мере до тех пор, пока её симптомы не проявляли признаков дальнейшего ухудшения. Во-первых, ему вряд ли было что предложить в качестве реальной терапии. Во-вторых, ему было интересно посмотреть, как Мифрил применит свою знаменитую находчивость и легендарную целеустремлённость для ускорения собственного выздоровления.       В этом плане подполковник ничуть не разочаровала Фауст. Без малейшего намека на жалость к себе или сомнения в собственных силах она обратилась к генерал-майору Рейнхарду фон Гелену с просьбой предоставить ей личного инструктора по ближнему бою вскоре после того, как очнулась от комы. Фауст, разумеется, был заинтригован. Обучение ближнему бою было крайне неправдоподобной затеей, учитывая ужасающее физическое состояние Мифрил на тот момент, так что она явно преследовала другую цель, решив так быстро начать обучение с майором Армстронгом.       Поначалу ничего особенного не происходило. Фауст с лёгким интересом наблюдал, как в первый месяц подполковник Дегуршафф начала тренировки с медленных дыхательных упражнений, во второй месяц перешла к статичным позам стоя, а в третий – к медленным малоударным движениям. На взгляд Фауста, в этих занятиях не было ничего, что хоть отдалённо напоминало бы боевую подготовку. Однако он смог оценить – по крайней мере, с реабилитационной точки зрения – как упражнения майора Армстронга стали полезным дополнением к физиотерапии Мифрил. Круговые движения, которые она практиковала, выглядели достаточно мягкими и расслабленными, чтобы их могли выполнять люди, восстанавливающиеся после травм, и в то же время требовали достаточно движений, чтобы медленно восстанавливать равновесие, координацию, гибкость и силу.       Прорывное наблюдение произошло однажды утром через четыре месяца после начала обучения Мифрил. Фауст уже собирался войти в главный тренировочный зал разведывательного отдела в поисках подполковника, когда заметил, что она сидит с майором Армстронгом в середине какого-то созерцательного упражнения с закрытыми глазами. По бледности лица Мифрил и дрожанию её конечностей Фауст сразу понял, что у неё приступ тревоги, и вмешался бы, если бы в этот момент майор Армстронг не произнёс тихо:       – Пусть волны ощущений, эмоций и мыслей приходят и уходят, – мягко обратился он к своей ученице. – Помните: вы – небо. Всё остальное – лишь погода...       Фауст с откровенным изумлением наблюдал, как приступ подполковника утих через несколько минут. По мере того как он медленно удалялся из тренировочной комнаты, в его голове роились мысли о возможных вариантах. Если его предположения относительно того, чему он был свидетелем, окажутся верными, то перед ним механизм, действие которого будет иметь глубокие последствия для реабилитации после травм и снятия посттравматического стресса.       Что еще более важно, это был механизм, который мог помочь ему преодолеть одно из самых больших препятствий, с которыми он столкнулся при введении в эксплуатацию Типа 99.       Впервые с момента знакомства с Мифрил Фауст начал понимать привязанность генерального штаба к ней. Даже в качестве "простого объекта исследования” она оказалась своего рода золотой жилой – её неосознанное участие в его исследованиях по гормональной терапии роста стало лишь первым ощутимым вкладом.              Графиня Ирен фон Энглер была права, подумал Фауст, когда его мысли на время переключились на его давнюю подругу и благодетельницу. Вряд ли найдётся место, располагающее столь же значительными ресурсами, как Имперская армия, когда речь идёт о проведении научных исследований – разумеется, до тех пор, пока я могу найти своим открытиям военное применение.              Приняв решение, Фауст не стал тратить время на то, чтобы заручиться согласием своих подопечных. Подполковник Дегуршафф выглядела так, как будто с огромным облегчением избавилась от тяжёлой ноши – как подозревал Фауст, она боялась, что он собирается отправить её в какую-нибудь психиатрическую лечебницу – а майор Армстронг был в комическом восторге.              – Для меня большая честь и удовольствие участвовать в этом историческом событии, доктор Фауст, – сказал гигант, тряся руку Фауста и проливая при этом странно блестящие слёзы. – Эта судьбоносная встреча между мудростью Востока и знаниями Запада была предопределена. С тобой в роли инженера, Мифрил в роли моста и мной в роли смотрителя... пропасть между Востоком и Западом наконец-то будет преодолена!              Мифрил лишь вздохнула с видом застарелого страдания, а затем бросила извиняющийся взгляд на Фауста.              – Простите его, доктор. Он склонен плакать по малейшему поводу.              