Amor Enim Vult

ОДИН ГОД И ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ

Имперская столица Берун

Генеральная штаб-квартира, Кёнигсплац

Декабрь 1929 года

Генерал-майор Ганс фон Цеттур откинулся в кресле и уставился на наполовину полный бокал с вином, стоявший на столе перед ним. Если генерал-майор Курт фон Рудерсдорф не прибудет в ближайшее время, то вполне вероятно, что он допьёт бутылку в одиночку. Цеттур вздохнул, вспомнив разговор с полковником Эрихом фон Реругеном, состоявшийся ранее в тот день. – При всём уважении, генерал Цеттур, – жёстко произнёс полковник, директор Имперской канцелярии, – я уверен, что вы понимаете, что нынешняя стратегия Генерального штаба по скрытому продвижению идей полковника Тани фон Дегуршафф не может продолжаться бесконечно. В связи с приближением трёхлетней годовщины окончания Великой войны различные члены Верховного главнокомандования начали обсуждать вопрос об официальной передаче надзора за присоединёнными территориями Империи от Имперской армии гражданскому командованию. – Я прекрасно осведомлён об этих разговорах, полковник Реруген, – мягко ответил Цеттур. – Однако переходный период требует времени, а в таком сложном и беспрецедентном деле, как управление аж тремя неимперскими территориями, он займёт ещё больше. Поэтому я полагаю, что причина вашего нынешнего беспокойства кроется в чём-то другом. Полковник Реруген слегка улыбнулся. – Ваша проницательность такая же острая, как и прежде, генерал Цеттур. Честно говоря, меня беспокоит тот факт, что предложения Мифрил всё больше выходят за рамки полномочий Имперской армии. Я опасаюсь, что в конечном итоге мы можем ухудшить наши хорошие отношения с различными министерствами, настаивая на инициативах, которые явно выходят за рамки нашей компетенции… Цеттур усмехнулся. – Я так понимаю, это ваш вежливый способ сказать, что я не могу продолжать заискивать перед гражданскими министрами Верховного главнокомандования. – Увидев изумлённое выражение лица товарища, Цеттур махнул рукой. – Я подшучиваю над вами, полковник Реруген. Вы, конечно, затронули проблему, которую я сам давно понял... но с тех пор постоянно откладывал её решение. – Затем, глядя прямо на полковника, Цеттур спросил, – Так каковы ваши взгляды на то, как нам следует действовать? Директор Имперской колониальной канцелярии колебался. – Как бы мне ни было неприятно говорить об этом, учитывая значение полковника Дегуршафф для Генерального штаба, моя лояльность Империи превалирует над лояльностью Имперской армии. Если позволите, будет разумнее освободить Мифрил от военных обязанностей и рекомендовать её на государственную службу. Вопреки самому себе, Цеттур едва не рассмеялся вслух. – Простите меня, полковник Реруген, – объяснил он, язвительно покачав головой, – просто я никогда не думал, что настанет день, когда вы попросите Генеральный штаб выпустить на волю взращенного им детёныша. Младший мужчина скорчил гримасу. – Мне следовало бы признать это гораздо раньше, генерал Цеттур, но фактически ни одно из моих опасений относительно послевоенного поведения полковника Дегуршафф не оправдалось. Более того, она доказала, что в мирное время была так же ценна для Рейха, как и во время войны. Иными словами, продолжать придерживаться своих опасений на её счет спустя столько времени было бы верхом иррациональности. Цеттур усмехнулся. – Мне кажется в высшей степени ироничным, что вы советуете отказаться от Мифрил именно тогда, когда наконец-то осознали её истинную ценность. – Затем, испустив долгий вздох, Цеттур кивнул. – Очень хорошо, полковник Реруген. Будьте уверены, Генеральный штаб примет ваше мнение к сведению. Воспоминания Цеттура продолжались бы и дальше, если бы его задумчивость не прервал рокочущий голос генерал-майора Рудерсдорфа. – С таким длинным лицом можно закончить длинный день, – усмехнулся его лучший друг, приблизившись. – И ты не стал ждать, пока я начну пить. Цеттур язвительно улыбнулся. – Хорошая бутылка шпетбургундера никого не ждёт, друг мой. – Как прошёл разговор с полковником Реругеном? – пробормотал его друг, опускаясь в кресло. – Всё прошло так, как я и ожидал, – вздохнул Цеттур. – Полковник, как всегда, был предсказуемо осторожен, но именно эта его щепетильность позволила ему держать нашего волчонка на поводке. – Так что же он хотел, чтобы мы сделали с детёнышем на этот раз? – спросил генерал-майор Рудерсдорф, махнув одному из официантов, чтобы тот принёс ему бокал вина. – Он хочет, чтобы мы выпустили его на волю, – просто сказал Цеттур, когда его старший друг стремительно повернулся на своём месте и поднял две кустистые брови. – Неужели чудеса никогда не прекратятся? – изумлялся генерал-майор. – Никогда не думал, что настанет день, когда я услышу