В танце под луной

      Коридоры академии встретили меня гнетущей тишиной. Каждый шаг отдавался эхом, заставляя сердце сжиматься от тревоги. Я пришел сюда лишь для того, чтобы не вызвать подозрения у Арвиса, которого Уилл приставил ко мне. Его лучший боец.       Охрана на входе узнала меня, пропустила без вопросов — ещё бы, принц собственной персоной.       После новостей, которые благодаря Уиллу были опубликованы, моя внешность больше не скрывала меня. К сожалению.       Студенты, задержавшиеся на дополнительных лекциях, будто призраки снова туда сюда. Как декорации.       Моя цель была проста — уборная на третьем этаже. Краем глаза я заметил движение в конце коридора — Арвис. Он держался на почтительном расстоянии, но его присутствие душило. Словно ошейник, который становился всё туже.       Уборная встретила меня стерильной чистотой и запахом хлорки. Звуки шагов в коридоре заставили меня напрячься. Арвис ждал. Времени оставалось мало. Я бросил взгляд на окно — узкое, но достаточное для того, чтобы…       Решение пришло мгновенно. Подтянувшись на подоконнике, я оценил расстояние до земли. Третий этаж — высоко. Особенно для живого трупа, как я. Внизу росли кусты гортензий — они смягчат падение. Надеюсь.       Стук в дверь эхом отразился от кафельных стен:       — Ваше Высочество, у вас все в порядке?       — Минутку! — хрипло крикнул я, лихорадочно открывая окно. Старые петли протестующе заскрипели.       — Ваше Высочество, у меня приказ — не спускать с ваз глаз.       Холодный осенний воздух ударил в лицо, когда я перекинул ногу через подоконник.       Прыжок.       Время словно застыло — секунда полёта показалась вечностью. Мышцы напряглись, готовясь к приземлению. Кусты гортензий встретили меня колючими объятиями, но я едва почувствовал боль.       Мало времени.       Я рванул вперёд. Территория академии осталась позади — я несся через парк, чувствуя, как адреналин растекается по венам, лишая последних сил.

***

      Я шёл по лесу и вдыхал свежий, морозный запах осени. Деревья окружали меня со всех сторон. Сквозь их голые ветки можно было увидеть, как сияла луна — открытая, недоступно-далёкая, безмерно печальная. Луна смотрела на землю, заливая её до горизонта тоскливым светом.       Я знал, что если не потороплюсь — меня найдут.       Но не мог.       Сил чертовски мало.       И… я заслуживал того, чтобы попрощаться.       Руки адски замёрзли, не говоря уже о ногах. Отпустив одну ветку ели, получил неплохую затрещину от второй, которую я не заметил. Зашипел и потёр щеку. Больно. Зато кровь стала лучше циркулировать.       Сырая листва глушила мои шаги, пока я бесцельн брел между вековых деревьев. Холодный туман стелился по земле, обвивая ноги призрачными щупальцами. Я не знал, сколько времени прошло — часы или минуты растворились в сумрачной тишине леса.       Мысли кружились в голове подобно опавшим листьям на ветру, каждая острее предыдущей. Они впивались в сознание, как колючки чертополоха: «Ты слабый», «Ты недостойный», «Ты позволил этому случиться»… Я пытался отмахнуться от них, но они возвращались снова и снова.       Лес становился всё гуще, темнее, но я продолжал идти. Каждый шаг уводил меня глубже в чащу и глубже в собственные мысли. Образы прошлого мелькали перед глазами: счастливые моменты, теперь отравленные горечью случившегося; улыбки, ставшие гримасами; прикосновения, превратившиеся в раны.       Гнилой пень преградил путь, и я опустился на него, чувствуя, как силы покидают меня. Влажный мох под пальцами казался единственным якорем в реальности. Всё остальное размывалось, тонуло в тумане сомнений и самобичевания.       — Уилл — его имя сорвалось с губ непроизвольно. Он, наверное, с ума сходит от беспокойства. Но как объяснить ему… что я устал. Мне страшно. Я не понимаю ни себя, ни свои силы, я не понимаю ничего. Это пугает больше всего. Как рассказать о том, что даже его любовь иногда душит, напоминая о собственной беспомощности?       Сумерки сгущались, превращая лес в лабиринт теней. Холод пробирался под одежду, но я едва замечал его — внутренний холод был куда сильнее. Ветер шелестел в кронах деревьев, словно шептал истории о других потерянных душах, бродивших здесь до меня. Сколько их было? Сколько ещё будет? Лес хранил их секреты, как теперь хранил мои.       