Шрам и Заря

Стрела Маркуса попала в гордую десятку, и он широко ухмыльнулся. Хотел даже подпрыгнуть, но передумал, наткнувшись на вежливую улыбку Велизара. Сегодня Маркус обскакал друга, который ему даже не поддавался, но не ощутил ни капли радости. Гадкое чувство вины с упоением грызло его при каждом взгляде на Великого князя. Маркус в который раз корил себя за грязный язык, которым так неосторожно обидел лучшего друга. Единственного человека, чье мнение значило для него так много, что иногда казалось важнее собственного. Прошла уже неделя с осеннего бала и шутки, разделившей их дружбу на до и после. Велизар старался не показывать обиду, но получалось у него из рук вон плохо. Он отстранился и, кажется, полностью разочаровался в Маркусе. Внимательный взгляд Велизара больше не задерживался на нем; друг только и делал, что корпел над чертежами, выискивая для себя задачки посложнее. За четыре месяца дружбы Маркус успел узнать главную мечту Велизара — стать архитектором. Традиция обязала его поступить учиться в кадетский корпус, но Велизар не терял надежду однажды освоить ремесло, которым искренне горел. Маркус восхищался его мечтой, где-то даже немного завидуя, ведь все его мечты заключались в двойняшках и их благополучии. Пару раз Маркус откровенно навязывался Велизару и предлагал решить вместе какую-нибудь заковыристую задачку. Друг пожимал плечами и вежливо выполнял просьбу, но при этом казался настолько отстраненным, что у Маркуса чесались кулаки съездить по роже… самому себе за глупые слова, которых уже не вернуть. Как Маркус посмел оскорбить Велизара подозрениями? Он разозлился и ляпнул то, о чем втайне мечтал. Откровенная незаинтересованность девушками, которую показал друг, отозвалась в душе искоркой надежды, но обида в ясных глазах показалась Маркусу гильотиной, что отсекла его голову от тела. Никогда, никогда больше он не посмеет заподозрить Велизара в чем-то подобном. Его друг идеален и возвышен, и потому не смотрел на девиц из женской гимназии. Все они попросту недостойны его внимания. Велизару выберут жену из богатого боярского рода, обязательно красивую и достойную. Маркус же мечтал лишь об одном: вернуть дружбу Великого князя. Но, похоже, дружба их необратимо рушилась спустя жалкие четыре месяца, и Маркус наблюдал за этим, словно за крушением корабля. — Поздравляю. Ты стреляешь очень достойно. Это честная победа, — безукоризненно вежливо обратился к нему Велизар, отчего у Маркуса свело оскоминой зубы. — Еще бы он не хвалил своего дружка. — Чуткий слух уловил шипящий шепот Гая и ехидный смешок Ивара. — Небось, поддался ему специально, чтоб Иво потом поддался в другом деле. Маркус обернулся так резко, что хрустнула шея, и впился в ублюдков горящим взором. — Повтори, что сказал, — потребовал он, однако Гай нахально усмехнулся ему в лицо и пожал плечами. — Тебе показалось. Я ничего не говорил. Правда, ребята? Обиженные на Велизара прихлебалы мигом закивали, отчего Маркус в приступе бессильной ярости сжал кулаки и заставил себя отвернуться. Деян хлопнул его по плечу в жесте поддержки и прошептал короткое: — Тут учитель, нельзя драться сейчас. Позже устроим им темную. Маркус согласно кивнул и окинул взглядом Велизара, о чем-то преспокойно беседующего с капитаном Билым. Ублюдки насмехались над Великим князем так, чтобы он не слышал, но самого Маркуса не стеснялись. Уже не раз за три месяца, прошедшие с того вечера, когда Маркус едва не подрался с Гаем, он слышал гадкие подначки и шутки. Обиженные подхалимы мстили тому, кто от них отвернулся. Маркусу докладывали о той грязи, которой обливали их с Велизаром, он и сам порой это слышал, но попросту не мог драться каждый раз. Чем острее реакция, тем веселее обидчикам. Это он уже понял. Наверное, потихоньку взрослел, потому что в приюте непрестанно разбивал бы в кровавую кашу