Янтарная книга. Том 2

      Он, кажется, ногу сломал. А даже если нет, то сгибать её всё равно было невероятно больно. Тут правда что ли никто не ходит? И солнце так слепит, именно на закате оно всегда такое яркое. И этот душный июльский воздух, хотя, может, ему просто тяжело дышать. Почему-то телефон всё ещё на месте, наверное, он сел и треснул экран, поэтому показалось, что тот сломан. Или просто удача, как обычно. Но сегодня только в этот момент. А весь день до этого как-то не очень. Но, кажется, теперь ему очень доходчиво объяснили, почему нельзя поменять будущее, которое тебе уже известно. Если он здесь сегодня не умрёт, и кто-то всё-таки выглянет из какого-то окна и заметит его или всё же мимо пройдёт, хотя за полчаса этого ни разу не произошло, он запомнит этот урок навечно. Если он не дай бог как-то не так пошевелится — ему же будет хуже. А скорую не вызвать, он и адреса не знает, даже если бы телефон был заряжен. Он понял. Больше не надо. Просто больше не рассказывайте ему будущее.

***

— Ты эгоистка, ясно? Ты думаешь только о том, что будет с тобой, а что будет с остальными тебя вообще не интересует. Ты меня слушаешь?       Людмила Викторовна проигнорировала все возмущения сына, как будто он вовсе ничего не сказал, но лицо у неё весь день было суровое. Со вчерашнего вечера начались разговоры о том, что это нечестно, несправедливо и вообще Валя заслуживает знать всю правду, и что сам Дафси не собирается прекращать с ней общаться, да и мама не сможет запретить, ему не пять. В ответ получил лишь: «если это продолжится, я обещаю тебе, ты уедешь обратно в янтари с билетом в один конец, я устрою». — Это инфантильное поведение. Тебя волнует только то, как Валя на тебя обидится и как тебе придётся париться, чтобы всё объяснить. Ты не беспокоишься о том, что твоя дочь, да и я до какого-то момента, вынуждены мириться с какими-то неудобствами и проблемами, которые сто раз можно было бы решить, если бы ты сразу всё рассказала. Всем бы жилось проще, если бы можно было использовать божественные силы и жить параллельно на два мира. Я уже понял, что ты не хотела рассказывать мне моё будущее, поэтому я ничего не знал, но сейчас это с будущим никак не связано, это связано с настоящим. Почему нельзя просто рассказать? Спокойно и по делу. Я хочу общаться со своей сестрой и буду это делать, и ты должна это принять. И она имеет право знать, кто такой я и кто такая ты. А если с ней что-то случится здесь? Или с детьми? А всё из-за того, что ты молчишь, потому что ты настолько это затянула, что тебе с каждой минутой всё страшнее и страшнее, но ты не можешь вечно…       Жаркий монолог был прерван звонком в дверь. Людмила Викторовна, даже не поведя бровью, пошла открывать. Юноша, ожидавший увидеть в дверях какую-нибудь соседку, остался сидеть на кухне, но, когда мама вдруг вернулась из коридора молодая и красивая, парень понял, что в гости заглянула Селена. Богиня вальяжно зашла и сразу заглянула в холодильник. Не найдя там ничего интересного или по её мнению вкусного, женщина тяжело вздохнула и печально опустилась за стол напротив Дафси, тут же начав мешать свои карты, которые достала из кармана. Юноша поднялся, чтобы уйти, но его осадили. — Куда ты собрался? Я здесь из-за тебя, — Селена цокнула языком и отвела взгляд, словно вовсе не хотела смотреть на парня, но она уже на это согласилась.       На стол легла первая карта, вторая, третья. На последней богиня поморщилась, схватила со стола салфетку и быстро что-то написала на ней карандашом, который лежал здесь же. Кажется, это был какой-то адрес и время. — Наверное, я в общих чертах понимаю, почему ты так хочешь поговорить со своей сестрой и прочее далее. Но у тебя не получится. Я посмотрела примерно до конца августа — всё это время почти ничего не изменится. Да, Мила — дура, ты это хотел услышать? — Эй! — Милена наконец-то подала голос и насупилась, зло глядя на сестру. — Я тебя позвала, чтобы ты его отговорила, а не чтобы ты меня оскорбляла. — Я отговариваю, — спокойно ответила Селена. — Точнее нет. Мне насрать. Я просто говорю, что вижу. — Мне тоже насрать! — возмутился парень, вставая со стула, чтобы лучше разглядеть карты. Ничего он в них не понял. — Я не собираюсь больше тут разыгрывать из себя поступающего студента. Не хочешь ты — я расскажу всё сам, понятно?.. Да что вы киваете?!       