Шрам и Заря

Хохот и улюлюканье сотрясли кубрик и докатились даже до Велизара, забившегося в пустой класс для домашних заданий. Здесь стояли двадцать письменных столов для двоих, но большая комната пустовала. Никому не пришло в голову тратить выходной день на подготовку к занятиям. Большинство улизнули в увольнительные, а Великий князь остался корпеть над задачками повышенной сложности, которые сам отыскал в учебнике. Велизар занял ближайшее к окну место, и, корпя над геометрическими чертежами, периодически задумчиво глядел на почти полысевшие ветви старого клена. Вечерело, и небо окрашивалось размытыми красками заката. Осень вскоре подойдет к концу, Белояров, как обычно, завьюжит и заморозит. Велизар ненавидел зиму с ее холодами и сугробами. С детских лет он мечтал встречать ее на юге или даже за морем, где никогда не бывает снегов и морозов. Мечты, увы, остались мечтами, и вместо университета в Дианаполисе — столице Алмазной империи — Велизар коротал дни в кадетском корпусе. Дань традициям, будь она неладна. Да вся его жизнь — дань бесовым традициям. Он — не наследник престола, но отчего-то нес на своих плечах ту же ответственность, что и Горислав — старший брат, цесаревич, будущий император. Впрочем, Велизар давно привык к давлению родительских и народных ожиданий, научился искать в нем лазейки и позволял себе впадать в хандру только в особые дни. Одним из таких дней был его семнадцатый день рождения, случившийся вчера. За стенкой снова захохотали, и Велизар твердо знал, кто. Только один человек в двух кубриках их курса мог беззастенчиво заходиться в хохоте, будто вот-вот надорвет живот. Иво. Велизар захлопнув учебник и воинственно вскочил на ноги. Пора в очередной раз заткнуть раздражающего однокурсника, а заодно и повеселиться. Перепалки с Маркусом жутко нравились Велизару злостью, которая встряхивала застоявшееся болото его спокойствия, а еще искренностью, с которой Иво ему отвечал. Надо было поссориться еще вчера, чтобы выплеснуть раздражение после мельтешащих фальшивых улыбок и неискренних поздравлений. Он ураганом пролетел к кубрику и с грохотом распахнул дверь, да так и замер на месте. В проходе между рядами кроватей собралась целая куча мала. Десяток человек качали Маркуса на руках и даже подкидывали с воплями «С Днем рождения тебя, дружище!». Тот громко хохотал и выкрикивал что-то вроде «Ну же, еще выше! У вас силенок не хватает, что ли?». Друзья старались, пыхтели, но подбрасывали выше. А потом ловили. Велизар скрипнул зубами, мимолетно ухмыльнувшись мысли, что неплохо было бы, если б дурачье уронило своего заводилу. Он бы первым посмеялся. Наедине с собой. При чужих Велизар редко искренне смеялся и уж тем более не хохотал — многолетняя привычка. Только вежливая легкая улыбка и холодный взгляд. Даже сейчас, когда из груди рвалась зависть. Пусть Маркуса поздравляли всего девять-десять человек, но делали это так искренне, что слышал весь кубрик. На кровати Иво лежали сладости, которых ему нанесли целую гору. Маркус обожал сладкое, это Велизар уже выучил, хоть и не пытался специально отмечать привычки раздражающей занозы. Да, он мысленно звал Маркуса занозой, потому что таковой он и был. Рослой занозой, которую Велизар никак не мог сковырнуть. Вчера Велизара поздравляли однокурсники всех трех кубриков, Златояр и его друзья (они делали это искренне), а еще поверхностные знакомые (они страшно фальшивили). Пришел даже ротный, чтобы уважительно пожать руку «лучшему кадету-первокурснику». Велизара передергивало от приросших к лицам одинаковых