Чем бы ни была вызвана их готовность участвовать, Фауст был благодарен за это, поскольку ему потребовалось немало времени и усилий, чтобы найти способ подключить испытуемых к различным аппаратам, необходимым для проведения тестов, не слишком отягощая их тренировки. В конце концов он решил прикрепить электроды к коже головы и груди, закрепить пневмографы на туловище, пристегнуть пульсометры к запястьям и закрепить электродермальные измерители активности на кончиках пальцев.              После месяца изучения этих двоих в умопомрачительном разнообразии контролируемых условий Фауст наконец встретился со своим коллегой, доктором Фредериком фон Фалькштейном, чтобы обсудить результаты.              – Когда подполковник и майор участвуют в тренировочных упражнениях, мы наблюдаем значительное повышение вегетативной устойчивости, сердечного тонуса, вариабельности сердечного ритма и физиологической согласованности, а также заметные сдвиги мозговых волн от бета- до альфа-диапазона. В частности, показатели подполковника по этим параметрам сейчас выше по сравнению с исходными данными, которые мы получили четыре недели назад.              – Другими словами, – пробормотал Фауст, – эти эзотерические и непроницаемые восточные упражнения майора Армстронга способны вызывать и систематически культивировать регуляцию симпатической нервной системы.              – И всё же… – доктор Фалькштейн нахмурился. – Я не ожидал, что состояние парасимпатического доминирования само по себе поможет Мифрил преодолеть посттравматический стресс в такой значительной степени. Я склонен полагать, что здесь действовали какие-то другие, более явные факторы.              – Согласен с вами, – кивнул Фауст. – Что касается посттравматического стресса Мифрил, я подозреваю, что двумя наиболее важными терапевтическими механизмами были стоячая медитация, которую майор Армстронг называет zhàn zhuāng, и сидячая медитация, которую он называет zazen.              Доктор Фалькштейна нахмурил лоб.              – Неужели? Но ведь эти две техники – самые статичные из упражнений Аргента…              Фауст покачал головой.              – Я знаю. Сами упражнения выглядят не особо… эффектно, так что слишком легко не заметить их эффект. Но если задуматься, то длительное принятие позы zhàn zhuāng приводит к работе подвздошной мышцы. Как вы прекрасно знаете, подвздошная мышца – это основная мышца, участвующая в инстинктивном сгибании, которое человек совершает, когда чувствует угрозу. Благодаря своей роли в производстве этого самозащитного движения, подвздошная мышца является буквальным хранилищем физических и психологических травм человеческого тела. Однако когда мышца достаточно утомлена, она производит так называемое нейрогенное дрожание, которое перестраивает нервную систему и восстанавливает гомеостаз. По сути, дрожь, которую демонстрирует Мифрил после zhàn zhuāng, свидетельствует о медленном и постепенном высвобождении травмы, хранящейся в её тканях.              – А как же тогда дзадзэн? – спросил доктор Фалькштейн.              Фауст задумчиво потёр подбородок.              – Я подозреваю, что здесь действуют несколько механизмов: один из них – постепенное расширение "окна терпимости" Мифрил благодаря сознательной практике невозмутимости, но другой механизм – это, несомненно, близкое присутствие майора Армстронга. Вы, наверное, и сами это заметили, но подполковник Дегуршафф обычно чувствует себя гораздо лучше, когда рядом находится её учитель. Мне ещё предстоит разобраться в этом феномене, но я полагаю, что лимбическая система майора Армстронга регулирует работу лимбической системы Мифрил точно так же, как струны ненастроенной скрипки начинают вибрировать, когда рядом играет другая скрипка. Другими словами, его непоколебимое спокойствие передаётся подполковнику в виде своеобразной эмоциональной заразы.              – Если нам удастся повторить эти результаты с другими испытуемыми... – удивлённо пробормотал доктор Фалькштейн, – то, возможно, мы только что наткнулись на набор недорогих и неинвазивных поведенческих вмешательств для лечения травм, вызванных войной…              Фауст усмехнулся:              – На самом деле, мой дорогой доктор Фалькштейн, то, на что мы, возможно, только что наткнулись, – это билет на Нобелевскую премию. В одной только Империи насчитывается двести пятьдесят тысяч солдат с психологическими отклонениями; на присоединённых территориях – ещё четыреста пятьдесят тысяч психически неполноценных бойцов. Знаете ли вы, что ветераны с нервными расстройствами составляют почти половину всех претендентов на военную пенсию? Я не преувеличиваю, когда говорю вам, что плачевное состояние современной психиатрической практики привело к ошеломляющему экономическому, политическому и социальному бремени для Империи – и я абсолютно уверен, что остальные пережившие войну страны сталкиваются с аналогичной проблемой.              Доктор Фалькштейн поднял бровь:              – И поэтому вы забросили практически все свои исследования, чтобы сосредоточиться на изучении Мифрил?              