эту рекомендацию из уст полковника. – Я знаю, – ответил Цеттур, язвительно покачав головой. – Я сам сказал ему то же самое. – И что ты собираешься делать? – спросил его друг, наливая себе бокал "Пино Нуар". – Хотя рекомендация полковника соответствует нашим надеждам на то, что Мифрил когда-нибудь станет канцлером Рейха, отказ от неё на столь раннем этапе карьеры может подорвать её преданность Генеральному штабу. К тому же, единственная причина, по которой ей удалось добиться таких успехов, заключается в том, что её поддерживают такие люди, как мы, хорошо понимающие её способности. Если мы сейчас бросим её на государственную службу без какой-либо поддержки, она только испортит свой практически безупречный послужной список. – Я полностью с вами согласен, – кивнул Цеттур, взбалтывая вино в своём бокале. – Её предложения зачастую настолько смелы, что граничат с абсурдом. Только такие люди, как мы с вами, которые неоднократно видели, как её планы работают, готовы не только выслушать её слова, но и сделать то, что она предлагает. Генерал-майор Рудерсдорф покачал головой. – Честно говоря, не то чтобы я сам не предвидел такого поворота событий. Просто я всегда думал, что у нас будет больше времени. Цеттур усмехнулся: – Что ж, сама эффективность предложений Мифрил – причина того, что мы вдруг обнаружили нехватку времени. Однако я думаю, что вы, я и генерал-майор Рейнхард фон Гелен сможем сохранить статус-кво по крайней мере в течение полутора лет. Однако это будет переходный статус-кво, если вы не против оксюморона. Его друг изогнул бровь. – Я не могу быть против того, чего не понимаю. Что вы имеете в виду под переходным статус-кво? Цеттур терпеливо ответил: – Я имею в виду, что мы можем пролоббировать продолжение надзора Императорской армии за аннексированными территориями вплоть до четвёртой годовщины окончания Великой войны. Однако в обмен на это нам придётся пообещать Верховному командованию, что по истечении этого срока будет сделано все необходимое для плавного перехода под гражданское командование. – А, – медленно кивнул генерал-майор Рудерсдорф. – Полагаю, это позволит вам придерживаться первоначального графика, который вы имели в виду. Однако это всё равно означает отказ от Мифрил… Цеттур улыбнулся. – Не обязательно. Хотя у меня самого нет ответа, я верю, что Мифрил найдёт решение... как она всегда делала. Его старший друг моргнул. – Ты собираешься доверить эту проблему самому полковнику Дегуршафф? Но зачем ей вообще оставаться в Имперской армии? Я абсолютно уверен, что столь острый ум поймёт, насколько ценны её дары для Рейха даже в гражданской сфере. – Именно этот её острый ум станет залогом её дальнейшей преданности Генеральному штабу, – пробормотал в ответ Цеттур. – Я уверен, что Мифрил осознаёт, в какой степени она обязана своим нынешним успехом нашему покровительству. Независимо от того, насколько она талантлива, факт остаётся фактом: полковник Дегуршафф практически неизвестна в гражданском секторе Рейха. – Это точно, – размышлял генерал-майор Рудерсдорф. – Так как долго вы планируете держать её в зависимости от нашей поддержки? Цеттур усмехнулся. – Не так уж и долго, если честно. Поскольку мир на континенте становится всё более и более стабильным, рычаги влияния, которыми мы сейчас пользуемся, неизбежно ослабнут. Поэтому было бы разумно помочь полковнику Дегуршафф создать свою собственную базу поддержки в министерском кабинете, пока мы ещё имеем то влияние, которое имеем. А потом, когда наши звёзды действительно померкнут, мы сможем положиться на влияние Мифрил, чтобы реализовать наши намерения – разумеется, только в том случае, если возникнет такая необходимость. Генерал-майор Рудерсдорф язвительно покачал головой. – Иногда я думаю, что вы зря пошли в армию, а не в политику, учитывая ваш макиавеллистский ум. Другими словами: Мифрил будет нашей страховкой, когда наступит день, когда мир сделает из нас бесполезных стариков? Цеттур фыркнул. – Сомневаюсь, что мир когда-нибудь сделает нас бесполезными. Ведь в ряде работ полковника Дегуршафф содержится призыв к сохранению военного превосходства как формы сдерживания. Однако мир создаст видимость нашей бесполезности, а именно в такие периоды самоуспокоенности и появляются наибольшие угрозы миру. – Что ж, я могу лишь надеяться, что Мифрил и впредь будет чувствовать себя в долгу перед нами, если нам когда-нибудь понадобится её поддержка, – мрачно ответил его старейший друг. – Успех имеет прискорбную особенность заставлять людей забывать об источниках своих достижений. В какой-то момент они просто начинают считать, что их успехи были достигнуты исключительно благодаря их личным усилиям. Цеттур покачал головой. – После всех лет работы с полковником Дегуршафф, у меня