Hate you

Глава 7. Софе удается поймать Алису только под вечер, в их комнате. Она закрывает дверь на ключ, убирает его в карман толстовки и подходит к кровати Новиковой. — Расскажи, что за Оля? В глазах Алисы на пару секунд показывается боль вперемешку со страхом. Такие эмоции на лице холодной и грубой девчонки видеть непривычно и даже пугающе. А Алисе страшно признаться, что три года назад ей впервые понравился кто-то так сильно, что никаких изъянов невозможно было заметить. Он не шарахался от нее, наоборот, уступал место в очереди в столовой, улыбался и заступался на совместных уроках физры. Про него говорили много плохого, но Алиса привыкла верить своим глазам и они видели только доброго старшеклассника. Никто не вспоминает, и, тем более, не говорит о том, что еще два года назад с Алисой жила старшеклассница — Оля. Девочка простая, улыбается всем, старается вытянуть учебу на хорошистку, душа компании. С ней общались многие, она приняла близко только соседку. Год они жили дружно, как сестры, делились секретами, несмотря на разницу в возрасте в два года. Оля стала вторым светлым человеком в лицее для Алисы. Единственным и осталась, пока не появилась София. Сейчас Алиса наблюдает за тем, как ее новая подруга, второй человек в жизни, которого она подпустила к себе, повторяет печальную судьбу бывшей соседки. — В общем, Оля пыталась расположить Арсения ко мне, — Новикова сжимает пальцами мягкий плед и опускает глаза. — А потом они начали устраивать попойки в угловой и после этого все пошло по пизде. Морозов напоил Олю своими коктейлями, а потом трахнул прямо в коридоре. Если это дело еще пытались замять, то… Блять, это такой ужас! Оля после этого забеременела и пришлось сообщать родителям. Конечно, сына министра отмазали, а у Оли родители были какими-то учеными, влияние и связи не те. Она сменила контакты, я не смогла найти её, но говорят, что заставили сделать аборт. Заставили родители Арсения, конечно же. А он как ходил, ублюдок, так и ходит до сих пор спокойным. Софа хочет закрыть уши, чтоб не слышать такого ужаса. В её голове не укладывается мысль о том, что кто-то мог вот так просто напоить девочку, воспользоваться её состоянием и поступить настолько мерзко. Это изнасилование в чистом виде. А София с этим человеком рядом стоит, за руку держит и при всех парнем своим называет. Тем, кто близок с ней, как никто другой. Отсюда и взгляды осуждающие, и брезгливость в голосе Тимура. Тимур. Так он пытался от этого её оградить? Поэтому полез к Арсению на перемене? Это у него такое проявление заботы или злость из-за потерянной игрушки? — Я скоро вернусь, — Сатинова накидывает на плечи шелковый длинный халат и с сожалением смотрит на подругу, — ты не закрывайся, поговорим еще. — Пойдешь к Морозову спрашивать? — Алиса натянуто улыбается, хотя в глазах четко видно блеск от подступающих слез. — Всегда нужно выслушать две стороны, ты же знаешь. Ну или хотя бы воды ему вылить в морду. — Про меня не говори. Ну, про то, что он мне… Ты поняла. Арсений себя учебой нагружать не любил, хоть и был в одном шаге от медали. Эдакий протест родителям, мол, ничего не делаю, но все равно башка варит и оценки неплохие, будьте уже ко мне добрее! Но родители не были. Отца иногда хотелось упрекнуть, что он ему и не отец вовсе, но язык не повернулся бы. Тот его воспитал, в люди вывел, обеспечивает. Да, цена у всего есть. И платит Арсений своей свободой. Влад у него как личный надзиратель, который в случае чего и родителям доложит, которые уверены, что он им только правду говорит. Выстроил себе личность «мамкиного сына» и радуется. После случая, что произошел два года назад, родители и Владу вставили по первое число. А вот Арсений испытал на себе гнев всех богов и демонов в одном лице отца. Мать вообще с ним не говорит до сих пор, хотя по факту она является самым родным человеком. Отец тогда не орал, не упрекнул в генах биологического отца, не грозился выгнать без копейки в кармане. Он только отвесил хорошую пощечину и сказал, чтоб сын молился до выпуска, чтоб мама его простила. Дело замял, девчонку заставил уехать и больше не отсвечивать. Можно сказать, что помог. Да только уже два года говорит как с самым главным врагом. Обидно, парень пытался объясниться, да вот анализы, на которых настоял директор, ударили в спину. Наличие наркотиков в крови сына доказали всю его вину. — Нам надо поговорить! — Дверь ударяется об стену от удара Софии, которая смотрит таким же взглядом как отец в последнюю встречу. — Кто-то языком любит чесать? — Вздохнул Морозов, медленно поднимаясь с кровати, соображая, что девчонке кто-то рассказал про неприятную историю. — Не Тимурка ли? — Расскажи со своей