С силой сжав кулак, посмотрел на бледную луну, что так ярко светила на меня. Её холодный свет гипнотизировал, притягивая с каждой минутой всё больше и больше.       — Я запутался. Я потерян. Растоптан. Не вижу смысла в тебе… во мне… в звере, — не знаю зачем, прошептал я. Закрыв глаза и тяжело вздохнув, добавил: — Устал. На меня давила тишина леса, от которой становилось не по себе. Подул лёгкий ветерок, я блаженно вдохнул приторный аромат, что принёс он с собой. Этот запах такой дурманящий, родной… Я будто где-то уже чувствовал его.       Воспоминания тут же перенесли меня в день первого совершеннолетия. В момент, когда необъяснимая сила подхватила меня и вознесла над землей. В ту ночь… этот запах окружал меня.       «Нужно идти на запах», — пронеслось в моей голове.       Я вышел на поляну. Внезапная дрожь охватила тело. Цветы. Они являются хранителями портала. Значит я вышел в то место, в которое приходил в ночь первого побега от Уилла. Коснулся цветка. Не раздумывая. Пространство подернулось дымкой, я сделал шаг и навсегда покинул территория Элмора.       Теперь точно навсегда.       Тяжёлые тучи затянули ночное небо, превращая лес в лабиринт искажённых теней. Я брел между чёрных стволов, где каждый шорох отдавался эхом прошлого. Мёртвые ветви цеплялись за одежду, словно костлявые пальцы, пытающиеся удержать. Вышел к старому дубу, покрытому глубокими шрамами — следами тренировок. Здесь отец учил меня сражаться, когда я был еще щенком. Я помнил, как падал, снова поднимался, а он смотрел — не с жалостью, но с гордостью за каждую мою попытку.       Ночной туман стелился над землёй, когда я вышел к знакомому озеру. Лунный свет дробился на тёмной воде, создавая призрачную дорожку к противоположному берегу. Здесь, у старой ивы, склонившей ветви к воде, мы часто встречались с Биллом.       Наши следы давно стёрлись с прибрежного песка, но память хранила каждый момент. Вот здесь он учил меня пускать «блинчики» по воде. «Ангел, весь прикол в движении запястья,» — говорил он, стоя так близко, что я чувствовал тепло его тела. Его пальцы, направляющие мою руку, были тёплыми и уверенными.       Поваленное бревно всё ещё лежало у кромки воды — наше любимое место для разговоров. Сколько часов мы провели здесь, делясь секретами, мечтами, страхами? Билл никогда не смеялся над моими страхами, даже самыми глупыми. «У каждого свои демоны,» — говорил он, глядя на закатное небо.       Я опустился на прохладный песок, касаясь пальцами воды. Именно здесь мы впервые сблизились. Именно здесь он узнал причину моей пропажи. Не испугался, не отшатнулся — просто улыбнулся той особенной улыбкой, от которой теплело на душе.       Старый причал поскрипывал под ногами — доски почернели от времени и дождей. Сколько раз мы сидели здесь, свесив ноги над водой?       Заросли камыша шелестели на ветру, напоминая о том летнем дне, когда мы прятались там от дождя. Он накинул на меня свою куртку, хотя сам промок до нитки. Мы смеялись, прижавшись друг к другу, и капли дождя казались теплыми.       Лунная дорожка на воде манила, словно путь в прошлое. Ночной ветер доносил запах водяных лилий — его любимых цветов. Он говорил, они похожи на маленькие звёзды, упавшие в воду. Теперь они закрылись, спрятав белоснежные лепестки, но я помнил их красоту.       Я обхватил колени руками, глядя на тёмную воду. Воспоминания о дружбе с Биллом были как тёплый свет в темноте — чистые, искренние, не замутнённые болью настоящего. Он видел во мне просто меня, не наследника, не принца — просто парня, которому нужен был друг.       Где-то вдалеке ухнула сова, и этот звук вернул меня в реальность.       Рука молниеносно выхватила в кармане стеклянную баночку. Ее прохлада жгла согретую ладонь.       Сейчас или никогда.       Недолго думая, открыл тоник. Выпил всё, сжимая кулак от кислого вкуса. Кроме небольшого онемения кончиков пальцев ничего не почувствовал.       Но профессор нам рассказывала — что ничего и не должно ощущаться после принятия тоника.       «Я успею заглянуть в центр города, а может, даже мимолётно заскочу в клуб, где мы часто проводили время вместе с друзьями», — я поднялся. Хотелось вновь ощутить прилив теплых воспоминаний.       