Шрам и Заря

Уж если ты разлюбишь — так теперь,

Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.

Будь самой горькой из моих потерь,

Но только не последней каплей горя!

И если скорбь дано мне превозмочь,

Не наноси удара из засады.

Пусть бурная не разрешится ночь

Дождливым утром — утром без отрады.

Оставь меня, но не в последний миг,

Когда от мелких бед я ослабею.

Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,

Что это горе всех невзгод больнее,

Что нет невзгод, а есть одна беда —

Твоей любви лишиться навсегда.

Сонет №90

Уильям Шекспир

Перевод С. Маршака

В комнате слишком сильно натопили. Велизар метался по постели, истекая потом. Он давно сбил под собой одеяло и отбросил подушку. Огромная постель казалась маленькой койкой, да и стала вдруг слишком жесткой. Он слишком резко перевернулся и едва не выблевал содержимое желудка. — Великий кня-я-язь, ты сейчас сбросишь меня с постели. — Чужой голос разбудил Велизара, ворвавшись в его воспаленное пьяное сознание. Он вздрогнул и проснулся. С ним говорили на чистейшем языке Алмазной империи. Голова разрывалась от боли. Зачем он вчера так напился? Ах, да. Они отмечали начало театрального сезона. Невежливо было не пойти. Это всё Роза, как всегда. После ее увещеваний Велизар оказывался на очередном скучном сборище аристократов Дианаполиса и надирался вдрызг, а потом… Рядом каждый раз оказывался кто-то… — Тебе дурно? Позвать твоего слугу? — чужой голос продолжил раскаленным шипом вонзаться в висок Велизара. Он с неохотой открыл глаза и скосил их, отчего голова вновь взорвалась болью. Ну да, все как обычно. Красивый черноволосый парень. Правда, глаза не болотно-зеленые и даже не зеленые, а светло-карие, да и кожа смуглее. Не похож совсем. Видимо, вчера выбирать было не из кого. — Дай воды. Похмелье мучает, — хрипло попросил Велизар. Любовник, чьего имени он не запомнил, по-кошачьи грациозно потянулся и поднялся с постели. Нет, совсем не похож. Ростом ниже, хрупкий и какой-то женственный, что ли. Наверное, очередной танцор, жаждущий найти щедрого покровителя. Такие, как он, посещали все светские мероприятия, без разбору, и охотились на богатых господ. В Алмазной империи царили свободные нравы. Здесь никого не удивляли пары из двух мужчин. Оттого и желающих забраться в постель к сыну Белоярского императора, имеющему определенные наклонности, за три года скопилась целая очередь. — Великий князь, зачем ты столько пьешь? Негоже в столь молодом возрасте так бездарно подрывать свое здоровье, — пожурил Велизара безымянный паренек, протянув ему стакан воды. Он совершенно не собирался прикрываться, смело разгуливая голышом. Наверняка пытался соблазнить Велизара в надежде оказаться более удачливым, чем предыдущие любовники на одну пьяную ночь. Сколько их было? Велизар не считал. Впрочем, не так уж и много. Все они ожидаемо относились к одному типажу. К типажу коренных жителей Алмазной империи. — Я пью для вдохновения. Архитекторы — такие же творцы, как и художники, — буркнул Велизар и осушил стакан несколькими большими глотками. — Понимаю. Наслышан о школах, которые ты построил на родине. О тебе говорят, как о талантливом и милосердном человеке. — Врут, — хмыкнул Велизар. — А я уверен, что нет. Ты просто слишком скромен, чтобы признать это. — М-м-м, знаешь, что, философ, одевайся и проваливай отсюда. У меня раскалывается голова. — Да уж, ты и вправду немилосерден. — Улыбка безымянного любовника скисла, но открыто обижаться он не стал. Напротив, добавил в голос больше учтивости. — Завтра господин Альва устраивает большой прием, и я всей душой надеюсь увидеть тебя среди гостей. Возможно, вторая ночь поможет нам лучше узнать друг друга. Велизар усмехнулся, но не