Молодой человек воззрился на Селену, которая выглядела так, словно она врач-психиатр и ей надо выслушать душевнобольного, но при этом наладить с ним доверительный контакт, поэтому она будет говорить «да-да, конечно» на любой его бред. — Скажи мне, ты помнишь, как зимой к тебе доставили коробку с ёлочными игрушками и фотографиями? — спросила женщина, упираясь подбородком в подставленную руку. — При чём тут это? Не пытайтесь мне зубы заговорить. — Просто ответь, — богиня уже устало подняла на парня взгляд, не желая слушать что-то, кроме сути. — Но даже если не помнишь, такое было. Ты видел когда-нибудь у душнилы… прошу прощения, конечно, у Савена на ноге шрам? — на это ей спустя несколько секунд раздумий помотали головой. Не обращал внимания. — В тот день, когда эта посылка дошла до тебя, душнила попал в аварию, хотя он прекрасно водит, на льду развернуло и в кювет в столб. Он чудом остался жив, машина была всмятку, ему только ногу порезало и пару сильных ушибов, плюс подозрение на сотрясение мозга. Из-за того, что коробка дошла до тебя. Если бы он захотел явиться лично, а он хотел, так много раз, что в конце осени я выгнала его во внешний мир, чтобы он сидел тут и даже не думал соваться. Так вот. Если бы он пришёл лично, он бы уже умер. Или ты бы умер окончательно. Или оба. Потому что было сказано встретиться в марте. А вы, молодёжь, думаете, что самые умные, не так, так эдак пролезете. Ну лезь. Иди, объясняй. Карты говорят не расскажешь, но ты можешь попробовать. Может тебя собьёт КАМАЗ какой или самолёт на тебя грохнется, там уж как пойдёт. Или одумаешься, поэтому не дойдёшь, не знаю. Таких мелочей карты не говорят, только суть указывают. А теперь выйди и дай нам с мамкой твоей попиздеть женские секретики, — Селена мерзко улыбнулась и махнула рукой пару раз, словно сметала со стола пыль, но на самом деле прогоняла племянника куда подальше.       Тот только оскалился и вылетел с кухни, закрывая за собой дверь туда, чтобы не мешали. Кошмары вернулись в нормальную колею и хотя бы давали выспаться, этого пока было достаточно. Селена пытается его запугать, но желание увидеть в глазах сестры то, что она его узнаёт, сильнее. Он просто снова хочет поговорить с ней, как раньше, просто хочет сделать ей легче, разве это что-то противозаконное? Он не делает ничего плохого, значит всё будет хорошо. И они снова обнимутся, как прежде. Только эта мысль помогла спокойно уснуть.       Утро началось удивительно поздно для последнего времени, аж в девять часов. Ночной кошмар разбудил где-то в четыре и потом дал снова уснуть без лишних картин перед глазами. А сегодня впереди великая цель — сообщить Вале, как же всё обстоит на самом деле. Сначала юноша думал объяснить всё по телефону или в смс, но понял, что план так себе, лучше лично с глазу на глаз. Так больше шансов, что ему поверят, пускай и больше шансов получить по лицу.       Полный уверенности в том, что его ничего не остановит, Дафси быстро умылся и заглянул в холодильник в поисках чего-то на завтрак, но в итоге остановился на хлопьях. Совершенно незаметно в процессе трапезы снова повело в сон. Ну, или это было связано с тем, что начинала болеть голова. Сначала слегка тянула, потом стала стучать по вискам, а потом как дало по черепу, что зубы заскрипели. Недовольный, молодой человек полез в аптечку. Нашёл таблетки от всего, даже от того, что, кажется, не лечится, но только не ибупрофен. А мозги тем временем продолжали пульсировать. Само это уже вряд ли пройдёт, а если и пройдёт, то нескоро. Он так может и не успеть сегодня никуда съездить. Надо бежать в аптеку.       На улице жарко, солнце шпарит прямо в макушку, отчего становится только хуже, но где ближайшая аптека Дафси прекрасно помнил. Мама постоянно отправляла его туда в школьные годы, если что-то было надо, и по тем временам там работала очень приятная женщина, но, наверное, сейчас уже всё поменялось. И точно. Аптека вообще была закрыта. Юноша не знал, на время или навсегда, но сейчас ему в любом случае это уже не поможет. Следующая была намного дальше, тут уже он сверился с картами — должна функционировать. Стоять на пешеходном переходе в плюс тридцать почти три минуты было невероятно мучительно, но ещё мучительней было терпеть головную боль. И вот на дальнем конце улицы мелькает светящаяся зелёная вывеска, и было бы прекрасно, если бы там продавалась ещё и минералка.       