стороны. Пожалуйста. — Нет, к Гаязову бы ты не пошла. Подружки твои не дуры… Точно, Алиса. — Ты говорить будешь? — Тебе уже всë рассказали. — Ты выглядишь как уёбок, но я не очень то верю, что ты такой и есть. Если не хочешь говорить, то прекращаем спектакль. Пусть лучше я в вечном сраче с Гаязовым, чем в глазах всего лицея жертва конченного ублюдка, который выебет меня и кинет. — Присаживайтесь, принцесса, — Арсений указывает рукой на свободную кровать, а сам садится на свою и скрепляет руки в замок, уперев локти в колени. — Да, я трахнул ту девку на подоконнике в коридоре. Да, она залетела, потому что я под наркотой ничего не соображал и даже мысль о презиках не допустил. Да, мой папа попросил ее родителей увезти ее нахер отсюда и не являть свету итог нашего сплочения. Всё? — Если это правда, то ты еще больший ублюдок, чем я узнала пол часа назад. У тебя даже намека на стыд в глазах нет. — Я и не виню себя, мне не за что. Когда я пытался объясниться меня не слушали. Через пол года меня тут не будет, а через года три никто и не вспомнит, что такой тут был. Зачем мне оправдываться? — Чтоб на тебя хоть смотрели нормально. — А ты внимательно обернись вокруг и посмотри, как на меня смотрят. Мы конченое поколение. После того, как слили видео, у меня фанбаза тут в три раза выросла. Девчонки, лет с тринадцати, думают, что трахаться это круто и здорово. А если еще пацан старше, то вообще улет. Есть те, кто ненавидят меня, но их вроде не больше двух человек. И если Алису я понимаю, то Тимур совсем недавно записался ко мне в хейтеры. Думаю, в тебе дело. — Мы сейчас не про твою больную озабоченность Тимуром, — Сатинова смотрит исподлобья, потому что Арсений снова прав. — Ты пытался объясниться? — Пытался. Ты только про Тимура слышишь? — Так сейчас объясни, что было там на самом деле. — Я не могу тебе доверять. Докажи свою верность, сразись с драконом. — У тебя уже три хейтера, — Софа встает с кровати и делает шаг в сторону двери, но её резко хватают за руку и тянут на себя. — История банальна до мелочей, — Арсений неожиданно оказывается близко и смотрит с какой-то грустью в глазах, — Оля подкатывала ко мне, а я ее отшивал, потому что мне нравилась совсем другая девочка. Эта сука не смирилась с отказами, решила, что накачать меня какой-то дрянью — лучший из вариантов. Потом случилось то, что случилось, а на утро я не вспомнил ничего, пока через пару недель видео не слили. — Почему сразу не рассказал никому? — Я и слово вставить не успел. Сначала кучка долбаебов в коридорах с поздравлениями, потом Оля в слезах, потому что такого не помнит, а после уже учителя, родители. Меня разом окружили и я даже пикнуть не смог. Мать до сих пор со мной не общается, отец сквозь зубы и по телефону. Потом я привык. Зато подкатывать так открыто никто не пробовал больше. Софа делает шаг назад и растерянно бегает глазами по полу комнаты. Арсений не виноват. Грубо говоря, он сам жертва. И он с этим грузом ходит два года. Зная, что за глаза его считают насильником и убийцей чужого будущего, он всë еще держит голову высоко. — Никому не слова, — Морозов достает из заднего кармана джинс пачку сигарет и открывает окно, впуская морозный воздух. — Алисе можно? — Осторожно спрашивает Софа и подходит к подоконнику, а взгляд цепляет надпись на пачке «Bond street». — Они были подружками, она тебе не поверит. — Можно мне попробовать? — Ну попро… — Арсений расслабленно выпускает дым изо рта, но до него доходит смысл сказанного. — А? Не, мелкая, ты тут ща кашлять начнешь, в эпилепсии дергаться будешь. Мне вот еще этого не хватало для портфолио. — Я уже пробовала, но там другие были. Эти тонкие, красивые. — Найди меня, как вырастешь, я такую шутку тебе скажу про тонкие! — Парень смеется, ярко и искренне, от чего и Софа не сдерживается от улыбки. — Я чуть-чуть вдохну, чтоб не кашлять. Можно? — Расслабься и рот открой. Арсений быстро, но осторожно хватает девушку двумя пальцами за подбородок и притягивает ближе к себе. Софа даже напрячься не успевает, как чувствует прохладный дым, который плавно струится в её рот из чужого. Морозов, видимо, вообще без комплексов, раз спокойно может находиться в таком положении с другими людьми. Иногда он пугает, но ему хочется верить, а еще слушать. Любой его рассказ звучит вкусно, интересно, приятно. Ему бы по стопам отца и в правительство, людей за собой вести, а не курить в окно в лицее, где его одинаково боятся и любят. — Влад! Дверь в комнату открывается так быстро второй раз не за день, а за всё время жизни здесь Морозова. Сегодня какой-то праздник? Или все вдруг полюбили их семью? Софа поворачивает голову медленно и смотрит на удивленного Тимура. Один Арсений сохраняет