стал ничего отвечать. Насчет второй ночи он не был уверен. Пьяная голова соображала совсем не так, как трезвая. Кто знает, вдруг завтрашней ночью он решит, что безымянный паренек все же неплох? Эта бесконечная гонка за образом, который даже спустя три года горел в сознании, вымотала его, опустошила подчистую. Велизар так устал вспоминать о прошлом, но не желал никого, кроме призрака, безраздельно владевшего его сердцем. Любовник торопливо оделся и выскользнул за дверь, одарив Велизара напоследок очаровательной улыбкой. Великий князь не почувствовал ничего, кроме уже привычной похмельной тошноты. Едва за парнишкой закрылась дверь, он сполз с постели и поспешил в уборную, где рухнул на колени и выблевал едкую желчь в медную чашу, которая обычно служила для умывания. Одной рукой он держал отросшие волосы, чтобы не запачкать их. Вот вам и Великий князь Белоярской империи. Курам на смех! Мраморный пол холодил ступни. Осень постепенно вступала в свои права. Несмотря на жаркие дни, ночи становились все холоднее. В Алмазной империи климат был куда мягче, чем в Белоярове, но даже здесь осень — это осень. Зимой здесь даже иногда выпадал снег. За спиной скрипнула дверь покоев. Наверняка Дорон. Старик в последнее время слишком переживал о Велизаре. Зря. С ним все было в порядке. Он уже давно пришел в себя. — Велизар, ты снова напился? Сколько же это будет продолжаться? — возмутился Дорон, едва войдя в уборную. Велизар так и не поднялся с колен, чувствуя, как мир плывет перед глазами. Он слишком перебрал вчера. Открытие театрального сезона пришлось как раз на осеннее равноденствие. Прием, устроенный директором столичного театра, напомнил Велизару осенние балы в кадетском корпусе. Обидную шутку на втором курсе, ссору на третьем курсе, страстные поцелуи на четвертом. Они тогда нашли пустой класс вдали от бального зала и ласкали друг друга руками и ртами до изнеможения, а потом пробирались в кубрик, как два воришки. Разве мог Велизар вчера не напиться? Слишком много воспоминаний, от которых он не бежал и не скрывался. Велизар отважно принимал их, раз за разом прокручивая в голове. То время было лучшим в его жизни. Оно и было его жизнью, которая закончилась, стоило написать короткую записку. Твой Великий князь Велизар. Навеки твой муж. Навеки твой. Велизар стал поганым супругом. Сначала бросил, а после изменил не один и не два раза. Он искал похожих, заранее зная, что такого же не найдет. Все они были лишь подделками, но он не брезговал ими. Велизар сам загнал себя в ловушку и жил в ней, твердо зная, что справился, что победил свою печаль. — Завтрак ждет в столовой. У тебя сегодня важный день. Надеюсь, ты не забыл про чертеж? — продолжил ворчать Дорон. Три года назад Велизар попросил его звать себя по имени и не тыкать всем в нос его «Императорское Высочество». Он так устал от этих церемоний, так устал от своего титула. Здесь Велизар стал студентом. Пусть не совсем обычным, но все же студентом. Он слишком привык к кадетскому корпусу, где был просто Велизаром, и полюбил эту простоту. С тех пор Дорон превратился в ворчливую курицу-наседку. Он бесконечно сетовал, что из-за выходок Велизара на его голове остается все меньше и меньше волос. — Как я мог забыть? Представлю его с блеском, как и все остальные. — Да ты еле на ногах стоишь. Твоя самоуверенность до добра не доведет. — Мне не впервой тащиться в академию с похмелья. Я справлюсь. По моему чертежу в Дианаполисе построят лечебницу, вот увидишь! Велизар гордо задрал нос, отчего чуть не упал даже с колен. Голова нещадно кружилась, а в желудке вновь поднималась волна тошноты. Возможно, в этот раз ему и вправду окажется не по силам представить чертеж так же блестяще, как и всегда.