Фауст рассмеялся.       – Каким бы убедительным стимулом ни было повторное получение Нобелевской премии, на самом деле я гораздо больше заинтересован в том, чтобы мои работодатели были довольны. В конце концов, та степень автономии, которую Генеральный штаб предоставил мне в моей работе, просто потрясает. Не то чтобы я жаловался, конечно.              – Не совсем понимаю, как облегчение участи семисот тысяч солдат на континенте может не устроить Генеральный штаб, – язвительно ответил доктор Фалькштейн.              Фауст махнул рукой.              – О, простите меня за неопределённость. Конечно, мы собираемся продолжить исследования в области уменьшения травм. Я имел в виду, что моё начальство должно быть удовлетворено тем, что я выполнил задачу, ради которой меня наняли в первую очередь.              Его коллега нахмурился.              – Вы имеете в виду поиск решения извечной проблемы, связанной с тем, что запасы магов крайне ограничены, я полагаю?              Фауст ухмыльнулся.              – По идее, да.              Доктор Фалькштейн поднял бровь.              – Что именно вы имеете в виду, когда говорите "по идее"?              Фауст улыбнулся.              – Я имею в виду, что Генеральный штаб не смог точно сформулировать свою проблему. Реальная проблема заключается не в том, что маги постоянно в дефиците. Скорее, дело в том, что Имперская армия не может значительно увеличить свои наступательные возможности, связанные с магией. Подумайте об этом так: чтобы организовать всего один усиленный батальон воздушных магов, вам нужно как минимум сорок восемь человек, одарённых достаточным количеством маны, чтобы использовать существующие в Империи талисманы. Проблема заключается в следующем: такие люди – генетическая редкость, и все мои попытки синтетически скорректировать магические способности человека до сих пор не увенчались успехом. Таким образом, если Генеральный штаб действительно желает, чтобы я увеличил число магов, у меня не будет другого выбора, кроме как провести программу по разведению людей, что натолкнётся на всевозможные неразрешимые этические, юридические и логистические трудности, как вы прекрасно можете себе представить.              – Итак, если вы не можете повлиять на количество людей с высокими магическими способностями, – медленно ответил доктор Фалькштейн, – то что остаётся?              Фауст ухмыльнулся.              – У меня остался один вариант – разработать устройство для магов, которое требует гораздо меньше маны для работы, но при этом достигает того же уровня боевых характеристик. При достаточном снижении индивидуальных требований к мане число кандидатов в маги увеличится в геометрической прогрессии... и бутылочное горлышко Имперской армии в увеличении её наступательных возможностей, связанных с магией, наконец-то будет расширено.              Доктор Фалькштейн удивлённо покачал головой.              – Значит, Тип 99 – это форма, которую приняло это решение...              Фауст кивнул.              – Правильно. Но, как и везде, здесь требуются компромиссы. Тип 99 требует значительно меньше маны для работы... но его использование сопряжено с довольно серьёзными проблемами. Сказать по правде, трудности не являются непреодолимыми, но такое одержимое эффективностью учреждение, как Имперская армия, будет настаивать на оружии, требования к обучению которого не превышают определённого порога.              Его коллега нахмурился.              – Так какое отношение ко всему этому имеет подполковник Дегуршафф?              Фауст усмехнулся.              – Доктор Фалькштейн, возможно, это ускользнуло от вашего внимания, но все тренировки Мифрил до сих пор имели одну общую черту. Можете ли вы догадаться, какую?              Доктор Фалькштейн наморщил лоб.              – Э-э... тот факт, что они не выглядят так, будто предназначены для боевой подготовки?..              Фауст покачал головой.              – Почти. Правильный ответ: это всё формы регулирования внимания, доктор Фалькштейн. Независимо от того, статичны они или динамичны, упражнения Мифрил требуют от неё концентрации внимания совершенно определённым образом... и я предположил, что это может оказать заметное влияние на её когнитивные способности. Поэтому, пока вы бегали вокруг, собирая и анализируя данные о нервной системе, я проводил большую часть времени, подвергая Мифрил всевозможным когнитивным тестам.              – И?.. – осведомился его коллега.              Фауст торжествующе ухмыльнулся.              – Наблюдаются значительные улучшения в таких областях, как внимание, концентрация, сосредоточенность, обучение и память – именно то, что мне нужно для рентабельного использования Типа 99.              