Amor Enim Vult

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

Имперская столица Берун

Министерство по делам колоний, Вильгельмштрассе

Сентябрь 1931 года

             Капитан Виктория Ивановна Серебрякова подняла бровь, глядя на свою лучшую подругу за обычным столом в столовой Имперского колониального управления.              – Ладно. Хватит, Эрия, – наконец попросила Виктория свою бывшую соседку по комнате. – Ты вздыхаешь, как влюблённая школьница, с тех пор как начался наш поздний завтрак. Что ещё более тревожно, прошло уже четверть часа с тех пор, как я начала поглощать пищу, а ты за всё это время ни разу не попрекнула меня.              Несколько мгновений она смотрела на офицера разведки сузившимися глазами, прежде чем наконец спросила обманчиво непринуждённым голосом:              – Ты, случайно, не начала с кем-нибудь встречаться?              – Что?! – испуганно спросила майор Эрия Элизабет Зибер. – С чего ты взяла... Почему тебе пришло в голову... Как ты догадалась… – Эрья сделала паузу, глубоко вздохнула и наконец продолжила: ее щеки залил румянец. – Ладно, хорошо! Откуда ты знаешь?              Виктория в шоке уставилась на свою ближайшую подругу.              – Я просто пошутила!!! Что значит, как я… – Она резко прервалась, когда осознала это. – Эрия Элизабет Зибер! – прошипела она, сузив глаза. – ТЫ СКРЫВАЛА ЧТО-ТО ОТ МЕНЯ??? – спросила она шёпотом, достаточно громким, чтобы прозвучать на весь зал.              – Можно потише? – зашипела в ответ Эрия, её щёки загорелись ещё сильнее. Затем, ущипнув себя за переносицу, она пробормотала, – Честное слово, Виша, я ничего не хотела от тебя скрывать. Просто я... я всегда думала, что это не будет чем-то большим, чем глупая влюблённость…              – Ты влюбилась??? – Виктория завизжала на две октавы выше. – За все годы, что мы вместе, никому не удавалось поймать твой взгляд! Какому образцу совершенства удалось совершить этот исключительный подвиг…              – Это… это графиня Ирен фон Энглер, – резко призналась Эрья, отводя взгляд.              Виктория открывала и закрывала рот, слова никак не могли материализоваться.              Её лучшая подруга вздохнула.              – Она... она нравится мне уже много лет... с того самого дня, как я встретила её в Шенеберге. – Затем, посмотрев на Вишу, она беспомощно добавила, – Клянусь, когда я впервые её увидела, я просто... она посмотрела на меня, потом улыбнулась, потом сказала "привет"...              Эрия резко спрятала лицо в ладонях и издала приглушённый крик.              Виктория рассмеялась.              – Боже мой, Эрия. У тебя всё плохо. И это после того, как ты сказала мне, что тебе нравится держать свои завоевания в рамках возможного.              Её бывшая соседка по комнате вздохнула.              – Я знаю. Именно поэтому я никогда не рассказывала тебе. Я никогда не думала, что это что-то значит.              Виктория сделала паузу, так как ей пришла в голову одна мысль.              – Ты никогда не думала – но это в прошедшем времени – так что ты хочешь сказать, что ты и графиня… – Виктория прервалась, сделала глубокий вдох и попыталась снова. – Я пытаюсь спросить: так вы двое сейчас действительно встречаетесь?              Эрия смотрела на свой кофе с выражением сияющего счастья на лице.              – Да, это так... – тихо ответила она. – Это началось в прошлую субботу, вообще-то…              В порыве Виктория потянулась через стол и сжала руку лучшей подруги.              – Я ещё не простила тебя за то, что ты держала свою влюблённость в секрете от меня... но я очень рада за тебя, Эрия. Графиня Энглер – замечательная женщина, и я думаю, что ты наконец-то нашла в ней свою пару.              Её лучшая подруга посмотрела на неё влажными глазами.              – Спасибо, Виша. Ты – сестра, которой у меня никогда не было... и твоё мнение – единственное, что для меня важно, когда речь идёт о графине. То, что ты одобряешь, значит для меня больше, чем ты можешь предположить.              – Ну, насколько я понимаю, она всё ещё на испытательном сроке, – ухмыльнулась Виктория, опираясь подбородком на руку. – Я буду преследовать её с лопатой – нет, пусть это будет Тип 96; я просто могу убить ее, если воспользуюсь лопатой – если она когда-нибудь причинит тебе боль.              Эрия рассмеялась.              – Я тронута этим жестом, Виша, но ты лучше других знаешь, что я способна позаботиться о себе сама.              – Ну что, если вы встречаетесь с субботы, – непринуждённо спросила Виктория, помешивая ложечкой кофе. – Полагаю, у вас была возможность... заняться делами?..              Эрия вспыхнула.              – Виктория Ивановна Серебрякова! – зашипела она. – Вы... вы спрашиваете меня о том, о чём я думаю?              Виктории хватило благородства покраснеть.              – Я... я ничего не могу поделать! Она – основательница острова Лесбос! И даже девушки втихомолку рассказывают о её легендарных подвигах…              Её лучшая подруга несколько мгновений смотрела на неё... а затем резко опустила лоб на стол и зарыдала, в отчаянии ударив кулаком по столу.              – Хотела бы я быть её легендарными подвигами! Видит Бог, я чуть ли не на коленях умоляла, чтобы меня использовали… – Она остановилась, подняла голову, чтобы посмотреть на Викторию, и практически зарыдала. – Она сказала мне, что хочет, чтобы мы не спешили!              Виктория моргнула.              – Не спешили?.. Графиня? Правда?              Эрия надулась, откинулась в кресле и скрестила руки на груди.              – Очевидно, она до смешного рыцарственна, когда чувствует, что это... заслужено другой стороной. А в моём случае она... она...       – …догадалась, что ты девственница, – ухмыльнулась Виктория.              Её бывшая соседка по комнате ошеломлённо посмотрела на неё.              – Как... как такая невинная, как ты, смогла догадаться об этом? Я потратила годы, чтобы заработать репутацию женщины с мировым именем!              Виктория закатила глаза.              – Мы знаем друг друга с курсантских лет, Эрия. Какой бы искусной лгуньей ты ни была, большинство твоих обманов для меня откровенно прозрачны. Несмотря на холодный и утончённый фасад, который ты поддерживала всё это время, я знаю, что в глубине души ты просто девочка, которая стоит перед другой девочкой и просит её полюбить тебя. К тому же, – с ухмылкой добавила Виктория, – в те дни, что мы проводили на острове Лесбос, ты вела записи ещё более яростно, чем я.              Эрия несколько мгновений восхищённо смотрела на неё.              – Ах ты, хитрая маленькая лисица... А я всё это время думала, что ты слишком увлечена процессом, чтобы заметить, что я делаю…              Виктория снова ухмыльнулась.              – Ты забываешь, что меня вырастил Дьявол Рейна.              – Кстати о дьяволе, – лукаво улыбнулась её лучшая подруга, – как у вас с Мифрил дела в Тиргартене?              При упоминании свидании с полковником Таней фон Дегуршафф Виктория почувствовала, как её захлестывает сразу дюжина противоречивых эмоций.              – Ладно, это сложный... ответ, – рассмеялась Эрия. – Просто наблюдать за тем, как меняется твоё выражение лица, было достаточно для того, чтобы это ощутить.              Помолчав несколько мгновений, Виктория наконец улыбнулась и ответила мягким голосом.              – В целом... это было замечательно... Она была великолепна. Я действительно не хотела, чтобы этот день заканчивался… – Затем она вздохнула и добавила, – Но всё же было несколько... перегибов.              – Перегибы? – ответила её лучшая подруга, с интересом глядя на неё. – Ты уже успела заняться перегибами?              Виктория скрестила руки и посмотрела на свою бывшую соседку по комнате.              – Ты же знаешь, я не это имела в виду! Я имела в виду, что нам пришлось столкнуться со случайными неприятностями, то тут, то там…              – Какие неприятности?              – Неприятности вроде полковника в обмороке. Опять. Хотя хорошая новость в том, что на этот раз она была без сознания всего несколько минут.              – Она снова упала в обморок? – Эрия нахмурилась, поднося чашку с кофе к губам. – Почему?              Виктория отвела взгляд, чувствуя, как пылают её щёки.              – Я не уверена, почему... но это случилось вскоре после того, как я пососала её палец…              Эрия выплеснула половину кофе на стол.              – ТЫ СОСАЛИ ПАЛЕЦ ПОЛКОВНИКА???              – Чёрт возьми, Эрия, говори тише! – шипела Виктория. Лучшая подруга продолжила шокированно смотреть на неё, и Виктория начала защищаться. – Я ничего не могла поделать! Она вытерла пальцем крем с моей губы после того, как покормила меня…              – ПОЛКОВНИК КОРМИЛ ТЕБЯ???              – Чёрт возьми, Эрия, ты так и будешь повторять все мои слова на всю столовую? – снова зашипела Виктория.              Её лучшая подруга несколько секунд просто смотрела на неё, прежде чем наконец взяла в руки салфетку, лежавшую на её стороне стола.              – Виша, дорогая, – осторожно проговорила она, изящно помахивая салфеткой в воздухе, – ты ведь знаешь об этих штуках, которые называются салфетками?              Виктория обиженно надулась.              – Ладно-ладно! Я... я хотела отомстить ей за то, что она считает девушек с острова Лесбос красивыми!              Эрия резко замерла.              – Девушки с острова Лесбос... Что там делали девушки с острова Лесбос? Мне казалось, я сказала Ирен, чтобы... – она внезапно прервалась, а затем продолжила более непринуждённым тоном, – Так что же там делали девушки?              Виктория нахмурилась, раздражённо помешивая кофе.              – Не знаю, на самом деле. Меня просто бесит, как они умудряются выглядеть на улице так же гламурно, как и в помещении… – Затем она вздохнула и виновато добавила, – Но я несправедлива к ним. Если честно, если бы не они, моё свидание с полковником было бы испорчено.              Глаза Эрии сузились.              – Что ты имеешь в виду?              Виктория снова вздохнула.              – Они помогли нам с полковником укрыться от толпы курсантов Военной академии, которые просто... налетели на нас из ниоткуда и стали требовать фотографий и автографов…              Эрья внезапно напряглась.              – На вас напали курсанты Военной академии?..              Виктория кивнула.              – Это было... странно. Я почти уверена, что это было вызвано тем танго, которое мы с полковником станцевали на выпускном балу. Этот трюк практически гарантировал, что она в одночасье обзаведётся поклонниками.              – Так... кадеты просто охотились за Мифрил? – непринуждённо спросила её лучшая подруга после нескольких минут молчания. – Или некоторые из них охотились и за тобой?..              Виктория заколебалась.              – Ну, примерно половине из них я показалась более интересной... хотя эти курсанты были гораздо сдержаннее в своих просьбах, чем поклонницы полковника в своих…              – Понятно... – ответила её лучшая подруга спустя несколько мгновений. – Что ж, полагаю, это цена, которую вам обоим приходится платить за то, что вы красивы, умны и состоятельны, – добавила она со странной натянутой улыбкой. –Я уверена, что это... утихнет. Со временем. Надеюсь.              – Я тоже на это надеюсь, – хмуро ответила Виктория. – Как бы ни была ужасающе компетентна полковник практически во всех областях, она удивительно беспомощна, когда дело доходит до общения с поклонниками. Это одновременно невероятно восхитительно... и очень раздражает. Несколько кадетов второго класса чуть не наложили на неё свои жадные и грязные лапы, эти маленькие блудницы... – Виктория вовремя успела остановить себя от разразившейся тирады.              – Видно, кто-то из них просто немного собственник, – ухмыльнулась её лучшая подруга. – Если Мифрил так безнадёжна, как ты говоришь, то тебе придется отбиваться от её поклонников вместо неё. Если кто-то поднимет бровь, всегда можно напомнить, что ты была Крылом Мифрил.              – Это только поднимет ещё больше бровей, – вздохнула Виктория. – После окончания Великой войны я больше не обязана полковнику в профессиональном смысле.              – За что ты должна быть безмерно благодарна, – заявила Эрия, направляя ложку на Викторию. – Несмотря на то, насколько... сложной является ваша ситуация с Мифрил, по крайней мере, ни одна из вас не должна беспокоиться о конфликте интересов.              – Это правда, – согласилась Виктория. – На самом деле я не думала об этом. Я была слишком зациклена на том, как наша работа сейчас разлучает нас…              – Ну, когда Бог закрывает дверь, он открывает окно, – ухмыльнулась её лучшая подруга. – И кстати об окнах... – добавила она, поднося чашку к губам, – когда у тебя будет следующий шанс увидеть Мифрил?              – Ну, мы... мы вообще-то встречаемся... каждый день... с субботы... за завтраком… – ответила Виктория, отводя взгляд.              Эрия тут же выплеснула остатки кофе на стол.              – Ради Бога, Виша, – ворчала её лучшая подруга, вытирая стол салфеткой, – от тебя требуется не так много: всего лишь не говорить таких вещей, пока я пью. – Затем, вытерев кофе, она посмотрела на Вишу и неопределённо помахала в воздухе пустой чашкой. – Так... это завтрак... такой завтрак?.. Ну, знаешь, тот, который ты ешь на следующее утро?              – ЭРИЯ! – прошипела Виктория шипела, – Вытащи, пожалуйста, голову из пещеры!!!              – Ну а что, чёрт возьми, ты ожидала, что я подумаю после твоих рассказов о сосании пальцев и кормлении с ложечки… – огрызнулась Эрия.              – Это... это не так уж и распутно, как ты говоришь! – пробормотала Виктория. – И это была вилка, а не ложка, – пробормотала она. – В любом случае, – добавила она, чувствуя, как пылают щёки, – идея принадлежала полковнику. Она сказала, что с её стороны нечестно продолжать пить мой кофе, ничего не делая взамен. Поэтому она сказала, что если я буду готовить кофе, то она будет готовить завтрак…              Эрия подняла руку, пристально глядя на Викторию.              – Погоди-ка... ты хочешь сказать, что это Мифрил готовит эти блюда? – Её лучшая подруга выглядела искренне потрясённой. – Неужели чудеса никогда не прекратятся?              Виктория вздохнула.              – Когда речь идёт о полковнике Дегуршафф... чудеса, видимо, не прекращаются. Она потрясающе хорошо готовит, – пробормотала она наполовину с досадой, наполовину с восхищением. – В первый раз она подала акицусиманское блюдо под названием "омурис", которому научилась у своего инструктора. Самое удивительное в нём было то, что она использовала эти длинные деревянные палочки…              – Палочки для еды, ты имеешь в виду? – уточнила Эрия. На вопросительный взгляд Виктории её лучшая подруга пояснила. – Моя коллега, жившая в Доминионе Акицусима, тоже ими пользуется…              – Так вот, – продолжила Виктория, – полковник пользовалась ими так, как будто делала это всю жизнь! Это было просто завораживающе – смотреть, как эти невероятно длинные и тонкие пальцы двигаются с такой силой... и скоростью... и ловкостью…              – Виша, дорогая, – с ухмылкой перебила её лучшая подруга. – У меня почему-то складывается впечатление, что твоё увлечение пальцами Мифрил не имеет ничего общего с тем, как она использует их для использования палочек для еды.              