Янтарная книга. Том 2

      Время в темноте тянулось омерзительно медленно. Сколько сейчас? Одиннадцать? Три? Пять утра? Если бы только можно было узнать. Спать одновременно хотелось и нет. Послезавтра всё закончится, а это значит, что он хочет как можно дольше пробыть в сознании, даже в таком месте, как это.       Интересно, у него будет право на последнее желание? Да хотя бы на последние слова? Что бы он хотел, что бы он сказал? Всё, над чем он думал, в его голове рассыпалось в небытие. В конце концов он пришёл к мысли, что говорить что-то вообще в принципе бесполезно. Зачем? Этого никто не запомнит. Помнят ли люди, что сказала предыдущая «убийца королей» по имени «Солнце»? Никто не помнит, а ведь она тоже никого не убивала. Но она хотя бы была уверена в том, что она делает. А он? Беспомощен и глуп. Как всегда. Он пришёл сюда беспомощным и глупым, он уйдёт отсюда таким же. И ничего не меняется.       В чём он на самом деле виноват? В том, что решил, что может больше, чем способен? Тщеславие? Гордыня? Жадность? Разве это на него на самом деле похоже? Разве он правда такой плохой человек, что заслужил такой конец?       А в этот раз после смерти снова что-то будет? Он опять окажется где-то совсем один, вот только в этот раз у него уже не будет ни сил, ни желания выстраивать свою жизнь заново. Поэтому, наверное, если смерть всё-таки неизбежна, то лучше пусть после неё идёт тьма. Там хотя бы точно больше не будет никаких переживаний. Никаких взлётов и падений, всё совершенно ровно и гладко, только покой и больше ничего. Не зря же говорят «упокоиться с миром». Вот и он, наверное, там окажется. — Да потому что здесь никого нет! И не было никогда, это совершенно бесполезно, и я не понимаю, что я сама от себя хочу?! Почему?! Почему, блять, опять?!       Дафси подскочил, услышав уже даже немного знакомый голос. От его движений зажглись факелы по другую сторону от решётки, осветилась невысокая фигура, впрочем, судя по длине каблуков, она очень старалась казаться выше. Всё равно не получалось. На зажёгшиеся факелы женщина не отреагировала, на движения самого юноши тоже. Снова призрак прошлого.       Селена опёрлась о стену напротив камеры и уставилась в никуда. Глаза у неё были уставшие, красные. — Почему тебя это так волнует, они ведь всё равно однажды все умрут? — зашептала она себе под нос, отряхивая рукав чёрного плаща. — Они умрут, а ты останешься, и забудешь их, всех забудешь, как забывала до этого. Как только ты доберёшься до Божьих Островов, ты всех их забудешь, забудешь… — женщина закрыла глаза и стала повторять это, кажется, наконец начиная в это сама верить. Быстрое дыхание стало успокаиваться, но ненадолго. — Какое тебе дело, где сейчас эта королева, зачем ты ищешь её? Просто вернись за Милой и забери её домой, забудь, обо всём забудь… — И обо мне?       Селена подскочила на месте, поворачивая голову дальше по коридору, к соседней от Дафси комнате для заключённых. — Я… Я думала тебя в подвалы перетащили, господи! — женщина театрально схватилась за сердце, но тут же себя одёрнула. — Нет… боже, конечно же нет, — она мигом подлетела к решётке, отсюда было видно только часть её встревоженного лица. — Подвалы заперты, — глухо послышалось из-за стены. Между прутьями прошла рука в светлой рубашке, Селена тут же её схватила, во все глаза глядя на человека за стенкой. — Ну что ж, согласись, всё получилось немного хуже, чем мы задумывали, но получилось, — лёгкий отчаянный смешок. — Получилось… Инигма пропала, Рита сбежала, Милу я… старуха капает мне на мозги, называет меня предательницей и разгульной блядью. А у тебя завтра казнь, конечно, всё получилось, Крах ведь мёртв. Вот только, сука, какой ценой?.. — Ну… иногда приходится чем-то жертвовать. Это нормально, — «убийца королей» образца попытки революции выудила свою руку из чужой хватки, Селена подняла взгляд, по щекам у неё полились слёзы. — Правда? Люди как-то раньше справлялись без этого, Соня. Люди раньше жили в мире, по крайней мере здесь, внутри янтарей, тебя здесь просто не было. — Ну да, извините. Мне, к сожалению, не дохериллион тысяч лет, мне всего тридцать. Даже не тысяч. Просто лет. Таких времён даже моя бабушка не застала, что уж про меня говорить? А моя бабушка многое видела, знаешь, очень интересно было слушать в детстве. Она же отказывалась читать нам сказки, рассказывала только правду, и много что мы узнали… много. Хочешь послушать? Пока время до утра есть.       