Дверь открыта, а, значит, всё работает, ну слава богу. Внутри тоже душно и никакой прохлады, пожмотились на кондиционер. За прилавком сонная и спёкшаяся во всех смыслах фармацевтка. — Здравствуйте, можно, пожалуйста… — Терминал не работает, только наличка, — пробормотала девушка уже, должно быть, не первый раз за день. Дафси замер, похлопав по карманам джинс. Налички у него не было, он ни разу не снимал денег с кредитки. — Вообще не работает? — слегка жалобно протянул парень. — Вряд ли специально для вас починится, — работница пожала плечами. — Извините. — Всё нормально, — сквозь боль проскрипел молодой человек, разворачиваясь, чтобы двинуться обратно к выходу. А где у нас следующая аптека? В Санкт-Петербурге? Хотелось бы хотя бы в соседнем районе, если честно. Может, проще дойти до банкомата?       По картам в итоге всё оказалось в одном месте, так что, если там не купит — снимет денег и вернётся в эту, так он решил. Пройдя ещё около пятнадцати минут под палящим солнцем, мысленно парень подготовился ко всему. Что торговый центр, где это находилось, будет закрыт; что там отключили свет, поэтому там не работает касса; что его собьёт машина, в конце концов. В раздвижные двери юноша входил с опаской, на него даже охранник покосился. Аптека работала, фармацевт скучал у кассы, где вполне себе горел терминал. Может, транзакция не пройдёт? Лекарство закончится? — Нурофен, пожалуйста, — неуверенно сказал молодой человек, оглядывая помещение в поисках полки с нужным лекарством. — Детский? Взрослый? — работник поднял взгляд на посетителя и слегка дёрнул бровями. Дафси замер, вглядываясь в почему-то знакомое лицо. Бейджик на груди помог вспомнить имя, а затем и фамилию. Да это же его одноклассник. — Взрослый, — спустя пару секунд всё же выдохнул парень, внимательней рассматривая чужую фигуру. Вроде и не особо изменился, но всё же было видно, что ему больше не семнадцать, что-то более взрослое возникло в образе. — Жидкий? В капсулах? — он-то его, конечно же, не узнал, да и никто его в этом городе больше не узнает в таком виде, даже если он на себя табличку с прошлыми именем и фамилией повесит. Со встречами выпускников у них как-то не сложилось, после выпускного юноша почти ни с кем не виделся, только иногда пересекался с теми, кто рядом жил. Но, если встретится сейчас, главное не здороваться. — В капсулах. Экспресс, — предвосхищая вероятный вопрос, добавил молодой человек. — И минералку, — фармацевт кивнул и пошёл искать нужный препарат. И даже нашёл, пробил по кассе вместе с бутылкой воды, карта легла на терминал, транзакция прошла. Можно было идти обратно полчаса под солнцем, как раз таблетка за это время должна помочь.       Уже почти у самого дома солнце скрылось за тучами, идти стало проще, да и голове полегчало, а время неумолимо двигалось к двенадцати. Пока собрался, пока окончательно отпустило, вот и полпервого. Пора выдвигаться к метро под мелким моросящим дождиком, который мог наконец освежить затхлый воздух и прибить к земле пыль. Когда на полпути к метро пришлось встать на светофоре, дождик совершенно внезапно превратился в ливень, да такой, что взор застилало. Ветер взвыл, и все откуда-то достали зонтики. А его почему никто не предупредил?! Подумав о том, что потом ещё до Вали идти под дождём, взвесив все «за» и «против», Дафси всё же решил вернуться домой за зонтом. Пускай уже промок почти насквозь, но ведь потом в метро высохнет. Он крайне на это надеялся.       Дома оказался лишь старый мамин зонт, который постоянно закрывался в самый ненужный момент, Людмила Викторовна сегодня куда-то уехала, может, даже ко всё той же Селене, поэтому другой она забрала с собой. Ладно, всё лучше, чем ничего, идти ему недолго, под дождём ну может путь удлинится минут до двадцати, но не более. Молодой человек замер на том же светофоре, где развернулся из-за дождя. Машины неслись одна за одной, и не было им конца и края. Стало понятно, что что-то не так, когда так прошло минут семь. Юноша поднял голову чуть выше: светофор не горел. И ведь никто даже не остановился пропустить, сволочи. Ладно, можно обойти чуть дальше, через соседний переход, только бы там всё работало, а не как с аптеками. Крюк пришлось сделать приличный, и всё же вот наконец горящая красным буква «М» над спуском в подземный переход. Парень толкнул тяжёлую дверь, но она не поддалась. Толкнул другую, то же самое. Зонт щёлкнул у него над головой и закрылся, всю воду выливая ему на макушку и плечи, а вход закрыт на ремонт, но табличку рядом читать слишком сложно, лучше всё проверить опытным путём. Следующий на той стороне улицы, но туда, вообще-то, можно перейти по подземному переходу, который теперь закрыт. Перепрыгивая через лужи, хотя и не через все, и топя в воде кеды, Дафси двинулся в обход. Терпение уже начинало заканчиваться, но это было дело принципа.       