В танце под луной

      Я лежал в своей роскошной постели, глядя в потолок, где тени от ночника рисовали причудливые узоры. Мысли кружились в голове, как осенние листья на ветру, но одна была острее всех: «Я должен бежать».       Закрыв глаза, я представлял свободу. Она виделась мне ярким солнечным утром, когда можно просто выйти на улицу. Просто так. Без охраны, без разрешения, без объяснений. Купить кофе в ближайшей кофейне. Сесть на автобус и поехать куда глаза глядят. Та самая свобода, которая была у меня с Биллом.       Сердце сжималось от этих мыслей. Я в порыве злости сжал кулаки. Сел на кровати. Я не давал Уиллу обещаний, что в этот раз тоже не попытаюсь уйти.       Тихонько встав с кровати, я подошел к окну. Город мерцал вдалеке россыпью огней, манящий и недостижимый. Его укрывал густой лес. Где-то там была настоящая жизнь. Где-то там люди просто жили, любили, ошибались — без камер наблюдения, без вечного контроля, без удушающей «заботы».       — Я справлюсь, — прошептал я своему отражению в стекле. — Должен справиться. С отцом ведь прокатывало.       Горькая осада села на душу. Я тут же попробовал переключится.       План уже складывался в голове. Нужно действовать осторожно, не вызывая подозрений.       Я вернулся в постель, но сон не шёл. В голове крутились варианты побега, возможные маршруты, потенциальные укрытия. Страх был — конечно, был. Влияние Уилла, его связи, его возможности… Но страх уже не парализовал, а наоборот — придавал сил.       Потому что страшнее смерти — жить как декоративная кукла. Улыбаться по расписанию. Говорить правильные слова. Задыхаться от вечного контроля.       — Я вырвусь отсюда, — эта мысль пульсировала в висках как второе сердце. Даже если придётся начать с нуля. Даже если придётся прятаться всю жизнь. Тогда в машине мне казалось, что я смогу смириться со своим положением, но теперь… меня тошнит лишь от одного слова — контроль.       И пусть он думает, что я смирился. Пусть верит, что его контроль абсолютен. Пусть наслаждается своей властью надо мной. Потому что самые успешные побеги планируются в тишине.       А я научился ждать. Моё время придёт.       И оно пришло.       Спустя пять мучительных дней, в которые я старался не выходить из комнаты, я все же решился.       Я подскочил с постели словно укушенный. В голове звенела единственная мысль: «Сейчас или никогда». Сердце стучало где-то в горле, пока я бесшумно натягивал джинсы и толстовку.       — Сегодня, — шептал я себе, проверяя коридор через щель двери. — Сегодня я вырвусь из этого дерьма.       Дом молчал. Только старинные часы в холле отсчитывали секунды моего побега. Я скользил вдоль стен как тень, стараясь держаться подальше от камер наблюдения. График их поворотов я выучил наизусть за эти пару дней. Когда чего-то страстно желаешь — ничто не встанет на пути.       Первый этаж. Кухня. Чёрный ход… Рука дрожала, когда я набирал код на электронном замке. Цифры, подсмотренные у горничной позавчера. Сердце замерло…       Красный огонёк сменился зелёным. Дверь тихо щёлкнула.       «О, Луна, спасибо,» — беззвучно выдохнул я.       Ночь распахнула свои объятия, приглашая в свободу. Я сделал первый шаг наружу.       Ну, понеслась…       Холодный осенний воздух обжигал лёгкие, пока я бежал через сад. Три часа ночи. Идеальное время. Охрана только сменилась, новая смена ещё не успела войти в ритм. Пригнувшись, я скользил между кустами, как тень.       Свобода манила меня, словно огонёк в темноте. Я почти чувствовал её вкус — всего несколько метров до ограды, за которой начиналась настоящая жизнь. Ну, я надеялся на это.       Сердце колотилось как сумасшедшее. В голове пульсировала только одна мысль: «Беги! Беги! Беги!. Странный звук сбоку заставил резко остановиться. Втянуть воздух в легкие и замереть. И в этот момент вспыхнул свет. Ослепительный, безжалостный.       Я рванул вперёд ещё быстрее, не разбирая дороги. Ветки хлестали по лицу, но я бежал, как загнанный зверь.       — Вижу его! У западной стены!       