* * *

— Как у тебя это получается? — возмущенно прошипела Роза, нагнав Велизара в дверях академии. Солнце уже поднялось в зенит и нещадно палило, словно позабыв, что наступила осень. Велизар чувствовал себя слишком погано, чтобы участвовать в словесных баталиях с подругой. Однако она ни за что не оставила бы его в покое. Упрямство явно родилось раньше Розы А́мио. — От тебя так сильно разит духами, что дохнут мухи. Ты явно скрываешь похмельный запах. — Роза обогнала Велизара и угрожающе выставила перед ним указательный палец. — Вчера ты напился, как свинья, полночи кувыркался с этим актеришкой, а потом еще и защитил чертеж на высшую оценку. Расскажи свой секрет! Подкуп? Угрозы? Шантаж? Значит, актер, а не танцор. Наплевать. — Талант, — буркнул Велизар, натягивая на глаза широкополую шляпу, чтобы укрыться от солнечных лучей. — Ты скоро превратишься в пьяницу, если еще не превратился! — не отставала Роза, все больше распаляясь. Ее рыжеватые кудряшки угрожающе подпрыгивали при каждом шаге, а ноздри гневно раздувались. Роза в своем возмущении страшна, но не для Велизара. Несмотря на то, что она вообще-то была на три года младше, он для нее стал младшим братом, на которого никак не получалось найти управу. — Заметь, это не мешает мне учиться. — Вот я и недоумеваю: в чем секрет. Почему мои чертежи не оценивают так же высоко? Я же стараюсь. Если не окончу академию с хорошими оценками, родители больше не позволят мне заниматься любимым делом и попросту выдадут замуж. В голосе Розы послышалось отчаянье. В свои двадцать лет она слыла завидной невестой в самом соку, но совершенно, безумно, до дрожи не хотела замуж. Она видела себя архитектором, который построит множество школ и лечебниц, возведет дома для малоимущих и бездомных, но уж точно не мужней женой, нашедшей призвание в домашнем хозяйстве. В общем, Роза родилась мечтательницей, и именно поэтому они так сдружились с Велизаром. Родители махнули рукой и позволили дочери учиться, но не оставили попыток подыскать ей достойного мужа. Особенно о будущем дочери переживала ее мать — уроженка Белоярской империи, сестра начальника сыскного управления Белоярова. Роза, кстати, не раз грозилась отправиться к дяде и попроситься к нему на работу, если ей не разрешат учиться в академии искусств. Угрозы сработали. Надо отметить, что Роза проявила упрямство не только с родителями, но и с Велизаром. Она подбиралась к нему полгода, настойчиво стучалась в закрытые ворота крепости, которую он выстроил вокруг себя. Поначалу с Велизаром никто не сближался. Он слыл высокомерным сынком императора, приехавшим учиться архитектуре только из-за прихоти. Роза усмотрела в нем что-то свое и потому твердо решила завести с ним дружбу. С ее стороны Велизар никогда не видел каких-то чувств, кроме дружеских. Роза просто взяла его под крыло, и он сдался. С тех пор они стали почти неразлучны. Родители Розы не противились их дружбе, искренне веря, что однажды они поженятся. Сын императора — зять, о котором можно только мечтать. Роза потешалась над надеждами родителей, прекрасно зная о предпочтениях Велизара. Он не рассказывал ей о своей несчастной любви, но она славилась умом и проницательностью, потом сама понимала, что надлом в душе друга не случился сам по себе. Что-то весомое послужило тому причиной. — Если хочешь, сегодня вечером разберем ошибки в твоем чертеже, — сдался Велизар. Роза просияла, но сделала вид, что скромничает: — Наверняка у тебя сегодня планы на вечер. — Никаких. — И ты даже не собирался накидаться? — Если продолжишь язвить, то вечером, прямо перед нашей встречей, я выпью целую бутылку вина, чтобы твое ворчание перестало раздражать, как и ты сама. — Нет уж, напиться успеешь завтра. Альва устраивает пышный прием. Как-то непохоже на этого затворника. Уж насколько я не любительница сплетен, но даже мне любопытно, почему он скрывает повод для праздника. — Не удивлюсь, если повод — помолвка. Сколько можно скрываться? Если Камилл серьезен в своих намерениях, пора выйти из тени, — с кислым видом признался Велизар. — Ого! Ты что-то об этом знаешь? Роза даже подпрыгнула от нетерпения. — Кажется, кто-то минуту назад упомянул, что не любит сплетни. — Не занудничай. Расскажи! Если не расскажешь, я буду ворчать