Когда все препятствия были преодолены, молодой человек сделал шаг на лестницу, ведущую вниз, к поездам, которые уже точно даже в случае потопа довезут его, куда надо, но тут ему на плечо легла рука девушки, поднимающейся обратно на улицу. — Если вы в метро, то станцию закрыли, у них там что-то с водостоком из-за дождя, сказали идти к следующим.       Замерев на пару секунд на месте, он не мог найти цензурных слов, чтобы описать ситуацию, но они, видимо, были и не нужны. Тихо выругавшись, юноша снова расправил уже сложенный зонт и открыл навигатор. Тот сказал, что до следующей станции чуть больше получаса. Это какое-то издевательство.       Было уже почти два, на ближайшем перекрёстке Дафси зашёл перекусить, а заодно и немного обсохнуть. Медленными перебежками по улицам среди луж и таких же недовольных жителей города под тёмными зонтами, только на силе желания наконец поговорить, молодой человек смог дойти до следующего своего пункта назначения. Станция работала, но это не могло решить проблемы с промокшей обувью. Мама сначала убьёт его за то, что он её не послушал, а потом снова воскресит только затем, чтобы убить ещё раз. На этот раз за то, что простыл.       По ступеням бежали реки воды, вся станция превратилась в одно большое озеро, даже на рельсы стекало, но пока всё работало. Вот, прямо перед ним поезд ушёл, но ничего, подождёт следующий, это три минуты. Усевшись на одну из лавочек в вестибюле, юноша тяжело выдохнул. Доедет и первым делом обматерит сегодняшнюю погоду, а уж только потом станет рассказывать, как же на самом деле обстоит вся ситуация, где он опять главное действующее лицо.       Народу становилось всё больше, а поезд так пока и не пришёл. Прошло пять минут, семь, десять, пятнадцать… дали объявление о том, что временной промежуток между приходящими составами увеличен. До скольки — не сказали. Но, видимо, минимум до пятнадцати минут. И ещё раз пятнадцати минут. Знаете что?! Надо вызывать такси. Какая-то бабушка зло покосилась на сидевшего парня, потому что сидячих мест на станции уже не осталось, тот нехотя встал и это стало последней каплей. Пора валить.       Подниматься обратно по лестнице оказалось не так легко, как хотелось бы, вода буквально его смывала, на одной из ступеней и так мокрый ботинок проскользил по гладкой каменной поверхности и Дафси полетел вниз прямо в ручей. Кто-то рядом, спускающийся вниз, охнул, но помогать подняться не стал. Футболка была убита, джинсы тоже, про кеды уже давно пора было забыть. Так ещё и экран на телефоне треснул, ну что за прелесть. И где же его хвалёная удача, когда она так нужна? Унеслась куда-то вместе с мамой, не иначе. В таком виде являться к Вале было бы позором, надо возвращаться домой, переодеваться, вызывать такси и на нём уже спокойно ехать.       В пятнадцать минут пятого, весь грязный, намокший и злой на весь мир молодой человек ввалился в квартиру, где по-прежнему никого не было. Здесь тепло и хорошо, не то что на улице. Первым делом надо было помыться, хотя, казалось бы, по пути он попал под самый контрастный в его жизни душ, но это не смыло с его рук и спины ту грязь с лестницы в метро. Грязные вещи полетели в стирку. Казалось, он промок до самых трусов, хотя, может, так и случилось. Сейчас было бы так хорошо надеть пижаму, замотаться в одеяло, взять с кухни печенье, заварить себе чаю и сесть смотреть какой-нибудь незамысловатый фильм, но не сегодня. Сегодня он вызовет такси и…       Ну конечно. Он настроил адрес, было плевать на просто заоблачные цены, он всё равно доедет… если хоть кто-то примет заказ. Через половину города по самым затопленным улицам. Увольте. Именно так решили, кажется, все таксисты. Юноша попробовал один раз — через пять минут поиск был обнулён за неимением машин. Второй, третий. Нет, это бесполезно. Пока дождь не кончится — он никуда не уедет. Прогноз обещает ещё час непрерывного ливня. Ладно, час можно и подождать, заодно пока хоть волосы немного высохнут.       В пять часов дня дождь действительно закончился, выглянуло солнце, капли засверкали на машинах и листьях деревьев, но Дафси этого не увидел, потому что он решил прилечь полистать ленту телефона и незаметно для себя уснул, да к тому же ещё и без кошмаров, вечность бы так проспал. Но вечность продлилась лишь до семи часов вечера, когда солнечные лучи опустились настолько, чтобы попасть парню прямо в закрытый глаз. Этого было достаточно, чтобы он его сначала нехотя приоткрыл, потом зажмурился, а следом подскочил на месте, хватая лежавший рядом телефон, на котором осталось лишь пятнадцать процентов.       