Доктор Фалькштейн восхищённо покачал головой.              – Это похоже на вас – совершать такие интуитивные интеллектуальные скачки. Это одно из преимуществ вашего чрезвычайно широкого круга интересов, я полагаю… – он сделал паузу и нахмурился. – Я уверен, что существует связь между этими когнитивными достижениями, которые вы наблюдали у Мифрил, и физиологическими улучшениями, о которых мы говорили ранее. В конце концов, две структуры мозга, наиболее важные для обучения и памяти – гиппокамп и мозжечок – обычно сильно страдают от хронического повышения симпатического давления.              – Конечно, – усмехнулся Фауст. – Однако с определением точных связей между этими результатами придётся подождать. Учитывая то, что я уже разочаровал Генеральный штаб, сообщив им, что эксперимент по гормональной терапии провалился, мне нужно сбалансировать это поражение, представив какой-нибудь выигрыш.              – Что ж, – улыбнулся его коллега, – если кто и может сделать невозможное, так это вы. Смею предположить, что это одна из многих общих черт, которые объединяют вас с Мифил.              Фауст поднял бровь.              – О? У нас есть и другие общие черты?              Доктор Фалькштейн насмешливо фыркнул.              – Вы гений, доктор Фауст. Я уверен, что вы сможете их разгадать.              Размышления Фауста продолжались бы и дальше, если бы незаметный звон настенных часов не вернул его в настоящее и не напомнил, что через пятнадцать минут он должен встретиться с подполковником Дегуршафф в лаборатории.              Войдя в комнату, он обнаружил, что Мифрил уже прибыл и с любопытством осматривает стеклянную витрину, в которой хранился боевой костюм, покрывающий всё тело, с соответствующим забралом.              – А, – улыбнулся Фауст, – вижу, вы как всегда пунктуальны, подполковник Дегуршафф.              – Доброе утро, доктор, – поприветствовала его Мифрил.              Затем, наклонив голову к дисплею, она спросила:              – Если вы не возражаете, могу ли я узнать, что это?              Фауст ухмыльнулся.              – Это, моя дорогая Мифрил, оборудование, которое мы будем использовать в нашей совместной работе в течение следующих нескольких недель.              Глаза Мифрил расширились.              – Это? Вы хотите сказать, что это…              – …Вычислительный боевой костюм типа 99, – пояснил Фауст, а затем с забавой наблюдал за тем, как быстро Мифрил придаёт своему изумлённому лицу выражение профессиональной покорности.              Он должен был признать: ребёнок действительно быстро восстанавливал равновесие.              – Надеюсь, вам нравится чёрный цвет, подполковник Дегуршафф, – мрачно произнёс Фауст, осторожно снимая костюм с витрины.              Улыбка Мифрил едва заметно дрогнула.              – Ну конечно, доктор Фауст. В конце концов, это цвет моей души, а также сердца, которое, как утверждает майор Армстронг, у меня всё-таки есть.              Фауст не смог удержаться от смеха. Доктор Фалькштейн был прав. Действительно, у них с этим ребёнком много общего.                     

ТРИ МЕСЯЦА спустя

Имперский город Кёльн

Служба военной контрразведки, Брюлерштрассе

Апрель 1929 года

             Подполковник Таня фон Дегуршафф удивлённо моргнула, когда голос доктора Иоганна Георга фон Фауста раздался прервал тренировку, в которой она участвовала.              – На этом мы пока остановимся, подполковник Дегуршафф. Давайте сделаем пятнадцатиминутный перерыв, а затем продолжим.              Ещё три месяца назад Таня стала бы возражать против решения ученого прервать её посередине тренировки, тем более что, по её мнению, она демонстрировала относительно неплохие результаты.              Однако за многие недели их совместной работы она узнала, что доктор Фауст никогда не делает ничего наугад. Когда она впервые спросила, почему он прекратил один из сеансов, хотя она чувствовала себя совершенно нормально, он усмехнулся и ответил: "Возможно, вы не чувствуете усталости, подполковник Дегуршафф, но у вас начинаются признаки повышения активности симпатической нервной системы, а ваши мозговые волны начали переходить из альфа- в бета-диапазон. Поверьте мне: настаивая на продолжении в данный момент, вы просто вступите в противоречие с законом убывающей отдачи".              Именно в этот момент Таня поняла, что имеет дело с совершенно иным типом сумасшедшего учёного – с тем, чьё безумие заключается именно в тщательности его методов.              Если быть до конца откровенным, это было безумие, которое она могла одобрить и которому могла сопереживать. Но дело было в другом: Было бесконечно спокойнее работать с человеком, который опирается на эмпирические данные, чтобы корректировать и совершенствовать свой подход... а не с тем, кто полагается буквально на слепую веру.              