В танце под луной

      Горячая вода приятно взбодрила заспанный мозг. Я облокотился о холодную плитку, позволяя воде свободно стекать по телу. Итак, подведем итоги недавних событий.       Я вновь оказался там, где меньше всего хотел быть.       Я лишился лучшего друга, и парня по совместительству.       Ритуальная книга уничтожена.       Уилл не виновен в смерти отца.       Славно. Еще добивает тот факт, что я совершенно без понятия, что делать дальше. Куда двигаться. На данный момент у меня нет никакой цели.       Я привел себя в порядок, вышел из ванной комнаты, глянул в окно. На улице шёл дождь, гремел гром, а по небу неслись куда-то вдаль чёрные тучи. Погода была угнетающая и депрессивная, прямо как моё настроение.       Отсутствие какого либо плана выедало уверенность по щелчку пальцев. Я был дезориентирован. Меня пробрал лёгкий озноб, по спине пробежали мурашки. Я поспешил переодеться во что-то более теплое и комфортное — но в шкафу обнаружил лишь строгие рубашки да жилеты.       А, ну да. Уилл же решил вытравить из меня «простолюдина». Но я не отчаялся. Нацепил пижамный комплект состоящий из темной, достаточно широкой футболки и таких же широких штанов. Да, не совсем уютно, зато привычно и комфортно. Я опустился на кровать. Вцепился во влажные волосы и стал думать.       Думать. Думать Думать.       Вскочил. Я метался по комнате, как раненый зверь в клетке. Шёлковые портьеры, антикварная мебель, позолоченные рамы зеркал — всё это казалось насмешкой над моим пленом.       — Ненавижу! — кричала я, впиваясь ногтями в ладони. — Ненавижу его, его дом, его чёртову заботу!       Сквозь высокие окна лился дождливый дневной свет, окрашивая комнату в серые тона. Я подошёл к стеклу, прижал горячий лоб к прохладной поверхности.       А потом… потом что-то внутри меня словно надломилось.       Я подошёл к зеркалу. Растрёпанные волосы, горящие глаза — такой непокорный, такой измученный борьбой. А что, если попробовать иначе?       За окном то и дело мелькали вспышки света — молнии. Они добавляли этому дню ещё более унылое настроение.       Впервые за долгое время я позволил себе просто стоять и дышать. Глубоко. Медленно.       Внезапно накатила такая опустошающая усталость, что даже руки стали свинцовыми. Я понял — больше не могу. Не могу продолжать этот бесконечный бег, не могу каждую минуту оглядываться через плечо, вздрагивать от каждого шороха. Месяцы борьбы и сопротивления высосали все силы, выжгли душу дотла.       Горький смех вырвался из груди.       Как долго я пытался обмануть судьбу? Вился ужом, прятался в тени, строил неприступные стены… А она все равно настигла. Она всегда была рядом, дышала в затылок, терпеливо ждала, когда я выдохнусь.       И вот я, кажется, сдался. Просто сдался.       Я рухнул на колени посреди комнаты…       Тело била крупная дрожь, а в груди разливалась такая вязкая, противная пустота, что даже дышать было больно. Впервые за эти бесконечные месяца я позволил себе признаться — я измотан. До последней капли, до самого дна души.       Сколько можно бороться? Сколько можно биться о стены этой золотой клетки?       «А что, если…» — мысль пришла неожиданно. — «Что, если просто перестать сопротивляться?»       Ярость, бурлившая внутри, начала медленно утихать, словно море после шторма. На её место приходило странное спокойствие. — Хорошо, Уилл, — прошептал я своему отражению. — Ты хочешь контролировать? Давай поиграем по твоим правилам.       Пусть думает, что сломал меня. Пусть верит, что победил. А я… я просто перестану тратить силы на бессмысленное сопротивление. Что-то внутри меня шевельнулось. Тихий, но уверенный голос прошептал: «Это временно. Просто передышка». И я понял — да, сейчас я отпущу «штурвал». Пусть лодка моей жизни немного поплывет по течению. Пусть я восстановлю силы, залижу свежие раны.       А потом… Потом я снова встану у руля. Потому что моя жажда свободы никуда не делась. Она затаилась где-то глубоко внутри, копит силы, ждет своего часа. И когда этот час настанет — я снова ринусь в бой. Но уже другим. С новыми силами.       Эта мысль принесла странное успокоение. Я не сдаюсь. Я просто беру паузу. И в этом тоже есть своя сила. А пока, будь что будет.       — Может быть, — подумал я, глядя на выходящее из-за туч солнце. — В этом и есть настоящая свобода? В принятии того, что не можешь изменить?