Такси удалось вызвать без проблем. Да, за немаленькую сумму, но спасибо хотя бы на том, что приехало, сегодня он уже готов добираться хоть на самокате. Через семь минут молодой человек вылетел из квартиры, всё-таки дождавшись автомобиль, сел на заднее сиденье, подтвердил адрес и тяжело откинулся на спинку кресла. Может, если он приедет так поздно вечером, есть шансы, что его в ночи не выгонят, если не поверят, а предложат остаться переночевать? Тогда шансов будет явно больше. Но всё же он надеялся на то, что они просто посмотрят друг на друга, как всегда раньше, и всё станет ясно без слов. Неважно, где он был. Неважно, что с ним стало. Главное, что он снова дома, к которому так стремился. Он отведёт её на прогулку в янтари, покажет все чудеса, познакомит с друзьями и внезапными родственниками, расскажет, что в его жизни столько лет творилось. И Валя всё поймёт и примет, как и до этого. В ней почти ничего не поменялось, только глаза стали блестеть намного реже и не так ярко, а остальное мелочи. Да и он на самом деле всё тот же. Когда он среди людей, которым он нужен и дорог. Он чувствует себя самим собой. Ему хорошо.       Они уже катились по Садовому кольцу с немаленькой скоростью, в груди кольнуло воспоминанием о вчерашнем монологе Селены. Она сказала, что Савен чуть не разбился на машине, когда решил идти против судьбы. Тревога закрутилась где-то возле сердца, но юноша отмёл её как мог. Он всё делает правильно, Валя имеет право знать, она это заслужила. Но разве он той зимой не заслужил быть спасённым из всего этого кошмара? Тогда почему всё закончилось так, как закончилось? Как было предречено десятками колод, сотнями пустых фраз и одним единственным пророчеством, написанном в загадках, оставленном среди тихих полок закрытого зала библиотеки. И вчера карты тоже всё испортили, что-то там сболтнули, неужели так сложно было сказать что-то приличное хоть раз в жизни? Он теперь понял, почему в том зале в осколке янтаря Прикта запретила ей гадать. Он не хотел знать ничего из того, что ему предрекали.       Водитель резко выкрутил руль влево, Дафси впечатало в стекло, скрип тормозов и не очень приятный, но всё же несильный толчок в боковину. Вмятина, не более, все живы, но дальше они уже не поедут, пока не оформят хотя бы европротокол. А за рулём машины, не включившей поворотник, оказался крайне пожилой мужчина, который ничего про европротокол и слышать не хотел. «Милиция», как он сказал, и всё тут. Психовать сил уже не было, молодой человек просто глянул, сколько ему дальше идти пешком. Сорок минут. Терпимо, он дойдёт. Время почти восемь, но шансы добраться до темноты ещё есть. Таксист слишком переживал за свою «ласточку», чтобы заметить пропажу пассажира. Насчёт денег разговора уже не шло, пускай оплатится полная стоимость поездки, чёрт бы с ней, сейчас неважно, только бы дойти.       Примерно разобравшись, куда ему идти, Дафси нажал на экран, но тот тут же выключился. Телефон сел, кто-то упустил процент заряда. Дальше предстояло идти практически наугад. Сейчас пока направо, дальше он тоже глянул, куда, а потом? По звёздам ориентироваться? Небось, как раз стемнеет, ну да. Пошли, разворачиваться, кажется, слишком поздно. Буквально через час станет ясно, что никогда не поздно.       Двор кажется слегка знакомым, это в паре районов от нужного, жаль, уточнить не у кого, даже на детской площадке пусто. Ещё минут двадцать, и он окажется у цели, и всё будет…       Сзади кто-то свистнул. На пару секунд парень замер, но решил не оборачиваться, лишь слегка ускорил шаг. Мало ли кто и кому свистит, он-то тут причём? Как выяснилось, притом. Их пятеро, он один, неужели в этом городе ещё правда остались люди, которые наживаются подобным образом? Рука дёрнулась к серьге, но та так и осталась в ухе. Здесь это не поможет. И что теперь, голыми руками? Да ладно, может, ему за сегодня хоть раз повезёт, и они пройдут мимо. Чудо случится, это окажется гоповатая на вид, но всё же интеллигентная компания. В живот они били совсем не интеллигентно. Одному удалось вывернуть руку, другого пнуть в сторону, но, когда окружают со всех сторон, а ни магии, ни даже ножа под рукой нет, баланс сил возвращается на круги своя. Пятеро всегда побеждают одного, закон каменных джунглей.