К прошлому дому не приближался. Теребить свежие раны не хотелось. Небольшой укол страха от того, что Уилл может меня там разыскивать прямо сейчас, заставил ускорить шаг.       «Ещё чуть-чуть», — подгонял я себя, желая поскорее увидеть свой родной город. Ночной город встретил меня россыпью огней и знакомым до боли шумом. Я скользил по улицам словно призрак, чувствуя, как каждый шаг отзывается эхом воспоминаний. Витрины магазинов отражали мой силуэт — чужой и одинокий в этом когда-то родном месте.       Старая кофейня на углу всё ещё светилась тёплым светом. Сквозь запотевшие окна я видел столик у окна, за которым когда-то проводил долгие часы за учебниками и горячим шоколадом. Аромат свежемолотого кофе пробивался сквозь прохладный ночной воздух, вызывая непрошеные слёзы.       Центральный парк казался таинственным в лунном свете. Фонтан давно затих на ночь, но я помнил, как прохладные брызги спасали в летний зной. Детская площадка пустовала — только скрип качелей на ветру нарушал тишину.       Набережная встретила меня шёпотом волн и запахом речной воды. Гранитные ступени, стёртые временем, помнили мои босые ноги. Я часто сбегал сюда на рассвете, чтобы увидеть, как первые лучи солнца окрашивают воду в розовый.       Я брел по пустынным улицам, и город открывался передо мной заново — знакомый и чужой одновременно. Ночной ветер доносил обрывки музыки из открытых окон, смешивая их с шумом листвы. Город жил своей жизнью, но для меня каждый его закоулок был страницей из прошлого — некоторые выцвели, другие остались яркими, как вчерашний день.       Луна поднялась высоко, окрашивая улицы серебром. В её свете город казался декорацией к спектаклю моей прежней жизни. Я шел, впитывая каждый звук, каждый запах, каждую тень, понимая, что никогда уже не смогу вернуться в то беззаботное время, когда эти улицы были моим домом…       Запомнить все таким — родным, но непозволительно далеким.       Я прислонился к окну, пытаясь понять, сколько внутри клуба оборотней. Прилично. Задерживаться не буду. Зашёл внутрь, морщась от запаха перегара. Отвык?.. На удивление, здесь было не слишком шумно. Играла спокойная музыка, кто-то танцевал, а кто-то сидел у бара, разговаривая с барменом. Оборотни играли в бильярд, напивались, смеялись и просто отдыхали. Здесь царила не сильно напряжённая атмосфера. И мне это понравилось. Разместившись в самом дальнем углу, я стал смотреть на веселившихся, попутно радуясь вместе с ними. Странно, но тут находились только взрослые особи, молодняк не было видно, хотя обычно, в такое время, здесь его навалом. Возможно, просто я не успел всех разглядеть. Да, так и есть. Вон, за тем столиком, сидели два молодых оборотня. А позади них компания побольше. Ребята поднялись со своих места и пошли на танцевальную площадку. Посидел.       Пора уходить. Иначе никогда не закончу начатое. Я почти дошёл до двери, как мне вдруг захотелось оглянуться, какое-то чувство нашёптывало это сделать. Я встретился с чьим-то пронзительным взглядом. Глаза цвета золота. Пшеничные волосы, красиво растрёпанные. На несколько секунд мир вокруг меня замер. Это определённо был он. Ошибки быть не могло. Я заметил, как моё дыхание участилось, а ноги приросли к земле, не давая сдвинуться с места. Всё тело как будто окаменело.        В горле образовался ком, а во рту пересохло. Он… он изменился. Возмужал, стал крупнее. Билл разорвал наш зрительный контакт, который длился, наверное, несколько секунд. Он отвернулся от меня.       Не узнал. Я горько усмехнулся, разглядывая своё отражение в зеркале за барной стойкой: тусклые волосы, потухший взгляд, выпирающие скулы, бледная кожа. Еще бы…       Я ждал знакомого трепета, замирания сердца, но…       Ничего.       Пустота, где раньше бушевало пламя. Я смотрел на него, пытаясь найти в себе отголоски той всепоглощающей первой любви, что когда-то сводила с ума. Но вместо этого в памяти внезапно всплыл образ совсем другого оборотня — стальной взгляд Уилла, его властная осанка, едва заметная улыбка, предназначенная только мне.       Билл флиртовал с барменшей, а я думал о том, как Уилл хмурится, когда беспокоится обо мне. Как его пальцы слегка подрагивают, когда он сдерживает свою силу. Как темнеют его глаза, когда он пытается скрыть эмоции.       