***

      Скука выедала душу. Я больше не мог терпеть ее пыток, поэтому принял решение покинуть комнату. Я был очень рад, что Уилл приказал ее отпереть.       Со всей осторожностью и грацией хищника передвигался по коридорам, намеренно избегая встречи с дворецким и прочими прислугами. Мои шаги гулко отдавались в тишине, отражаясь от мраморного пола и высоких потолков. Лениво проводил пальцами по дорогим обоям, рассматривал старинные портреты в позолоченных рамах. Их взгляды, казалось, следили за каждым моим движением. Жуть.       Время тянулось невыносимо медленно. Я заглядывал в роскошные комнаты: гостиная с антикварной мебелью, столовая с огромным столом красного дерева, зимний сад… Всё казалось таким холодным и безжизненным. Скука давила на плечи, заставляя подавлять зевоту.       И вдруг… За неприметной дубовой дверью я обнаружил небольшую библиотеку. Тёплый свет настольной лампы, кожаное кресло, потёртое временем. Книжные шкафы от пола до потолка, заполненные старинными томами в кожаных переплётах. Пахло пылью, деревом и бумагой — тот особенный запах, который бывает только в старых библиотеках.       В камине потрескивали поленья, отбрасывая причудливые тени на стены. У окна примостился небольшой секретер, а рядом — уютный диванчик с пледом. Впервые за весь день я почувствовал, как уголки губ сами собой поползли вверх. Наконец-то нашлось место, где можно укрыться от гнетущей пустоты огромного дома.       Я провёл пальцами по корешкам книг, вдыхая их пыльный аромат. Кажется, эта комната станет моим личным убежищем… Когда в жизни все рушится, книги — единственное, что способно удержать меня на плаву.       Меня настолько поглотил рассказ, что я потерял счёт времени. Очнулся только тогда, когда кто-то осторожно потряс меня за плечо. Распахнув глаза, я резко вскочил, цепляясь за кресло. Оно подо мной пошатнулось. Злополучный антиквариат имел тонкие резные ножки и был малоустойчив. Я почувствовал, как заваливаюсь набок. Кресло зацепило стол, тот накренился, стакан, что стоял на нём, съехал на пол, разлетевшись вдребезги. А сам я налетел на того, кто несколько минут назад пытался меня разбудить.        — Ты не ушибся? — мягко спросил знакомый голос.       Ну конечно. Уилл. Дом же огромный! Какого черта он пришёл именно сюда?       — Нет, — как можно холоднее отозвался и, поднявшись, стал оценивать уровень погрома. Я старался не смотреть в его сторону. Поберегу нервы. — Извиняться не буду. Быстро опустившись на колени, я стал собирать стекло, разбросанное по всему ковру. — О нет, не стоит. Сейчас всё приберут, — его рука легла мне на плечо. Я скривился и от странного тона, и от нахального жеста. Медленно обернулся, собираясь устроить настоящую взбучку, но так и замер с открытым ртом.       — Здравствуй, дружок.       — А-Архаэль?       Он вновь осторожно приблизился ко мне и, мягко придерживая за плечи, отодвинул от стекла.       — Не переживай, это есть кому убрать.       Я застыл посреди библиотеки, не веря своим глазам…       В паре метров от меня стоял Архаэль. Тот самый Архаэль, который два месяца назад, не задавая лишних вопросов, спрятал меня в своей комнате, когда Зверь готов был убить меня. Тот, кто был рядом после всех ужасных событий, и тот, кто в конце концов помог сбежать.       Сердце пропустило удар, а затем заколотилось как безумное. По телу прокатилась волна тепла, смешанного с легкой дрожью. Я почувствовал, как непроизвольно расплылся в улыбке — искренней, широкой, от которой даже щеки заболели.       