Щёки Виктории вспыхнули.              – Ты... ты совершенно неисправима, Эрия!              – А ты совершенно прозрачна, - рассмеялась её лучшая подруга. – Впрочем, я тебя не виню, – вздохнула она через несколько мгновений. – В прошлые выходные графиня угостила меня частным исполнением Шопена – она выпускница Джульярдской школы, заметь, – и поверь, я была так очарована е пальцами, что едва могла сосредоточиться на музыке…              Виктория на несколько мгновений задумалась, а затем серьёзно покачала головой.              – Ты абсолютный обыватель, Эрия. Думать о других вещах, когда выпускник Джульярда даёт тебе приватный концерт Шопена... Это ужасное расточительство.              Эрия столь же серьёзно покачала головой.              – А ты – откровенный варвар, Виша. Заниматься другими делами, когда герой войны готовит тебе настоящий акицусиманский завтрак... Это вопиющее неуважение.              Минуту они сидели молча, а потом разразились хихиканьем.              – Мы безнадёжны, не так ли? – наконец сказала Виктория вслух.              – Совершенно безнадёжны, – согласилась Эрия, покачав головой. Через несколько минут она заговорила, – В сторону кулинарию... Мифрил наконец-то поняла, насколько... домашней ты хочешь быть с ней? И проявляет ли она признаки желания стать с тобой ещё более... домашней?              Виктория покачала головой и застонала.              – Я... я не знаю! Она... она сбивает меня с толку, Эрия! Она постоянно дарит мне цветы, держит меня за руку, как будто завтра не наступит, смотрит на меня, когда думает, что я не смотрю, и говорит мне самые душераздирающе милые вещи… – Она резко прервалась, когда поняла, что её лучшая подруга смотрит на нее с открытым ртом. – Что?              – Боже мой, Виша, она просто влюблена в тебя по уши… – слабо проговорила Эрия.              – Тогда почему она ничего с этим не делает? – разочарованно воскликнула Виктория.              Эрия вздохнула. После нескольких мгновений задумчивого молчания она наконец заговорила.              – Я просто рассуждаю, но, может быть... может быть, Мифрил ещё не разобралась в своих чувствах... пока. Ведь у неё было такое странное детство, Виша. Если в одних областях она непревзойдённый гений, то в других – поразительно непросвещённая. Возможно, тебе придётся быть, не знаю, ещё более откровенной?..              Виктория смотрела на свою лучшую подругу с нескрываемой тревогой.              – Но что, если ты ошибаешься? Что, если она действительно не любит меня? Что, если я скажу или сделаю что-то неподобающее и потеряю её совсем?..              Эрия потянулась к Виктории через стол и сжала её руку.              – Перестань, Виша. Она не для того тебя растила, чтобы ты так боялась рисковать. Бог свидетель, я лицемерю, говоря это, учитывая, что у меня самой не хватило смелости сделать первый шаг с Ирен... но, послушай, я действительно не думаю, что Мифрил просто оттолкнёт тебя, если... если я окажусь не права. А я действительно НЕ думаю, что ошибаюсь…              Через несколько минут Виктория глубоко вздохнула и расправила плечи.              – Вы правы. Полковник воспитала меня так, чтобы быть выше этого. Если она никогда не отступала – даже перед лицом огромных трудностей – то и я не смогу отступить.              – Моя девочка, – улыбнулась Эрья. – Итак... когда у тебя будет шанс для следующего крупного нападения? Хотя встречаться каждый день за завтраком – это хорошо, но это не даёт вам возможности провести, так сказать, полноценное наступление. Особенно если учесть, что вам обеим после этого нужно идти на работу... – ухмыльнулась её лучшая подруга.              – Я... я уверена, что не понимаю, о чём ты, – возмущённо проговорила Виктория, её щёки покраснели. – Но если ты спрашиваешь, когда мы пойдем куда-нибудь в следующий раз... Полковник спросила меня, не хочу ли я пойти потанцевать в эту субботу вечером…              На это её лучшая подруга практически расхохоталась.              – Моя дорогая Виша, если твоё следующее свидание будет проходить на танцполе... то ты практически Ганнибал, идущий на битву при Каннах.              Виктория властно наклонила подбородок к своей бывшей соседке по комнате.              – Я понятия не имею, о чём вы говорите, Эрия Элизабет Зибер. Ваши метафоры о поле боя столь же неуместны, сколь и неактуальны.              Однако, несмотря на все её уверения в обратном, то, что описала Эрия, было именно тем, что Виктория начала планировать.              Так или иначе, полковнику предстояло падение – в буквальном и метафорическом смысле – и если это означало, что Виктории придётся принять облик девушек с острова Лесбос, то так тому и быть.              “Пришло время показать всем, что даже у маленького кролика могут быть когти”, – тихо поклялась она.              В конце концов, что может быть лучше для выполнения манёвра "клещи", чем когти?              

