Шрам и Заря

Велизар задумчиво подносил ко рту ложку, отхлебывал наваристый суп, почти не чувствуя вкуса, и возвращал ложку обратно. Такие простые действия давались ему слишком сложно. Он крошил пальцами хлеб, но никак не мог заставить себя положить в рот ни кусочка. Слишком привык отдавать его Маркусу. Велизар почти скользнул взглядом к Иво, но вовремя удержался, вновь уткнувшись в тарелку. Кажется, бесов суп никогда не закончится. Маркус тоже притих, отчего заметно напряглись и друзья. Деян, Ждан и Ахмыл вели себя тихо и незаметно вот уже четвертый день — с тех пор, как Велизар и Маркус проснулись утром, после Осеннего бала, и не сказали друг другу ни слова. Они не признавали своей ссоры открыто, но друзья чувствовали обжигающее напряжение и предпочитали не вызывать огонь на себя. Деян, как самый смелый, в первое утро сунулся к Маркусу с вопросами, но был послан в такие края, о которых его дворянские ушки даже не слыхивали. — Маркус, если ты не будешь есть хлеб, то его съем я, — донесся до Велизара вкрадчивый голос Деяна, и Великий князь наконец поднял глаза. Маркус так же вяло, как и он сам, ковырял ложкой в полной тарелке, рядом лежал нетронутый ломоть хлеба, а сам Иво, казалось, пребывал где-то далеко от шумной столовой. Сердце сжалось, и Велизар поспешно вернул внимание к супу. Внутри шкворчала слишком свежая обида, которую он пока никак не мог переварить. Скребся страх, от которого так просто не отмахнуться. Страх, вскормленный единственной фразой Маркуса. «Мы либо на равных, либо нам больше не по пути». После Осеннего бала Велизар просидел в темной каморке почти до рассвета, а, вернувшись в кровать, так и не смог уснуть. Воспаленное сознание подкидывало картинки той ненавистной ночи, когда сослали матушку. Тогда он остался один, ненужный никому, кроме Златояра и Дорона. И вот Маркус, такой близкий и дорогой, ошарашил Велизара тем, что готов был переступить через его коленопреклонённое тело и двинуться дальше.   «Он чувствует, что ты боишься потерять его, и бросается словами о расставании, как шутками. Ему плевать, что у тебя рвется душа. Он хочет добиться своего любой ценой», — вертелись в голове предательские мысли, не давая уснуть уже четыре ночи, лишая аппетита и интереса к чему бы то ни было. Нет, Велизар прекрасно держал лицо, занимался еще усерднее, но скрыть нежелание есть не мог, как ни старался. Наконец обед закончился. Великий князь с облегчением отставил от себя почти полную тарелку, чувствуя легкую тошноту. Даже съеденные несколько ложек желудок отвергал. Многострадальный ломоть хлеба так и остался раскрошенным, отчего Ахмыл не удержался от неодобрительного взгляда. Он хоть и поддерживал Велизара, как верный товарищ, но не поддерживал бездумную трату еды. Велизар спешил на занятие к капитану Билому скорей всех, принципиально обогнав четверку друзей, возглавляемую Маркусом. Верней, пятерку. Рядом с ними отирался и Гай, будто специально вызывая гнев Велизара. Стоило Великому князю бросить очередной мимолетный взгляд на любимого, как он натыкался на причину их ссоры. Впрочем, причин оказалось предостаточно. И главная: ревность Велизара, с которой он пообещал себе бороться, но проигрывал всухую, стоило лишь представить, как Гай однажды наберется смелости и поцелует Маркуса. Его Маркуса. Велизар надеялся, что все еще вправе так его называть. Каждое утро он открывал глаза в надежде, что сегодня наконец обнимет Маркуса, но горькая обида вновь погребала робкую надежду под своей толщей. По-другому Великий князь, увы, не умел: после ссор или потрясений он всегда закрывался в себе, чтобы остыть и все обдумать. Так его учила матушка, наставляла, как побороть злость и не наговорить лишнего. Она и не предполагала, что, закусив удила, Велизар будет неделями переваривать в себе злость и обиды. Так случилось год назад, когда Маркус напугал его дерзкой шуткой, повторилось и сейчас. Почему каждая их ссора происходила именно на Осеннем балу, будь он неладен?! Велизар больше не желал туда ходить! Он желал