Воспоминания нахлынули водопадом: его спокойный голос в ту страшную ночь, твердая рука на плече и простые слова «Все будет хорошо». Тогда он стал единственным якорем в море хаоса.       Ноги сами понесли меня вперед. В груди разлилось щемящее чувство благодарности, смешанное с легким стыдом за то, что так и не дал знать, чем все закончилось. Но его глаза, такие же добрые и понимающие, как прежде, уже встретились с моими. В них не было ни упрека, ни осуждения — только искренняя радость узнавания.       — Архаэль! — крикнул, и мой голос предательски дрогнул от нахлынувших эмоций… Я сжал его в крепких объятиях, чувствуя, как дрожат руки. Его знакомый запах одеколона, его смех, его похлопывания по спине — всё это вернуло меня в тот день, когда он протянул руку помощи, не прося ничего взамен.       — Меньше всего ожидал еще одной встречи с тобой. Да еще и в таком виде. Сменил стиль? Мне нравится. Очень свежо.              Мы отстранились друг от друга, но я всё ещё держал его за плечи, боясь отпустить, словно он мог раствориться.        — Я… — слова застряли в горле. Как выразить словами ту безмерную благодарность, которую я носил в сердце все это время? — Если бы не ты тогда… — начал я, но он покачал головой, улыбаясь той самой тёплой улыбкой, которую я хорошо запомнил.       — Я видел, как Уилл все утро метался, чтобы попросить меня о чем-то. Сомневался все. И как только я узнал, что ты здесь, не дослушав его, отменил дела и приехал.       Мы снова обнялись, и я почувствовал, как предательски щиплет в глазах. В этот момент все слова были лишними. Просто два оборотня, связанные невидимой нитью взаимной благодарности и доверия, встретились спустя время.       — Пойдем, — сказал он, похлопав меня по плечу, — Нам есть о чём поговорить.       И я пошёл за ним, чувствуя, как внутри разливается тепло от осознания того, что в мире есть такие оборотни, как он. Оборотни, которые делают добро просто потому, что не могут иначе.       Аромат травяного чая заполнил уютную спальню. Архаэль пригласил меня к себе, ссылаясь на то, что так мне будет гораздо комфортнее откровенничать, нежели в безликой столовой. Он оказался прав.       Теплый свет старинной лампы создавал вокруг приятное свечение. Архаэль внимательно смотрел на меня поверх чашки с горячим чаем, а я наконец позволил себе говорить. Говорить обо всём.       — Первый месяц я просто существовал. Как робот. А потом начались панические атаки. Ты представляешь, я — и вдруг начал бояться закрытых пространств, толпы, да вообще всего.       — Это нормальная реакция на травму, — тихо сказал он, и в его голосе не было ни капли осуждения.       — Да, психолог тоже так сказала. Знаешь, я ведь сначала упирался — какой там психолог, сам справлюсь. Но она… она помогла мне понять столько всего о себе, об отце, о наших отношениях. О том, что я так и не сказал ему…       Я замолчал, делая глоток остывшего чая. За окном моросил дождь, но здесь, в тепле, рядом с человеком, который просто слушал, не пытаясь давать советы или оценки, было удивительно спокойно.       — Знаешь, отец ушёл так внезапно… — мой голос дрогнул, но я продолжил. — Я даже не успел попрощаться. Просто новости среди ночи, и всё… Мир перевернулся.        Говорить и своих подозрениях на Уилла и о том, что он их опроверг не стал. Не хочу, чтобы кто-то другой травился моей ненавистью. А может Архаэль и вовсе все знает.       — Мне жаль, дружок. Я видел новости.       — Сейчас чуть стало легче. Я учусь жить заново. Принимать помощь, говорить о чувствах… — я слабо улыбнулся.       — Ты молодец, — просто сказал Архаэль. — Знаешь, не каждый находит в себе силы работать над собой после такого.       В его словах не было дежурного сочувствия, только искреннее понимание и поддержка. Я почувствовал, как напряжение последних месяцев потихоньку отпускает. Здесь, в этот момент, я мог быть просто собой — со всей своей болью, страхами и надеждами.       И я рассказал ему о совсем недавних событиях. Обо всем. Не упуская никакой детали.       — Не стоило идти на такие жертвы, — он тяжело вздохнул. Его пальцы крепко сжали горячую кружку. Я ощущал его внутренний конфликт. — Но до брата по другому не достучишься, увы. Пока не прижмет его, все остальное бесполезно. Мне больно от осознания, что истрия вновь повторяется. Что брат в очередной раз получил свое. Но, — он на мгновенье затих, коснулся моей руки. — В этот раз я постараюсь быть рядом. У тебя нет больше выбора, дружок. Уилл взял на себя временное регентство над Орианой. Это решение было поддержано Советом правителей всех территорий, поскольку Уилл известен своей уверенностью и холодностью в принятии решений, он непоколебим в отстаивании интересов свой территории, и, на самом деле еще большим набором других качеств, полностью заслуживающим уважения как своего народа, так и соседних государств, — он мягко улыбнулся наблюдая, как на моем лице появляется гримаса отвращения. — Еще между нашими территориями существует договор. О нем ты точно знаешь. Тот самый, благодаря которому решение всех правителей автоматически обеспечило стабильность и защиту юного наследника — тебя.       — То есть, получается, Уилл стал моим кем-то вроде… опекуна? — теперь этот Зверь на законном уровне может удерживать меня рядом. Это настоящий кошмар. Я поперхнулся чаем.       — Скорее просто ответственный. Ваш тип отношений не вяжется под категорию «подопечный и опекун», уж прости, — Архаэль отставил кружку на столик.       Стало еще хуже.       — Дерьмо беспросветное кругом. Куда ни глянь.       — Ты имеешь полное право злиться, дружок.       — Нет, я к тому, что… — я на секунду замялся. — Для себя я полностью снял корону. Я большее не принц. А значит… — слова давались с трудом, будто каждое нужно было выталкивать из груди. — Моя жизнь больше не имеет смысла. Ради чего я живу?       Архаэль теплым взглядом попросил продолжить. Сейчас он был моей опорой.       — Иногда мне кажется, что я просто существую. Как тень самого себя. Всё, что раньше радовало, теперь пустое и бесцветное, — мой голос дрогнул, к горлу подступил ком. — Я устал притворяться, что всё в порядке.       Я почувствовал его руку на своем плече — теплую, уверенную.       — Знаешь, — тихо начал он, — Быть потерянным — это нормально. Это не навсегда. Пойми одно, дружок, если в жизни нет смысла, то в смерти его еще меньше.       Я покачал головой.       — В смерти есть смысл — ты освобождаешься от бессмысленной жизни.       — Хорошо. Если жизнь бессмысленна, то ничего не мешает придумать ей смысл.       Я вяло улыбнулся. Да, возможно он прав. Но я не сумею придумать его по щелчку пальцев. А время многого стоит.       — Я здесь, — продолжил он. — И буду здесь, сколько потребуется. Даже если ты сам не видишь света в конце тоннеля — его вижу я. И буду напоминать тебе об этом, пока ты снова не увидишь его сам.       Что-то внутри меня надломилось, и я почувствовал, как по щекам потекли слёзы. И в этой слабости, разделенной с Архаэлем, неожиданно появилась крошечная искра надежды.       Найти смысл и плыть по течению.