Селена явно хотела поговорить не об этом, о чём-то другом, но печально кивнула. Она ещё очень долго сможет разговаривать, а вот девушка за решёткой отнюдь. В последний раз можно послушать вообще что угодно, даже если это будет абсолютный несвязный бред. — Знаешь, сказки, они… интересные, конечно, и там всегда понятно, кто хороший, кто плохой. А дома у нас не всегда можно было разобрать. Я в детстве, помню, на сестру обижалась, она такая суровая со всеми была, даже с бабушкой. И я думала «Рита, вот плохая, так с бабушкой разговаривает, а бабушка хорошая». Но бабушка правда хорошая была. Обычно. А потом случается… я рассказывала, почему я не пью? Ну вот, нам с Ритой девять, допустим, не принципиально, мы уже несколько лет с бабушкой живём. Её нет день. Два. А нам девять. Но мы уже знаем, что случилось. Бабушка пошла пить. Ей, видимо, стыдно было это дома делать, в запой уходить, она куда-то сваливала, не знаю, куда. И её нет два дня, и мы знаем, что ещё, наверное, пару дней её точно не будет. А мы дети, еда в холодильнике почти закончилась, ну а что мы можем? Нам очень повезло, что когда первый раз такое случилось, нас соседи поймали. Жили рядом с нами, с бабушкой вместе работали, на работе её, разумеется, тоже нет. И потом мы уже сами стали к ним приходить, вечер, мы, голодные, напуганные в дверь к ним стучим, они открывают, и только один вопрос «сколько?», мы отвечаем «два дня», и они так смотрят на нас. Стыдно становилось, что нас так жалеют, бабушка же хорошая, она нас одевает, на море возит, игрушки покупает, книжки, с уроками помогает, иногда обнимает даже, всегда следит, чтобы мы опрятные ходили, работает ради нас допоздна по три смены. А потом вот так уходит, и ты не знаешь, что и думать. Мама ушла, не вернулась, а если и бабушка не придёт, куда? В детский дом? Нам было неудобно у соседей еды просить, но они, слава богу, сами давали, и на ночь к себе забирали, святые люди. А потом спустя ещё три дня бабушка приходит, вот она. Трезвая, выглядит даже ничего, так и не скажешь, что пила пять дней без памяти, только пахнет спиртом от блузки чуть-чуть. И смотрит на нас так «А что-то случилось? Вы же вот они, живые, здоровые, какие ко мне претензии?». Да никаких, бабуль, просто тебя не было почти неделю, а нам девять. Рита на неё, когда постарше стала, начала орать, ругалась до битых тарелок, а я боялась, да и на бабушку как ругаться, Рита, ты чего? Не надо с бабушкой так, она же нас любит. Я знаю, что любит, и я никогда в этом не сомневаюсь, но вот такие исчезновения… Лет с четырнадцати Рита стала двери закрывать. Видит, что время подходит, бабушка вернётся скоро, она изнутри закроет двери все, чтобы ключом не открыть, и мне говорит «Соня, только попробуй её впустить, ночь на улице поспит — больше пить не будет. Ты меня поняла?». А я киваю, да-да, конечно, не пущу, а потом, когда Рита спать уходила, я тихонечко открывала всегда, особенно если бабушка уже под дверью стояла. Ну как же так, это же бабушка, разве так с ней можно? А сейчас уже сама понимаю, зря, нельзя было открывать. Рита утром проснётся, посмотрит на меня так тяжело, сурово, и скажет «Через три месяца. Жди». И больше ничего. И правда, может, два месяца проходило, может, четыре. Бабушки снова нет. И всё по кругу. А я всё открывала, открывала и думала «Ритка, дура, разве так можно?». Можно. Нужно… Вот так вот. Ну ладно, давно это было, она так больше не делает. Потому что я один раз уснула и дверь открыть забыла. Знаешь, помогло. А я не верила.       Наступила тишина. Селена таким взглядом смотрела на заключённую, как будто перед ней уже лежал труп. Так испуганно и смущённо, словно никогда и подумать не могла, что люди вообще могут быть на такое способны. — Если бы сказала хоть раз, — женщина поперхнулась, слегка хрипя. Звучал её голос очень обречённо, словно внутри только что что-то оборвалось. — Я бы никогда при тебе пить бы не стала. Люди, сколько всего вы видите за свою жизнь короткую, это же кошмар. Вы же даже забыть не можете… Мы, чтобы забыть, на Божьи Острова уходим, а вы до конца несёте это в себе. Наверное, потому и помираете так рано… Забыть не можете.       