только Маркуса, но обида ощущалась еще слишком ядовитой. Сегодняшнее занятие капитан Билый вновь посвятил рукопашному бою. Велизар этому даже обрадовался — не помешало бы выместить на ком-нибудь злость, клокотавшую в груди кипящим варевом. Возможно, ему полегчает. — Итак, бойцы, кто жаждет, чтобы ему первым набили морду? — ухмыльнувшись, зычно поинтересовался капитан Билый. Велизар вздрогнул, услышав твердый голос Маркуса: — Я хочу драться с Ратомиром. — Кто бы сомневался, — фыркнул учитель, но благосклонно кивнул. — Только постарайтесь не расшаркиваться друг перед другом, как в танце. Мне нужен настоящий поединок. — Я не стану драться с Иво, — отрезал Велизар, упрямо не глядя на Маркуса. — Мне нужен другой соперник. — Не злите меня, капризные дети, а то мало не покажется всем! — рявкнул Билый. — Деритесь, или пошли вон оба! Делать нечего, пришлось повернуться к Маркусу. Тот напряженно буровил его взглядом, и сегодня в его кошачьих глазах не было тепла. Только пустота. Как и у Велизара. Он умело не показывал ничего, за что мог бы зацепиться Маркус. Больше Велизар не позволит наступать на свои больные мозоли. — Готовься глотать песок, — буркнул Маркус. Наверняка он надеялся расшевелить Велизара грубостью и завести разговор. Великий князь слишком хорошо его знал и потому молча ухмыльнулся. Он не желал разговаривать с Маркусом. Билый объявил начало поединка, но они выжидали, расхаживая кругами, вперившись друг в друга напряженными взглядами. Никто не нападал, но оба готовились защищаться. — Это поединок, а не танец, девочки! — рявкнул Билый, и Маркус не выдержал. На миг его лицо исказила злость, и он бросился к Велизару, занося кулак. Тот увернулся и наградил Маркуса пинком в голень и болевым захватом. Иво слишком злился, все его чувства читались на лице. Сегодня он Велизару не противник с таким-то самоконтролем. Через несколько мгновений Маркус, на удивление, совладал с гневом и вывернулся из захвата. Он осыпал Велизара градом метких ударов, и тот вынужденно ушел в глухую оборону, чувствуя, как твердые кулаки врезаются в плоть и вместе с душевной болью приносят еще и телесную. — Иво наконец перестал беречь друга. Отрадно наблюдать за таким боем. Ратомир, последовал бы ты примеру Иво, — донесся до них голос капитана Билого. Маркус наступал, не упуская ни одной возможности для удара. Казалось, он собрался вытрясти из Велизара душу, а заодно и выместить на нем всю злобу за прошедшие четыре дня. Ну уж нет! Велизар собрался с силами и что есть силы зарядил Маркусу в солнечное сплетение. Не слишком-то приятный прием, но Иво напросился. Маркус согнулся и закашлялся, но Велизар не дал ему ни секунды передышки, повторив удар. В следующий миг он наградил Маркуса резким ударом по голени, и когда тот рухнул на одно колено, взял его шею в захват. Велизар со злостью сдавливал, пока Маркус не заколотил открытой ладонью по его плечу. Иво сдался без слов. — Ратомир, а ты хитрый. Победа твоя, — с удовольствием объявил капитан Билый, и Велизар разжал хватку так резко, что Маркус, лишившись опоры, едва не рухнул. — Кто из нас сегодня глотает песок? — процедил Великий князь так тихо, чтобы услышал только Маркус, и отошел к учителю. Он прочел по губам Иво ругательство, которым тот его наградил, и едва сдержался от усмешки. Маркус сегодня получил по заслугам. Но усмешка мгновенно стекла с губ, стоило Гаю появиться рядом с Маркусом и протянуть ему руку. Тот благодарно взялся за предложенную ладонь и поднялся. Гай с ухмылкой помог Маркусу отряхнуться, а следом подоспела и троица друзей, неодобрительно поглядывая на Велизара. Великий князь злился так, что почти пыхтел. Иво вызвал его на глупый поединок, осыпал ударами, но стоило самому Велизару применить парочку жестких приемов, как на него уже смотрят с детской обидой. Да пусть катятся к бесам все пятеро! Гай тем временем осторожно похлопал Маркуса по плечу, что-то пробормотал, отчего захохотали и Иво, и его друзья. Велизар сжал зубы и отвернулся, чувствуя себя, как никогда, одиноким.