целый вечер, но не позволю тебе сделать и глотка вина. — Альва уже давно влюблен в скрипача из оркестра музыкального театра. Он скрывал их отношения от родителей и друзей в страхе, что его любовь не примут. — Из-за разницы в положениях? — Роза снизила голос до шепота, а в глазах ее разгорелся нешуточный интерес. — Именно, — вздохнул Велизар, чувствуя, как кольнуло сердце. — Не так давно Камилл поделился этой тайной со мной и своим лучшим другом Николасом. — Конечно же, поделился пьяным. — Если знаешь ответ, то и не перебивай меня. Так вот, мы в два голоса посоветовали ему открыться родителям, ведь его отец тоже женился на простолюдинке. — Мать Камилла слыла самым молодым преподавателем академии искусств. Она стала практически знаменитостью. Это не одно и то же. — Не придирайся к словам. Этот его скрипач тоже талантлив и красив. По нему вздыхают десятки женщин. Если уж отец Камилла смирился с тем, что сын — мужеложец, то смирится и со скрипачем. Раз Камилла не закрыли дома, значит, все получилось. — Как же это потрясающе, когда сила любви побеждает всё! — воскликнула Роза, и на ее лице расплылась мечтательная улыбка. Велизар ответил на это кислым взглядом. Любовь побеждала все преграды только в сказках. Увы, его жизнь — далеко не сказка. Как Велизар и ожидал, пышный прием в поместье семьи Альва собрали именно по случаю помолвки… После душного дня на Дианаполис наконец опустилась прохлада. Поместье из светлого кирпича, утопавшее в зелени кипарисов и даже пальм, горело сотнями фонарей. Должно быть, фонарщики зажигали их несколько часов кряду. Десятки гостей, одетые в пестрые одежды, стекались в главный зал, стеклянные двери которого сегодня открыли нараспашку. Велизар, одетый в неформальные черные брюки и белоснежную рубашку с расстегнутым до самой груди воротом, услужливо подставил локоть Розе, которая сегодня блистала изумрудным платьем, усыпанным драгоценными камнями. — Ты похож на соблазнительного бабника из свежего романа, которым зачитывается весь Дианаполис. Правда, у него черные волосы и нет веснушек, как у тебя. Зато вы оба — те еще пьяницы. Жаль, что его зовут Тристан, а не Велизар. — Как-нибудь обойдусь без своего имени в женских романах, — фыркнул Велизар. — Сноб, — хихикнула Роза и увлекла его прочь от стола, где разливали вино. Велизар проводил его печальным взглядом, но вырываться не стал. Когда часы пробили десять, виновник торжества появился в зале под руку с красивым молодым человеком. Тот самый скрипач походил на юношу, сошедшего с полотна художника. Худощавый и светлокожий, обладатель лица с тонкими чертами, русых кудряшек и ясных голубых глаз. Судя по спокойному выражению лица Альвы-старшего, тот воспринял новость о любви своего сына без скандала и рукоприкладства. Все-таки, Велизар не переставал удивляться нравам Дианаполиса. В Белоярове открытая любовь между мужчинами невозможна без порицания и издевательств окружающих. Здесь же испокон веков царили свободные нравы. Немудрено, что местные жители называли Белоярскую империю краем дикарей. — Дорогие друзья, сегодня я собрал вас, чтобы отпраздновать помолвку. Подле меня стоит мой возлюбленный Тит. Искренне надеюсь, что вы отнесетесь к нему так же дружелюбно, как к вашему покорному слуге, и порадуетесь нашему счастью. Сегодня — особенный вечер, и я хочу, чтобы вы веселились, пили и ели, чтобы этот дом наполнился смехом и радостью. Я счастлив разделить с вами наше счастье! Послышался хор поздравлений и пожеланий долгой семейной жизни, звон бокалов наполнил большой зал. Велизар заставил себя улыбнуться, чтобы не показаться чужим на этом празднике счастья, но он и был чужим. Гнусным завистником, который оказался неспособен порадоваться за тех, кому удалось пронести через жизненные штормы свою искреннюю любовь. Велизар возвел глаза к потолку, где на фресках резвились девушки в белых одеяниях среди зеленой листвы, и они вдруг расплылись. Слезы? Только их не хватало! Он извинился перед Розой и поспешил к столику с вином. Чужое счастье резало без ножа. Простой скрипач и сын министра! Здесь это возможно. Их жизнь полна радости от грядущей свадьбы, Велизар же не смог даже увидеть любимого на прощание. Почти три года он жил воспоминаниями, строя жизнь на ошметках