улыбок, заискивающих взглядов и липких прикосновений. Он ненавидел, когда его касались посторонние, да и сам предпочитал никого не трогать, но, когда ты — публичная фигура, всем плевать на твои желания. Особенно, когда ты вдруг на несколько лет стал простым человеком из плоти и крови, а не далеким портретом для поклонения. — Эй, здесь Ратомир, — вдруг раздался чей-то свистящий шепот. Вот бес! Он не успел выйти незамеченным. Друзья опустили Маркуса на пол, и тот исподлобья взглянул на Велизара так, как осмеливался он один — с искренним презрением, которое со временем только крепло. За три месяца, что они были знакомы, Маркус так и не оттаял, а Велизара их перепалки развлекали. Иногда — почти всегда! — он нарывался на них специально. — Уж прости, не знал, что у тебя день рождения. Теперь осведомлен не только я, но и все, у кого есть уши. Шума от вас, как от стада индюков, — Велизар бросил фразу, будто опустил карту на стол. Следующий ход за Маркусом. — Прости, что не пригласил. Я собирался… Вру, не собирался, — ухмыльнулся Иво и сложил руки на груди. — Шел бы ты дальше решать свои задачки, зануда. — Я бы рад решать свои задачки, но ты вопишь так, что закладывает уши. Впрочем, чего я хочу от человека, который слыхом не слыхивал об этикете? С этими словами Велизар гордо удалился, с ухмылкой услышав брошенное в спину: — Лучше никогда не слышать об этикете, чем жить с восковой рожей. Да у тебя все улыбки фальшивые! А вот тут Маркус был прав. Многолетнюю выучку никуда не деть, да Велизар и не собирался. Нечего зубоскалить без надобности. С чувством удовлетворения он уселся за брошенную задачку и продолжил чертить сложную фигуру, краем уха прислушиваясь к голосам в кубрике. Иво и вправду перестал хохотать, как пароходная труба, но разговоры не стихли. Наверняка сейчас он жаловался друзьям, что Велизар в очередной раз испортил ему настроение «кислой рожей», а они по обыкновению не решались откровенно ему поддакнуть. Несмотря на то, что подпевалы Маркуса держались подальше от Великого князя, откровенно ссориться не решались. Только Иво не страшился ни его происхождения, ни влияния. Спорить с Маркусом — все равно, что тыкать хищника палкой, а потом смотреть, как он рычит и точит когти перед прыжком. Иво был интересен ему. Сумасбродство, бесстрашие и живой ум привлекали Велизара тем, что как раз этого не хватало в нем самом. Его редко интересовали люди. С малых лет вокруг крутились подхалимы да лицемеры, чьи улыбки казались скользкими и мерзкими. Велизар проникался лишь единицами, но часто разочаровывался даже в них. Его влекли яркие, запоминающиеся люди, что отличались от других либо чем-то хорошим, либо даже плохим. Он не сердился на Маркуса за то, что тот бросал ему в лицо оскорбления. Велизар уважал его за смелость и вольнодумство. Пусть другие считали, что это в Иво не от большого ума, но все они ошибались. У Маркуса живой, подвижный ум, и Велизар это прекрасно видел. А еще видел, как натужно бедолага пытался его победить, и оттого рос над самим собой быстрее, чем кто-либо из однокурсников. И Велизар поддерживал это соперничество, потому что увлекся сам. Он не мог допустить, чтобы Маркус перерос его, иначе перестал бы себя уважать. И так Велизара увлекла эта игра, что он уже не представлял своих дней без их молчаливого, а порой и не молчаливого противостояния. Иво стал для него ярчайшей фигурой среди серой массы однокурсников. Самой интересной, и с каждым днем казался все интересней. Однако через три месяца Велизар совершил то, за что корил себя долгие-долгие годы.