* * *

Уже стемнело, и фонарщики зажгли фонари вдоль дорожек. Сегодня Велизар нес караул у ворот в паре с молчаливым второкурсником, который изредка пробегал по смурному Великому князю любопытным взглядом и благоразумно держался поодаль. По всей видимости, созерцать императорского сына так близко ему еще не приходилось. Велизар не проронил ни слова за прошедшие полтора часа, провалившись в собственные размышления. Гнев, вскормленный занятием у капитана Билого, метался в груди и не находил выхода, сгрызая Велизара изнутри. Хваленое хладнокровие трещало по швам. Хвала Владыке, что сегодня его наряд, иначе, окажись Великий князь в одном кубрике с Маркусом и Гаем, ничем хорошим это не кончилось бы. Этим вечером ему лучше побыть на расстоянии от Маркуса, чтобы не разругаться сильнее. Ворота уже закрыли на ночь. Велизар обессиленно облокотился на холодную каменную стену и прислонился к ней затылком. Горячая голова, как никогда, нуждалась в холоде. Взгляд по-прежнему выхватывал из памяти образы Маркуса и Гая, отчего хотелось выть на луну. Следом за воспоминанием о недавнем занятии пришли другие: их с Маркусом первая встреча, первый поцелуй, первая ночь на одной кровати, тайные объятия и рисковые ласки в оружейной. Казалось бы, они вместе всего три месяца, а воспоминаний накопился целый воз! И этот воз проехал по сердцу Велизара, раздавив его в кашу. Когда до отбоя осталось всего ничего, из темноты вынырнул знакомый парнишка. Арив. Хвостик Маркуса, как его прозвали друзья. Он явно знал, где искать Велизара, и шел целенаправленно к нему. Арив хоть и выглядел тщедушным и глуповатым, на деле оказался хитрым и цепким малым. Не зря его определили в разведку! Вот и сейчас Велизар прочел решимость даже в его походке. Поравнявшись с Великим князем, Арив вытащил из кармана сложенный листок и сказал тихо, почти шепотом: — Маркус попросил кое-что вам передать. — Почему же он не соизволил прийти сам? — ухмыльнулся Велизар, даже не протянув руку за бумагой, хоть и до дрожи в пальцах хотел. — Он… занят… — уклончиво ответил Арив и отвел взгляд. — Занят, значит? — хмуро процедил Велизар — Ну, показывай, что там у тебя. Арив протянул Велизару сложенный листок, отчего сердце в груди зашлось от волнения, а по спине пробежал предательский холодок. Почему Маркус не пришел сам? Почему написал записку? Не пожелал увидеть? Эта его «занятость» — слабая отговорка для дураков. Что, если в записке слова «Между нами все кончено»? Велизар попросту умрет прямо на этом самом месте, рассыплется пеплом сожженного сердца. Но на листке, написанная размашистым почерком Маркуса, одиноко чернела строка: «Буду ждать тебя у черного входа после отбоя». Велизар замер, потерявшись в собственных страхах и подозрениях. Чего хотел Маркус от их встречи? Примирения? Окончательного разрыва? Он написал первым, но с какими чувствами сделал это? Почему Велизар ощущал себя таким жалким перед Аривом, который даже не догадывался, что за чувства связали обожаемого Маркуса и его лучшего друга? Велизар не мог сейчас видеть Маркуса. Он сорвется, вновь наговорит ерунды, вновь утонет в ревности. Неодобрительные взгляды, которыми его сегодня наградили друзья, царапали внутренности и не позволяли забыть о глупом поединке. Все существо Велизара рвалось к Маркусу и оно же стенало от обиды. И потому Велизар безразлично сказал Ариву: — Передай