Это осознание сразило богиню наповал. Она опустилась на пол на колени, а в глазах у неё читалось что-то страшное и неуловимое. Что-то ей ранее незнакомое. — Ну, чтобы забыть как раз-таки пьют. Как там… «Я пью, чтобы забыть о том, что я пью». Кажется, как-то так. Давай повеселее что-нибудь расскажу? Ну, в общем, однажды бабушка нас с Ритой повела, нам лет пять было, мы тогда ещё с мамой жили, к себе на работу. Это мы потом уже сами стали туда ходить, когда она ключи уносила или типа того, а в тот раз у неё вроде как и отпуск был, но что-то, наверное, срочное случилось, не помню уже. И мы приходим, а там выходит главный техник и просто с ходу «знаете, я не уверен, кому надо на это жаловаться, но поверьте, там пизда, я искренне не советую вам там появляться ближайшую жизнь, я увольняюсь». А дело было вот в чём…       И иллюзия рассыпалась на дым, который очень быстро выветрился из помещения. Жаль, Дафси хотел ещё послушать. Хоть как-то интересно скоротать время. Но долго скучать ему не пришлось. Через минут пятнадцать заскрипела тяжёлая дверь в дальнем конце коридора, послышались шаги. Айкса со свечкой мелькнула вдали и явно обрадовалась, поняв, что юноша не спит. — Ну слава богам, я уж думала будить придётся, — девушка подошла к камере и затушила свечу, с которой, должно быть, шла досюда по замку. — Сколько времени? — тут же спросил парень, на секунду оборачиваясь на окно. — Около часа, поздно уже. Ты… выспись завтра обязательно, — принцесса присела на корточки перед решёткой и схватилась за один из прутьев, чтобы не упасть назад. — Зачем? — молодой человек просто сел на холодный пол, ему было всё равно, замёрзнет он или испачкает одежду. Совершенно неважно. — Ну… — Её Высочество сама не могла ответить на этот вопрос, просто так было надо. — Я узнала, кто, ну, — она понизила голос настолько сильно, насколько могла. Слова дались ей нелегко, — убил отца. У меня есть признательная подписанная от Инко, он всё видел. Я послезавтра на суде её выдвину, они не посмеют возразить, им придётся меня послушать. Там вообще всё расписано, я всё время эти листы с собой таскаю, чтобы не делись никуда. — И кто же это? — не слишком заинтересованно спросил Дафси. Ему неважно, кто это был, главное, чтобы не он. Главное, чтобы это можно было доказать. — Тебе неинтересно, да? — это было сказано без претензии, просто слегка печально. — Ладно, наверное… мне от этого больно, оттого, что я узнала, но, почему-то, одновременно с этим я вовсе не удивлена. Как будто так и должно было произойти, и я об этом знала всегда, но почему-то верить не хотела. Может быть, мне стоит перестать так далеко заглядывать в прошлое, вспоминать что-то единственное светлое и вокруг этого крутиться всю жизнь? Знаешь, в детстве он, ну… — Айкса тяжело вздохнула. — Расхо, конечно это Расхо. В детстве он один раз за меня вступился. Я это помню, потому что он сам об этом постоянно напоминает. Может, этого и не было вовсе, а мне только так кажется из-за его слов. Но я съела конфеты, которые мне было нельзя, я вообще в детстве очень конфеты любила, прям до трясучки, и вот я съела, и это все заметили, а он встаёт так передо мной и говорит «если будете наказывать — то обоих». И, ну, я-то ладно, у меня фамилии даже нет, я в этой семье никто и звать меня никак, даже если учесть, — девушка хмыкнула, — я же его на семь минут старше, я часто в детстве этим выделывалась, но не помогало, я всё ещё никто, а он наследный принц, будущий король, как его наказывать? Его слушать особо никто не стал, меня в чулан, его просто подальше от меня, а он всё равно меня нашёл, дверь открыл, но не выпустил, потому что нельзя было. Сам рядом сел. И я до сих пор это помню, как мы сидели там, в темноте, потому что колдовать ещё не умели тогда… и больше я ничего такого не помню. А, может быть, и это мне приснилось. Ты, может, сам сказать что-то хочешь? Извини, пожалуйста, разболталась тут, — Её Высочество печально улыбнулась и посмотрела сидящему напротив Дафси в глаза.       Он понял, что говорить ничего не хочет. Он мог как в соседней камере начать рассказывать истории из прошлого, но Айкса вряд ли поймёт хотя бы половину. Он не сможет ей объяснить, как завалил ЕГЭ, как потерял племянников в метро и искал их полтора часа, как его на детсадовском родительском собрании, куда его отправила сестра, потому что не успевала с работы, приняли за молодого отца. Слишком много пояснений о том, что такое метро, зачем нужны родительские собрания и как устроено ЕГЭ.       