***

      И вот он здесь. Там, где и должен был оказаться, потому что решил, что его слово перевесит шелест карт таро. Вдруг солнце погасло, может, это закончился свет в конце тоннеля или что-то около того. Еле сфокусировавшись на том, что предстало перед ним, юноша понял, что это машина замерла, наехав на тротуар. На землю из чужих рук выпала салфетка, на которую вчера карандашом на кухне были записаны, как тогда казалось, странные несвязные данные, а теперь вот оно как. Пригодилось. Селена подхватила парня с одной стороны, чуть не рухнула рядом, Мила потянула за другую руку, юноша взвыл, но другого варианта не было, надо было грузить в машину и везти в травмпункт. Хорошо хоть в кабриолет класть оказалось проще, чем в обычный автомобиль. — А я говорила, — не смогла удержаться от комментария Селена, скидывая с плеча побитое тело племянника, — что ничем хорошим это не закончится. — Да садись ты за руль уже! — в панике осадила её Милена, скорее захлопывая дверцу. — Потом бубнить будешь, когда он жив останется. — Если, — ехидно хмыкнула богиня, за что ей от сестры тут же прилетела затрещина.       Машина увозила его прочь. Прочь от несостоявшегося разговора, от мечт о том, как бы всё могло пройти, как бы его в слезах обняли и отказались отпускать. От извилистого пути против судьбы и будущего, который он отчаянно пытался пройти, но в конце концов был пойман с поличным и наказан по всей строгости необходимой меры. Чем дальше он уезжал от своего предполагаемого счастья, тем легче ему становилось. В травмпункте подивились тому, что нет ни одного перелома, лишь ушибы и очень глубокая рана где-то на сердце, которую не показал ни один рентген.

***

      На несколько дней Дафси было велено с полученными травмами оставить дома, но он никуда и не рвался. Внутри снова что-то оборвалось, упало во тьму и потонуло в ней, забрав все внутренние силы и желание делать хоть что-то. В кошмарах теперь примешались режущие ему руки карты, и на каждой из них сверкало что-то такое, чего он знать не желал вовсе, но они намеренно лезли к нему в лицо, чтобы посмотрел и никогда не забыл.       Мама тоже ходила опечаленная, не знала, как подступиться к очередному разговору и нужен ли он вообще. Дни стали одинаковыми, начинались рано утром и заканчивались где-то на грани между пустотой и томительной болью. Мечась между двумя огнями, каждый из которых обжигал по-разному, так к единому решению юноша прийти и не смог. Лишь вечером пятницы, почти через неделю после неудавшейся поездки, на кухне за ужином молодой человек поднял голову и открыл рот, чтобы сказать уже давно сформулированную мысль, но язык не слушался. Тяжёлый вздох заставил подняться где-то в груди остатки того знакомого чувства надежды и всё же вяло пробормотать. — А ты… — пауза, за время которой Людмила Викторовна успела расставить тарелки с мясом на столе, — никогда не спрашивала у Селены, когда Валя всё узнает? — Тебе же сказали, до конца августа даже не дёргайся, — устало выдохнула женщина и села, закидывая ногу на ногу. — А потом? Неужели нельзя узнать конкретное число? Или год хотя бы? — снова что-то внутри отчаянно полетело вниз, но у него ещё были шансы спикировать обратно.       Настала тишина, мама взяла в правую руку нож, чтобы порезать еду, но наткнулась на крайне расстроенный взгляд сына и поджала губы. — Не в этом случае, — расплывчато ответила она. — Если бы я ещё видела будущее, я бы всё равно не смогла сказать что-то конкретное, это всегда было случайно, но точно вплоть до каждого вдоха. Селена может сама определить, что ей смотреть, но о точности там можно даже не мечтать. А ещё есть пророчества, про них никто не спрашивал и они очень мутные, это отдельная головная боль. И вообще будущего… — Лучше не знать, да, я уже понял, — Дафси глянул на ещё непрошедший синяк на левой руке и скривился. — Вот и молодец, — мама медленно кивнула и вернулась к ужину, но через пару минут снова подняла от тарелки голову. — Я просто боюсь, что ты скажешь что-нибудь, не подумав, или в тебе опять взыграет это твоё «всё будет по-моему», тебе же потом хуже будет. Не стоит вам пока общаться, пока не станет ясно, что дело к этому идёт. Ты… — Людмила Викторовна печально хмыкнула. — У Савена спроси, например, только лицо ему не бей. Он также сидел, как ты сейчас, хотел поговорить, рвался тебе помочь. Он же здесь всю зиму был, в Москве, Селена его выгнала, чтобы в янтарях даже не показывался. Он сначала в работу с головой ушёл, потом это помогать перестало, до меня стал докапываться, давайте я вам здесь помогу, вот это сделаю, вы мне только расскажите, что и как. Стряс с меня фотографии, игрушку ёлочную, потом в