разорванного в лоскуты сердца. Велизар устал винить себя за глупость и трусость, потому уже и не винил. Устал думать о том, что могло бы быть, если бы он не строил из себя интригана и подчинился воле Горислава. Они остались бы рядом, пусть и подчиненные воле цесаревича, сохранили любовь и доверие, выстояли вдвоем против всего мира. Увы, теперь он мог лишь мечтать о неслучившемся будущем. Велизар осушил бокал красного вина в несколько глотков и поставил его перед слугой, чтобы тот налил еще. Когда хрустальный бокал наполнился, он залпом выпил и его. Слуга тут же налил третий. На этот раз Велизар благодарно кивнул и поплелся к стеклянным дверям, ведущим в сад. В любой другой вечер великолепие сада семьи Альва покорило бы его, но не сегодня. Велизар отошел подальше от дома и устало рухнул на скамейку, окруженную кустами самшита. Он потягивал вино неспешно и боролся с предательским комком в горле. Не успел Великий князь отойти от дня осеннего равноденствия, как помолвка Альвы безжалостно его добила. Велизар пил вино, глоток за глотком, и возвращался мыслями к нему. К тому, кто до сих пор жил в его сердце. Рука сама собой скользнула к медальону, который бесстыдно выглядывал из-под распахнутого ворота рубахи, и сжала его. Велизар не снял его и никогда не снимет. Этот медальон с четверостишием, спрятанным внутри, остался единственным напоминанием о клятве, данной в двадцатый день рождения. Когда-то он стоял перед Велизаром на одном колене и взволнованно говорил: — Отныне я буду считать тебя своим супругом, и, пока нужен тебе, клянусь сделать все, чтобы быть рядом. Даже смерть не заставит меня отказаться от тебя. Считал ли он так сейчас, по прошествии трех лет? Конечно, нет. Велизар отказался от него, уехал, передав лишь короткую записку. Он рисковал, Дорон его отговаривал, но Великий князь не мог уехать молча, будто и не было в его жизни этой сумасшедшей, больной любви… Сейчас Велизару вновь хотелось напиться до беспамятства и подраться с кем-нибудь. Плевать, с кем. Только бы побили как можно сильнее и оглушили воющего зверя в груди, заткнули его ненасытную пасть, оборвали рык боли. Велизар обвел пальцем шрам на левой руке. Буква «М» отпечаталась не только на коже, но и на сердце уродливым и самым красивым рубцом. Чувства, будто бы уже зажившие, как этот шрам, вновь воспалились и заныли, как больные зубы. Велизар закрыл глаза, вспоминая. Разрешая себе вспомнить. Россыпь мелких родинок на плечах и спине, похожая на карту звездного неба. Загрубевшие от бесконечных упражнений с оружием подушечки пальцев. Оливковая кожа, мягкие темные волосы и лучистые болотно-зеленые глаза. Они стали топью Велизара, заманили в свои глубины, и он утонул с блаженной улыбкой. Их цвет казался солнечным, как и улыбка, которая непременно делала его счастливее. А еще ямочки… О, эти ямочки на щеках! Он каждый раз терялся, глядя на них, и не мог налюбоваться. Сколько раз зацеловывал проклятые ямочки, а они будоражили его вновь и вновь! Сколько раз целовал улыбчивые губы и ни разу не сумел насытиться! Сколько раз гладил кончиками пальцев шрам на левом виске, ощущая кожей бугорки и неровности! Велизар не простил себя за этот шрам и никогда не простит, как не простит и за новый шрам, нанесенный ему своим внезапным отъездом. Прошло почти три года. Пока Велизар кое-как собирал свою жизнь во что-то целое, тот, кого он по-прежнему любил, наверняка презирал его. Любимый не знал об опасности, нависшей над ним, и Великий князь всей душой надеялся, что никогда не узнает. Только бы он не винил себя, только бы не страдал. Велизар был уверен, что по прошествии стольких лет у него наверняка появился кто-то, кто целует шрам на виске, родинки и ямочки на щеках. Кому-то другому улыбаются с утра любимые губы и шепчут нежные глупости. Как будто и не было искренней дружбы и несмелых первых чувств. Не было обещаний и клятв. Не было объяснений в любви и поцелуев тайком, долгожданных свиданий и в исступлении сцепленных рук. Не было ночей, укрывавших их черным бархатом за задернутыми шторами наемной квартиры. Не было отметин на теле, что они оставляли губами в насмешку или из ревности. У Велизара остались лишь воспоминания, которые он глушил алкоголем. Осталось только прошлое, а от