Молодой человек обхватил чужую руку, сжимая холодный металлический прут. Принцесса вздрогнула, но пальцы разжимать не стала. — Лучше ты что-нибудь ещё расскажи, я с радостью послушаю, — парень слегка кивнул, видя, как принцесса очень удивлённо смотрит на него. — О, — выдохнула та, не ожидая такого ответа. Она была готова слушать его всю ночь. Последнюю ночь, что они смогут побыть вместе. Она не думала, что говорить придётся в основном ей. — Я… я тебе принесла кое-что, — девушка полезла в карман брюк, выкидывая оттуда сначала пачку сигарет, а потом доставая что-то маленькое и блестящее. — Я сегодня днём доехала до ювелирного, всех там напрягла, чтобы до вечера сделали и вот. Это так, на всякий случай, послезавтра я клянусь, я доберусь до суда, до каждого там сидящего. В общем. Они не осматривают тело, когда выносят его после… всего этого. Они кладут как есть. Поэтому, не заберут. И… оно долго будет целым, это серебро. И даже если я не узнаю, куда вывезут карету, то цветы… в общем, всё будет.       Кольцо. Украшенное объёмной фигуркой пиона. Сердце кольнуло, Дафси отпустил руку и взял подарок. Небольшое, аккуратное, как раз на безымянный палец, на котором сейчас был обручальный перстень. Юноша еле снял его, поняв, что он уже почти застрял. Ещё чуть-чуть, пара месяцев, и стянуть его было бы уже очень проблематично. Перстень полетел под кровать в углу, новое украшение воцарилось на руке. — Как мило, — протянул парень, разглядывая подарок со всех сторон. — Спасибо.       Айкса проводила взглядом улетевший во тьму знак вечной любви и верности и сдавленно улыбнулась. — Я завтра оформлю все документы, на суде, если повезёт, выступлю в качестве присяжного. Не повезёт — буду кричать с места. Думаю, после «я знаю, кто убийца», они просто не смогут меня проигнорировать. — Может быть, — юноша кивнул и покрутил новое кольцо большим пальцем, оно замерцало в свете факелов. Вряд ли оно упокоит его душу после смерти и вряд ли поможет на суде, но было приятно. — О чём ты хочешь поговорить? — принцесса на секунду отпустила решётку, её повело назад, она схватилась обратно. — Понятия не имею, — молодой человек пожал плечами, на пару секунд прикрывая глаза. — А есть смысл? — Мне кажется, что лучше верить в лучшее, чем уже заранее готовить себя к самому плохому, — девушка явно хотела как-то приободрить товарища, но не могла понять, что ему сейчас это совершенно не нужно. А что ему нужно, он и сам не знал. — Если тебе так хочется, ты можешь думать об этом именно так, — Дафси постучал пальцами по ледяному полу, но вставать с него не спешил. — Что ж, тогда я… посижу тут с тобой просто, ладно? В этом замке больше никого не осталось, с кем мне бы хотелось провести эту ночь.       Юноша не ответил, только кивнул, прислоняясь головой к прутьям. Он сам не заметил, как уснул. И снился ему не дом, не какое-то пророчество, не знакомые лица, не прошлое и не будущее, а просто пустота. Но пустота эта была до краёв наполнена чувствами. Страх, непонимание, спокойствие, мимолётное счастье, беспокойство, снова счастье. Вся пустота из этого состояла. Он чувствовал так много всего разом, что его почти разрывало от этого изнутри. Где-то мелькнула мысль о том, что это и была его жизнь. От начала и до конца, всегда наполненная чем-то. Сколько же всего его касалось и проходило мимо, сколько проблем он решал, сколько праздников переживал. Калейдоскоп эмоций заканчивался мраком, начинался заново, чистым листом. Так быстро, пускай и насыщенно. В конце обрыв отчаяния, а до этого всегда одно, единственное чувство, которое следовало за ним с самого начала. Парень никак не мог его уловить, но оно было для него невероятно важно, оно и сейчас при нём, просто затаилось, спряталось. Вера? Надежда? Любознательность? Любовь? Нет, всё не то. Что-то ускользающее, такое с виду редкое, но почему-то постоянное. Во мраке его душа шаталась из стороны в сторону в попытках его нащупать, схватить хотя бы за самый край. Это было словно и не его вовсе, как будто досталось от кого-то другого, перешло по наследству, но уже так сильно вписалось в его образ жизни, что убери это нечто, и от него останется только призрак. Понять бы, где оно начинается и где обрывается, чтобы поймать, но ему не было ни начала, ни конца. И вот, кажется, совсем чуть-чуть, и оно рядом. Оно… Она. Вечно его подводящая, исчезающая в самые ответственные моменты и возвращающаяся тогда, когда уже вовсе поздно. Изворотливая и хитрая, нежная и суровая, родная и чужая. Удача.