больницу из-за этого попал, я перестала с ним про тебя говорить, он совсем скис, прямо как ты сейчас. Такое надо переждать и принять, иначе можно и до верёвки с мылом добраться. Человек не создан для того, чтобы знать грядущее, у него кукушка от этого начинает улетать, у каждого в свою сторону, но вы, кажется, поймали общую волну эмиграции. Он такой счастливый отсюда уезжал, когда стало можно, и ты когда-нибудь будешь. Просто не сейчас. — То есть когда-нибудь можно будет рассказать? — в глазах блеснул огонёк, но разгораться пока не спешил. — Я не могу узнать, а если бы могла, не стала бы, но в любом случае когда-нибудь ты успокоишься тем или иным путём. Только мне опять головной боли прибавится, хотя мне, пожалуй, положено. Мать всегда трясётся над детьми, жаль, надо мной некому было трястись, кроме Селены. — Как-то ты выборочно трясёшься, то надо мной, то над Валей, нельзя одновременно над всеми? — Дафси подпёр подбородок рукой и отложил вилку в сторону. — Я вообще, как я выяснила, мать так себе, — Людмила Викторовна отвела взгляд в сторону и постучала ногтем по грани тарелки. — Я, пока вас растила, всегда себя с Селеной сравнивала, как она со своими детьми бегала, когда они маленькие были, да и взрослые тоже. Мне до сих пор кажется, что я и на одну десятую не дотянула до её уровня. Кто её этому научил? Когда у родителей дети появляются, они же для них всегда самые лучшие и красивые, а я на каждого из вас смотрела и думала две вещи: «боже, какое оно страшное» и «о, прикольно». Мне кажется, я так примерно на этом уровне и осталась. На тебе я уже попривыкла хоть чуть-чуть, а когда Валя говорить научилась и звала «мама», я в первые года всегда тоже оборачивалась, думала, кого зовут? Я сама в голове своей ребёнком была, когда Валя родилась, и было так сложно заставлять себя взрослеть, становиться для каждого из вас каким-то авторитетом и примером для подражания, — женщина подняла голову на старую люстру на потолке и на секунду зажмурилась. — Так, я тебе этого ничего не говорила, понятно? — Никто не рождается хорошим родителем, — юноша вернулся к ужину. — Но с Валей я не собираюсь прекращать общаться. Можешь поставить меня в угол, отобрать телефон или заставить ложиться спать в девять, не передумаю. — Да я уже поняла, что мне потом всё равно тебя лечить, не от того, так от этого, сам решай, только головой думай, а не задницей, а то у вас это модно. Просто ты пойми, — мама последний раз за этот вечер поджала губы и прикусила на пару секунд нижнюю, думая, как подступиться. — В этот раз досталось тебе. А могло Вале. Ты себя не жалеешь, других пожалей. Могло просто случиться так, что ты бы доехал, а Вале стало бы так плохо, что она ни слова бы твоего не поняла. Это всегда работает в две стороны, от кого-то и на кого-то. И только это смогло удержать Савена зимой в Москве, ему тоже себя жалко не было, только когда понял, что и тебе достаться может, он затих. И ты тоже почаще об этом вспоминай, если тебе кого-то жалко.       В темноте в груди что-то булькнуло и окончательно увязло. Ему не нравилось, что его в этой ситуации сравнивали с Савеном, да и в любой другой ситуации ему бы это не понравилось. Однако, пожалуй, стоило всё же запомнить этот урок, не ради себя, так ради других. Если для того, чтобы все его близкие были счастливы, ему нужно лишь не нарываться лишний раз — он готов на это пойти без колебаний.

***

— Отвлекаю? — в комнату просунулась чья-то голова, сразу после открытия двери стали слышны детские крики. Тут же стало ясно, кто приехал.       Сонный и немного замаянный юноша оторвал взгляд от телефона, где бесцельно листал что-то, сидя за письменным столом в комнате, и посмотрел на сестру, застывшую в проходе. Сегодня была суббота, она, наверное, привезла Аню с Юрой, чтобы хоть немного от них летом отдохнуть. — Привет, — протянул он и улыбнулся уголками губ. — Да нет, всё нормально, проходи. — К экзаменам готовишься? — женщина просочилась внутрь и включила свет, потому что уже начинало вечереть. В одной руке она держала пачку печенья. — Ты не отвлекайся, я просто посижу. Случайно в приложении адрес доставки перепутала, сюда заказала, а отменять поздно было, пришлось ехать, заодно и маме внуков подвезла, — пояснила она и села на скрипучий диван. — Надеюсь, они тебя дёргать не будут, я им сказала, чтобы не заходили. — Я уже закончил на сегодня, — Дафси понял, как фальшиво это звучало, хотя, вероятно, только для него одного, и прикусил себе язык. А вдруг он скажет что-то такое, из-за чего потом всем плохо станет? Лучше он вообще молчать будет, надо было говорить, что занят. — И как? Проходишь хоть куда-нибудь уже? — Валя очень живо