полное равнодушие и двигается от лица девчонки назад. — Ваши родители здесь, им кто-то доложил, — Тимур кивает на Софу, а та медленно отходит от шока и начинает паниковать. — Ты теперь Алена, а ты её провожаешь до комнаты, — Арсений буквально впихивает Сатинову в руки Тимура и толкает их из комнаты. — С комнаты не выходи, пока я сам не приду! Тимур хватает Софию за плечи и ведет по лестнице быстрыми шагами. Девушка то и дело, что оборачивается по сторонам и сама не зная, кого ищет, цепляется взглядом за мужчину, который уверено идет в их сторону. Он удивительно сильно напоминает Арсения равнодушным видом, а вот именно внешностью он копия Влад. Сомнений нет, это точно Томилов. Гаязов, словно чувствуя страх Софы, хватает ее ладонь в свою и переплетает их пальцы. — Чуть не умерла! — Сатинова выдыхает как только дверь на лестнице громко захлапывается за мужчиной. — Его родителей не было тут два года, — Тимур поворачивается к однокласснице и внимательно смотрит тёмными глазами, сжимая руку сильнее, — но они приехали сразу же, как только узнали про ваши отношения. Это тебе тоже странным не кажется? — Они не доверяют ему после случая с Олей, — Софа выдергивает свою руку из захвата чужих пальцев и смотрит так со злостью, будто еще больше ненавидеть стала. — Это нормально. Поговорят и успокоятся. — Ты знаешь чë он сделал и один хуй на его стороне? Ты реально аутист? — Слышь, мы вроде завязали с войной! — Хочешь так же опозориться? — Спасибо, что волнуешься за мою репутацию, очень приятно. — Может папе твоему позвонить? Ты ж у нас папина дочка! — Своему позвони и спроси, почему он вовремя не вытащил шестнадцать лет назад! — За языком следи, сука! За твою же шкуру переживаю, не чужие люди! Софа забывает о том, что хотела еще сказать, чтоб посильнее обидеть. Переживает. Тимур за неё переживает. Они не чужие люди. Она чувствует себя так, будто на голову вылили ведро холодной воды. До боли в груди странно слышать подобное от человека, с которым пол года они были в стадии ненависти. Он помнит их прошлое, никогда не забывал. Он ее поцеловал, а теперь говорит, что переживает. Неужели Тимур не ненавидит ее, не пытается насолить, унизить еще больше, чем сделал его отец с их семьей. — Молодой человек, выражайте мысли осторожнее, перед вами девушка, а не дружбан! — Строгий женский голос пробирает до мурашек и оба поворачивают головы влево. — Извините, — Тимур возвращает взгляд на Софу, но та удивленно смотрит на незнакомую женщину. — Извиняться вам предстоит перед девушкой, а не передо мной. У вас будет шанс минут через десять. София Сатинова, верно? И Софа понимает, что самое страшное только впереди. Перед ней мама Арсения собственной персоной. Та женщина, которая уже два года не разговаривает со своим сыном. И она пришла сюда сразу же, как только узнала о его отношениях. Страх за репутацию, которую Арсений может уничтожить снова или за девчонку, которая может стать второй жертвой? — Оставьте нас наедине, — Женщина останавливается в трех шагах от школьников и строго смотрит на девушку, — Молодой человек? — Это не София, — Тимур берет Сатинову за запястье, но та осторожно отводит руку за спину и поднимает взгляд на женщину. — Я осведомлена, как выглядит девушка моего сына. — Тимур, иди, я сама, — София неловко прикусывает нижнюю губу и продолжает разглядывать лицо напротив. — Здравствуйте. — Добрый вечер, София. Я много времени не займу. Вы недавно в лицее, поэтому можете быть не в курсе прошлых событий, но я вас уверяю, что лучше этого и не знать. Всë, что я попрошу сделать, так это бросить Арсения и никогда к нему не приближаться. Это ради вашей же безопасности. Говорю вам, как мать и как женщина. — Я знаю, что произошло два года назад. — Тогда я не понимаю вашей логики. — Да, понять сложно, если знаете только одну сторону медали, но я знаю две. Пожалуйста, поговорите с Арсением. — Если знаете, то должны понимать, почему я не хочу говорить с сыном. Не лезьте не в своё дело, будьте добры. — Но вы даже не послушали его. Обещаю, что мы расстанемся, если вы поговорите с ним и дадите ему шанс рассказать вам, как всë было. Я не лезу в вашу семью, просто понимаю его. Моей мамы не стало чуть меньше года назад и… Мне так сложно без нее. Арсений ведь тоже ребенок, ему нужны родители, а вы его самый близкий и родной человек. Вы же любите его, по глазам видно, что вы волнуетесь. Пожалуйста, один разговор. Уже утром, за пол часа до начала занятий, в комнате Алисы и Софии появился Арсений с букетом розовых пионов и самой искренней улыбкой, которую у него никто до этого не видел. Алиса с удивлением наблюдала, как парень крепко обнял ее подругу и вручил букет, тихо сказав «спасибо».