Маркусу, что я ответил отказом. Арив не стал задавать лишних вопросов. Юноша коротко попрощался и растворился в саване ночного сумрака. Велизар остался наедине с тревожными мыслями и любопытным взглядом напарника. Тот так и не решился заговорить с Великим князем до самого утра, а Велизар и не настаивал. Он сам не помнил, как пережил дурацкую ночь, полную образов Маркуса и воспоминаний, от которых горели щеки. Почему внезапно их любовь скатилась в сточную канаву? Ответ напрашивался мгновенно: сами виноваты. Оба. День пролетел смазанно. Благо, наряд в столь людном и проходном месте не заставлял скучать — Велизар благодарил Владыку за столь щедрый подарок судьбы. Он отстоял положенное время, отвлекаясь от дурных мыслей на бесконечное открытие и закрытие ворот, проверку бумаг и рапорты командирам. Наконец пришло время пересменки, но Велизар с удовольствием простоял бы в карауле еще сутки, а потом еще и еще, только бы не думать о Маркусе. Он знал, что за чувство гонит его прочь, не позволяет даже взглянуть на любимого. Страх. Страх перед тем, что ждет их после ссоры. Страх будущего, которым должно закончиться их молчаливое противостояние. Они не смогут молчать вечно. Велизар успел на ужин и, конечно же, выхватил Маркуса взглядом из толпы. Он пристроился в конце очереди и наблюдал, будто завороженный, как Иво заливисто смеялся над шуткой Деяна, как пихал в плечо Ждана, как увлеченно что-то обсуждал с Гаем. О чем они говорили, Велизар не слышал — слишком далеко стоял и слишком громкий гул голосов висел над столовой. Велизар ощущал себя ненужным, заплесневевшим ломтем хлеба, который вскоре скормят свиньям. А вот Маркус казался довольным и лучезарным, будто четыре дня молчания исчезли предрассветным маревом. О чем тогда он хотел поговорить вчера? Об окончательном разрыве? Сердце Велизара забилось быстрее. Есть расхотелось, несмотря на проведенные в голоде сутки. Он попросту не сможет запихнуть в рот ни кусочка, если услышит еще хоть один смешок Маркуса. Велизару оказалось просто невыносимо осознавать, что Маркусу хорошо без него. Пока он сам сходил с ума, придавленный камнем из обиды, ревности, страха и горечи, Маркус встряхнулся и продолжил жить припеваючи. Еще вчера он казался таким же потерянным, как Велизар, а сегодня превратился в прежнюю версию себя — бушующее пламя, на которое слетались те, кому не жаль своих нежных крылышек. Велизар первым вернулся в кубрик, забрал из тумбочки тетрадь с нежно любимыми чертежами школы и направился в класс самоподготовки, чтобы просмотреть их уже в тысячный раз. В последний раз, прежде чем они наконец обретут жизнь. Завтра он передаст тетрадь Дорону, а тот, в свою очередь, — талантливому архитектору Наиру Ан-Ясиру. Он исправит ошибки, ведь в чертежах архитектора-недоучки они наверняка окажутся, и они наконец приступят к долгожданному строительству. Всю свою жизнь Велизар посвятил мечте стать архитектором, чтобы строить школы для обездоленных людей там, где само слово «школа» казалось чуждым и неслыханным. Он мечтал, чтобы как можно больше людей обучились грамоте, но как это сделать, если им попросту негде учиться? Школы строились только в крупных провинциальных городах и в самом Белоярове, учились там дети зажиточных людей. Испокон веков считалось, что простым крестьянам грамота ни к чему. Чем они глупее, тем покорнее. Велизар с