морду каждому языкастому выродку. — Велизар, подожди! — окликнул Маркус друга после занятия, ни на что особо не надеясь. Сколько раз он уже так окликал Велизара, и все без толку — тот шарахался от него, как от раскаленной кочерги. Великий князь с вежливым интересом обернулся и послушно остановился, ожидая Маркуса и зябко пряча нос от ветра в вороте шинели. Хороший знак. Неделю назад Велизар только ускорялся, стоило другу его позвать, будто сбегал. Наверное, так и было. — Завтра увольнительная. Ты пойдешь? — осторожно спросил Маркус, чувствуя себя последним придурком, который пытается пригласить девицу в театр. — Да. Планирую прогуляться со Златояром. — Ты не хочешь… сходить со мной в одно место? Велизар замер, а потом отвел взгляд. Маркус все понял без слов. — Впрочем, забудь. Меня ты видишь каждый день, даже спим рядом. Наверняка тебе хочется провести время с братом. Маркус почувствовал себя так паршиво, что едва не заскрипел зубами. Он напомнил себе бездомную шавку, которую всячески выпихивают со двора. — Рад, что ты меня понимаешь, — улыбнулся Велизар и торопливо устремился к корпусу — они почти опаздывали на урок логики. Впрочем, Маркус утратил всякий интерес к занятиям. Если бы не завтрашняя встреча с двойняшками, он бы прогулял урок, загремел в наряд и отвел бы душу, драя пол или чистя картошку. Вот дурак! Что хотел доказать Велизару, познакомив его с братом и сестрой? Наверняка эта встреча показалась бы Великому князю задуманной специально, чтобы надавить на жалость и вымолить прощение. На деле же Маркус хотел доказать другу, как тот на самом деле дорог ему, впустить туда, куда не впускал никого. Он решил открыть перед Велизаром последний замок на своих тайнах, но уткнулся в глухую стену. Маркус устал взламывать эту крепость. В конце концов, все случилось так, как он и боялся: Велизар разочаровался в своем недалеком друге и продолжил преспокойно жить дальше. Все его обещания рассыпались в труху. Ничего иного Маркус не заслуживал. Утром с неба срывался противный осенний дождь, но ближе к полудню распогодилось и даже выглянуло солнце. Маркус снял капюшон дождевика и улыбнулся. Раз уж с погодой повезло, значит, он обязательно выпросит у госпожи Баюр разрешение прогуляться с малышней. В прошлый раз он видел двойняшек летом. Оба обобрали его до нитки, выпрашивая сладости. Сегодня Маркус тоже припас денег, желая побаловать любимых брата и сестру. Когда он собирался в приют в прошлый раз, мысль позвать с собой Велизара не выходила из головы и не давала покоя, но Маркус так и не решился. Уговорил сам себя отложить знакомство двойняшек с Великим князем до следующего визита, но сама судьба, похоже, не позволила ему обнажить душу перед Велизаром полностью. Маркус гордо показал привратнику документ, выданный в корпусе для подтверждения личности, и только тогда перед ним открыли тяжелые кованые ворота, кое-где уже поржавевшие. Когда высокая ограда из светлого камня осталась позади, Маркус на миг зажмурился, вспоминая годы, прожитые в этом безрадостном месте. Сегодня выходной, но не слышалось ни писка, ни смешка. Наверняка все дети на занятиях. Госпожа Баюр — управляющая приютом — не давала спуску воспитанникам, искренне считая, что занятия способны отвлечь их от глупостей и порочных мыслей. Маркус хмыкнул, вспомнив кладовку с постельным бельем и полотенцами, которая за несколько месяцев до поступления в кадетский корпус стала для него привычней собственной кровати. Там он постепенно набрался опыта в ласках, дал волю тем самым порочным мыслям, по сравнению с которыми курение Велизара — просто детская забава. Маркус вежливо поздоровался с тетушкой Милой — воспитательницей, сильную руку которой хорошо помнила его задница. Сколько раз она его лупила, и не перечесть. Сейчас же пожилая женщина расплылась в приветственной улыбке и с материнской