ТРИ ДНЯ СПУСТЯ

Имперская столица Берун

Бальный зал Кларахенса, Аугустштрассе

Сентябрь 1931 года

             Полковник Таня фон Дегуршафф лёгким шагом вышла из машины с шофёром, которую она наняла на ночь, и повернулась, чтобы протянуть руку красивой женщине, сидевшей рядом с ней на заднем сиденье.              Когда капитан Виктория Ивановна Серебрякова взяла её за руку и улыбнулась в знак благодарности, Таня почувствовала, как знакомый спазм прокатился по её груди.              С каштановыми волосами, убранными в шиньон, и стройной фигурой, облачённой в золотистое платье с V-образным вырезом в греческом стиле, военный инструктор была совершенно не похожа на того неловкого и искреннего подростка, с которым Таня впервые встретилась восемь лет назад.              Пока они шли к входу в танцевальный зал, Таня смутно ощущала, как поворачиваются головы и задерживаются взгляды, и рефлекторно прижала руку, которой капитан обхватил её локоть, ближе к телу.              В ответ на этот инстинктивный жест её бывший адъютант облегчённо рассмеялась и прошептала прямо в ухо Тане:              – Всё в порядке, полковник. Думаю, вы и сами прекрасно понимаете, что я полностью ваша.              При звуках слов бывшего адъютанта Таня почувствовала, как в её животе разгорается жидкий жар. То ли от навязчивого тона голоса военного инструктора, то ли от лёгкого прикосновения её носа к уху Тани, но ей вдруг стало трудно дышать.              – Я... вы... конечно, вы не принадлежите мне, капитан... – заикаясь, ответила она.              – О? – ухмыльнулась её бывшая подчинённая, изогнув бровь. – Если вы действительно в это верите, полковник, то почему так расстраиваетесь каждый раз, когда кто-то другой пытается заявить о своих притязаниях?              От необходимости отвечать Таня, к счастью, была избавлена необходимостью ответить на приветствие восхищённого швейцара.              Не то чтобы она могла ответить на вопрос.              Таня начала понимать, что у неё быстро заканчиваются ответы на многочисленные вопросы, которые её бывший адъютант начала провоцировать, и самый насущный из них – почему она так нехарактерно... безразлична к постоянному увеличению числа вопросов, на которые нет ответов.              Потому что ещё несколько месяцев назад она бы не только заподозрила, но и ужаснулась излишней назойливости почти всех своих недавних действий, связанных с капитаном Серебряковой. Хотя вначале она совершала некоторые из них из якобы желания загладить свою вину или выразить заслуженную признательность, рациональная часть её сознания понимала, что она уже давно вышла за рамки взаимного альтруизма.              В конце концов, будь то знакомство с садами и держание за руки или покупка цветов и приготовление завтрака... ни один из этих жестов не был хоть сколько-нибудь разумным, практичным, необходимым или эффективным. Они тратили время и энергию Тани – время и энергию, которые она могла бы и должна была использовать, чтобы не дать человеческой расе уничтожить себя в её бесконечной глупости.              Но какими бы ненужными ни были эти жесты, они казались Тане... ценными и значимыми в той мере, в какой она не могла ни сформулировать, ни обосновать их в соответствии со стандартами утилитарной рациональности.              И дело не в том, что Таня утратила представление о ценности последней перспективы – она по-прежнему верила в её необходимость в профессиональной сфере – просто она не могла вспомнить, почему это так важно для неё в других сферах жизни. Где-то по пути её неистовое стремление попасть одним выстрелом в как можно большее количество зайцев уступило место спокойной готовности просто позволить некоторым зайцам жить.              Даже её паранойя по поводу возможного заговора Существа Х перестала быть такой уж первостепенной. Какое-то время Таня рассматривала возможность того, что, возможно, её необычное и зарождающееся безразличие само по себе было результатом одной из махинаций презренного божества. Но за исключением той ночи на выпускном балу, проведенной в алкогольном опьянении, в последнее время она не испытывала ничего похожего на потустороннюю одержимость, которой сопровождалось использование Типа 95.              Хотя, признаться, одержимость – это один из способов описать то, что она чувствовала с того самого дня, проведённого с капитаном в Тиргартене.              Она до сих пор помнила, с каким ужасом очнулась после очередного обморока и обнаружила, что лежит на траве, положив голову на колени своего бывшего адъютанта.              – Полковник, – произнесла военный инструктор с лёгким намёком на осуждение в голосе, – нам действительно придётся что-то делать с вашим потреблением железа.              Открыв глаза, Таня с гримасой посмотрела на своего бывшего адъютанта.              – Похоже, у меня появилась отвратительная привычка терять сознание рядом с вами, капитан…              – Я, конечно, не против позаботиться о вас, полковник, – язвительно ответила военный инструктор, – но я бы не хотела, чтобы вы теряли сознание именно как только всё становится интересным.              Таня нахмурила брови.              – Повторите, капитан?..              – Ничего страшного, полковник, – пренебрежительно махнула рукой её бывший адъютант. – Просто пообещайте мне, что вы что-нибудь сделаете с этими вашими обмороками.              Возможно, это было просто желание загладить свою вину... или свести счёты с жизнью, но она сама сделала следующее предложение своей бывшей подчинённой, когда наконец подвезла её к своей квартире:              – Капитан Серебрякова, если ваше бессрочное предложение подавать мне кофе всё ещё в силе, я бы хотела принять его... но только при условии, что вы позволите мне сделать что-то взамен.              Улыбка на лице ее бывшего адъютанта – тёплая и лучезарная, как отблеск фонаря, – сказала Тане всё, что ей было нужно знать.              Только когда она начала закупать продукты для завтрака, который обещала приготовить, ей пришла в голову идея угостить капитана чем-то из её "родной" Японии. Импульс противоречил всем рациональным соображениям – японские ингредиенты не так-то просто достать – но нечаянное признание капитану о неальтруистическом характере её побуждений во время их свидания в Тиргартене открыло своеобразные шлюзы.              Впервые за две жизни Таня обнаружила в себе совершенно незнакомое желание, чтобы её воспринимали такой, какая она есть на самом деле. И в Империи, и в Японии её тщательно приучали действовать в соответствии с явными и неявными требованиями общества. По правде говоря, Таня настолько привыкла носить вечную маску, что никогда бы не заметила, насколько это утомительно, если бы не почувствовала крошечный вкус освобождения от её бремени в те несколько мгновений саморазоблачения с капитаном.              Может быть, именно поэтому она стала всё чаще искать компанию своего бывшего адъютанта? Ведь какими бы раскрепощающими ни были эти моменты полной открытости, Таня знала, что ни с кем другим она бы не пошла на такой риск.              Во всяком случае, теперь ей представилась ещё одна возможность "быть" собой так, как она никогда раньше не считала возможным. Даже если в конечном итоге ей придётся объяснять и оправдывать своё японское происхождение, используя связь с майором Алексом Луи Армстронгом, по крайней мере, теперь она могла вернуть и выразить ту часть своего наследия, которую ей приходилось скрывать и подавлять в течение семнадцати долгих лет.              