сложилось чёткое впечатление, что она очень ценит взаимность – и не из сентиментальных, а из практических соображений. В конце концов, она пользовалась ею всё это время... и с необычайным мастерством, должен добавить. Генерал-майор Рудерсдорф практически зарычал: – Вы имеете в виду, как ей удалось заставить полковника Максимилиана Иоганна фон Угара выполнить практически всю работу, связанную с тем предложением Министерства образования, которое она подала два месяца назад? Цеттур рассмеялся в ответ. – Ну, если честно, полковник Угар искренне восхищается и уважает Мифрил, так что его готовность к сотрудничеству не была просто результатом взаимного альтруизма. Однако, увидев, как быстро он выполнил её просьбу, я вынужден признать, что сильно недооценил предусмотрительность полковника Дегуршафф, которая косвенно рекомендовала полковника Угара на его нынешний пост. Генерал-майор Рудерсдорф усмехнулся. – Она, безусловно, использует его значительные навыки межличностного общения с большим эффектом. Я абсолютно убеждён, что если бы её идеи отстаивал кто-то другой, Министерство образования отвергло бы их с порога. Цеттур осторожно размышлял: – Полковник Угар – один из самых достойных людей, которых я когда-либо встречал... в нём есть порядочность, искренность и чуткость, которые передаются всем, с кем он общается. Именно эти черты сделали его столь эффективным посредником в реализации инициатив Мифрил по послевоенному примирению. Однако, помимо этих качеств, сама должность полковника Угара как председателя Комиссии по правде и примирению делает его наилучшим кандидатом для продвижения предложения Мифрил в Министерстве образования. Генерал-майор Рудерсдорф наклонил голову в знак согласия. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Его роль дает ему как моральное право, так и моральное обязательство выдвигать столь экстраординарные требования… – Безусловно, – просто ответил Цеттур, – по сути, полковник Дегуршафф пытается при посредничестве полковника Угара систематически ликвидировать антагонизм между поколениями, который привел к Великой войне и усугубил её. Во-первых, она хочет, чтобы академики, официально назначенные каждой из воюющих сторон Великой войны, разработали общий рассказ о конфликте, который будет включён в учебные программы по истории расширенной империи. Во-вторых, она хочет расширить программу изучения языков, согласно которой все ученики начальной школы должны будут выучить как минимум три из пяти основных языков, на которых говорят на континенте, и как минимум один язык, на котором говорят за его пределами. И в-третьих, она хочет ввести программу обмена студентами, согласно которой ученики средней школы должны будут провести по одному семестру как минимум в трёх из четырёх стран, входящих в расширенную империю. Генерал-майор Рудерсдорф покачал головой. – Несмотря на его восхищение и уважение к Мифрил... я всё ещё не могу поверить, что полковник Угар согласился взяться за столь масштабное дело. Даже если отбросить масштабность задачи, на её выполнение уйдут годы, а возможно, и десятилетия! – Вообще-то я не удивлён, что он согласился, – задумчиво ответил Цеттур. – Даже я воспрянул духом, когда прочитал слова Мифрил. – Затем, глядя вдаль, Цеттур процитировал, – “Империя должна стремиться к созданию структурной среды, которая признаёт и ценит диалог, разнообразие, вовлечённость, участие и терпимость. Создавая такую среду, начиная с образования наших граждан, мы сможем подавить – если не полностью уничтожить – семена, порождающие такие пороки, как вооружённые конфликты, идеологический экстремизм, религиозный фундаментализм, радикальный национализм, политический терроризм и ксенофобский сепаратизм". Генерал-майор Рудерсдорф улыбнулся, вспоминая. – На самом деле она использовала похожий аргумент в мае 1927 года, когда приводила доводы в пользу создания расширенного Рейха как геоэкономического образования, но она, очевидно, далеко ушла от более пассивных подходов, изложенных в её тогдашней работе. И всё же, – добавил он, язвительно покачав головой, – вдохновение может помочь полковнику Угару в его работе. – Именно поэтому полковник Дегуршафф вызвал доктора Рудольфа Отто фон Липшица, – улыбнулся Цеттур. Генерал-майор Рудерсдорф моргнул. – Доктор Рудольф Отто фон Липшиц? Вы имеете в виду главу Комитета по исследованию операций, который она организовала во время своей работы в железнодорожном департаменте? Я думал, что он и его команда заняты реализацией десятилетнего плана реконструкции железных дорог Империи. Цеттур усмехнулся. – Судя по всему, последние два года они с Мифрил поддерживали своеобразную переписку. Генерал-майор Гелен организовал встречу между ними два месяца назад по просьбе Мифрил... и, как