Закрыв глаза, тяжело вздохнул, стараясь затолкать обиду на Билла подальше. Глупо было с моей стороны надеяться, что он меня ещё помнит. Скорее всего, давно затмил воспоминания другим… партнером.       Я подошёл к выходу, намереваясь поскорее убраться отсюда.       Промозглый ветер гнал опавшие листья по лесным тропам, когда я брел между темных стволов. Я пытался сосредоточиться на шорохе листвы, на крике ночных птиц — на чем угодно, лишь бы заглушить воспоминания. Но они накатывали волнами, все ярче и настойчивее.       Массивная парадная дверь — я помнил, как рука Уилла легла на мою талию, когда он впервые ввёл меня в дом. Властный жест собственника, от которого перехватило дыхание. Мраморный холл, где каждый его шаг отдавался эхом силы и уверенности.       «Прекрати,» — прошептал я в пустоту леса, но память предательски подбрасывала новые картины. Его кабинет — святая святых, пропитанный запахом можжевельника и власти. Тяжёлые шторы, которые он задёргивал одним резким движением, когда мы оставались наедине. Его глаза тогда темнели, превращаясь в расплавленный изумруд, а воздух густел от напряжения.       Я споткнулся о корень, но перед глазами стояла библиотека особняка. Уилл, небрежно опирающийся о книжный шкаф, его рукава закатаны, обнажая сильные предплечья. Его голос, когда он зачитывал древние законы стаи — низкий, с хрипотцой, от которого по коже бежали мурашки.       — Довольно! — крикнул я, но лес словно смеялся, подбрасывая новые воспоминания.       Столовая с высокими окнами. Его место во главе стола — трон альфы, где каждый жест был пропитан властью. Как менялся его взгляд, когда он смотрел на меня — от холодной властности к обжигающей нежности.       Я опустился на влажную землю, сдаваясь потоку воспоминаний. Луна пробилась сквозь тучи, напомнив о бальном зале в ту страшную ночь. Хрустальные люстры отражали его силу, когда он проходил через толпу гостей — все расступались, признавая его превосходство. Но наедине… наедине его прикосновения были невероятно нежными.       Я обхватил колени руками, понимая, что бегство в лес не помогло. Его присутствие, его властность, его любовь — всё это следовало за мной, становясь только ярче в темноте ночного леса…       Но затем… Холодный ветер пробрал до костей, но внутренняя дрожь была сильнее. Воспоминания в ночь праздника накрыли внезапно, словно удавка на шее — такие же удушающие и беспощадные.       Его запах… Луна, этот запах снова окутал меня — тяжёлый, удушающий, с металлическим привкусом. В ушах зазвенел его рык, грубый смех, от которого до сих пор скручивало внутренности.       «Слабый… такой слабый…» — шептал внутренний голос.       Но сегодня все закончится. Я закончу свои страдания.        Его глаза, горящие звериной похотью, его руки, грубо сжимающие запястья. Тошнота подкатила к горлу — такая же острая, как тогда. Я согнулся, прижимаясь лбом к влажной земле.       «Какой же ты никчёмный,» — шептал я сам себе. — «Лунный Волк, а не смог защититься. Позволил… позволил загнать себя в угол, как добычу.»       Слёзы катились по щекам, смешиваясь с ночной росой. Я чувствовал грязь — фантомную, но от этого не менее реальную. Она въелась под кожу, в самую душу, несмываемым клеймом слабости и позора.       Луна равнодушно смотрела сверху, такая же холодная и далёкая, как в ту ночь. Она была свидетельницей моего позора, моей слабости. И теперь каждый её луч словно высвечивал мою никчемность…       — Ненавижу тебя, луна, и волка…. Вас двоих, — яд сочился из самой души. — Как же я вас ненавижу.       — А как я тебя ненавижу.       Хруст веток за спиной заставил меня замереть. Знакомый запах ударил в нос — Мачек. Я медленно обернулся, чувствуя, как предательски дрожат колени.       — Наконец-то, — его голос сочился ядом. — Я думал, придётся выслеживать тебя дольше после того клуба.       Мое ослабленное тело отреагировало раньше разума — адреналин ударил в кровь, но движения казались заторможенными, словно сквозь толщу воды. Я попятился, натыкаясь спиной на дерево.       — Из-за тебя моя семья потеряла всё, — он медленно приближался, его глаза горели звериной ненавистью. — Бизнес дяди, наше положение в обществе — всё рухнуло после того, как твой драгоценный альфа начал свою вендетту.       