Но это было не единственное различие между доктором Фаустом и доктором Адельхайдом фон Шугелем. Доктор Шугель был необычайно привязан к плодам своего единоличного труда... в то время как доктор Фауст был полностью очарован самим научным предприятием. Это, в свою очередь, давало ему исключительное преимущество перед доктором Шугелем в том, что касается его готовности к поиску различных подходов. Для доктора Фауста не существовало такого понятия, как неудача – каждый научный эксперимент, оказавшийся тупиковым, просто расширял горизонт возможностей. Только этим Таня могла объяснить, как этот человек умудрялся одновременно заниматься противоречивыми направлениями исследований.              Кроме того, только этим она могла объяснить потрясающе простой и в то же время потрясающе гениальный подход, который он применил к Типу 99.              – Доктор Шугель – гений в своем роде, – не без оснований утверждал доктор Фауст, когда впервые объяснял Тане конструкцию Типа 99. – Ничто в мире не может сравниться с тем, чего он добился, создав Тип 95... и даже Тип 96, 97 и 98, если уж на то пошло. Но как бы ни были бесподобны творения доктора Шугеля, ими могут владеть лишь немногие. И как вы, вероятно, знаете, подполковник Дегуршафф – возможно, даже больше, чем кто-либо другой – армия, которая чрезмерно полагается на силу одного солдата, противоречит самой себе, не так ли? Поэтому, – продолжил учёный, водрузив на нос очки, – я решил проблему того, как изготовить устройство для магов, которое могло бы давать тот же результат при значительно меньших затратах. Решение, которое я разработал, предполагало отказ от шаблона конструкции, разработанного и усовершенствованного доктором Шугелем... и применение совершенно иного подхода. Проще говоря, подполковник Дегуршафф, талисманы доктора Шугеля – это так называемые компьютеры общего назначения. Эта обобщённая природа позволяет им одновременно выполнять впечатляющее разнообразие магических задач, причём количество возможных задач увеличивается за счёт установки дополнительных ядер. Однако недостатком такой конструкции является колоссальное количество энергии, необходимое для её работы. Тип 99, в свою очередь, не является компьютером общего назначения. Это так называемый набор "встроенных систем". Грубо говоря, встроенные системы – это небольшие компьютеры, которые выполняют очень ограниченный набор задач. Фактически, большинство встроенных систем имеют только одно специальное назначение. Поскольку их функции ограничены, встраиваемые системы гораздо дешевле в разработке и создании, чем компьютеры общего назначения... и они также требуют значительно меньше энергии для работы. По сути, тип 99 – это "разбитый" талисман с отдельными компонентами, предназначенными для определённых формул, таких как заклинания полёта, защитные заклинания, атакующие заклинания, оптические заклинания, заклинания усиления, заклинания связи и так далее, и так далее. Конечно, такая конструкция требует определённых компромиссов, – покачав головой, признал доктор Фауст. – Талисманы общего назначения доктора Шугеля просто требуют от своих пользователей направлять ману в единое устройство, которое впоследствии преобразует их намерения в стандартные заклинания. Тип 99, с другой стороны, требует от своих пользователей мгновенно направлять ману во множество устройств... что предъявляет к магам гораздо более высокие когнитивные требования. Таким образом, главный вопрос в определении жизнеспособности Типа 99 заключается не в том, работает ли он – могу вас заверить, он работает – а в том, не являются ли его когнитивные требования вообще выполнимы.              Таня медленно кивала головой по мере того, как до неё доходили последствия проекта доктора Фауста.              – При всем уважении, доктор... – наконец ответила она, – я даже не уверена, что это возможно. Требовать от воздушного мага, чтобы он в боевой обстановке, не меньше, решал, каким из нескольких устройств управлять, – это было бы буквальным исполнением метафорического приглашения в Валгаллу…              Учёный рассмеялся.              – Хотя я понимаю ваш скептицизм, подполковник Дегуршафф, поверьте мне, когда я говорю, что поставленная задача, конечно, сложна... но не совсем невозможна. Как бы это объяснить?.. – доктор сделал паузу, чтобы несколько мгновений спокойно поразмышлять. – Вы, случайно, не играете на фортепиано, подполковник? – наконец спросил он.              Таня недоверчиво покачала головой.              – Боюсь, что нет, доктор Фауст. Воспитание у монахинь, а затем у солдат не дало мне возможности получить музыкальное образование.              