сказал мне генерал-майор Гелен, добрый доктор был практически вне себя от волнения после окончания встречи. – Позвольте мне предположить, – мягко сказал генерал-майор Рудерсдорф, – что Мифрил подала ему новые идеи для дальнейшего развития прикладной математики. – Близко, но не совсем, – улыбнулся Цеттур. – Она предложила ему новое применение идей, которые они уже разработали во время совместной работы с железнодорожным департаментом. Как рассказал мне сам полковник Угар, и Мифрил, и доктор Липшиц переформулировали программы по изучению языка и обмену студентами как проблемы цепочки поставок и логистики. Другими словами, фактическая работа по запуску этих инициатив может быть сведена к поиску достаточного количества учителей, оптимизации школьного расписания, синхронизации учебных календарей и так далее и тому подобное. Реализация всё равно потребует огромных усилий, но это уже работа, которую можно легко делегировать. По сути, полковник Угар получил возможность сосредоточить все свои силы на управлении проектом совместного исторического повествования. – Это обнадёживает, - кивнул генерал-майор Рудерсдорф, - хотя управление этим проектом в одиночку потребует терпения и стойкости святого. Насколько я слышал, академики – отъявленные спорщики и раздолбаи. А если к этой и без того горючей смеси добавить такую зажигательную тему, как вклад их родной страны в Великую войну... вполне возможно, что полковник Угар получит взрыв. – У него есть несколько преимуществ в этой области, – улыбнулся Цеттур. – Во-первых, у него достаточно практики посредничества между враждующими сторонами, учитывая все военные мемориалы, которые он открыл. Во-вторых, он сможет парировать любые возражения историков, ссылаясь на успех инициативы Мифрил по созданию многоплановой истории. По словам полковника Вольфганга фон Мейера, книгоиздатели начали продавать антологии серии "Люди Арена", а международные газеты начали печатать статьи или выступать с подобными инициативами. Другими словами, – заключил Цеттур, – полковник Угар может сказать своим спорщикам-историкам, что не только можно создать общее повествование – на него есть спрос и среди широкой публики. Генерал-майор Рудерсдорф покачал головой. – Как бы мне ни было приятно слышать об успехах отдела пропаганды, я был свидетелем слишком многих нелепостей во время Великой войны, чтобы верить в возможность полного прекращения военных действий. В конце концов, до сих пор бывают ночи, когда даже я просыпаюсь в холодном поту. – Я совершенно уверен, что Мифрил не страдает подобными иллюзиями, – ответил Цеттур с небольшой улыбкой. – В конце концов, она едва не погибла в руках человека, который тоже не верил в прекращение военных действий. Более того, я уверен, что полковник Дегуршафф никогда не надеялась на устранение вражды между людьми нынешнего поколения. Единственной целью её усилий по послевоенному примирению было просто избежать обострения столь давних враждебных отношений. Генерал-майор Рудерсдорф сделал долгий глоток вина, прежде чем ответить. – Другими словами, она сосредоточила большую часть своих усилий на поколении после нашего – отсюда и фокус на образовательных инициативах. – Именно, – кивнул Цеттур. – На самом деле полковник Угар рассказал мне кое-что, что Мифрил не удосужилась записать в своем предложении. Она, очевидно, сказала ему, что одним из результатов его работы с историками она хотела бы видеть не просто общий рассказ о Великой войне... а соглашение о том, чтобы посвятить исследовательские усилия историческому опыту мирного сосуществования. По сути, рассказывая о таком опыте в детских учебниках, мы сможем постепенно внушить следующему поколению, что вооружённых конфликтов можно избежать и что мирное сосуществование вполне реально. – Для нас это следующее поколение, возможно, – усмехнулся генерал-майор Рудерсдорф, – но на самом деле это поколение, к которому принадлежит сама Мифрил. И всё же, – задался вопросом заместитель начальника штаба по оперативной работе, – если доктор Липшиц снижает нагрузку на полковника Угара... то кто снижает нагрузку на него? В конце концов, Комитет по исследованию операций сейчас фактически обслуживает три разные организации: Железнодорожный департамент, Комиссию по установлению истины и примирению и Министерство образования. Учитывая, как быстро увеличился объём работы Комитета, я сильно сомневаюсь, что в его штате достаточно сотрудников для выполнения всей работы. Цеттур сделал паузу. – Честно говоря, не было достаточно... пока Мифрил не решила воспользоваться ресурсом, который она культивировала с октября 1928 года. Генерал-майор Рудерсдорф наморщил лоб. – Каким ресурсом? Цеттур покачал головой в немом восхищении. – Помните представленный ею