нежностью окинула Маркуса взглядом. — Надо же, ты с лета еще больше возмужал. Вот уж точно гордость нашего приюта! — воскликнула она. Маркус приветственно склонил голову и не смог удержаться от улыбки. — Ваши старания не прошли даром. — Значит, хорошо тебя лупила. Вон каким красавцем стал. Глядишь, скоро хвастаться буду, что воспитывала солдата императорского полка. — Постараюсь вас не разочаровать, тетушка. Воспитательница вдруг ахнула и всплеснула руками: — Ох, как увидела тебя, так и забыла сказать, что сегодня пришел Милорад. Он ждет в гостевой, чтобы забрать сестренку на прогулку. Лицо тетушки Милы просияло, стоило ей вспомнить о Милораде. Он был ее любимчиком, как, собственно, и всех остальных. В нем души не чаяла даже госпожа Баюр и потому всеми силами пыталась припихнуть в Императорский лицей, но принимали туда только детей дворян. Даже ее влияния оказалось недостаточно, чтобы сломить закостенелую систему. Для кадетского корпуса Милорад не вышел ни ростом, ни силой, ни умениями. В итоге госпожа Баюр пристроила любимчика подмастерьем к дальнему родственнику — ювелиру. Тот даже выделил Милораду комнату за ювелирной лавкой. Там он жил и присматривал за лавкой, получая скромное жалование сторожа. Маркус не сомневался, что за полтора года, прошедшие с их последней встречи, Милорад неплохо устроился на новом месте. Он умел притираться и приспосабливаться, знал, как вызвать симпатию у окружающих и коварно влюблял в себя тех, на кого нацеливался. Милорад обладал нежными чертами лица, светло-карими глазами с поволокой и красиво очерченными губами, его худенькая фигурка и невысокий рост навевали обманчивое впечатление хрупкости и беззащитности. На самом деле он был опасным и хитрым противником… а еще страстным любовником. Уж это Маркус знал наверняка. — Вы до сих пор дружите? — бесхитростно спросила тетушка Мила, отчего Маркус едва не подавился фальшивой улыбкой. Дружбой их отношения с Милорадом никогда не были, но и любовью он бы их ни за что не назвал. Если все ваши разговоры и споры — скрытые ухаживания и обещания отсроченного удовольствия, вряд ли им подойдет слово «дружба». — Нет, мы не виделись уже полтора года, тетушка, — со вздохом ответил Маркус, но воспитательница поняла его вздох по-своему. — А ну-ка, пойдем. Негоже друзьям теряться. С этими словами тетушка Мила властно схватила его за руку и поволокла к каменному крыльцу. Маркус только и мог, что подчиниться. В последнюю встречу он очень обидел Милорада, в ответ на его слова о любви признавшись, что не испытывает к нему чувств, кроме плотского влечения. Следующим утром Милорад уехал, а через пару месяцев Маркус поступил в кадетский корпус. С тех пор они не виделись. Тетушка Мила втащила Маркуса в просторные сени, из которых вели две двери. Одна — в широкий коридор с длинными стрельчатыми окнами, вторая — в отдельную гостевую, где родственникам разрешалось общаться с воспитанниками приюта. Небольшое гостевое помещение, освещенное солнечными лучами, навевало ощущение уюта. Три простеньких дивана стояли посреди комнаты буквой П, у окна примостился массивный письменный стол, а рядом теснились полки с самодельными игрушками. Ничего здесь не поменялось с тех пор, когда Маркус и двойняшки попали в приют. Казалось, время замерло в этих стенах. У окна, опершись бедром об угол стола, стоял Милорад. Услышав звук открывшейся двери, он вздрогнул и обернулся. За прошедшие полтора года черты его лица заострились, отчего Милорад стал еще краше. Модно постриженные русые волосы лежали аккуратно, волосок к волоску, костюм и сюртук выглядели добротными и довольно дорогими. Милорад не походил на подмастерье ювелира, скорее — на щеголя, пришедшего в ювелирную лавку за очередной покупкой. Как и думал Маркус, он наверняка уже неплохо устроился. Мягкий взгляд Милорада остановился на нем, и