Доктор Фауст усмехнулся:              – Никогда не поздно получить такое образование, подполковник Дегуршафф. Очень рекомендую. Во всяком случае, почему я заговорил о пианино, так это потому, что игра на нем – отличная метафора для использования Типа 99. Пианисты могут последовательно нажимать на отдельные клавиши, например, при игре арпеджио, а также одновременно на несколько клавиш, например, при игре аккордов. Очевидно, что если нажимать клавиши неточно, то музыка не будет получаться. Следовательно, мастерство игры на фортепиано заключается в умении точно нажимать на нужные клавиши, не теряя этой точности даже при ускорении темпа музыки. Теперь, – продолжил доктор, – если мы применим эту аналогию к Типу 99, то увидим, что использование Типа 99 потребует от мага последовательно или одновременно применять определённые заклинания – и делать это точно, даже если темп боя ускорится. Конечно, неспособность сделать это приведёт к гораздо худшим последствиям, чем плохое исполнение музыкального произведения, но суть в том, что требуемые когнитивные навыки схожи.              – И поэтому одна из наших задач, – весело ответила Таня, – выяснить, сможем ли мы сделать из воздушных магов гастролирующих пианистов…              – Великолепно, хотя и несколько неточно сформулировано, подполковник Дегуршафф, – просиял доктор Фауст, как будто его заявление не стало предсмертным звонком для Таниного отпуска и реабилитации. – Однако вам не стоит слишком беспокоиться. Многое из того, что было придумано для Типа 99, было посвящено поиску способов снизить когнитивные требования, которые он предъявляет. Собственно, первая из стратегий, которую я использовал для этого, объясняет, почему Тип 99 – это боевой скафандр, а не талисман. Как мне это объяснить?... – доктор снова сделал паузу, чтобы спокойно поразмыслить.              Через несколько минут он повернулся к Тане и спросил:              – Вы знакомы с понятием “интуитивный пользовательский интерфейс”, подполковник Дегуршафф?              Таня замерла. На этот раз она действительно знала, что имел в виду доктор, учитывая повсеместное распространение интуитивных пользовательских интерфейсов в её предыдущем мире. Она просто не была уверена, как она сможет объяснить, что обладает такими знаниями в нынешнем мире. В итоге она решила просто покачать головой в знак неведения.              – Хорошо, – кивнул доктор Фауст, – давайте сделаем шаг назад и сначала разберёмся, что такое интерфейс. Проще говоря, интерфейс – это средство, с помощью которого пользователь взаимодействует с устройством, чтобы получить определённый результат. Клавиатура фортепиано – пример интерфейса. Вы нажимаете определённую клавишу и получаете определённую ноту. Интуитивно понятный пользовательский интерфейс, если вернуться к тому, о чём я говорил, – это тип интерфейса, использование которого почти не требует пояснений. Он может потребовать освоения нескольких новых моделей поведения, но этап обучения не будет слишком долгим, а кривая обучения не будет слишком крутой. Один из важнейших принципов разработки интуитивно понятных пользовательских интерфейсов – это использование "естественных" связей между функциями и управлением. Тип 99 использует эти естественные связи, стратегически размещая определённые функции там, где они интуитивно ожидаемы. Так, встроенные системы, отвечающие за полётные заклинания, размещены на подошвах ног, за защитные – на предплечьях и туловище, за атакующие – на ладонях и кончиках пальцев, за оптические – возле глаз, за коммуникационные – возле горла, и так далее, и тому подобное. По сути, пользователю Типа 99 не придется долго думать, чтобы выбрать то или иное устройство, поскольку многие из них будут размещены там, где они имеют наибольший биологический смысл.              Тане оставалось только качать головой в немом восхищении. Этот человек мог бы поспорить с основателем Apple Стивом Джобсом в том, что касалось интуитивного дизайна.              – Теперь, – продолжил доктор Фауст, – вторая из стратегий, которую я использовал для снижения когнитивных требований Типа 99, – это как раз то, в чём мне нужна ваша помощь, подполковник Дегуршафф. Если вернуться к нашей аналогии с пианистом, то каждый, кто учится играть на пианино – или приобретает любой навык, если на то пошло – начинает с того, что сознательно и намеренно вспоминает, что именно он должен делать. Благодаря повторению и практике эти сенсомоторные модели поведения становятся настолько глубоко укоренившимися, что переходят из явной декларативной памяти в неявную процедурную. Когда эти модели поведения достигают этой стадии, они становятся "телесной" памятью, которая позволяет пианистам играть музыкальное произведение более или менее автоматически... и с поразительной степенью когнитивной эффективности. Следовательно, наша реальная задача, если я могу изменить ваше предыдущее утверждение, полковник Дегуречафф, заключается не столько в том, чтобы сделать из воздушных магов гастролирующих