Бонусом, конечно же, было то, что капитан с нескрываемым восторгом принимала некоторые из наиболее доступных кулинарных диковинок Японии. Таня испытала немалую долю гордости, когда поняла, что подарила своему бывшему адъютанту первый опыт знакомства с восточной кухней... и смутно подумала, какие ещё первые впечатления она могла бы подарить капитану. Если, конечно, ей удастся раздобыть ингредиенты, она непременно захочет дать военному инструктору первый глоток чая матча. И первый вкус мисо-супа. И первый кусочек риса с карри.              Когда она была в самом разгаре одной из таких фантазий, её сознание пошло по касательной, и она начала представлять себе капитана в кимоно из меха. Возникшее заблуждение настолько дезориентировало её, что она была совершенно беспомощна в течение часа после этого.              Она всё ещё находилась в плену этих грез, когда во время одного из завтраков необдуманно спросила военного инструктора, не хочет ли она пойти потанцевать в субботу вечером.              Капитан, конечно, согласилась, и Таня быстро скрыла степень и непосредственность своей эйфории, предложив помыть посуду.              Однако когда вечер их свидания наконец наступил, Таня быстро обнаружила, что никакие фантазии о капитане в японском кимоно не могут даже отдалённо приблизиться к тому, что она представляет собой в греческом платье.              Хотя платье военного инструктора не было слишком откровенным, оно подчёркивало изящные линии её челюсти, шеи, ключиц и плеч так, что Тане было трудно с этим смириться.              Она не знала, сколько времени простояла в дверях с открытым ртом. Всё, что она знала – впервые за две жизни – она вдруг поняла, какое чувство лежит в основе побуждения людей к поклонению. Ведь простая истина заключалась в том, что перед лицом некоторых чудес единственной подходящей реакцией было буквально встать на колени и молиться.              Возможно, в состоянии повышенной рассеянности она и впрямь произнесла что-то подобное вслух, поскольку капитан рассмеялась и пробормотала:              – Я бы не возражала, если бы вы преклонили колени у моих ног, полковник. Но уверяю вас: если бы вы это сделали, то не для того, чтобы помолиться.              А потом, совершенно не обращая внимания на то, что Таня была на грани серьёзного коронарного приступа, её бывший адъютант шагнула прямо в её личное пространство и поправила галстук.              – Как... как я выгляжу? – спросила Таня слегка придушенным голосом, пытаясь сориентироваться.              Руки военного инструктора замерли на несколько мгновений, прежде чем она наконец тихо ответила:              – Прекрасно. Великолепно. – А затем её бывший адъютант потянула за галстук достаточно сильно, чтобы приблизить лицо Тани к своему. – Неотразима, – шёпотом добавила её бывшая подчинённая, прежде чем закрыть глаза.              На самом деле Таня понятия не имела, что она собиралась сделать... и, к сожалению, так и не узнала.              Потому что именно в этот момент соседи капитана открыли дверь в свою квартиру, и Таня с капитаном неожиданно для себя оказались под обилием восторженных похвал.              – О, разве они не прелесть, Генрих? Они такая милая пара, не правда ли? – щебетала жена средних лет.              Муж несколько мгновений пристально смотрел на Таню, прежде чем нерешительно обратиться к жене.              – Тебе действительно следует почаще надевать очки, Марта... Прекрасная молодая дама с фрау Викторией здесь просто одета в костюм.              – Боже правый! – засмеялась жена, обращаясь к Тане, – Я прошу прощения, дорогая. Я не привыкла к тому, как вы, молодые, одеваетесь в наши дни. Но вы выглядите очень нарядно, должна сказать.              Тане удалось хотя бы заикнуться о благодарности, но из-за сенсорной перегрузки, вызванной поразительной близостью капитана, её бывшему адъютанту пришлось заниматься последующими представлениями и прощаниями.              Пока её бывшая подчинённая командовала ситуацией, Таня воспользовалась короткой передышкой, чтобы замедлить дыхание и сосредоточиться на ощущениях.              В конце концов, она обещала своему бывшему адъютанту взять себя в руки и побороть досадную склонность падать в обморок в самый неподходящий момент.              Капитан вырвала обещание как нельзя более кстати. Если бы не её резкое наставление, Таня никогда бы не додумалась использовать медитативные техники, которым она научилась у майора Армстронга, чтобы справиться с головокружением, которое она была склонна испытывать рядом со своей бывшей подчинённой.              Как оказалось, почти всю дорогу до танцевального зала из квартиры капитана ей пришлось сосредоточиться на дыхании... хотя бы потому, что её бывший адъютант решила всё это время лежать головой на плече Тани, а большим пальцем выводить на её ладони нежные, но изысканно-безумные круги (потому что Таня импульсивно потянулась к руке капитана, разумеется).              В результате всего этого нервы Тани были на пределе, когда они приехали в Clärchens Ballhaus.              К счастью, извилистый путь в танцевальный зал и к их зарезервированному столику дал Тане достаточно свободного пространства от капитана, чтобы немного прийти в себя.              Однако она ещё не настолько пришла в себя, чтобы не выпить целый бокал Spätburgunder, как только они уселись за стол.              – Постарайтесь сдерживать себя, полковник, – обратилась к ней капитан с выражением, наполовину забавным, наполовину неодобрительным. – Хотя я не против того, чтобы вы пили моё вино, мы уже знаем, как алкоголь влияет на ваш организм, а мне нужно, чтобы сегодня вечером вы работали на полную катушку... и, возможно, даже до самого утра.              – Точно, – ответила Таня слегка придушенным голосом, после чего стремительно опрокинула в себя ещё один бокал "Пино Нуар".              По какой-то странной причине она действительно чувствовала себя Гаем Терентием Варро, отправляющимся на битву при Каннах... и это ощущение только усилилось, когда они с капитаном наконец-то вышли на танцпол. К сожалению или к счастью, но в тот вечер Клерхенс выбрал джазовый репертуар, и ощущение того, что руки военного инструктора обвиваются вокруг её шеи, пока какой-то неизвестный певец поёт The Way You Look Tonighthttps://www.youtube.com/watch?v=ncCJ9DZVEQI, оставило Таню с непреодолимым ощущением, что она нечаянно попала на свою погибель.              Прижав капитана к груди, Таня поняла, что снова чувствует то же самое, что и чуть больше восьми лет назад... когда она падала в небо над Норденом в конце инцидента, который в итоге принёс ей титул Мифрил.              В ней было то же чувство томной плавучести... то же чувство несокрушимой лёгкости... то же чувство невесомого и беспечного падения перед лицом ситуации, которая вполне могла закончиться её полным уничтожением.              Единственное отличие заключалось в том, что на этот раз она не боялась быть уничтоженной.              В недоумении Таня сказала:              – Капитан Серебрякова... вы... вы... вы... вы... это…              На самом деле Таня понятия не имела, о чём она хотела спросить... и, к сожалению, так и не узнала.              Потому что именно в этот момент начался настоящий ад.              