Я судорожно сглотнул, чувствуя, как дрожат руки. Я подавил связь с волком тоником. Тем самым о котором услышал на лекции. Я лишился возможности к обращению и регенерации. Я стал… обычным.        Иначе, волк никогда не позволил бы мне все закончить.       — Знаешь, как это — видеть, как твоя семья распадается на части? — он оскалился, делая ещё шаг. Лунный свет искажал его черты, превращая в кошмарную маску. — Как мать плачет по ночам? Как я вынужден покинуть академию? А затем… и вовсе родную страну.       Паника накатывала волнами. Недели без нормального сна и еды, постоянный стресс — всё это сделало меня лёгкой добычей.       — У меня было все; власть, деньги, уважение. А теперь… — его глаза потемнели от ярости. — Я превратился в гребанного беглеца из-за тебя!       — Пожалуйста… — слово сорвалось с губ помимо воли.       — Молишь о пощаде? — его смех прозвучал как удар хлыста. — Как это унизительно. Где тот гордый кобель, что разрушил мою жизнь?       Я попытался оттолкнуться от дерева, уйти в сторону, но ноги словно налились свинцом. Он двигался с грацией хищника, загоняющего добычу в угол. Его запах становился всё сильнее, вызывая тошноту.       — Знаешь, что самое забавное? — он практически мурлыкал. — Ты даже не сможешь сопротивляться. Я чувствую твою слабость. Ты сломан, опустошен… Идеальный момент для мести. Луна на моей стороне. На стороне семьи Стоунвульфов!       Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В глазах темнело от страха и истощения.       — Это не я… — прошептал. — Не я разрушил…       — Заткнись! — он рявкнул, его глаза вспыхнули золотом. — Ты существуешь — этого достаточно. Всё началось с тебя!       Сколько можно. Когда это все закончится.       Луну внезапно закрыло черными тучами. Подул ощутимый ветер. Тяжелые капли дождя безжалостно били по моему лицу, смешиваясь с непрошеными слезами. В тусклом свете молний его фигура казалась еще более угрожающей.       Вся одежда намокла, но дождь продолжал беспощадно заливать лес. Пальцы успели онеметь.       Очередная вспышка молнии озарила лес призрачным светом, и в этот момент я увидел в глазах Мачека то, чего боялся больше всего — полное отсутствие милосердия. Он пришел не за извинениями. Он пришел за местью.       Бежать. Бежать. Бежать.       Немедленно!       — Мачек… я понимаю твою злость… и я признаю свое поражение, — внутри все перевернулось от его вспыхнувших глаз. Я вжался в дерево. Я перевел взгляд ему за спину. — В-ваше Величество? — мой вопрос вырвался хриплым вскриком. Я увидел, как ледяной страх окутал все естество Мачека. Он резко обернулся, и в этот самый момент я воспользовался его замешательством. Превозмогая боль во всём теле, рванул от него.       Я бежал сквозь лес, спотыкаясь о корни и скользя по мокрой от ливня земле. Легкие горели от нехватки воздуха, а в ушах стоял оглушительный стук собственного сердца, смешанный с раскатами грома.       Ветви хлестали по лицу, оставляя саднящие порезы, но я не мог остановиться. За спиной слышалось тяжелое дыхание преследователя — он был быстрее, сильнее, и что хуже всего — в прекрасной форме, в отличие от меня.       Очередная вспышка молнии озарила путь призрачным светом, на мгновение выхватив из тьмы огромное поваленное дерево впереди. Я перепрыгнул через него из последних сил, но приземление вышло неудачным — щиколотка подвернулась, посылая острую боль по всей ноге.       Дождь заливал глаза, волосы липли к лицу. Мое измученное тоником тело отказывалось превращаться, словно насмехаясь над отчаянными попытками спастись. Я чувствовал, как силы утекают с каждым шагом, с каждым прерывистым вдохом.       — Беги, беги, дрянь! — злорадный голос Мачека эхом отражался от деревьев. — Это делает охоту только интереснее!       Я резко свернула влево, где местность шла под уклон. Ноги скользили по раскисшей земле и опавшим листьям. В какой-то момент я потерял равновесие и покатился вниз, больно ударяясь о камни и корни. Вкус крови во рту смешивался с привкусом дождевой воды.       Остановившись у подножия склона, я попытался подняться, но тело предательски дрожало. Сквозь пелену дождя я увидел в нескольких метрах от себя крутой обрыв с бурной лесной рекою, вздувшейся от ливня.       