красиво очерченные губы растянула лучезарная улыбка. — Маркус! Как я рад тебя видеть! — воскликнул он и раскинул руки для объятий. Маркусу ничего не оставалось, кроме как под строгим взглядом тетушки обнять «друга». Объятия Милорада стали крепче и сильнее, да и он сам теперь казался не хрупким, а жилистым. Он тепло и искренне улыбался, пока сам Маркус лишь выдавливал улыбку, невовремя вспомнив, как эти красивые чувственные губы с удовольствием делали все, что он желал и о чем просил. Милорад был его первым и единственным любовником. Маркус, по его словам, тоже стал для него первым. Однако рот Милорада был так искусен, что слова о невинности казались наглым враньем. Хоть Маркус никогда не любил его, но удовольствие от тайных встреч накрепко засело в памяти. Теперь его сердце терзали необъяснимые чувства к Велизару, и все, что когда-то связывало их с Милорадом, казалось далеким дымчатым сном. — Сама судьба привела вас сегодня в родной приют. Негоже таким хорошим друзьям забывать друг о друге. Поболтайте пока, а я приведу детей, как только закончится занятие, — умилилась тетушка Мила и в порыве радости обняла их обоих. Стоило ей выйти, Маркус мягко высвободился из объятий Милорада, все еще смущенно улыбаясь. — Я и забыл, какие у тебя милые ямочки на щеках, но откуда этот шрам? — Милорад протянул руку, чтобы коснуться виска Маркуса. Тот увернулся. — С каких пор ты боишься моих прикосновений? — С тех пор, как не сумел ответить на твои чувства, — признался Маркус и с вызовом взглянул на Милорада. — Ах, ты об этом? — хмыкнул он и расплылся в мягкой улыбке. — Ты был полностью прав, а я поторопился принять свои чувства за любовь. Хорошо, что мы тогда разошлись, иначе я бы слишком поздно понял, как сильно себя обманывал. Заниматься любовью — не то же самое, что любить. Маркус смущенно улыбнулся, чувствуя, как расслабляется пружина в груди и отступает застарелая вина. Милорад не таил обид и даже искренне радовался их встрече. Маркус тут же почувствовал себя куда свободней. В ожидании детей они по-хозяйски уселись на один диван, разговаривая о теперешней жизни без излишней скованности, но без неуместных подробностей. Милорад внимательно слушал Маркуса, особенно заинтересовавшись его новым другом, имени которого Иво, конечно же, не назвал. Маркус заметно расслабился рядом с ним, ведомый памятью тела, привыкшего воспринимать Милорада, как своего. Даже случайное прикосновение рук не вызвало в Маркусе неприятия. Они разговаривали, как двое старых друзей, хотя раньше каждое прикосновение сулило что-то большее. — Я рад, что ты наконец нашел себе настоящего друга, — наконец сказал Милорад. — Ты всегда собирал вокруг себя поклонников твоей яркой личности, но ни с кем не дружил по-настоящему. Неужели сейчас это изменилось? — Я не ожидал, что однажды сам буду искать дружбы с кем-то. Это… необычно для меня, — нежданно для самого себя признался Маркус. Когда-то они с Милорадом тоже делились переживаниями. Как будто старые времена вернулись на пару минут, заключив их в стены, в которых никогда ничего не менялось. — Может, ты попросту влюблен в него? Милорад улыбнулся так понимающе, что Маркусу захотелось вывалить правду, но он удержал себя от опрометчивых слов. Никто не должен узнать. Пусть даже Милорад никогда не познакомится с Велизаром, об унизительных чувствах лучше помалкивать. — Увы, мое сердце свободно, — коротко ответил Маркус и заметил мимолетный заинтересованный взгляд бывшего любовника. Он слишком хорошо знал этот взгляд и потому вновь напрягся. Что, если подростковые страсти до сих пор бушевали в сердце Милорада? Что делать, если он решит вновь поиграть в соблазнителя? Поддаться или оттолкнуть? Велизар никогда не ответит взаимностью. Да он даже дружить с Маркусом больше не желал, отстранившись без слов. Разве обязан Маркус жить в целомудрии? Его