детства воспылал ненавистью к подобным заявлениям. В тишине класса самоподготовки он просмотрел чертежи, которые знал наизусть, и с легкой грустью закрыл тетрадь. Месяц назад Велизар придумал план, и строительство школы стало бы неплохим прикрытием для того, что он собирался провернуть. Увы, теперь надобность в его хитрости отпала. Велизар сосредоточится на стройке, выделит средства из собственного содержания и удовольствуется тем, что подарит десяткам детей в Портовой провинции возможность обучиться грамоте. В дверях кубрика, погруженный в мысли о строительстве, Велизар столкнулся с Маркусом почти нос к носу. Оба замерли на пару невыносимо долгих мгновений. Сердце Велизара подпрыгнуло в горло и едва не разорвалось от болезненной близости любимого лица. Кажется, даже ладони неосознанно потеплели от неожиданности, будто магия внутри Велизара тянулась к Иво и просила согреть его. Маркус остался возмутительно спокоен. Он окинул Велизара равнодушным взглядом и посторонился, не сказав ни слова. — Зачем ты звал меня вчера? Велизар прикусил язык, но оброненных в отчаянии слов было уже не вернуть. — Какое тебе дело, раз не пришел? — фыркнул Маркус. — Вчера я не хотел тебя видеть. Иво ухмыльнулся, подался к Велизару и, обдав теплым дыханием, процедил: — Значит, наши желания совпадают, Великий князь. Сегодня я не хочу вас видеть. С этими словами он вальяжно обогнул Велизара и зашагал к умывальнику. А Великий князь остался, пораженный холодом в голосе такого горячего обычно Маркуса. Пока он размышлял, замерев на одном месте, столкнулся с Ахмылом, Иваром и даже с Гаем. Все вереницей тянулись к умывальнику, а Велизар уселся на кровать и, не обращая внимания ни на кого вокруг, стянул форму, оставшись в нательном белье. Он не пошел умываться, наплевал вообще на все, нырнул под одеяло и накрылся с головой. По кубрику разлилось тепло от жарового канала, но Велизар попросту не хотел ни видеть, ни слышать окружающий мир. Он мечтал заснуть, чтобы не думать о Маркусе и его болотно-зеленых глазах, оказавшихся коварной топью. Велизар задыхался в них и уже давно упустил шанс подняться на поверхность живым. Тяжелый сон сморил его нескоро. Велизар слышал приглушенно — из-за одеяла — заливистый хохот Маркуса и тычок от Ждана «Тихо ты, дай Велизару поспать. Он сутки в наряде простоял». Слышал шепотки однокурсников, недовольное бормотание Маркуса, шуршание бумажного свертка — кто-то подъедал припрятанные припасы. Кажется, Ивар с друзьями тихонько играли в карты, чтобы не попасться взводному, если тот вдруг решит проверить. Казалось бы, только что Велизар слышал, как Ивар в бешенстве шептал кому-то: «Если думаешь, что я отдам хоть легеру, то ты еще тупее, чем я о тебе думал», и вот он задыхается во сне. Велизар хрипел надсадно и тяжело, будто ребра безжалостно проткнули легкие. Ему не хватало воздуха… Нет, хватало. Но кто тогда хрипел? Приглушенный хрип донесся до ушей Велизара совершенно четко, будто кто-то совсем рядом не мог сделать вдох. Он распахнул глаза и сел в постели. Странные звуки не были остатком сна, Велизар слышал их собственными ушами. В полумраке кубрика, вспоротом огоньками двух свечей, он обвел взглядом ближайшие кровати и замер. Казалось, Велизар вернулся в каморку, где у Маркуса впервые на его глазах случился приступ. За последние полтора года они больше не повторялись, и ему не