Мне в бок врезалось крупное тело Мачека. Я не успел и вскрикнуть, как вновь оказался лежащим на земле, морщась от боли в рёбрах. Резко увернулся в сторону, и его кулак оказался в нескольких сантиметрах от моего лица, впечатываясь в землю.        — Я тебя по-о-орву-у!       Он схватили меня за горло и впечатал в ближайшее дерево. Как же больно! Кислорода чертовски стало не хватать. Мачек во мгновение ока вздёрнул руку вверх в ударе, и мой нос обожгло болью, а затем я почувствовал запах собственной крови. Сцепив зубы, попытался впиться ногтями в его руку, удерживающую меня, но, видно, моё сопротивление не дало никаких плодов, потому что он даже не дёрнулся. — Этого мало, — гадко улыбнулся он, обнажая свои клыки. — Так что я ещё с тобой немного поиграю.       — Семейка чертовых садистов! — только и сумел выкрикнуть, прежде чем ощутил новый удар. Гораздо сильнее предыдущего. Его ярость была почти осязаемой. Он приблизил ко мне один из острых когтей и провёл им по брови, рассекая кожу. Из глубокой ранки хлынула кровь, тёплой жижей сползая по виску.       — Ради тебя я готов им стать, дрянь.       Он резко убрал руку с шеи, я упал на землю и жадно стал глотать воздух. Горло будто огнём обожгло.       Новый удар когтистой лапы я едва успел блокировать предплечьем. Острая боль прошила руку, когда когти разорвали кожу, оставляя глубокие борозды. Кровь смешивалась с дождевой водой, окрашивая мокрую землю под ногами в бледно-розовый цвет.       Я пытался уклониться от следующей атаки, но измученное тело двигалось слишком медленно. Клыки Мачека клацнули в опасной близости от моего горла, и только инстинктивный рывок назад спас меня от смертельного укуса.       Молния осветила сцену нашего неравного боя, и на долю секунды я увидел свое отражение в огромной луже — разорванная одежда, пропитанная кровью и грязью.       — Пожалуйста, Мачек… Мы можем поговорить… — мой голос дрожал, прерываемый тяжелым дыханием и раскатами грома.       Он схватил меня за шиворот и, приподнимая над землёй, с силой впечатал в землю. На несколько секунд мне показалось, что все мои внутренности выпрыгнули наружу, а лёгкие рассыпались на мелкие кусочки. Попытался вдохнуть грудью. Легкие словно отказали. Я вцепился в землю. Постарался еще раз… но их обожгло тупой болью, заставляя тело сжаться в позу эмбриона.       Вот она — долгожданная смерть. Наконец-то.       Правда, достаточно болезненная, долгая и мучительная. Я хотел сделать все тихо. Быстро.       Я едва успел опомниться от очередного удара Мачека, когда воздух прорезало низкое, утробное рычание. Оно было настолько глубоким и угрожающим, что даже ливень, казалось, притих.       Из темноты зарослей медленно выступила массивная фигура серого волка. В свете молний его шерсть казалась серебристой. Внутри все оборвалось. Это… наверняка волк отшельник. Запах моей крови привлек его.       Мачек тоже замер, его янтарные глаза расширились от страха. Даже он, при всей своей силе понимал: перед нами существо совершенно другого уровня.       Волк сделал шаг вперед, его мощные лапы бесшумно ступали по мокрой земле. Капли дождя стекали по его густой шерсти, а глаза… его глаза были подобны двум серым льдинам, в которых отражалась первобытная жестокость.       — Прокляни меня луна! — Время словно застыло в тот момент, когда Мачек с паническим воплем толкнул меня вперед, прямо в лапы дикого волка. Я упал перед ним, тихо вздохнув от прорезавшей все тело боли. В этот момент волк… просто перепрыгнул через меня. Время словно застыло. Капли дождя зависли в воздухе, освещенные вспышкой молнии, когда его массивное тело взмыло над моей головой.       Я услышал испуганный вскрик Мачека, перешедший в болезненный вой. Грохот грома слился с рычанием и звуками борьбы. Перекатившись на бок, я увидел, как серый волк впечатал Мачека в землю. Его клыки блестели в очередной вспышке молнии, а глаза горели первобытной яростью.       Я с трудом поднялся, но тут же с громким криком упал обратно, хватаясь за пронизанную болью ногу. Я даже не заметил, когда ее сломал Мачек. Боль пульсировала с каждым движением, пока я отчаянно пытался отползти от сцены жестокой схватки. Мокрая земля и прелые листья забивались под ногти, а одежда превратилась в грязные лохмотья.       — Нет… пожалуйста… — вопил Мачек, но вскоре его слова затихли, превращаясь в чистый скулеж.       