настоящего его тошнило. Бокал опустел слишком быстро, а идти за новым не хотелось. Внезапно кто-то протянул ему еще один — наполненный рубиновой жидкостью. Велизар поднял беспомощный взгляд и увидел Розу. Она смотрела на него с бесконечной нежностью и заботой. — Я решила, что это тебе сейчас не помешает, — сказала она и несмело присела рядом. Велизар благодарно принял подношение и отхлебнул вина. — Ты — мой лучший друг, — заявила Роза после недолгого молчания, и Велизар недоуменно поднял бровь, глядя на нее. — С первой нашей встречи я чувствую, что тебя гложет что-то неподъемное. Ты топишь прошлое в вине, в случайных ночах с незнакомцами, в бесконечных занятиях и ворохе чертежей. Сегодня ты особенно несчастен, и я не стану отмалчиваться, как обычно. Мне больно оттого, что больно тебе. Велизар с тяжелым вздохом окинул взглядом Розу. Ближе ее у него не было человека не только в Алмазной империи, но и на всем белом свете. Разве что Дорон. Даже от Златояра он не получал вестей после неудачной попытки примирения, которую старший брат предпринял два года назад. Велизар выгнал Златояра после фразы: «Вот и хорошо, что на твоей репутации больше не будет пятен. Не о чем тут жалеть». Тогда они вновь подрались, и Велизар приложил немало усилий, чтобы его репутация покрылась пятнами. Пьянки и случайные связи легко запятнали ее. — Мне больно смотреть на то, как люди из разных сословий счастливы вместе, потому что моя история оказалась куда печальнее, — наконец заговорил он, и Роза замерла, словно боялась спугнуть его искренность. — На первом курсе кадетского корпуса я полюбил мальчика-сироту. Полюбил лучшего друга. Его зовут Маркус, и его невозможно не любить. Он удивительный человек. С первой встречи Маркус невзлюбил меня, потому что я занял его кровать — лучшую в кубрике. Велизар сдавленно хихикнул, вспоминая любимое лицо, искаженное обидой, а еще сверток конфет, которые он прятал под матрасом. — Я рос во дворце и повидал много лицемерных людей. Маркус оказался искренним, ярким, смешливым, настоящим. Разве мог я упустить возможность подружиться с ним? Он тоже назвал меня другом, выделил среди товарищей, которые таскались за ним, как привязанные. Я был горд и жутко ревновал его к каждому встречному, будь то девушка или юноша. Я мечтал безраздельно владеть Маркусом. Тогда и признался себе, что испытываю к нему намного больше, чем позволено другу. — Маркус отверг тебя? — с придыханием спросила Роза, и в ее карих глазах отразилась глубокая печаль. — Нет, он полюбил меня в ответ, — грустно улыбнулся Велизар и отхлебнул из бокала. — Я не смел и надеяться на это, но Маркус ответил на мои чувства. Мы состояли в тайных отношениях полтора года, но потом все рухнуло. Мне пришлось уехать из империи. С тех пор я здесь, а он благополучно выпустился из корпуса и наверняка служит при дворе. — Ты приехал сюда не по собственному желанию? Велизар горестно покачал головой. — Я не могу рассказать тебе всего, но признаюсь, что никогда добровольно не покинул бы империю без него. От моего решения зависела жизнь Маркуса, и мне ничего не оставалось, кроме как исчезнуть без каких-либо объяснений. С тех пор я не живу, Роза. Я бесцельно существую. Если бы не давняя мечта посвятить свою жизнь служению людям и благу Белоярской империи, я бы уже давно вздернулся в доме, который купил для нас с ним. — Ты живешь в имении, где должен быть жить с любимым? — Роза от ужаса прикрыла рот ладонью. Ее большие глаза наполнились слезами. — Я мечтал просыпаться с ним каждое утро в спальне нашего дома, но этим мечтам, увы, не суждено сбыться, — просипел Велизар, борясь с предательскими слезами. — Я не видел Маркуса уже почти три года, и это время стало истинным мучением. Я бы и правда умер, Роза, но не могу. Наверное, я трус, раз прикрываюсь мечтой, которая уже ничего для меня не значит. — Пока ты жив, у тебя есть надежда, — твердо заявила Роза. — Тебе стоит вернуться в Белояров и попытаться вернуть любимого. — Я не могу, Роза. Мне запрещено возвращаться. Роза замолчала, прикусив губу. Велизар в который раз подивился ее сообразительности. Наверняка подруга поняла, что дело здесь в дворцовых интригах, раз все это время он послушно оставался вдали от родины. — Даже если однажды мне позволят