Топот ног. Рации трещали командами. А я всё бежал, задыхаясь от страха и ярости. До забора оставалось совсем немного…       Внезапно что-то тяжёлое сбило меня с ног. Охранник. Я забился в его хватке, как пойманная птица.       — Пусти! — мой крик больше походил на рычание.       «Давай я его немного пр-рипугну», — волк внутри приготовился к драке.       «Убьешь же! Я не могу контролировать мощи энергии!», — в сердцах прокричал ему. Добивал еще тот факт, что я и в это полнолуние не успел «зарядиться». «Пугать» нечем, на самом деле.       Я царапался, кусался, бился всем телом. Откуда-то появились ещё руки — меня держали уже трое или четверо.       — Успокойтесь, ваше Высочество. Король уже едет.       Одна фраза. Одна чертова фраза, которая выбил дух из тела.       — Чтоб его затмение взяло! И не смейте меня так называть!       Меня подняли и поволокли к дому. Я сопротивлялся каждым шагом, каждым движением. Гравий впивался в обувь, но физическая боль казалась пустяком по сравнению с агонией пойманной души.       Уилл ждал в холле. Безупречный костюм в три часа ночи — он словно и не ложился, зная, что я попытаюсь сбежать.       — Опять? — он покачал головой. Его злость витала в воздухе. — Сколько ещё раз это будет повторяться?       — Пока я не сдохну или не вырвусь отсюда! — я ощутил теплую вибрацию в пальцах. Уилл приказал охране оставить нас.       — Вы не можете держать меня вечно взаперти!       — Могу, — он подошёл ближе, провёл пальцем по моей щеке, стирая грязь и кровь от царапин. — И буду. Потому что люблю тебя.       — Пошли вы со своей любовью! — я собрал в кулак остатки лунной энергии, и тут же направил ее в сторону Уилла. Он словно бы ждал этого от меня. Его брошь на пиджаке засветилась зеленым. Воздух загустел от столкновения наших сил.       Высокий, властный, с пульсирующей зеленой дымкой вокруг пальцев — он внушал страх. Но не сейчас.       — Глупый Волчонок, — его голос был почти ласковым. — Думаешь, можешь тягаться со мной?       — Выпустите меня! — я швырнул в него энергетический шар, вложив всю свою злость.       Он отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. Его магия окружила меня, пытаясь опутать невидимыми цепями.       «Проклятая Луна, настолько сильный?!», — шок и паника охватили тело.       Я сопротивлялся. Призвал к силе Луны. Волк прибился к коже, отдавая остатки сил. На секунду мне показалось, что моя волна превысила Уилла. Воздух наполнился запахом грозы от столкновения наших энергий.       — Впечатляет, — он улыбнулся, и от этой улыбки холодок пробежал по спине. — Но ты всё ещё учишься, а я практикую магию дольше, чем ты живёшь.       Его сила ударила внезапно — не спереди, а сзади. Я не успел развернуться. Магические путы оплели руки и ноги, высасывая мою силу. Ее жалкие остатки.       — Нет! — крик вырвался из груди вместе с последним всплеском магии. — Отпустите меня!       Земля содрогнулась от моего гнева, но его хватка была слишком сильна. Он подошел ближе, касаясь моего лица затянутой в перчатку рукой.       — Твоя сила прекрасна, — прошептал он. — Но неконтролируема. Я научу тебя владеть ею правильно.       — Не нужны мне ваши уроки, — прошипел и отвернулся. — Я хочу свободы.       — Свобода — иллюзия, — он отвернулся. — Путы исчезли, даря мгновение желаемой свободы. — Уведите его. Удвойте охрану на западной стене, и проверьте, кто дал ему код от двери.       — Я ненавижу вас! — кричал я. — Слышите? Ненавижу! И однажды я вырвусь отсюда!       — Конечно, любимый, — донёсся его насмешливый голос. — Конечно.       В спальне меня швырнули на кровать. Дверь захлопнулась, замок щёлкнул. А я лежал, глядя в потолок, и чувствовала, как по щекам катятся злые слёзы.       — Почему я постоянно проигрываю ему?! — я сел на пол. Хотелось все тут разнести.       — Ненавижу! — прошипел я, ударив кулаком по мраморному полу. Голубые искры разлетелись веером, но тут же погасли. Бесполезные. Как и я сам.       Всё это время он играл со мной. Позволял верить, что моя магия особенная, что я сам особенный. А на самом деле… На самом деле я был для него просто забавной зверушкой с искрой силы — силы, которая не шла ни в какое сравнение с его могуществом.       — «Ты же Лунный Волк», — передразнил я его слова. — «Твой дар уникален.»       Горький смех вырвался из груди. Уникален? Да он просто издевался! Его сила была океаном, а моя — жалкой лужицей после дождя. Воспоминания о последней попытке побега жгли изнутри. Как легко он отразил мою энергию. Как небрежно погасил мой шар. Словно отмахнулся от надоедливого комара.       Слёзы бессилия подступили к горлу. Я пытался призвать силу снова и снова, но магия лишь слабо пульсировала под кожей, отказываясь подчиняться.       Жалкий. Слабый. Никчёмный. И волк вновь затих. Опять выдохся! Только это и может.       «Ты даже не представляешь своего потенциала,» — вспомнились его слова. Теперь я понимал их истинный смысл — он просто тешил моё эго, позволяя верить в иллюзию силы.       Мой дар был каплей в море по сравнению с его силой. Он позволял мне играть в могущественного оборотня, зная, что в любой момент может погасить мою магию одним щелчком пальцев.       Я поднялся с пола, подошел к окну. Лес беспокойно колыхался под силой ветра.       — Ненавижу, — выдохнул я, прислоняясь лбом к холодному стеклу. — Ненавижу тебя. Ненавижу себя. Ненавижу эту проклятую слабость…

***

      Солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая роскошный кабинет в багровые тона. Я стоял перед его массивным столом, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони.       — Вы лгали мне! — мой голос звенел от ярости. — Всё это время вы говорили, что я особенный, что моя сила уникальна. А на самом деле просто держали как… как редкую бабочку в коллекции!       Уилл спокойно смотрел на меня из-за массивного стола.       — Я никогда не лгал тебе, — его голос был мягким, но в нём чувствовалась сталь. — Ты действительно невероятно силен. Сильнее, чем можешь представить. Сильнее меня.       — Что? — я запнулся. — Вы же легко блокируете все мои попытки…       — Потому что ты не умеешь контролировать свой дар, — он встал, обошёл стол. Его движения были плавными, уверенными — движения хищника, знающего, что добыча никуда не денется. — Твоя сила как дикий зверь — необузданная, неуправляемая. Опасная.       Я замолчал. Ярость пульсировал в такт сердцу.       — Плевать на магию. Вы не можете держать меня здесь вечно, — мой голос дрожал от сдерживаемой злости. — Я не ваша вещь!       — Вечно? — он усмехнулся. — О нет, мой дорогой. Не вечно. Всего лишь до конца жизни.       — Да пошли вы! — выкрикнул я, сметая бумаги с его стола. — Вы чёртов псих! Больной ублюдок!       — Следи за языком, — он поморщился, его холёное лицо исказилось от неодобрения. — Принцу не пристало выражаться подобным образом.       — Принцу?! — я истерически рассмеялся. — Какой нахрен принц? Я ваш пленник. Чертов заложник!       — Прекрати истерику, — его голос стал жёстче. — Ты ведёшь себя неподобающе.       — Неподобающе? — я схватил хрустальное пресс-папье с его стола. — А держать оборотня взаперти — это, значит, подобающе?       Пресс-папье полетело в стену, разбиваясь вдребезги. Осколки разлетелись по полу, но он даже не вздрогнул. Только улыбнулся — той своей особенной улыбкой, от которой внутри всё холодело.       — Знаешь, что самое забавное, Волчонок? — он приблизился снова. — Чем сильнее ты сопротивляешься, тем сильнее я хочу тебя удержать.       — Я ненавижу вас, — прошипел я. — Ненавижу ваш дом, вашу охрану, ваши чёртовы камеры наблюдения!       — Ненависть — это тоже страсть, — он провёл пальцем по моей щеке, и я дёрнулся как от удара. — А страсть можно превратить в любовь. У нас впереди много времени.       Не успел я ничего выплюнуть в ответ, как он бросил папку на стол. Я стоял посреди его кабинета, чувствуя, как земля уходит из-под ног. На столе лежали разложенные документы, фотографии, полицейские отчёты — всё то, что я отказывался видеть последние недели.       — Это невозможно, — мой голос дрожал. — Вы… Вы должны были быть виновны.       