Я обернулся.       Рычание серого волка эхом отражалось от деревьев, заглушая раскаты грома. В его позе было что-то пугающе осознанное, словно это была не просто атака хищника, а… наказание? Возмездие? Мачек в панике пытался обратиться обратно в человеческую форму, но волк пресекал каждую попытку, с силой встряхивая его за загривок. Былая уверенность Мачека испарилась, сменившись первобытным страхом перед более сильным хищником.       Плевать.        Каждый дюйм пути давался с неимоверным трудом. Вспышка молнии осветила край обрыва впереди. Бурлящая внизу река вздулась от дождя, её черные воды бились о скалы. Легкое волнение.       — Дружок.       Я подавился воздухом, тот час же замер в шаге от обрыва. Я с трудом обернулся. Вкус крови вызывал тошноту. Тоник отключил регенерацию, голову начало воротить от большой потери крови. Его обращение ко мне…. Теплое, родное. Но такое болезненное.       Он сидел на корточках на небольшом расстоянии от меня. Позади него, в темноте, я выхватил лежащего без сознания Мачека.       — Даже не думай, — присущая ему мягкость. Его белые волосы, влажные от дождя создавали контраст в темноте.       — Уходи, — слова царапали горло. — Ты не должен быть здесь. Не после того, что я сделал.       Хруст веток под его ногами — он приближался осторожно, словно к раненому зверю. Его запах, так похожий на запах брата, вызвал новую волну вины и отвращения к себе.       — Я предал твое доверие. Его доверие. Я… я       — Ты напуган, — он опустился на землю неподалёку. — Травмирован. После всего, что произошло…       Меня охватила тошнота. Чистое омерзение к себе. Архаэль тоже все знает. Что может быть хуже.       — Ты украл тоник Лунное безмолвие, — его голос звучал мягко, без обвинения. — Я догадываюсь, для чего.       — Видишь… — я закашлялся. — Я нарушил один из законов оборотней, в попытке заглушить своего никчемного зверя, — перед глазами все расплывалось. — Я недостоин быть частью наш… вашей семьи.       — Дружок, — его голос был мягким, почти нежным. — Пожалуйста, отползи от края. Позволь мне обработать каждую твою рану. Как раньше.       Я мотнул головой. Стало еще хуже.       — Я…. Мне жаль, что все так вышло, Архаэль, — слезы обожгли сердце. — Все, что я…. Сделал… предал тебя… я не хотел… Ты дорог мне.       — Как и ты мне….       Я не дал ему договорить. Тело забилось от холода.       — Я ненавижу в себе ту часть, Архи. Часть, которую не понимаю, которая не понимает меня. Я устал бояться, правда… устал находиться в непонимании, в полном неведении.       — Дружок, мы все можем решить, абсолютно все, — он придвинулся ближе. — Любую твою тревогу.       — Нет, — я тяжело выдохнул. — Я пойду самым легким путем. Уже пошел.       — Нет… — прошептал он с дрожью в голосе. — Не смей.        Попытка опереться на здоровую ногу провалилась — тело било крупной дрожью от холода и истощения. Земля под руками становилась все более рыхлой — край обрыва был совсем близко. Я чувствовал, как мелкие камешки срываются вниз, падая в бушующий поток. Почва под локтем предательски поехала. В воздухе появился знакомый сладковатый запах. Благословение луны.       Вдох.       — Ранделл, нет!       Чуть наклонился назад, срываясь с обрыва за секунду до того, как руки Архаэля пронеслись над головой.       Новая вспышка молнии осветила головокружительную высоту подо мной. Рев реки внизу словно звал к себе, обещая избавление от всех страхов.       Я чувствовал свободу падения… свободу от всего.       Теперь всё будет хорошо.       Время словно замедлилось — я видел, как луна отражается в тёмной воде далеко внизу, как кружатся опавшие листья в воздухе. Один миг абсолютной свободы…       Но внезапно что-то сильное и тёплое сомкнулось на моей лодыжке. Резкая боль пронзила ногу, когда клыки впились в плоть — не чтобы ранить, а чтобы удержать. Я успел увидеть огромного чёрного волка, его зеленые глаза горели отчаянием и яростью.       Уилл.       Нет, только не он.       — Отпусти! — крикнул я, но он только сильнее стиснул челюсти. Его массивное тело наполовину свисало с обрыва, когти царапали камень в попытке удержать нас обоих.       Что он тут делает?       Как сумел найти меня?       