тело слишком хорошо знакомо с ласками Милорада. Маркус не желал слишком много размышлять о прошлой любовной связи, и помогло ему в этом появление троих детей в сопровождении тетушки Милы. Двойняшки — Вик и Дора — с воплями бросились обнимать его, в то время как сестренка Милорада — десятилетняя худышка Рада — тихонько подошла к брату и невесомо обняла его. Тот заключил сестру в легкие объятия, будто мог вот-вот сломать ее, как стебелек цветка. Маркус же сгреб двойняшек в медвежьи объятия, отчего оба недовольно закряхтели. — Эй, задушишь! — возмутился Вик, пыхтя и вырываясь, но не то чтобы всерьез. Он улыбался во весь рот, отчего на щеках проступали те же ямочки, что и у Маркуса. Они с двойняшками во многом походили друг на друга, начиная от вьющихся смоляных волос и заканчивая одинаково жгучими нравами. — Марик, ты стал сильным, как бык, но наши кости крепче не стали, — подхватила Дора. Ее язык всегда был острей, чем у брата. — Госпожа Баюр дала разрешение на прогулку, — сообщила Маркусу тетушка Мила, отчего тот изумленно выпучил глаза. Он ведь даже не успел попросить об этом, а госпожа Баюр уже разрешила. Раньше она не слишком-то его привечала и детей старалась не доверять. Что же произошло? Неужели на нее так повлияло присутствие любимчика Милорада? — Рада, у тебя новое платьице? — Долетел до Маркуса тихий голос бывшего любовника. — Я тебе его не покупал. — Мы купили новую одежду всем воспитанникам, — вместо девчушки гордо ответила тетушка Мила. Маркус с Милорадом переглянулись, прекрасно помня, что раньше в приюте не водилось лишних денег. Одежду много раз чинили и штопали, но не выкидывали, пока она совсем не приходила в негодность. И только тогда выдавали что-то со склада, где хранилось далеко не новое, но не заношенное до дыр старое. Тетушка Мила отправила детей переодеваться и провела бывших воспитанников во внутренний двор. — Дела у приюта идут лучше? — с любопытством спросил Маркус. — Ох, намного лучше, мальчики. Мы покупаем больше еды, закупили новую одежду. Даже сладости даем детям чаще. В прошлом месяце вот приглашали колдуна, который показывал красочное представление. Все были в восторге, даже воспитатели! А еще госпожа Баюр купила экипаж с двумя лошадьми. Разве могли мы об этом мечтать? — Откуда такое богатство? — не выдержал Милорад. — Госпожа Баюр говорит, что приюту помогают добрые люди. Мы же думаем, что она вкладывает последние деньги из наследства мужа. Госпожа одинока, и дети в приюте ей почти родные. Маркус фыркнул, вспомнив строгость госпожи Баюр, переходившую в жесткую муштру, и поежился — воспоминания от ударов оказались слишком свежи. Не очень-то управляющая приютом походила на любящую мать. Вскоре они наконец отправились на прогулку к любимому месту Маркуса — Площади единства. Вик и Дора скакали впереди, одетые в добротные кафтаны и сапожки, и наперебой рассказывали Маркусу и Милораду об успехах в учебе и недавней драке в столовой, из которой Вик вышел победителем. Рада держалась молчаливо, только преданно цеплялась за руку Милорада. — Меня даже не наказали, представляешь? Раньше госпожа Баюр придиралась к нам из-за любой мелочи, но теперь так подобрела, что и не узнать, — восхищенно тараторил Вик. — С нее как будто груз свалился. И с нас тоже. — Может, у нее завелся поклонник? Вот она и расцвела, — шепнул Маркусу Милорад. Тот, в свою очередь, вновь вспомнил цепкий, колючий взгляд госпожи Баюр и потряс головой. Кто же осмелился оказать знаки внимания такой, как она? На площади царило воодушевление, как и всегда. Дети тут же подскочили к прилавку с леденцами, и Маркус щедро накупил сладостей не только брату с сестрой, но и Раде. Тихая радость в глазах скромной девочки оказалась даже красноречивей громких восторгов Вика и Доры. — В конце вон той улицы находится ювелирная лавка, в которой я живу и