* * *

       Зима давно властвовала над Белояровом и наконец подошла к концу. В особенно холодные дни не спасали даже жаровые каналы в кубриках. Кадеты мерзли под тяжелыми одеялами, а утром долго грели воду, чтобы умыться не жидким льдом. Общая усталость и раздражение висели над кубриками почти ощутимо. То тут, то там вспыхивали ссоры и драки. Велизар в эти холодные месяцы стал еще угрюмей, чем обычно. Приближался день, который он ненавидел до зубовного скрежета, и Златояр его понимал, как никто. День, когда их мать сослали. Последний день зимы. И вот он настал. С самого утра Велизар казался грозовой тучей, к которой лучше бы не приближаться. В последние два года через Дорона — своего верного помощника — он доставал вино и напивался. Организму юноши не нужно было много, чтобы спать беспробудным сном и забываться. В этом году черный день, к сожалению, выпал не на увольнение, где он без всяких проблем нашел бы вино, а лучше крепкую настойку. Утренний бег по сугробам с мешком на плечах разрывал не только легкие и мышцы, но и голову. Велизар бежал по плацу, а будто бы мчался в темноте коридоров, узнав, что матушку жестоко и унизительно прогнали под покровом ночи. Перед глазами вновь возник простенький черный экипаж, к которому им со Златояром даже не позволили подойти. Мальчишки плакали и дрались с дружинниками, моля попрощаться с матерью, но их не пустили. Как не пустили и ее к ним. Велизар помнил ее крик. В нем звучало всё: и любовь, и печаль, и ярость. Внезапно его толкнули в бок, отчего он едва удержался на ногах. — Чего плетешься, будто сейчас помрешь? Еще и дорожку занял. Посторонись, раз уж разучился переставлять ноги, — со злостью рыкнул Маркус и, натужно пыхтя, обогнал Велизара. Сегодня Великий князь не улыбался и не наслаждался перепалками. К горлу подступило жгучее раздражение. Он едва подавил желание догнать нахала и опрокинуть его рожей в снег. Но сдержался. Сыну императора не подобает такое поведение. А еще сегодня, когда его мысли и чувства в раздрае, лучше бы надеть перчатки. Не приведи Владыка, еще не удержит в узде свой дар и причинит кому-нибудь вред. Несмотря на отдельные занятия с приглашенным учителем, он все еще терял контроль в моменты сильных потрясений и тогда становился опасен. Велизар изо всех сил удерживал спокойствие и снаружи, и внутри, но перчатки надеть позабыл. Однако, Маркус не оценил его сдержанности. Похоже, сегодня Иво поставил себе цель вывести Велизара из себя окончательно. Весь урок по тактике он не закрывал рта и о чем-то постоянно шептался с Ахмылом, чем мешал сидящему впереди Велизару. На уроке логики, где Велизар отстраненно решал перед взводом логическую задачу, Иво изводил его придирками и каверзными вопросами, отчего преподаватель даже снизил оценку за ответ, прислушавшись к «весомым доводам юноши». Маркус лучился самодовольством, когда небрежно бросил Велизару: — Ну как? Обидно быть вторым, не правда ли? — В отличие от тебя, я побыл вторым всего раз. А вот ты так и останешься в помойной яме, сколько бы задач не решил. Ничтожество, — рыкнул Велизар, сам от себя не ожидая такой злобы. Вся чернота, что копилась в душе последние дни, вырвалась этой гнусной фразой и обрушилась на Иво. Маркус заморгал, и за пару мгновений самодовольная насмешка пропала из его лучистых глаз, сменившись яростной обидой. Иво слишком болезненно реагировал на любые унижения, и потому Велизару так легко удалось задеть его. Он прекрасно знал, какое слово проделало дыру в груди Маркуса. Ничтожество. Именно им сейчас ощущал себя Велизар. Он молча опустился на свое место, выслушав возмущенные реплики от Ивара — товарища, которого не считал товарищем. Зато тот прилип к Велизару намертво, как пиявка на болоте. Чувство стыда скреблось в груди так навязчиво, будто он ударил трехлетнего ребенка, а не отбрил рослого юношу. Их перепалки Велизар всегда воспринимал как развлечение, в них не было злости (по крайней мере, с его стороны). Сейчас же он позорно не сдержался, вывалив на Маркуса то, что предназначалось, в общем-то, не ему. Велизар провел в раздумьях весь урок. За окнами уже стемнело. Колокол возвестил конец занятий и позвал всех на ужин. Кадеты нестройной гурьбой потянулись прочь из учебной комнаты. Все это время Велизар