AMOR ENIM VULT OMAKE SERIES

ВОЕННЫЕ ХРОНИКИ БЕЗНАДЁЖНОЙ ЛЕСБИЯНКИ

Глава 23: Об эскалации эффекта домино от рискованных выступлений

      СУПЕРИНТЕНДЕНТ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ ХАССЕЛЬ (сурово): Господа! Похоже, у нас небольшой кризис. Похоже, что наши собственные курсанты сняли на видео танго полковника Тани фон Дегуршафф с инструктором Викторией Ивановной Серебряковой с помощью вычислительного драгоценного камня типа 98. Если видео просочится к широкой публике, это подвергнет нашу уважаемую Академию риску скандала, учитывая, что мы якобы запрещаем такие рискованные танцы, которые исполняла сама Мифрил.              ЗАМЕСТИТЕЛЬ СУПЕРИНТЕНДЕНТА ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ ХОФФМАН (самоуверенно): Все в порядке, генерал Хассел. При правильном монтаже мы можем использовать это видео для решения одной из самых трудноразрешимых проблем Академии – ужасающего отсутствия гендерного разнообразия. Даже в такой приверженной гендерному равенству стране, как Империя, женщины-кадеты остаются поразительной редкостью. Я предлагаю использовать этот видеоролик о Мифрил в рамках кампании по набору персонала, ориентированной на молодых женщин. Это поможет представить Академию как заведение, которое предоставляет своим выпускникам преимущества всестороннего гуманитарного образования... и при этом готовит их к суровой военной карьере, разумеется.              СУПЕРИНТЕНДЕНТ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ ХАССЕЛЬ (хмурится): Я не совсем понимаю, как видео с самым знаменитым героем войны Рейха, танцующим на танцполе, должно донести эту довольно сложную мысль, генерал Хоффман…              ЗАМЕСТИТЕЛЬ СУПЕРИНТЕНДЕНТА ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ ХОФФМАН (самодовольно): Все дело в подсознательном сообщении, генерал Хассел. Молодые люди очень впечатлительны. Они видят один клип, где Мифрил танцует – с изысканным мастерством, надо сказать, – и готово! Они начинают ассоциировать военное образование с навыками в области социальных искусств. Это похоже на то, как сигаретные компании в наши дни используют в своей рекламе знойных и соблазнительных женщин. Какой бы ужасающе несовершенной ни была эта логика, она всё же убедительна.              СУПЕРИНТЕНДЕНТ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ ХАССЕЛЬ (хмурится ещё сильнее): Я не совсем уверен, что мне нравится, когда усилия нашей уважаемой Академии по набору персонала сравнивают с рекламными стратегиями сигаретных компаний, генерал Хоффман, но, учитывая, что это ваша особая область знаний, я подчинюсь вашему мнению. Однако я надеюсь, что ваша кампания по вербовке всё же сумеет донести до людей нечто более существенное.              ЗАМЕСТИТЕЛЬ СУПЕРИНТЕНДЕНТА ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ ХОФФМАН (пренебрежительно): Конечно, генерал Хассел! На самом деле, мои люди уже запланировали серию клипов. Мы будем снимать мини-документальные фильмы о самых успешных выпускницах Военной академии, рассказывая об их достижениях как в профессиональной, так и в личной жизни. Например, доктор Шарлотта Зибольд – главный врач Генерального штаба и талантливый шеф-повар. А также майор Эрия Элизабет Зибер из разведывательного отдела и наш собственный капитан Виктория Ивановна Серебрякова.              СУПЕРИНТЕНДЕНТ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ ХАССЕЛЬ (вздыхает): Что ж, тогда я оставляю это в ваших надежных руках, генерал Хоффман. Со своей стороны, мне нужно будет немного успокоить попечительский совет академии.              ПРИМЕЧАНИЕ: Акция заместителя суперинтенданта Хоффмана по набору абитуриентов оказывается феноменально успешной, и в течение следующего года в Военную академию поступает рекордное количество абитуриенток. Однако на неофициальный вопрос о причинах поступления абитуриентки чаще всего отвечают: "Чтобы встретиться с той блондинкой, которая снималась в клипе про танго". Что касается попечительского совета, то никто из них не поднял шума, несмотря на опасения суперинтенданта Хассела... по той простой причине, что у каждого члена совета уже имелась копия вышеупомянутого видео.              