пианистов – потому что это, безусловно, можно сделать, потратив достаточно времени и усилий – сколько в том, чтобы выяснить, какой самый быстрый способ это сделать. По сути, наша совместная работа будет заключаться не только в проведении испытаний оборудования, но и в изучении педагогических методов. Поэтому, – улыбнулся учёный, – тренировки, которые вы проводили с майором Армстронгом, были замечательно поучительными – что на самом деле довольно неожиданно – поскольку они дали мне несколько идей о том, как систематически вызывать и надёжно поддерживать состояния нервной системы, способствующие обучению. Если бы не режим, который вы начали с майором Армстронгом, я не думаю, что открыл бы для себя степень, до которой обучение может быть стимулировано внешними условиями. Преобладающая парадигма в этой области заключалась в том, что люди либо обладают даром интеллекта, либо нет – точно так же, как люди либо обладают способностями к магии, либо нет.              Верный своему слову, доктор Фауст впоследствии потратил огромное количество времени и сил на кропотливый поиск стратегий, способных облегчить процесс обучения. Некоторые из них предполагали использование Таней упражнений, которым она научилась у майора Армстронга, другие – применение таких техник, как мысленная репетиция, быстрое расслабление, сегментарная практика и так далее, и тому подобное.              На самом деле многие упражнения, которые доктор Фауст заставлял её выполнять в самом начале, напомнили Тане геймифицированные учебники по быстрой печати, в которые она играла в прошлой жизни. Для начала он заставил её сосредоточиться на применении двух заклинаний: заклинания полёта и заклинания активного барьера. Пока она парила в нескольких метрах над землёй, его команда в случайном порядке обстреливала её, а её единственной задачей было активировать барьер при каждой атаке. За короткое время это стало ужасно скучным, но доктор Фауст не давал никаких поблажек. Затем он добавил к этому заклинание проникновения, и Тане пришлось чередовать защиту от снайперских атак с помощью активного барьерного заклинания и стрельбу по случайным целям с помощью заклинания проникновения.              Конечно, как и во всех подобных "играх", с течением времени Таня всё больше осваивалась – темп и сложность упражнений просто увеличивались. За относительно короткий промежуток времени ей удалось перейти от простого ношения сапог, жилета и перчаток "Типа 99" к облачению в костюм целиком. Этому, безусловно, способствовало то, что доктор Фауст прекрасно понимал, что является подходящей мотивацией и вознаграждением. Если Тане удавалось выполнить особо сложный комплекс упражнений за определённое время, то на следующий день она обязательно находила в своей комнате коробку конфет Neuhaus Belgican Truffle Cappuccino Pralines.              Конечно, она изо всех сил старалась не показывать этого – это было бы неуместно – но откровенно говоря, она чертовски хорошо проводила время... возможно, лучше, чем за всю свою жизнь.              Единственное, что омрачало её настроение, – это то, что при виде шоколадных конфет она всегда вспоминала первого лейтенанта Викторию Ивановну Серебрякову... и по какой-то странной причине мысль о бывшем адъютанте заставляла её грудь сжиматься так, что это не имело ничего общего с воспоминаниями о ранениях, нанесенных её потенциальным убийцей.              Во всяком случае, возможно, именно относительно идиллическая природа дней, проведённых Таней после реабилитации, сделала её благодушной. Она как раз чистила зубы, когда ей вдруг пришло в голову, что вот уже несколько недель ей не нужно пользоваться табуреткой, чтобы дотянуться до тазика, стоящего на комоде.              На самом деле... ей уже несколько недель не приходилось пользоваться подручными средствами, чтобы добраться до чего-либо.              Таня замерла... а потом резко выскочила из своей комнаты в одной пижаме и яростно набросилась на доктора Фауста в его кабинете.              – ДОКТОР!!! – практически прокричала Таня, захлопывая дверь и указывая причудливым жестом на своё увеличение. – ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ???              Ученый несколько мгновений смотрел на неё, а затем расплылся в улыбке.              – Ах, да, нам действительно стоит купить вам новый комплект одежды для сна, раз уж вы, как вижу, выросли ещё на два дюйма.              Однако, заметив неотрывный взгляд Тани, доктор Фауст наконец вздохнул и жестом указал на один из стульев, стоявших перед его столом.              – Присаживайтесь, подполковник Дегуршафф. Боюсь, мне придётся кое-что объяснить.              После того как Таня заняла одно из предложенных мест, учёный откинулся в кресле и несколько мгновений молча сжимал пальцы.              – Итак, – наконец заговорил он, – с чего мне начать? _________________________________________________________________________              Примечания:       И снова всем привет! Несколько замечаний:       Во-первых, приведённые здесь факты и цифры о посттравматическом стрессе, связанном с боевыми действиями, взяты из статьи в Международной энциклопедии Первой мировой войны, в которой содержится невероятно поучительный, хотя и несколько удручающий отчёт о плачевном состоянии психиатрии военного времени начала XX века и ужасающих условиях, в которых приходилось находиться психически травмированным участникам боевых действий. https://encyclopedia.1914-1918-online.net/article/war-psychiatry-and-shell-shock-2-0/              Во-вторых, фраза майора Армстронга "Ты – небо, всё остальное – погода" принадлежит американской тибетской буддистской монахине Пеме Чодрен.              В-третьих, все аппараты, которые доктор Фауст использует для проведения тестов на Тане и майоре Армстронге в этой главе, были доступны в начале XX века. По сути, он использовал электрокардиограммы (ЭКГ) и пульсометры для измерения вариабельности сердечного ритма и вагального тонуса сердца; электроэнцефалограммы (ЭЭГ) для измерения мозговых волн; измерители электродермальной активности для измерения гальванической реакции кожи; пневмографы для измерения частоты дыхания. Вариабельность сердечного ритма и вагальный тонус сердца высоко коррелируют с оптимальным физическим, психическим, эмоциональным и реляционным здоровьем, а активность мозговых волн, гальваническая реакция кожи и частота дыхания позволяют оценить активность вегетативной нервной системы.              В-четвёртых, регуляция и снижение симпатической нервной системы (СНС) – это термины, обозначающие активность той части нервной системы, которая более известна как система "бей-беги". Повышенная активность СНС означает, что мы испытываем стресс, в то время как пониженная активность СНС означает, что мы расслаблены. Состояния СНС противоречат состояниям парасимпатической нервной системы (ПНС) – той части нервной системы, которая более известна как система "отдыха и переваривания". Когда ПНС находится в состоянии, которое доктор Фолкштейн в этой главе называет парасимпатическим доминированием, физическое, ментальное, эмоциональное и реляционное благополучие организма оптимизируется, а человек получает более широкое "окно толерантности" (то есть более широкую зону физиологического возбуждения, в пределах которой он может эффективно функционировать). Обширный и экспоненциально растущий массив исследований установил, что практики регулирования внимания, основанные на осознанности – такие, как упражнения, которым майор Армстронг обучает Таню – чрезвычайно эффективны для вызывания состояния парасимпатического доминирования с сопутствующим воздействием на здоровье, работоспособность и производительность.              В-пятых, нейрогенная дрожь и эмоциональное заражение, о которых доктор Фауст рассказывает в этой главе, реальны. Терапевтический тремор используется в качестве вспомогательного средства при лечении посттравматического стрессового расстройства, а технические термины, обозначающие процессы, лежащие в основе эмоционального заражения, – лимбический резонанс, регуляция и пересмотр.              В-шестых, педагогические приёмы, описанные в этой главе, тоже реальны. Те из них, которые конкретно упоминаются здесь, взяты из книги физика и пианиста Чуана Чанга "Основы фортепианной практики", но вы также можете изучить общие принципы, набрав в Google фразу "преднамеренная практика".              И наконец, на идею Tипа 99 меня вдохновила книга когнитивного учёного и инженера по интерфейсу Дональда Нормана "Дизайн повседневных вещей". Я начал читать её много лет назад и так и не дочитал до конца, но те кусочки, которые я прочитал, очень сильно повлияли на то, как я отношусь к дизайну повседневных вещей, лол.              Как всегда, я с нетерпением жду ваших комментариев! <-D              P.S. Я нашёл этот уморительный набросок художника Ноэля Кловера, который в ОДНОМ изображении отражает конечную цель, к которой я стремился с помощью 80 000+ слов (и не только!) X-D https://noelclover.tumblr.com/post/185819569252/so-ive-been-reading-youjo-senki-i-got-to-draw //посмотрите, реально угарно              P.P.S. Автор "Записей о правонарушениях молодой девушки" https://archiveofourown.org/works/21104360/chapters/50216396 (А ЧТО ЕСЛИ МНЕ ПЕРЕВЕСТИ Э-) GremlinJack был достаточно любезен, чтобы написать омак к 17-й главе. Вы можете найти его уморительную интерпретацию последствий событий здесь X-D https://archiveofourown.org/works/21685807/chapters/52268443 (А ЧТО ЕСЛИ ПЕРЕВЕСТИ И ЭТО ТО-) (И да, некоторые вещи, которые я запланировал в следующей главе, будут перекликаться с тем, что написал он, лол).