работаю, — сказал Милорад, указывая изящным пальцем в сторону узкой улочки, вымощенной светлой брусчаткой. Там теснились магазинчики, буквально налезая один на другой. Маркус невольно вспомнил, сколько раз бывал в этих местах и ни разу не встречал там Милорада. Интересно, видел ли бывший любовник через витрину лавки его, беззаботно расхаживавшего по улице в сопровождении верной свиты и… Велизара, верной свитой которого стал он сам? — Совсем недавно я видел тебя через витрину, — будто прочтя его мысли, признался Милорад. — Ты вальяжно разгуливал с белесым парнем в такой же кадетской форме и хохотал на всю округу. Он и есть — твой друг? Маркус кивнул, не желая говорить о Велизаре, но Милорад как будто нащупал ниточку, за которую хотел потянуть. — Мне показалось, что он вел себя с тобой снисходительно. Он дворянин? Маркус вновь кивнул, скрипнув зубами. С тех пор, как они с Велизаром подружились, он не замечал, чтобы тот вел себя с ним снисходительно. Но что, если Маркус был ослеплен Великим князем и попросту не заметил скрытого пренебрежения? — Все дворяне так себя ведут. Как бы они ни скрывали свою гордыню, никогда им не признать нас — безродных сирот — равными себе. Я столько уже повидал их за полтора года, что не перечесть. Знаешь, какие ублюдки, бывает, заходят к нам в лавку? Такие заставят скакать вокруг себя и обслуживать, как императорских особ, перелапают все украшения, а после презрительно фыркнут и уйдут, ничего не купив. Ненавижу таких. Маркус с сочувствием взглянул на Милорада, ощущая, что каждое слово отозвалось в груди. Сколько раз ему самому пришлось столкнуться с унижением от дворян! Они с Милорадом сражались на разных войнах, но против одного врага. — Зайдем в трактир? Я угощаю, — предложил Милорад, когда дети наконец отделились от толпы перед колдуном, создающим невероятные фигурки из воды. Конечно, они тут же заголосили, что хотят есть, как будто совсем недавно не слопали гору конфет. — Меня не нужно угощать. Я сам могу заплатить за себя и двойняшек, — отрезал Маркус. — Ты угостил мою сестру. Я не могу не ответить тебе взаимностью, — увещевал Милорад. — Ну же, пойдем. Небо нахмурилось, того и гляди начнется дождь. Ты хочешь, чтобы дети промокли? С тяжелым вздохом Маркус согласился и покорно последовал за бывшим любовником, который по-хозяйски направился к большому трактиру, расположившемуся на углу трехэтажной гостиницы — одной из самых расхваленных в столице. Цены там кусались так, что их зубы не оставили бы ни одного живого места от жалования Маркуса. Как-то раз они с Деяном, Жданом и Ахмылом самонадеянно завалились в этот трактир и тут же сбежали. Маркус попытался убедить Милорада выбрать другое место, но тот целенаправленно шел к дорогому трактиру, явно нацелившись впечатлить бывшего любовника. Маркус не был дураком, хоть многие считали обратное, и понимал, для чего Милораду угощать его в таком месте. Это… подкупало. Раньше все их ухаживания друг за другом ограничивались лишним куском мяса или мягкой булочкой, причем ухаживал чаще всего Маркус, считавший себя обязанным. В конце концов, он никогда не соглашался на то, что с удовольствием делал Милорад. Маркус до сих пор не понимал, возможно ли поддаться страсти настолько, чтобы добровольно позволить чужому члену оказаться у себя во рту? Разве можно облизывать и целовать его так, будто плоть другого человека слаще леденца? Милорад делал именно так, и оттого Маркус считал, что обязан отблагодарить его хотя бы вкусностями. Сейчас же они доросли до подобных мест. Не вознамерился ли Милорад стребовать с Маркуса должок? Он поежился и нахмурился. Нет уж, ничем таким он отвечать Милораду не собирался. Трактир встретил их шумными компаниями за столиками, вышколенными подавальщицами и половыми. Им достался столик у окна, и Милорад с видом завсегдатая заказал им наваристый