размышлял, как лучше извиниться перед Иво, и даже придумал. Его план был прост: подкараулить Маркуса, когда тот наконец останется в одиночестве, и повиниться. Иво наверняка взглянет насмешливо и даже рассмеется в лицо, но совесть Велизара будет чиста. Ему не хотелось обижать Маркуса — единственного человека, чья искренность его и вправду трогала. Но исполнить план он не успел. В своей задумчивости Велизар задержался так надолго, что покинул кабинет последним. Даже вездесущий Ивар ушел на ужин, между подобострастием и набитым животом выбрав второе. Сделав шаг за порог, Велизар почувствовал, как чьи-то сильные руки толкнули его к стене. Мгновенье, и чужой кулак врезался ему в живот, заставив согнуться пополам. Велизар закашлялся, но спуску ему не дали. Следующий удар обрушился куда-то под ребра. И следующий тоже. В темноте — кто-то потушил все свечи в коридоре — Велизар рассмотрел силуэт Иво. Размахом плеч и ростом он был узнаваем. Велизар закрылся руками и наугад пнул Маркуса. Кажется, попал в колено. Тот разозлился еще сильнее, и обрушил на противника град ударов — таких сильных, будто бил кувалдой. — Сам ты ничтожество, ублюдок! — рычал он сквозь удары, но Велизар уже почти ничего не слышал. Кровь стучала в висках, а магия бурлила в жилах. Он потерял над ней контроль, как и над собой. Он был в опасности, и дар, бежавший по сосудам вместе с кровью, взбесился, почувствовав угрозу. Кожа налилась знакомым жаром. Он должен защититься. Сам не понимая, что творит, Велизар наугад занес руку, которая уже пылала магией. Бурлящая ярость просила выжечь мерзавцу глаза, но в последний миг он отвел руку в сторону. Когда ладонь уже почти коснулась лица Маркуса, Велизар осознал, что делает! Он отдернул руку, но было поздно. Коридор огласил вопль боли и ужаса. Перед глазами Велизара замельтешили разноцветные точки. Сбылось то, чем его с детства пугали учителя и отец: он не сумел удержать магию в узде и причинил вред, настоящий вред! О, Владыка, как сильно он обжег Маркуса?! Вне себя от страха, Велизар присел рядом и зашептал: — Скажи, где болит? Скажи мне, Маркус. Прошу, не молчи. Глаз цел? — Висок, — наконец выдавил тот. — Как же жжется! Мамочка, как же жжется! — Скажи, глаза целы? — Я… я не знаю. Я ничего не вижу. Паника и ужас в голосе Маркуса передались Велизару, но он не имел права впадать в истерику, иначе превратится в опасное оружие. Он несколько раз глубоко вдохнул, не обращая внимания на причитания Иво, и почувствовал, как буря стихает. Кожа на ладонях остывала. Велизар больше никогда не обожжет Маркуса. Никогда не обожжет ни одного человека, а к Иво и вовсе не прикоснется до конца дней своих, что бы ни случилось. Вот только отведет его к лекарю, и больше не притронется. — Прошу тебя, вставай. Нам нужно к лекарю. Обопрись на меня. — Да пошел ты, сволочь, — простонал Маркус. — Ты… что ты сделал? — Прости меня, — шептал Велизар. — Умоляю, прости. Я не сумел удержать магию. Пойдем. Тебе нужно к лекарю. — Сука, — выдавил Маркус, но наконец позволил себя поднять. Иво тяжело навалился на Велизара, но тот не дрогнул, несмотря на то что все тело ходило ходуном от ужаса. Они кое-как поковыляли к лестнице, где он наконец взглянул на увечье Маркуса и не сумел сдержать вздоха облегчения. Глаза остались целы, но висок алел уродливым ожогом, который захватывал и часть скулы. Из раны сочилась сукровица, а бровь наполовину обгорела. — Что ты со мной сделал? — в который раз повторил Маркус, немного придя в себя. Похоже, мягкий свет свечей помог ему выбраться из кошмара и вернуться в реальный мир. — Я обжег тебя, не сумел сдержать магию. Много лет я учился ею управлять, но сегодня не смог, не справился. Я так виноват перед тобой, Маркус. Иво горько усмехнулся и выдавил: — Ну да, обжечь ничтожество — плевое дело для Великого князя. Спасибо, что оставил глаза целыми. Велизар пропустил его слова мимо ушей, полностью принимая свою вину. Маркус мог бы проклясть всю его семью, и Велизар промолчал бы, потому что заслужил. Увидев ожог Маркуса, старый лекарь все понял. Он прекрасно знал, каким даром обладал необычный солдат. Это среди навиров каждый первый — колдун, а вот среди солдат империи Велизар выделялся не только происхождением, но и воистину ужасающим