тогда доклад "Использование маргинализированных и дискриминируемых меньшинств в качестве культурной и идеологической элиты"? В то время мы одобрили его с некоторым недоверием, но с тех пор людям генерал-майора Гелена удалось привлечь довольно большое количество интеллектуалов со всего мира – многие из них оказались математиками. Почти все они поселились в беруновском районе Шенеберг... что позволило доктору Липшицу легко выйти на конкурентоспособные предложения о работе. Генерал-майор Рудерсдорф откинулся в кресле и медленно хлопнул в ладоши. – И вот Мифрил снова решает проблему, которую сама же и создала. Цеттур улыбнулся: – Именно поэтому я собираюсь попросить её решить проблему того, как она может продолжать вносить свой вклад в Рейх в условиях постепенно ослабевающего военного влияния. Если она сможет найти способ сделать это так, чтобы остаться в рядах Имперской армии, ещё лучше. – И что вы собираетесь делать в это время? – спросил генерал-майор Рудерсдорф, приподняв кустистую бровь. – В свою очередь, – ответил Цеттур, – я собираюсь начать выяснять, кто из членов кабинета министров мог бы стать идеальным помощником для Мифрил. Как вы понимаете, не так-то просто найти людей, которые могли бы с пользой использовать волчонка... и при этом держать его на поводке. – Что ж, у нас достаточно времени, чтобы ввести их в курс дела, – с ухмылкой ответил генерал-майор Рудерсдорф. – Не много, но достаточно. – Действительно, – ответил Цеттур с подобающей ухмылкой. – По крайней мере... я могу научить их, как избежать откусывания рук.

МЕСЯЦ спустя

Имперский город Кёльн

Здание военной контрразведки, Брюлерштрассе

Январь 1930 года

Полковник Таня фон Дегуршафф резко обернулась, когда автомобиль с шофёром, в котором находился генерал-майор Ганс фон Цеттур, въехал на главную подъездную дорожку штаб-квартиры разведывательного управления в Кёльне. – Полковник Дегуршафф! – воскликнул генерал-майор Цеттур, выходя из машины. К полному удивлению Тани, её начальник заключил её в ласковые объятия, а затем быстро отстранился и осмотрел её с ног до головы. – Простите мой безрассудный порыв, – усмехнулся он, наконец отпустив Таню. – На мгновение я буквально забыл, что ты не один из моих детей. – Я скорее склонна считать это комплиментом, генерал Цеттур… – медленно ответила Таня, моргая. – Надеюсь, ваше путешествие сюда прошло гладко и без происшествий?.. – К счастью, да, – с улыбкой ответил заместитель начальника штаба службы. – А как насчёт вас? Полагаю, доктор Фауст хорошо заботился о вас всё это время?.. Таня сделала паузу, вспомнив несколько случаев близости смерти, которые она пережила под "добрым присмотром" доктора Иоганна Георга фон Фауста. В конце концов она решила уклониться от ответа. – Он был... исключительно внимателен, генерал Цеттур… – Приятно слышать, полковник, – улыбнулся генерал-майор. – Я не удивлён, учитывая, как сильно вы ему понравились. Добрый доктор только и делал, что хвалил вас за проделанную работу. – У него, конечно, странный способ демонстрировать свою привязанность… – пробормотала Таня, провожая своего начальника в один из незанятых конференц-залов разведывательного отдела. – Что ж, давайте сразу перейдём к делу, – улыбнулся генерал-майор, садясь в кресло. – Уверен, вы слышали, что начались разговоры о необходимости передать управление аннексированными территориями Империи гражданскому командованию. – Да, сэр, – подтвердила Таня. – Генерал-майор Гелен несколько раз упоминал об этом. – Очень хорошо, – кивнул генерал-майор Цеттур. – Честно говоря, полковник Дегуршафф, тот факт, что подобные обсуждения начались так скоро после окончания Великой войны, в значительной степени обусловлен вашими усилиями. – На пустой взгляд Тани её начальник добавил. – Эти ваши предложения, какими бы абсурдными они ни казались, проложили гораздо более гладкий путь к миру, чем кто-либо из нас мог себе представить, учитывая, насколько разрушительной была Великая война. – К сожалению, полковник, – продолжил генерал-майор, вставая из-за стола и глядя в одно из окон, – ваше положение в Имперской армии означает, что ваша возможность влиять на имперскую политику заканчивается с передачей полномочий по надзору за территориями гражданскому командованию. Услышав эти слова, Таня замерла. – Почему это не пришло мне в голову раньше? – застонала она в тишине своего сознания. В очередной раз она упустила из виду какой-то аспект общей картины, и потребовался ещё один разговор с одним из её начальников, чтобы напомнить ей о том, что имеет значение. Генерал-майор Цеттур усмехнулся. – Судя по выражению вашего лица, эта перспектива кажется вам столь же непривлекательной, как и мне. – Затем, глубоко вздохнув, её начальник продолжил. – Чтобы быть