Уилл медленно перебирал документы:       — Посмотри на экспертизу тормозной системы. На показания свидетелей. На записи с камер наблюдения.       Я схватил первый отчёт. Строчки прыгали перед глазами: «механическая неисправность», «производственный брак», «невозможность предотвратить»…       — Нет, — покачал я головой. — Нет, вы же… Вы имели блестящий мотив, чтобы убрать отца с дороги!       — У нас договор между территориями, — он устало потёр переносицу. — Мы были в прекрасных отношениях с Энтони Тейлором, и даже после того, как он узнал, что я похитил тебя — не стал разрывать его. Он заботился и своих подданных и о тебе. Благосостояние подданных и территории выше личных интересов. Уважаю.       Я скривился. Отец же не мог на полном серьезе закрыть глаза на деяния Уилла.       — Лжёте! — я швырнул папку на стол. — Вы всё подделали! Купили экспертов, подкупили свидетелей…             — Посмотри на дату производства машины, — он пододвинул ко мне следующий документ. — На серийный номер партии. Все машины этой серии были отозваны производителем через месяц после аварии. Слишком поздно для твоего отца.       Я смотрел на фотографии разбитого автомобиля, на схемы экспертизы, на заключения независимых специалистов. Всё складывалось. Всё проклятое расследование указывало на несчастный случай.       — Но почему… — горло перехватило.       — Потому что ты не хотел слушать, — он осторожно положил руки мне на плечо. — Ты нуждался в виновном. В ком-то, кого можно ненавидеть. И я позволил тебе это.       Ярость накрыла внезапно — глухая, удушающая. Я сбросил его руки.       — А ты был готов услышать правду? — его голос оставался спокойным. — Готов принять, что иногда несчастные случаи просто случаются? Что не всегда есть виновный?       — Замолчите! — я схватил хрустальную статуэтку со стола. Новые осколки оросили пол.       — Ещё одна подобная выходка, — произнес он ледяным тоном, — И я буду вынужден ограничить твой доступ к остальным помещениям дома.       — Да что вы говорите? — я оскалился. — Ещё больше ограничений? Может, сразу в подвал меня посадите, а? На цепь?       — Не искушай меня, — его глаза опасно сверкнули. — Я делаю всё это из любви, но моё терпение не безгранично.       — Любви? — я почти задыхался от злости. — Вы даже не знаете, что такое любовь!       — Достаточно, — он скрестил руки на груди. — Я не позволю тебе…       — Не позволите? — перебил я. — Да кто вы, блять, такой, чтобы мне что-то позволять или запрещать?       В два шага он оказался рядом, его пальцы больно сжали мой подбородок.       — Я сказал, следи за языком.       — А то что? — я вырвался из его хватки. — Накажете меня? Запрёте в комнате? О, постойте, вы уже это сделали!       — Ты испытываешь моё терпение, — его голос стал тихим и от этого ещё более пугающим.       — Да плевать я хотел на ваше терпение! — выкрикнул я. — Вы больной зверь, который прикрывает свою манию контроля словами о любви!       — Последнее предупреждение, — процедил он сквозь зубы.       — Или что? Что вы сделаете? Изнасилуете меня? Убьёте? Давайте! Это лучше, чем быть вашей чёртовой куклой!       Его рука метнулась вперёд, но замерла в миллиметре от моего лица. В глазах плескалась ярость, но контроль всё ещё держал верх.       — В свою комнату, — приказал он. — Немедленно.       — Пошли вы, — выплюнул я, разворачиваясь к двери. — Пошли вы со своей больной любовью и доказательствами!       — Можешь сколько угодно капризничать, но ты никогда не покинешь этот дом. Никогда не уйдёшь от меня.       Я обернулся, показывая ему средний палец:       — Надеюсь, вы сдохните от своей одержимости!       — Охрана, — его голос догнал меня у выхода, — Проводите принца. И заприте его дверь. На несколько дней.       Последнее, что я увидел перед тем, как охрана вывела меня — его окаменевшее лицо и желваки, играющие на скулах. Я знал, что через несколько часов возненавижу себя за все происходящее. Но не мог по другому. Я не хотел мириться со всем, что делал этот оборотень. Потому что иногда ярость — единственное, что остаётся, когда отнимают свободу.