Время растянулось как резина — я видел каждую деталь с болезненной чёткостью. Как дрожат его мышцы от напряжения, как осыпаются камни под его лапами, как отчаянно он пытается втащить меня обратно. В его глазах читалась такая решимость, такая бескомпромиссная готовность спасти меня любой ценой.       Когда до края обрыва оставалось совсем немного, я в панике принялся вертеться и хватать всё, что попадёт под руку, но меня безжалостно продолжали тянуть. Я ногтями вцепился в землю, пытаясь хоть как-то удержаться.       Нет. Нет. Нет.       Последняя попытка. Последний рывок. Прыжок веры. Сейчас.       Я оттолкнулся. Из последних сил. Здоровой ногой. Уилл разжал челюсти.       Чувство свободы вновь окутало… и через мгновенье я столкнулся с противоположной скалой, ударяясь в нее всем телом. В ушах появился звон. В глазах заплясали черные пятна. Сильнейшее натяжение за шкирку, за край куртки душило. Я поднял голову, видя, как Уилл, вцепившись когтями в скалу, пытался удержаться.       Посмотрев вниз. Быстрая река, что с громким звуком ударялась о камни.       «Не дергайся», — угрожающее рычание коснулось головы.       Он стал карабкаться по скале, поднимаясь и таща меня за собой.       Отчаянье вырвалось безудержным плачем. Даже сейчас, в такой ситуации его контроль не оставлял мне выбора. Его любовь ограждала от смерти.       Новый оползень камней — и мы оба сорвались вниз. В падении он не разжал челюсти, наоборот — подтянул меня ближе, обвивая своим огромным телом, пытаясь защитить от неминуемого удара о воду. Его запах — можжевельник и сила — окутал меня, смешиваясь с ветром.       — Нет! — я пытался вырваться, понимая, что он может разбиться, защищая меня. — Пожалуйста, отпусти!       Но он только сильнее прижал меня к своей груди, полностью закрывая своим телом. Его сердце билось так близко к моему — быстро, но ровно, без страха. Только решимость. Только защита.       Удар о воду выбил весь воздух из лёгких. Холод обжёг кожу тысячей игл, течение подхватило нас, закружило в водовороте. Но даже под водой он не отпускал меня, его лапы крепко держали моё тело, пока мы погружались всё глубже.       Тьма окружала нас, но его глаза всё ещё светились зеленым — маяк в черноте речных глубин. Я видел панику в этих глазах, когда воздух начал заканчиваться, но не за себя — за меня. Всегда за меня.       Он оттолкнулся мощными лапами от дна, направляя нас к поверхности. Его мышцы напрягались под чёрной шерстью, каждое движение было наполнено силой и целеустремлённостью. Защитить. Спасти. Любой ценой.       Мы вынырнули. Его волчье тело дрожало от холода и усталости. Он сделал глубокий вдох. Разжал челюсти. Одно мгновение. Одна секунда, и бешеный поток ударил в грудь, безжалостно унося прочь от Уилла.       Течение настолько усилилось, что я не смог его контролировать. Сил больше не осталось. Я обмяк, удерживая голову над водой. Холод воды бил в нос, в рот, закладывал уши, унося меня в неизвестном направлении. А затем удар. Влажный, невероятно сильный. Течение столкнуло меня с огромным бревном. Вода приобрела багровый цвет, когда я медленно стал опускаться ко дну. Сознание начало меркнуть. Воздуха стало катастрофически не хватать.       Темнота.       Сознание возвращалось дырами.       Колючий песок, берег. Холод в ногах от ледяной воды.        Темнота.       Ощутил чужие сильные руки, несущие меня. Ощутил дрожь исходящую от них.       Темнота.        Чужие ноги подкосились. Обессиленный вздох. Мы двоем рухнули на землю.       Темнота.       Кашель. Тяжелый стон. И его изумрудные глаза, говорящие больше любых слов. В них читалось всё: любовь, страх потери, решимость защищать до последнего вздоха. Он придвинулся ко мне. Огромный, мокрый, дрожащий. Прислонил свой лоб к моему. Холод его кожи контрастировал с моим жаром. Агония внутри.       Я чувствовал, как ему больно. Чувствовал запах его крови, который становился с каждой секундой сильнее. Но он все равно был со мной. Рядом. Его дрожащая рука мягко коснулась моих волос.       Мое сознание вновь стало уплывать.       — Волчонок, — Уилл сильнее прижал мой лоб к своему. — Если ты уйдешь, я из-под земли тебя достану, обещаю.       А я... я ощутил, как его любовь накрыла меня волной теплее речной воды, сильнее любого течения...       А затем темнота.