абсолютно ясным, полковник Дегуршафф, никто из нас в Генеральном штабе даже отдалённо не заинтересован в управлении аннексированными территориями Империи как таковыми. Если бы у нас были подобные амбиции, мы бы воспользовались любой из бесчисленных возможностей для обретения власти, которые представились нам за это время. Однако все, что нас интересует, – это служение Рейху. И все мы трое – я, генерал-майор Рудерсдорф и генерал-майор Гелен – прекрасно понимаем, насколько сильно можно продвинуть намерения Отечества... если только у вас есть правильная поддержка. Таня сразу же поняла, к чему это заявление генерал-майора Цеттура. Как только контроль над аннексированными территориями перейдёт к министерскому кабинету, Таня сможет распрощаться с влиянием на имперскую политику на сколько-нибудь заметном уровне, а это означало и прощание с возможностью сорвать планы Существа Х в необходимом масштабе. Таня сжала кулаки. – Я понимаю, генерал Цеттур. И что же Генеральный штаб прикажет мне... сделать? Генерал-майор Цеттур усмехнулся, язвительно покачав головой. – Быстро и прямо, как всегда. Я буду говорить прямо, полковник Дегуршафф. Генеральный штаб поручает вам следующее: придумайте, как вы сможете продолжать доносить свои идеи до высших руководителей Рейха даже без вмешательства Имперской армии. При этом мы будем очень признательны, если вам удастся остаться в наших рядах. С нашей стороны мы начнём искать сочувствующих среди глав гражданских министерств. Какое бы решение вы ни придумали, нам всё равно понадобится какая-то база гражданской поддержки в Верховном командовании. – Понятно, генерал Цеттур… – медленно ответила Таня. – Что касается последнего... есть ли что-то, что я тоже должна сделать?.. Просто для подготовки, конечно… Её начальник сделал паузу. – Ну, раз уж вы заговорили об этом... полагаю, вы могли бы поискать способы укрепить обоснованность своих взглядов на экономическую и налоговую политику Империи. Я могу использовать ваши успехи, чтобы расположить к себе министров культуры, иностранных дел, общественных работ и социальных дел – но у меня, прежде всего, есть личные связи с этими министрами. А вот с министром экономики Робертом фон Шольцем и министром финансов Паулем фон Дитрихом у меня таких связей нет. Так что если вы сможете найти способ продемонстрировать свою значимость в соответствующих сферах, то это значительно облегчит нашу работу в долгосрочной перспективе. – Понятно, генерал Цеттур, – ответила Таня твёрдым кивком. – Есть ли график, которого я должна придерживаться?.. Её начальник улыбнулся. – Мы сможем продержаться здесь чуть больше года. Мы, конечно, не хотим, чтобы вы торопились, но и не советуем вам медлить. – Поняла, генерал Цеттур, – ответила Таня, в то время как её мысли стремительно заработали. Только после ухода заместителя начальника службы Таня разрешила себе устроить полноценный припадок гнева. “Как? Как это случилось???” – тихо прорычала она, выдирая волосы. И как раз тогда, когда всё так замечательно начиналось. В конце концов, самый опасный этап её работы с доктором Фаустом над Типом 99 был наконец завершен, майор Алекс Луи Армстронг только что начал подготовку персонала по облегчению травматизма на аннексированных территориях после ряда успешных пробных запусков в самом Рейхе, Доктор Фридрих фон Литтен наконец-то инициировал организацию третьей международной мирной конференции для обсуждения проекта Протокола о тихоокеанском урегулировании международных споров, полковник Максимилиан Иоганн фон Угар только что начал добиваться реального прогресса в работе с назначенными историками расширенной империи, а доктор Рудольф Отто фон Липшиц наконец-то завершил работу с новыми сотрудниками Комитета по исследованию операций из Шенеберга. Что касается самой Тани, то она с удовольствием занималась куда более приятным делом – разрабатывала квалификационный курс для команды специалистов по разведке, владеющих магией, которую ей поручили создать... и одновременно брала уроки, чтобы "выучить" язык Доминиона Акитсушима. Разумеется, ни то, ни другое не было особенно обременительным. В её распоряжении было гораздо меньше ресурсов, когда ей пришлось организовывать Имперский 203-й батальон воздушных магов, а самой трудной частью изучения акицусиманского было знакомство со словарным запасом японского языка времён до Второй Мировой. Другими словами, жизнь была удивительно лёгкой... по крайней мере, в течение нескольких драгоценных недель. По крайней мере, до тех пор, пока генерал-майор Цеттур грубо не напомнил ей, что её доступ к высшим уровням имперского командования – это привилегия с ограниченным сроком действия, дата истечения которого неуютно приближается. Таня сжала переносицу, опустившись в