магическим даром. Императорским даром. — У меня нет колдовских настоек, которые свели бы ожог подчистую и восстановили кожу в том виде, что и была, — печально сказал лекарь, деловито нацепив на нос пенсне и осмотрев алый воспаленный ожог. Маркус героически пытался не морщиться, но Велизар сердцем ощущал, как ему больно. И оттого мечтал распахнуть ближайшее окно и выпрыгнуть на улицу. Жаль, что второй этаж — не убьется, только позорно рухнет в сугроб. — Я залечу ожог, но шрам останется. — Где достать такую настойку, чтоб его свести? — деловито спросил Велизар, готовый сию же секунду мчаться за чудо-средством. — В Белоярове открыто такое не продают, — пожал плечами лекарь. — Гораздо чаще прирожденные целители попадаются на юге. Там они даже открывают собственные лекарственные лавки. В столице если и есть такие колдуны, то они все в подполье — навиры не поощряют такую торговлю. Велизар готов был рвать на себе волосы от досады. Лицо Маркуса — красивое лицо — навсегда испорчено шрамом от ожога, нанесенного им в порыве ярости! И он ничего не мог поделать. — Я передам весточку во дворец, прикажу отыскать целителя, — твердо сказал Велизар. — Мне ничего от тебя не нужно, ублюдок, — прорычал Маркус, отчего лекарь попросту остолбенел. Наверняка старик и подумать не мог, что кто-то осмелится грубить императорской особе. — Но, Маркус… — Я сказал, мне ничего от тебя не нужно, — процедил Иво, делая паузу после каждого слова. — Пошел вон отсюда. Я тоже хорош, накинулся на тебя. Ничтожества всегда получают по заслугам. Никогда больше не приближайся ко мне, а я не приближусь к тебе. Велизар хотел извиниться еще раз, отправить записку во дворец и потребовать отыскать чудодейственную настойку, но промолчал. Никакими словами сейчас делу не помочь. Он до слез ощущал себя виноватым и твердо знал, что никогда не сможет смотреть Маркусу в глаза без вины. Велизар нехотя вернулся в кубрик и уселся прямо на кровать, наплевав на запрет. Однокурсники вернулись с ужина веселой гурьбой и с удивлением пялились на него, отрешенного от всего мира. Даже Ивар не сумел его растормошить. Велизар огрызнулся на подобострастные расспросы и грубо отправил подхалима восвояси. Через час вернулся Маркус. Лекарь перемотал ему голову тканевой повязкой, под нее наверняка заложив компресс. Маркус казался вернувшимся с войны солдатом. Однокурсники вытаращились на него, как на неупокоенную душу, и тут же набросились с расспросами. — Врезался щекой в масляную лампу, обжегся, — буркнул Маркус, и Велизар вскинул голову в изумлении. Почему Иво не рассказал друзьям об их драке? Почему не очернил его, хоть Велизар сегодня это заслужил, как никогда? Может быть, расскажет своему узкому кругу позже, когда Велизара не будет поблизости? Больше Иво не обронил ни слова. Он расстелил постель и улегся спать, несмотря на то что до отбоя оставалось три часа. Никто ему и слова не сказал. А Велизар выскочил прочь, спеша к Златояру. Брат поймет и скажет что-нибудь успокаивающее. Под какой-нибудь половицей у него наверняка припрятана настойка, которую они с друзьями так любят. Велизар непременно выпьет всю бутылку. Настойка у Златояра, конечно же, нашлась, и в кубрик Велизар вернулся неприлично пьяным. Правда, чувство вины никуда не делось. Проходя мимо кровати спящего Иво, он прошептал: «Прости меня. Я все равно найду для тебя лекарство» и, едва доковыляв до постели, рухнул в нее ничком. Через несколько дней Велизар, как и обещал, отыскал лекарство. Маркус вылил его прямо под ноги Великому князю, потому что, как и говорил, ничего не собирался у него брать. Шрам зажил и не бросался в глаза, если не присматриваться. Лицо Маркуса осталось красивым, как и раньше. Велизар запомнил каждую его черточку — так подолгу рассматривал, пока Иво не видел. Он пытался понять, насколько сильно испортил выверенную красоту этого лица с чертами коренных жителей Алмазной империи. Не испортил, отчего чувство вины несколько притупилось и разжало когтистую хватку, но никуда не исчезло. С того памятного дня Велизару больше не требовался учитель. Наученный горьким опытом, он взял свой дар в железный кулак и больше не позволял ему разжаться. А еще Маркус приобрел кличку, которая прицепилась к нему репейником на все будущие года. Шрам.