вернуться, я больше никогда не решусь подвергнуть его опасности, — признался Велизар и осушил бокал. Роза замолчала, шмыгая носом. Она притянула Велизара в объятия, и он уткнулся носом в ее плечо, пахнущее сладкими духами. Роза и вправду напоминала старшую сестру, которой у него никогда не было. Когда-то Велизара утешал Златояр, но он давно стал чужим. Велизар сам во всем виноват, и оттого жизнь казалась ему бесцельным прожиганием дней, а сам он — трусом, чей страх смерти оказался сильней горечи от потерянной любви. — Однажды ты сможешь вернуться и увидеть его. Я верю в это, Велизар. И ты верь, — наконец твердо заявила Роза, утерев слезы. Велизар печально улыбнулся, растроганный искренним сопереживанием дорогой подруги. — Пойдем отсюда? Незачем рвать себе душу чужим счастьем. Камилл с его обожаемым Титом даже не заметят нашего отсутствия. Велизар послушно вложил свою ладонь в ладонь Розы и поднялся с нагретой скамейки. На Дианаполис давно опустилась вечерняя прохлада, отчего он зябко поежился и застегнул распахнутый ворот рубахи. — А этот медальон, который ты не снимаешь… — начала Роза, но не решилась продолжить. — Да, это его подарок. Маркус подарил мне его, когда мы тайно обручились. С тех пор я считаю его своим супругом. Дыхание Розы перехватило, и она вновь прослезилась. Велизар ухмыльнулся. Их с Маркусом историю любви и разлуки впору ставить на сцене театра Дианаполиса. Получился бы отменный драматический спектакль. Зрители бы обрыдались. Подруга прижалась к нему плотнее, делясь теплом, и они неспешно направились прочь от поместья семьи Альва и чужого счастья. Столица не засыпала даже ночью, и потому им то и дело встречались поздние прохожие, ночные торговцы и зазывалы. Сбоку журчала полноводная река, когда они неторопливо шли по набережной. Ни Велизар, ни Роза не проронили ни слова, пока не достигли поместья Амио. Великий князь хоть и считал себя никудышним мужчиной, все же не мог не проводить девушку до дома. Роза напоследок крепко обняла его и поплелась к воротам. История Велизара здорово ее расстроила. Глядя на опущенные плечи подруги, Велизар уже в десятый раз укорил себя за слабость. Зачем вывалил свою боль на хрупкие плечи Розы? Она слишком впечатлительна и сострадательна. Наверняка сегодня Роза не сможет уснуть от печальных мыслей. Слабак! Позор всего императорского рода! Едва переставляя ноги, Велизар поплелся к имению. Оно располагалось недалеко от центральных улиц. Поверенный постарался на славу и выбрал замечательный дом. Жаль, что потом он напился так сильно, что людям Горислава ничего не стоило беспрепятственно стащить у него купчую. Три месяца потребовалось Велизару, чтобы впервые решиться уснуть в спальне, где должны были спать они с Маркусом. До той ночи он не смел задержаться в их комнате дольше пары минут. За прошедшие годы в спальне, так и не ставшей супружеской, побывал с десяток черноволосых пареньков, ни один из которых не смог даже близко сравниться с ним. Велизар, как и клялся, всегда выбирал его. По пути домой Великий князь успел выкурить две папиросы, уже привычно ни от кого не скрываясь. Те самые папиросы, которыми когда-то делился с ним. В имении, на удивление, горели огни. Странно. Почему это Дорон и прислуга еще не спали? Велизар подобрался, сердце беспокойно забилось. Что-то случилось. Он собрался с духом и постучал в ворота. Привратник доложил, что в доме молодая гостья, которую Дорон встретил с почестями. Велизар насторожился еще сильнее. Единственной гостьей, которую могли с почестями встречать в его поместье, была Роза, но он распрощался с ней всего полчаса назад. Настороженный сверх меры и даже протрезвевший, Велизар напустил на себя величественный вид и направился к дому. Свет лился из большого холла и столовой. Он прошествовал на звук голосов и рванул на себя резную дверь, властно взглянув на незваную гостью. Взглянул и замер, будто все молнии на небе вдруг поразили его в макушку. Во главе большого овального стола восседала Аталия Дамиан и лениво прихлебывала чай из дорогущей фарфоровой чашки. Она лукаво взглянула на Велизара, поднялась со стула и с почтением произнесла: — Рада видеть вас в добром здравии, Ваше Императорское Высочество. Я прибыла к вам с посланием от цесаревича.