кресло. Лучшей идеей, которая пришла ей в голову, было создание какой-нибудь министерской должности без портфеля... хотя бы потому, что это было наиболее близким гражданским приближением к её нынешней роли в Имперской армии. Если говорить прямо, то после войны Генеральный штаб использовал её в основном в качестве упреждающего помощника в решении проблем... поэтому Таня не могла отнести себя к какой-либо конкретной функции. Но даже если бы она смогла обосновать создание такой должности – что само по себе было маловероятно, учитывая, что она практически материализовалась бы из воздуха – занять её было практически невозможно, учитывая её фактическую анонимность в гражданском секторе. И даже если ей удастся получить место в кабинете того, кто в итоге займёт этот пост, такой исход не устранит просьбу генерал-майора Цеттура о том, чтобы она оставалась в ведении Генерального штаба... и не гарантирует ей возможности влиять на политику Империи. Таня тут же опустила лоб на стол и в расстройстве начала стучать кулаком по столу. Спустя неделю она была всё так же озадачена и, соответственно, ещё более озабочена. – Хорошо, – вздохнул доктор Фауст, прежде чем дать одному из своих помощников знак выключить музыку, – вы уже в четвёртый раз за это утро наступаете мне на пятки, полковник Дегуршафф. Майор Армстронг был бы ужасно разочарован, если бы увидел вас сейчас. Таня раздражённо закатила глаза на учёного и, покинув танцпол, опустилась на стул. – С какой стати ты позволил ему запугивать себя и согласился стать моим партнёром по аргентинскому танго? Доктор Фауст прищёлкнул языком. – Вот так, вот так, моя дорогая Мифрил. Майор Армстронг ни к чему меня не принуждал. Мне показалось, что он представил довольно убедительные аргументы в пользу нашей общей затеи. – А затем, безупречно подражая колоссу, учёный процитировал доводы майора Армстронга слово в слово: "Аргентинское танго поможет вам и Мифрил взрастить качества вашего сердца, доктор Фауст. Вы оба страдаете от плачевного недостатка xīn. Смею предположить, что это одна из многих общих черт, которые есть у вас обоих". Таня подняла бровь. – Правда? И это всё, что ему понадобилось, чтобы убедить вас? У вас даже нет никаких эмпирических доказательств существования ксина. Глаза учёного тревожно заблестели. – О, но вы будете удивлены, полковник Дегуршафф! Возможно, вам будет интересно узнать, что аргентинское танго оказывает заметное влияние на сердечную когерентность. Я всё ещё собираю данные, но первые результаты оказались чрезвычайно многообещающими. Многие физиологические результаты, которые я наблюдал во время наших выступлений, повторяют результаты восточных техник майора Армстронга. Более того, после дополнительных исследований я, возможно, просто добавлю это в список наших мероприятий по облегчению травм… Таня отвлеклась от речи учёного, потому что образы измученных ветеранов боевых действий, кружащихся грудью в танцевальных залах по всей Империи, стали угрожать разрушить то зыбкое чувство спокойствия, которое у неё ещё оставалось. Прошла ещё одна неделя, а прорыва всё не было. Таня разговаривала по телефону с доктором Липшицем – математик взял за правило звонить ей каждые несколько дней, чтобы сообщить о ходе работы своей команды – когда он резко спросил: – Кстати, полковник Дегуршафф, вы получили посылку размером с книгу, которую я отправил вам по почте? Взгляд Тани упал на стопку нераспечатанных писем и пакетов, которыми был завален её стол, и она сразу же выделила картонную коробку с адресом математика. – Эм, да, доктор... – замялась она, осторожно вынимая коробку из стопки. – Надеюсь, вы найдёте время прочитать её, Мифрил, – воодушевился добрый доктор. – Параллели между образом мышления писателя и вашим, мягко говоря, необычны! Во всяком случае, как только вы закончите читать книгу, дайте мне знать. Мне бы очень хотелось узнать ваши мысли по поводу неё. – Да, конечно, доктор Липшиц… – пробормотала Таня, наконец попрощавшись и положив трубку. Взяв нож для писем, она открыла посылку и обнаружила в ней книгу с названием "Открытие будущего" Уэллса. Вдоволь натешившись любопытством доктора, Таня принялась листать страницы книги. От волнения математик тщательно выделил карандашом несколько абзацев и даже оставил на полях пометки для Таниного ознакомления. Таня остановилась, чтобы изучить абзац, который доктор подчеркнул и дважды обвёл кружком, и тут же застыла в шоке:       “Что мешает нам выстроить из этого растущего количества прогнозов упорядоченную картину будущего, которая будет столь же определённой, столь же строго научной и, возможно, столь же подробной, как и картина геологического прошлого, созданная за последние сто лет? Я твёрдо верю, что индуктивное знание о множестве вещей в будущем становится возможным для человека. Я верю, что приближается время, когда можно будет предложить систематическое исследование будущего. И вы не должны судить о целесообразности этого предприятия по неудачам прошлого. До сих пор ничего не было предпринято, до сих пор ни один первоклассный ум не сосредоточился на этих вопросах. Но если бы, например, законам социального и политического развития было уделено столько же мозгов, столько же внимания, критики и обсуждения, сколько мы уделяли законам химической комбинации в течение последних пятидесяти лет, – чего бы мы не ожидали?”        