Ах, если бы вокруг была зима,

И солнце медленно, почти качаясь,

Плыло туда, где Божьи Острова.

По морю, странники, кружили, не печалясь.

— …То мы дошли бы с вами до богов… И об одном лишь только им сказали…       Дафси вздрогнул и проснулся. Он отморозил себе почти всё, что мог, еле разлепил глаза. Айкса сидела спиной к решётке, уже тоже не беспокоясь за одежду, и что-то тихонечко напевала. Юноша вслушался и понял, что знает эту песню. Уже слышал, она была военной, но слов он так и не выучил, хотя ему когда-то за незнание ой как прилетело. Не прерывая девушку, он продолжил слушать. Петь Айкса не умела, но на то и пишутся военные песни, чтобы даже дурак их вытянул. Дойти до богов. Если воины правда после смерти попадают на Божьи Острова, он бы, наверное, тоже хотел бы оказаться среди них. Равным всем и каждому, своим, невиновным и оставленным наконец всеми в покое.

…Долой войну, верните людям кровь,

Что воины задаром проливали.

Но дела нету Божьим Островам

И лёд никак не стынет в переправе

И стоит ли тогда давать богам,

Судьбою нашей править право?

Но, если мы останемся одни

И господа не сжалятся над нами.

Увидим ли мы божие огни,

О коих воины всегда мечтали?..

      В следующий раз, когда юноша открыл глаза, принцессы рядом уже не было. За окном слегка светило солнце, но парень на это внимания не обратил. Перелёг на кровать, накрылся тонким одеялом и снова уснул. И больше ему ничего не снилось. До самого конца жизни.

