Кейт. Отрывки

Всё вокруг неосязаемо. «Я на континенте, обустроенном под личный викторианский мирок моего нового парня, — пытается собрать реальность Кейт. — Парня? Жениха. Хотя нет, это пока не точно… Тогда кого? Любимого?» Что это значит? — Любимка, — зовет Кейт, просто чтобы попробовать слово на вкус. Кинди выныривает из размышлений мгновенно. — Это приглашение отправиться в постельку, Кейти? — Когда на нас нападут, я буду подавать тебе патроны, — шепчет Кейт, пока его руки увлекают её на диван. В викторианском мирке есть злые враги, этого нельзя забывать, но вместе они всех победят. — Вот такие патроны? — Щекотно! — А ведь я вспоминал о тебе, Кейти, — шепчет он, зарываясь носом ей в волосы. — Когда? — Кейт не понимает. Они ведь только на сорванной свадьбе познакомились? Хотя откуда ей знать, её память всегда отдавала софиты и украшения, кружевной полог, ароматические свечи и шелковые ночные рубашки, но только не лица гостей. — Наверное, ты не можешь помнить. Так даже лучше. Но я тебя запомнил, Кейт, из всех, кто там был… Ты вообще представляешь, насколько я тебя старше? Сотни лет… Ты была таким маленьким лучиком для меня среди всего этого дерьма, когда удавалось тебя вспомнить… «Какой-то бред», — думает Кейт, но не злится. Мальчишки всегда несут чушь в такие моменты. Волна глухой тоски подымается, как у неё всегда бывает в начале. Кейт привычно запихивает эту часть себя в подсознание — мягко, как платье в ящик. Часть профессиональных навыков: быть с собой вежливой и не ссориться. Потребности не должны мешать целям. Если припечет — разбить тарелку. А потом снова давать людям то, чего они хотят, потому что для этого Кейт и существует с тех самых пор, как папочка вместе с дядей Филлином привели её в студию. «Филлин, мразь, корпоративная подсосина…» — «Вот так, позлись на него, только не мешай». Кинди болтает о своём, пока его рука гуляет по животу Кейт: — Я хочу, чтобы у тебя была совсем другая жизнь, девочка моя маленькая… Настолько другая, что ты даже представить не можешь, ты же тоже в своем роде обитательница, а вот сравнялась бы ты с сестрицей моей дорогой, Беллочкой моей, стервочкой… Хотя во-от здесь ты с ней очень даже сравнялась… «Желаешь мне другой жизни? Так почему ты не спас меня ЕЩЁ ТОГДА? Воспользовался, как и все…» — возникает непонятная мысль, течёт вишнёвым сиропом и тут же испаряется. Кейт ничего не помнит. Всё, что пытается вспомниться, она заталкивает в ящик. «Как платье» — психолог хорошую аналогию подобрал… Она плывёт по течению, ритм которого задаёт другой человек. — Лишь бы тебе было хорошо, любимка, — отвечает она. --- Кинди валялся на спине, закинув руки за голову, благодаря чему занимал большую часть дивана. — Нет, Кейти, правда. Я думал о тебе, веришь? Среди всей хрени, о которой мне приходится думать, нашёлся уголок для тебя. Обычно я не помню о том, что вспоминаю, ну ты наверняка знаешь такие приколы, но прямо сейчас ко мне такая ниточка тянется а на нее нанизаны тяжёлые ночи, в которые мне виделось твоё личико и твоя нежность. Признание вышло путаным, а значит — что-то скрывало. Кейт надула губы: — У тебя, наверное, на каждую леди из каждой И-зоны такая ниточка? — Возможно, — мгновенно ответил Кинди, даже поднялся на локте. — Но прямо сейчас я их не помню, а вот по тебе я совершенно точно скучал сколько-то раз за те сто с хреном лет, что не прилетал тебя навестить. Тебе сколько лет, двести примерно? Во-от, значит где-то сто восемьдесят лет разлуки, но я пронёс эту память. Зацени, я нашёл тебя снова, прелесть моя, ну чем не доказательство любви? На всякий случай Кейт кивнула. А заодно устроилась поудобнее, пока её обожаемый похититель соизволил повернуться на бок, занятый рефлексией: — Я тебя не заслуживаю, тебе нужна идеальная любовь. Кто-то, кто мог бы не только забрать тебя на край света, но и защитить там. Забрать это фигня, а вот что теперь? Кейт нервно хихикнула. Ну хорошо хоть, он вообще сподобился об этом задуматься! — А вот что делать теперь, — повторил Кинди, — когда мне приходится защищать тебя от себя… — Ну что ты говоришь, милаш? — Ты даже не представляешь, с кем связалась… Взъерошенный, с осунувшимся лицом, он показался Кейт утончённо опасненьким. Ужасно привлекательный мальчик. К тому же, у него явно зажимались плечи, а это требовало массажа. «Вот чего не хватило сегодня! Чтобы девочка тебя безусловным приятием обласкала, напомнила, что ты не злая бяка, а сладкий котик, ути!» — Ты заслуживаешь жизни, в которой ни капли грусти не будет. Тысячи лет без печали и расставаний. Идеальная жизнь с идеальной парой. Ты заслуживаешь лучшего, чем я, — повторял Кинди. При этом он тёрся носом о её плечо. — Какая у тебя шелковая кожа, Кейти… Она приобняла Кинди. Коснулась губами его волос, блестящих при свете очага. Она без спешки целовала ему щеки, лоб и шею, в своё удовольствие — знала, что оно передастся. Самым ласковым голосом она уговаривала его: -У меня уже есть идеальная любовь. Это ты, мой прекрасный принц. Мне больше никого не надо! — Спасибо, Кейти. Это я и хотел услышать. Деловитый голос, как будто того милого мальчика вообще не существовало. Впрочем, Кейт не обиделась. Наоборот, расслабилась — клиенту-то хорошо. Только на глубине, в облаке персиковых шелков, плакало: «Я думала, на этот раз всё будет по-настоящему, а оно как всегда!» — Неправда, — сказала своей глубине Кейт, — я как раз и стараюсь привести нас к настоящему. Это у Киндички просто такая любовь. Немножко сломанная, но это же не значит, что не настоящая? Я смогу починить его сердечко… Наутро она первым делом спросила Кинди: — Так мы с тобой правда знакомы давным-давно? Тот продрал глаза, уставился на неё и с раздражением буркнул: — Когда это? Не задавай мне по утрам сложных вопросов. Кейт поняла, что ей всё приснилось — от Филлина она ещё в детстве узнала, что впечатлительным девушкам часто снятся ложные истории. Но именно эта маленькая деталь сохранилась из всего бурного марева ночи. Может быть, потому, что Кинди пристально поглядывал на Кейт всё утро. Чего вот ему надо? Он что, разглядел синяки у неё под глазами?! «Если в поместье нет ни одной коробочки пудры, я умру, и тогда он меня бросит», — поняла Кейт.