суп, жаркое, соленья, компот и сладкие пироги. Маркус наблюдал за ним с равнодушным видом, подсчитывая в уме, сколько же потратил этот индюк и как долго работал, чтобы столько скопить. — Вот уж не думал, что подмастерья так хорошо зарабатывают, — наконец протянул он, не сдержавшись. Милорад мягко улыбнулся и ответил: — Не думай о деньгах. Маркус хмыкнул и позволил увлечь себя в разговор о премудростях ювелирного дела, о мастерах в Алмазной империи, за которыми его учителю до смерти не угнаться, о драгоценных камнях и рудниках в отдаленной провинции, где эти самые камни добывают. За болтовней они и не заметили, как на стол подали суп и жаркое. Дети накинулись на еду, в то время как Маркус был вправду увлечен разговором. И слушал бы о драгоценностях дальше, если бы не чья-то тень справа, закрывшая от него свет помпезной хрустальной люстры. Маркус поднял глаза и застыл. Рядом с их столиком возвышался Велизар и с любопытством разглядывал двойняшек и… Милорада. — Вот так неожиданность — увидеть тебя здесь, Маркус, — безукоризненно вежливо произнес Великий князь. Любопытство исчезло с его лица, уступив место привычной холодности. — Сегодня в приюте я встретил старого друга, он и предложил угостить нас с малышней, — ответил Маркус, смутившись и тут же обругав себя за это. К чему смущение? Даже представь он Милорада своим любовником, Велизара это никоим образом не касалось… Но Маркус никогда бы такого не ляпнул. Скорее, вырвал бы себе язык. Велизар окинул Милорада еще одним внимательным взглядом и мимолетно кивнул, по всей видимости, не сочтя его интересным. Перед двойняшками он склонил голову куда дружелюбней, отчего и Вик, и Дора замерли в изумлении. Наверняка до этого дня никто и никогда им не кланялся, как самым настоящим господам. — Помнится, когда я предлагал угостить тебя, ты не соглашался. Да и о старых друзьях никогда не рассказывал, — наконец припечатал Велизар, отчего Милорад улыбнулся ему той дружелюбной улыбкой, которая никогда не могла провести Маркуса. Бывший любовник улыбался так только тем, кого с удовольствием придушил бы. — Мы с Маркусом давно дружим. Особенно близки были последний год в приюте. Так вышло, что нас развела судьба, но сегодня вновь позволила свидеться. Разве мог я не пригласить его в хорошее место, чтобы вспомнить былое? Маркус никогда мне не отказывал. Маркус едва не подавился и гневно уставился на Милорада. В словах бывшего любовника звучало столько двусмысленности, что он готов был провалиться сквозь землю от стыда. Зачем Милорад разыграл это совершенно ненужное представление? Что подумает Велизар? — Простите, что помешал вспоминать. – Великий князь быстро вернул себе важный вид, но Маркус явственно ощутил, что на миг он опешил. — Позвольте откланяться. Не хочу мешать долгожданной встрече старых друзей. — Вы очень проницательны, господин, — вежливо ответил ему Милорад, улыбнувшись еще лучезарней. Маркус не отвел глаз от посмурневшего лица Велизара и вдруг ощутил такую обиду, что защемило в груди. — Ты сам вчера отказался пойти со мной в приют, — буркнул он, не сдержав глупого порыва. — Прости, я не знал, что ты звал меня повидаться с братом и сестрой. Вик, Дора, с вами хорошо обращаются в приюте? Двойняшки вытаращились на Велизара, не решаясь ответить, но после красноречивого взгляда Маркуса дружно кивнули. Впрочем, сам Иво тоже изумился. Он всего пару раз обронил, как зовут брата и сестру, но Велизар безошибочно запомнил. — Я рад, что у вас все хорошо. Учитесь прилежно и слушайтесь госпожу Баюр. Она желает вам только добра. С этими словами Велизар откланялся и направился в неприметный угол трактира, где его ждал Златояр. Маркус вежливо кивнул в знак приветствия, встретившись с ним взглядами, и задумчиво посмотрел на двойняшек, припоминая, когда же говорил Велизару, как зовут управляющую приютом.