***

      Утро. Холодное, неясное, последнее. Замок на камере щёлкнул, дверь с наимерзейшим скрипом отворилась. Дафси от этого звука проснулся, неохотно переворачиваясь на другой бок. Последний день, то есть вчерашний, он провёл как в небытие. Он бы ни за что не смог бы вспомнить, чем он занимался. Уснуть он пытался всю ночь, но на границе между сном и явью его всегда пробивало волной испуга, он подскакивал в темноте, и всё начиналось заново. Только под утро уже от абсолютной вымотанности удалось задремать на часок. — Ваше Высочество, доброе утро, — тихонечко протянула служанка, которую послали за парнем. Впрочем, послали, разумеется, не только её. Три стражника стояли в коридоре и были готовы к любому развитию событий. — Мне велено вас собрать. — А я всё ещё «Ваше Высочество»? — сонно усмехнулся юноша, садясь на кровати. — Пока что да, — служанка кивнула и переложила с руки на руку комплект свежей одежды. — Будете завтракать? — Очень смешно, — молодой человек перехватил рубашку и брюки из рук девушки, та немного отшатнулась. Боится убийцу короля, ну конечно, вдруг и ей что-то сделает? — Суд сейчас собирается в полном составе, через полчаса начнётся заседание, поэтому нам стоит поторопиться. — А голову мне отрубать там же будут или не захотят кровью зал суда пачкать? — Дафси мало интересовало, как и где это будет происходить, но почему-то ему показалось обязательным напугать девчушку до побеления. Последнее развлечение. — Н-на месте, — робко пискнула она, видимо, представляя, как это будет выглядеть. — М-да, допустим, — парень оделся и встал, косясь на стражников снаружи. — Ну, ведите, как мне лучше встать, сразу руки за спину или сами скрутите? — он поднял левой рукой правую и тут же отпустил, та безвольно повисла. — Шутить изволите, — наконец подал голос один из суровых сопровождающих. — Раньше надо было. — Ебальник завали, — только огрызнулся юноша, скалясь. — А то рядом, на соседнем месте от меня окажешься. — Да уж не придётся, — зло послышалось в ответ. — Угу, я тоже так думал.       Продолжать разговор ни времени, ни желания не было. Руки Дафси связали за спиной между собой на мёртвый узел, развязаться ему уже было не суждено. Двое стражников встали по бокам и схватили подсудимого за плечи, ещё один пошёл сзади. Служанка осталась в камере прибраться. Когда через пару десятков минут она нашла обручальное кольцо, бедная и уставшая девушка не смогла придумать ничего лучше, чем сдать его в ломбард и выручить хоть немного денег.       Когда молодого человека вывели на свет божий, он зажмурился на пару мгновений. Отвык от такого яркого освещения. Они оказались в одном из коридоров замка. Столько раз юноша по нему ходил, но даже предположить не мог, что совсем рядом с ним находится темница. Впрочем, больше ему это знание не пригодится. Его вывели в главный холл, даже не дали обернуться на витраж, повели на улицу, где без куртки было ещё достаточно холодно, но всем было на это плевать. Замёрзнет, нет, какая уже разница? Даже если по пути умрёт от переохлаждения, особо сильно их ругать не будут.       Центральный суд находился в нескольких кварталах от дворца, ехать туда предстояло на карете. Дафси бесцеремонно запихнули в один из экипажей, зафиксировали двери, хотя, как их открыть, когда руки связаны за спиной, оставалось загадкой. Все три сопровождающих влезли внутрь, и местное чудо магической техники покатилось по заданному адресу. Окна были задёрнуты, поэтому даже посмотреть было особо не на что. Доехали через минут пятнадцать, в конце ненадолго притормозив.       Когда парень вылез (был выпихнут практически пинком) наружу, перед глазами мелькнула вспышка, послышался щелчок. Журналисты и простые заинтересованные граждане облепили карету, загораживая проход к главному входу. Звучали какие-то вопросы, ругательства, проклятия. — Да я популярен, — себе под нос зло прошептал юноша, пока его тащили через толпу, не давая устроить гражданам самосуд над преступником.       Протолкнуться без лишних травм удалось не сразу, хотя до входа было метров десять. В конце концов двери, оцепленные стражей во избежание лишних «гостей», распахнулись, Дафси еле протиснулся в небольшую щель, чуть не вывихнул плечо. Как только все три его охранника тоже оказались внутри просторного пустого холла, дверь тут же с грохотом закрылась. Стало невероятно тихо, чужие голоса очень глухо и неотчётливо пробивались внутрь здания. Внутри же каждый звук отдавался эхом, каждый шаг и каждый вздох. По центру круглого зала стояла литая медная статуя либо какого-то местного бога справедливости, о котором парень до этого никогда и ничего не слышал, либо просто символа правосудия как такового. Весы в одной руке, книга в другой.       