интересовалась чужими несуществующими экзаменами, даже неудобно стало врать, но выбора не было. — На военную кафедру, — попытался отшутиться парень, на лицо сестры набежала тень. — Куда-нибудь прохожу, не переживай. — Я просто думаю, мои спиногрызы тоже когда-нибудь в колледж или институт пойдут, а я уже волнуюсь. Твои родители, наверное, тоже, к тому же ты ещё и в чужом городе, вообще ужас, — Валя всплеснула руками и откинулась на спинку дивана, тот снова скрипнул. — Да помолчи ты, боже, не так много я и вешу. И все эти филологические, в них чёрт ногу сломит. У меня…       В коридоре что-то или кто-то упал, женщина запнулась и продолжать не решилась. Дафси подкатил стул поближе и упёрся локтями в колени, чтобы упереть голову в ладони. Он готов слушать хоть до утра, только рассказывай. — Я, если честно, сама не знаю, почему, но много думала над тем, что же могло вас с Савой поссорить. Если ты не против, я хочу это с тобой обсудить, раз всё равно я тут ещё на пару часов точно, хоть польза какая, — Валя вздёрнула брови, молодой человек только осторожно кивнул. Даже эта тема его устроит. — Я не очень хорошо тебя знаю, но всё же, как мне кажется, намного лучше тех, кого могу знать такое же время. И могу сказать, что, может, ты и иногда можешь переборщить, но ты неплохой человек, Сава тоже. Вам надо держаться вместе, так всем будет спокойнее. Скажи мне честно, это же точно он тебя чем-то обидел, а не ты его. Что он сделал?       Дафси сглотнул и прикрыл глаза. «Не смог прийти, когда был нужен», «скрыл правду, которую он не хотел знать», «хотел увильнуть от печального и такого болезненного, когда ему и так было плохо», «не стал жертвовать собой и им, чтобы пойти против судьбы». — Уже ничего, — абсолютно нехотя, но справедливо всё же выдавил из себя молодой человек. — Я постараюсь что-то с этим сделать, если он будет держаться подальше. — Я очень хотела бы сказать, что это надо отпустить и прочее, но не мне это говорить. Знаешь, у меня… — она снова споткнулась на этих словах и посмотрела парню прямо в глаза, тот не стал отводить взгляд. — Я не умею отпускать. Я замужем когда-то была, до сих пор иногда думаю о том, как бы всё сложилось, если бы я не развелась. И папа у меня был, так рано ушёл, но тут, может, маме больше перепало, здесь мне полегче. А ещё был брат, — губы её дрогнули, Валя тяжело выдохнула. — Младший, вот тут мне досталось. Вы не были знакомы где-нибудь в детстве в Питере или около того?       Дафси медленно помотал головой, внутри всё перевернулось. Он прекрасно умел, но так не хотел врать, сейчас это могло стоить ему всего. И этот разговор вытек именно на то, чего он по-настоящему боялся. Как обычно. — Ну да ладно. Не умею я отпускать, в общем, хотя так часто надо, — женщина открыла пачку печенья, с которой пришла, и протянула одно молодому человеку. Тот слегка трясущейся рукой взял, но есть пока не стал. — Если ты сможешь — расскажи мне, как это делается. — Не смогу, — почти одними губами тут же стрелой с языка скользнул парень и тут же об этом пожалел. Он должен был молчать, ни словом не давать понять. Никому не будет лучше оттого, насколько он временами болтлив, это уже было ясно. Кому в следующий раз станет плохо? Хоть бы ему самому, хоть бы… — Мне очень жаль. — Не переживай, уже столько лет прошло, рано или поздно всё пройдёт, — как-то растерянно женщина поднялась с места, чтобы уйти на кухню. — Я в следующие выходные хотела вывезти детей в планетарий, Саву тоже попросила подтянуться. Пойдёшь с нами? Заодно, может, сможете всё обсудить. Вы же, вроде, уже начали, вас так долго не было на дне рождения. — Я уснул просто, — парень вышел из оцепенения и тряхнул рукой с печеньем в ней. — У меня со сном проблемы. — Раньше не было, что-то случилось? — Валя открыла дверь и замерла на секунду, задерживая дыхание. — Да нет, мелочи… раньше? — он повернул голову на сестру, щурясь от яркого света от лампы в коридоре. Сердце застыло, а потом тут же понеслось с неведанной доселе скоростью. Настолько он идиот, да? Что даже человек, который верил в фей и волшебников последний раз в начальной школе, чувствует. Его здесь чувствует. Ответа не последовало, дверь закрылась, оставив кошек на душе драться друг с другом. Что будет теперь? Он во всём виноват? Господи, да за что ж ему это?       Но ничего не случилось. Мама, с которой Валя пошла разговаривать, ничего ему не высказала, да и сама Валя прощалась с ним поздним вечером совершенно нейтрально без этого следа в глазах. И в аварии никто по пути домой не попал, все спокойно ночью легли спать. Дала себя обмануть, поверила в то, во что надо было во имя всеобщего спокойствия. Отпустила? Возможно.