приходилось вновь переживать тот ужас, испытанный, когда Маркус задыхался. И вот Великий князь снова услышал знакомый хрип. Маркус спал, накрытый одеялом до самого носа. Будь на месте Велизара кто-то другой, кто ничего не знал о приступах, он бы и не подумал, что ужасающие звуки издавал Иво, но Велизар знал! Он бросился к Маркусу, не обращая внимания на нескольких проснувшихся однокурсников. Они тоже услышали хрип. Пол обжег холодом босые ноги, но Велизар не думал о себе. Маркус! Он почти рухнул на постель любимого, сдернул одеяло и сжал ладонями его лицо. Маркус спал, но во сне судорожно хрипел и — о, Владыка — плакал! Его щеки блестели от слез, руки судорожно цеплялись за одеяло. Совершенно растерявшись, Велизар схватил Маркуса за плечи и рывком притянул к себе, обнимая. Он наплевал на всех. Кто бы что ни сказал, Велизара интересовал только Маркус. — Родной, я с тобой. Проснись. Слышишь меня? Просыпайся, Маркус. Все хорошо, — бормотал Велизар ему на ухо, как заведенный, нежно поглаживая по спине. Не замечая никого вокруг, он провел ладонью по щеке Маркуса, собрал прикосновением влагу от слез, нежно погладил взъерошенные волосы. Велизар никогда прежде не испытывал столь щемящей нежности, перемешанной с ужасом и горечью. Его мальчику плохо, и это все, что имело значение. Маркус хрипел все тише, пока и вовсе не замолчал, лишь прерывисто всхлипывая. То, что он окончательно вынырнул из дурного сна и пришел в себя, Велизар понял по напрягшейся спине. Несмотря на это, он продолжил поглаживать Маркуса, успокаивая и возвращая в реальность. — Я здесь, рядом. Не бойся. Это всего лишь дурной сон. Ты со мной, в безопасности. Дурные воспоминания должны остаться в прошлом, — не прекращая, бормотал Велизар, пока Маркус напрягался все больше и больше. Вокруг раздавались шепотки — проснулась половина однокурсников. Теперь они сонно, но с интересом таращились на нарушителей тишины. — Эй, Ратомир, Иво уже вырос, хватит его баюкать, как маленького, — раздался голос подпевалы Ивара Воибора. — Пошел к бесам! — рыкнул Велизар в ответ и с горечью ощутил, как Маркус настойчиво отстраняется. Иво выпутался из его объятий и буркнул: — Не надо меня прижимать, как девочку. — Ты хрипел во сне, я испугался, — растерянно выпалил Велизар, которого враждебный взгляд Маркуса вернул в преисподнюю, где он жил вот уже пять дней. — Подумаешь, дурной сон приснился. Необязательно было меня трогать, — все еще ворчливо буркнул Маркус. — Прости, что хотел помочь. Больше не подойду к твоей кровати, даже если ты на ней задохнешься. Слова, которые вылетали изо рта, ранили самого Велизара, но злость Маркуса словно поразила и его самого, как страшная болезнь, от которой лишь одно лекарство — выплеснуть гнев поскорее, чтобы не отравил внутренности. Совершенно не заботясь о внешнем виде, Велизар натянул сапоги и выскочил из кубрика, будто за ним гнались. Уже в дверях он слышал голос Деяна: — Друг, за что ты так с ним? Ты и вправду громко хрипел. Ответа Маркуса Велизар уже не услышал. Он вбежал в умывальник и склонился над зеркалом, борясь с собственным срывающимся дыханием. Одна-единственная свечка освещала большую комнату. В зеркале над рукомойником Великий князь разглядел лишь свой силуэт и не увидел, только почувствовал, как по щеке скатилась горячая слеза. Кажется, Маркус и вправду отказался от него. Сдержал слово.