Молодого человека повели дальше, по лестнице вверх во всё такой же пустой коридор, в конце которого были огромные, тяжеленные резные двери. Возле них стояли четверо, потому что, видимо, меньшим количеством людей их было не отпереть. Завидев скромную процессию, стоявшие стражи сначала напряглись, но потом разглядели, кто идёт, и стали суетливо тянуть двери на себя. Видимо, нельзя было открыть их также, как и входные, совсем на чуть-чуть, обязательно надо было долго и пафосно раздвигать их до самого конца. А пока всё это происходило, Дафси заглянул в зал суда, медленно открывавшийся перед его взором. Заслышав скрип, все внутри утихли, так что пока было не очень понятно, сколько там народу. Вокруг каскадом деревянные ряды с лавками, с одной стороны должны были быть присяжные, с другой главный судья и его ближайшие помощники, с третьей дверь, с четвёртой кто придется, в данном случае Расхо и Айкса. Айкса с какой-то толстенной папкой в руках, Расхо, кажется, вообще уснул.       А посреди всего этого великолепия в самом низу, вот она, родненькая, гильотина. Блестящая, острая, так и манит: «подойди, подставь голову, ты даже не почувствуешь». Юношу медленно завели внутрь на всеобщее обозрение, оглядеться ему не дали, почти сразу вытащили на центр и поставили на колени. Голову уложили на специальную выемку, закрепили, чтобы не дёргался, но парень всё равно успел пнуть одного из сопровождающих ногой, того самого, с которым не так давно в замке перекинулись парой лестных. Мужчина втянул воздух сквозь зубы, но ничего не сказал, отошёл в сторону. Двери стали закрываться обратно, только их молодой человек теперь и видел, и только когда с мягким стуком они сомкнулись, справа послышался тихий кашель. — Итак, — Севис, судя по всему, взял в руки какие-то бумаги, быстро пролистнул их и продолжил говорить, — сегодня мы собрались здесь, чтобы подтвердить приговор преступнику и привести его в действие. После… — Господин судья, у меня есть комментарий, — слева послышался голос Айксы. Звучала девушка раздражённо и сухо. — …Ваше Высочество, мы ещё даже не начали, — советник запнулся, но продолжил. — А у меня уже есть комментарий, — лишь ответила принцесса. — Ваше Высочество, до вашего комментария обязательно дойдёт очередь, подождите немного, мы тут ненадолго, не переживайте, — кажется, мужчина начинал нервничать. — А мне наоборот кажется, что мы тут очень надолго, — съязвила девушка. — Ваше Высочество, если вы продолжите перебивать суд, вам придётся удалиться с заседания. Спасибо, а теперь продолжим, — Севис вдохнул и снова зашелестел бумагами. — После убийства Его Величества, сиятельного и благосклонного Краха пира Лиах, органами общественного порядка было проведено расследование, из которого нам удалось заключить следующее: Подсудимый Дафси пира Асари, муж наследного принца Расхо пира Лиах, является виновным в вынесенном ему обвинении и… — Я протестую, господин судья, — Айкса снова подала голос, с каждым разом он звучал всё настойчивей. — У меня есть доказательства, способные опровергнуть выводы следств… — Ваше Высочество! — советник вскочил с места и стукнул кулаком по столу. — Я вас очень прошу перестать перебивать меня, иначе мне ничего не останется, кроме как… — Да что вы говорите?! Вы сейчас зачитаете приговор, опустите гильотину, а потом скажете, что забыли меня выслушать! Я не такая дурочка, как вам кажется, господин судья, поэтому я требую, чтобы меня выслушали немедленно, — принцесса тоже вскочила с места, начав трясти папкой в руках. — У меня есть подписанное свидетельство соучастника заговора против короля, у меня есть имя настоящего виновника, но вы… — Пожалуйста, покиньте зал суда. Суд — это не цирк, Ваше Высочество, и мне очень жаль, что вы этого не можете понять, — так громко и сурово голос Севиса ещё на памяти большинства присутствующих не звучал. Айкса стихла, но уходить не собиралась. Тогда мужчина повторил, — Покиньте зал суда, пока вас отсюда не вывели. Я очень вас прошу.       Тишина, потом негромкий одобрительный шёпот. И вдруг смутно знакомый голос. — Господин судья, вы не можете пока что вывести Её Высочество с заседания.       Директор Академии Най, отец Инри, сидевший где-то среди присяжных, поднялся с места и поднял взгляд на советника. — Ну что ещё? — на взводе прошипел тот, сжимая бумагу в руках. — Завещание. Мы собрались здесь в том числе, чтобы зачитать завещание Его Величества, и вы не можете удалить из помещения того, кто в него вписан. Сначала зачитайте последнюю волю короля. — Мы… мы хотели зачитать её после совершения наказания, — Севис растерялся, но потом лишь вздохнул. — Какой-то бардак, а не суд. Как скажете, завещание, прекрасно. До сегодняшнего дня оно было запечатано, теперь же мы его раскроем и зачитаем всем собравшимся. Мы же для этого здесь собрались, не правда ли? Что ж, приступим.       Присяжные засуетились, спустя пару минут у судьи в руках оказался скрученный свиток, поверенный сургучной печатью. Мужчина аккуратно поддел печать канцелярским ножом и раскрошил. Свиток развернулся. Зачитывающий снова прокашлялся, быстро пробегаясь по тексту глазами, впрочем, не до конца, потому что надо было читать.       «Я, правитель, вечный и бескорыстный слуга богов, Крах пира Лиах, составляю свою последнюю волю в полном здравии и чистом уме. Я стремлюсь оставить всё мной нажитое лишь достойным людям, в первую очередь своим детям, наследному принцу Расхо пира Лиах и принцессе Айксе Пира.       Своему сыну, будущему правителю, моему приемнику, я завещаю свой кабинет со всем его содержимым. Я завещаю свою спальню со всем её содержимым. Я завещаю фамильные драгоценности и семейный герб, чтобы он с достоинством передал его дальше, когда придёт его час. Также я завещаю дом в горах и всё его содержимое, что не принадлежит принцессе Айксе. Я завещаю ему эту страну, в случае, если Расхо остаётся первым претендентом на престол, и надеюсь, что она будет процветать в те годы, когда мой наследник займёт трон.       Своей дочери, принцессе Айксе, я завещаю четыре вещи…»       Севис прочитал то, что написано дальше, и замолчал. Жаль, Дафси со своего положения не мог видеть, как исказилось его лицо. Руки советника слегка задрожали, он набрал воздуха в рот, но не смог выдохнуть ни звука. Среди присяжных прокатилась волна шёпота. — Давайте я прочитаю, господин судья, если у вас дыхание перехватило, — директор Академии поднялся с места и через ряды двинулся за свитком. Пропускать его, очевидно, не очень хотели, но в итоге мужчина всё же добрался до места и, приложив некие усилия, выдернул лист из чужих рук.       «Своей дочери, принцессе Айксе, я завещаю четыре вещи:       Я завещаю диадему и меч её матери, что хранятся в западной башне.       Я завещаю право на один неоспоримый приказ, доставшееся мне от моего отца. Я им не воспользовался, так примени же его с умом ты.       И, наконец, я завещаю принцессе Айксе Пира свою фамилию. Дитя моё, носи её с гордостью и никогда не забывай, для чего она тебе нужна.       Тем самым я, почивший правитель, объявляю принцессу Айксу пира Лиах в равной степени моей наследницей, как и моего сына, Расхо пира Лиах, в равной степени моим наследником. Власть достанется лучшему»       Принцесса упала обратно на скамью, забыв про все доказательства и опровержения, Расхо наоборот подскочил и впервые за заседание попытался что-то сказать, но его уже было не слышно. Зал зашумел, присяжные стали активно обсуждать внезапную новость, высказываться, возмущаться, даже плакать, но продлилось это недолго. — Я отрекаюсь от этого права, отказываюсь от последнего пункта! — отчаянно крикнула девушка, и все снова замолчали. — Вы можете просто отказаться от права наследия, вам не обязательно отказываться от фамилии, — мягко протянул директор, буквально выпихивая с судейского места Севиса. — Тогда так, да, отлично, — Айкса закивала головой. — Приказ… У меня есть приказ!..       Двери с треском распахнулись, двинув по стенам. Эхо от этого действа пролетело через весь зал. Дафси из своего положения слегка поднял голову и увидел вошедшего. Он хотел, пожалуй, не видеть. — Твою мать, — Селена, упершись руками в колени, отчаянно пыталась отдышаться. — Опоздала, суки, в чём проблема сделать перед входом парковку?! Мне пришлось вставать во дворах, а потом протискиваться через толпу людей с вилами и факелами! О, ещё живой, а зря, — женщина заметила юношу посреди зала и закатила глаза. — Ты! — взревел Севис, подскакивая и пытаясь снова занять кресло судьи. Этого сделать ему никто не дал. — Опять ты… — Заткнись, — всё ещё тяжело дыша вошедшая сомкнула пальцы на руке, советник замолчал, хотя явно этого не хотел. — Умрёшь — начнёшь опять сначала. И повторится всё, как встарь: опять мы судим невиновных, опять судья мудак и тварь, извините, если не совсем в рифму, я сочиняла по пути. А что мы сидим, почему я опоздала на сорок минут, а у него всё ещё на месте голова? — Блять, — Дафси первый раз что-то сказал на этом заседании, его испуганное ругательное слово пролетело по залу. Не так он планировал личную встречу с богами. Не так. — Я прошу прощения, а это ещё кто?! — Расхо, всё ещё не отошедший от завещания, тыкнул в Селену пальцем, та явно оскорбилась. — Ты глянь на него, а? Ты ж мой сладкий, вот откуда вылез, там и сиди, — жестом женщина с помощью магии насильно усадила принца обратно на место, да так, что тот затылком о задний ряд ударился. — Собственно, — богиня выпрямилась и хрустнула пальцами, окидывая взглядом всех собравшихся. Несколько человек, уже не первый десяток лет работающие в суде, ворвавшуюся явно узнали, возжелали немедленно скрыться куда подальше, но деваться было некуда. — У меня только одна претензия… Да казните вы его уже! Я думала, я приду, а тут уже реки крови, слёзы, сопли, а тут всё ещё цирк. Отрубите ему голову в конце концов!       Севис, не имея возможности ничего сказать, разъярённый и растрёпанный, невероятно опечаленный и побитый жизнью за какие-то несколько минут, наотмашь махнул рукой. — Спасибо, — Селена зло улыбнулась. — Хоть какая-то от тебя польза, — и растворилась в небытие.       Крик Айксы, стук судейского молотка, про который все, почему-то, забыли до этого момента, хаос и бардак, темнота перед глазами.

Голова покатилась по полу