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

Остров Лесбос, Шенеберг

      ИРЕН (невозмутимо): Филлис! Чем я обязана этому трансатлантическому звонку? Прошло уже слишком много времени.              ФИЛЛИС (ледяным тоном): Не смей притворяться, что ты не знаешь, о чём идет речь, Иен! Одна из моих девочек подцепила видео, которое крутят в Военной Академии Имперской Армии.              ИРЕН (рассматривает свои ногти): Боже милостивый, вы, должно быть, утопаете в деньгах, если можете позволить себе выделить средства на мониторинг моего маленького уголка леса.              ФИЛЛИС (напряженно): Ваш "маленький уголок леса" занимает две трети целого континента! Вы хоть понимаете, как сильно это видео может продвинуть повестку дня глобального негетеросексуального движения?              ИРЕН (вздыхает): Филлис, дорогая, в мои обязанности не входит поиск детей-плакатов для ваших различных пропагандистских кампаний. Более того, я знаю двух молодых женщин, которые снимаются в этом ролике, и, учитывая, что они уже пережили одну мировую войну, я не собираюсь втягивать их в очередной глобальный крестовый поход – какой бы оправданной ни была причина.              ФИЛЛИС (мрачно): Видишь ли, это как раз твоя проблема, Ирен. Разве ты не видишь, что потребности многих перевешивают потребности немногих?              ИРЕН (язвительно): Знаешь, именно из-за таких мыслей я отклоняла твои настойчивые приглашения присоединиться к Г.О.П.Л.О.Н.              ФИЛЛИС (презрительно): Что ж, ты никогда не была командным игроком.              ИРЕН (смеётся): Напротив, если бы я не умела работать с другими, Империя никогда бы не отменила уголовную ответственность за гомосексуальность в 1925 году.              ФИЛЛИС (презрительно): То, что у вас в штате работает учёный, получивший Нобелевскую премию, не считается работой с другими.              ИРЕН (закатывает глаза): Доктор Иоганн Георг фон Фауст просто оказался моим хорошим другом, и я случайно сказала ему, что, учитывая его навыки, будет достаточно легко доказать, что альтернативные сексуальные идентичности, ориентации и предпочтения являются естественными и врождёнными характеристиками. Мне не нужно было ничего ему платить – хотя, конечно, я должна была финансировать его исследование и последующую публикацию.              ФИЛЛИС (раздражённо): Так ты со мной или против меня?              ИРЕН (с нотками стали в голосе): Ты НЕ выложишь это видео на всеобщее обозрение.              ФИЛЛИС (холодно): Не думай, что ты можешь указывать мне, что делать…              ИРИНА (мягко): Я не говорю тебе, что делать, я говорю тебе, чего ты не можешь делать. И даже не пытайся – мои девочки могут дать фору лучшим разведчикам мира.              ФИЛЛИС (закипает): Ты не управляешь миром, Ирен фон Энглер.              ИРЕН (ухмыляется): Конечно, нет. Если бы управляла, не было бы такого беспорядка.              ФИЛЛИС (предупреждающе): Не думай, что последнее слово за тобой, Ирен! Если я найду подходящую возможность использовать это видео, я, чёрт возьми, это сделаю. (Резко кладет трубку)              ИРЕН (вздыхает и через несколько мгновений звонит по телефону): Оливия? Только что звонила твоя мама. Я думаю, тебе нужно усилить охрану наших двух безнадёжных лесбиянок.        _________________________________________________________________________       Примечания:       И снова всем привет! Несколько замечаний:       Во-первых, фраза Виши о том, что Эрия просто "девушка, которая стоит перед другой девушкой и просит полюбить её" – это перефразировка фразы из романтической комедии "Ноттинг Хилл" 1999 года с Хью Грантом и Джулией Робертс в главных ролях.              Битва при Каннах – крупное сражение во Второй Пунической войне между древним Карфагеном и Римской республикой, произошедшее в 216 году до нашей эры на юго-востоке Италии. Карфагенская армия под командованием полководца Ганнибала окружила и нанесла решительное поражение более многочисленной армии Римской республики под командованием консулов Луция Аэмилия Павла и Гая Теренция Варро. Эта победа считается одним из величайших тактических подвигов в военной истории и является самым известным примером пинцетного движения или стратегии двойного охвата – манёвра, при котором войска одновременно атакуют оба фланга или стороны вражеского формирования.              В-третьих, фраза Филлис о том, что потребности многих перевешивают потребности немногих, взята из исторического романа английского писателя Чарльза Диккенса "Повесть о двух городах" 1859 года.              Как всегда, я с нетерпением жду ваших комментариев! <-D