Таня замерла, когда в её мозгу зажглась лампочка мегаваттного размера. – Систематическое исследование будущего... – прошептала она про себя, когда шестерёнки в её голове начали вращаться. Поморгав несколько минут, она резко выскочила из кабинета, чтобы в ярости наброситься на доктора Фауста в его лаборатории. – ДОКТОР!!! – практически кричала Таня, хлопая дверью и судорожно размахивая книгой, которую прислал доктор Липшиц. – ЧТО ВЫ ЗНАЕТЕ О УЭЛЛСЕ???? Учёный несколько мгновений смотрел на неё, а затем расплылся в улыбке. – А... думаю, более уместным будет вопрос: "Чего я не знаю об Уэллсе?". Таня подошла к столу учёного и нахмурилась. – Краткое изложение его основных достижений. За одну минуту или меньше. Сейчас же. Доктор Фауст сузил глаза, прежде чем ответить: – Герберт Джордж Уэллс, альбионский писатель и социальный комментатор, четырежды номинировавшийся на Нобелевскую премию по литературе... но, вероятно, наиболее известный потрясающей точностью своих предсказаний. На рубеже веков он успешно предвидел применение самолётов и танков в войне, широкое распространение автомобилей и телефонов, сегрегацию городских и сельских центров и... – учёный сделал паузу и многозначительно посмотрел на Таню, – создание общеевропейской геоэкономической структуры, очень похожей на ту, которую пытаетесь создать вы. Затем, кивнув на книгу, которую Таня держала в руках, доктор Фауст продолжил: – Этот том, который вы держите в руках, – стенограмма лекции, прочитанной им в 1902 году в Королевском институте союзного королевства Альбион. В этой лекции он выступал за создание нового академического исследования будущего, основанного на научной методологии, а не просто на спекуляциях. Таня потрясённо смотрела на учёного. Спустя несколько мгновений она медленно спросила: – Доктор Фауст, если бы это зависело от вас... как бы вы организовали академическое исследование будущего, основанное на научной методологии, а не просто на догадках? Лицо учёного озарила маниакальная ухмылка. Затем доктор Фауст жестом указал на одно из кресел, стоявших перед его столом, и заговорил: – Присаживайтесь, полковник Дегуршафф. Это может занять довольно много времени. После того как Таня заняла одно из предложенных мест, учёный откинулся в кресле, сцепил пальцы и улыбнулся. – Итак, – наконец заговорил он, – с чего мне начать? _________________________________________________________________________       Примечания:              И снова всем привет! Несколько замечаний:              Во-первых, Верховное командование – это Имперский кабинет, который служит главным исполнительным органом Империи, состоящий из канцлера Рейха, Генерального штаба и различных глав гражданских министерств.              Во-вторых, термин "министр без портфеля" означает министра правительства, не имеющего конкретных обязанностей, или министра, не возглавляющего конкретное министерство.              В-третьих, читательница Хейка сообщила мне, что между японским языком времён Второй мировой войны и современным японским языком существует огромная разница... и что поэтому Тане необходимо (заново) выучить свой "родной" язык.              В-четвёртых, исследования действительно показали, что аргентинское танго является эффективным дополнительным средством для лечения депрессии и снятия стресса.              И наконец, в-пятых, все, что говорится об Уэллсе в этой главе, основано на фактах. Хотя те из вас, кто является заядлыми читателями научной фантастики, узнают его как одного из основателей жанра наряду с Жюлем Верном, этот человек был также блестящим социальным критиком, посвятившим свои таланты развитию прогрессивных взглядов в глобальном масштабе. Один из его биографов назвал степень точности его предсказаний "феноменальной" – на рубеже веков он предсказал энергетическое оружие, генную инженерию, ядерное оружие, спутниковое телевидение, Европейский союз, сексуальную революцию, космические путешествия, виртуальных помощников и беспроводную связь... и ещё целый ряд вещей, в число которых, как ни удивительно, входит и Википедия, лол.              Как всегда, я с нетерпением жду ваших комментариев! <-D