Шрам и Заря

​— Я выгляжу жалко, да? — после очередной рюмки пробубнил Дан. Он напился так сильно, что почти не замечал Маркуса, сидящего перед ним. Тот остался чуть более трезв и потому пытался удержать нить разговора. ​О Дане Маркус пока понял лишь то, что он долго служил навиром в Мирее — южной провинции Белоярской империи. Два года назад вдрызг рассорился с лучшим другом и, чтоб не видеть его, подал прошение о переводе в Нарам — самую отдаленную и дикую провинцию Белоярской империи, где и служил последние два года. Подальше от того, о ком не желал больше слышать. ​— Я ведь клялся себе, что никогда не протяну ему руки. Иссур вздумал свергнуть старшего брата и занять место воеводы. Совсем помешался на власти, — бормотал Дан, рассказывая, скорее, пустой рюмке, а не Маркусу. Друг-то оказался не прост. Младший брат главы провинции, жаждущий власти. Откуда же брались эти безумцы, готовые ради титулов и должностей идти по головам братьев? ​— Судя по всему, у него не получилось свергнуть брата, — напомнил о себе Маркус. Дан вспомнил о его присутствии и поднял совершенно пьяный взгляд. Медленно кивнул и нахмурился. — Его поймали. — Дан опрокинул в себя очередную рюмку настойки. — Теперь ему грозит ссылка на рудники, а я… я не могу этого допустить. Жить не смогу, если не попытаюсь спасти этого змееныша. — Ты… его любишь? — наконец дошло до Маркуса. Дан снова взглянул на него и рассеянно кивнул. Даже не отнекивался, не пытался соврать или оправдаться. Да, он любил мужчину. Не просто мужчину, а преступника, едва не убившего собственного брата. Не только Маркусу судьба преподнесла несчастную любовь, но Дан, в отличие от него, стоял горой за своего Иссура. Называл змеенышем, знать не желал, но стоял горой. — Я приехал сюда, как последний дурак. Пришел к его брату, чтобы умолять отказаться от обвинения, но тот не стал даже слушать. Прогнал взашей, как собаку. Скоро суд, а я попросту умру, если его отправят на каторгу. Как представлю, что не смогу поговорить с ним и попросить прощения, так в петлю залезть охота. Маркус молчал, не представляя, что сказать. Возлюбленному Дана место на рудниках, но как же он страдал! Разве должен кто-то так страдать от любви? — Попробуй поговорить с его братом снова.  — Думаешь, я не пробовал? Он попросту запретил меня впускать. Я даже Златояра нашел, но он ничем не может помочь. Впрочем, зачем я тебе рассказываю? Ты и сам наверняка знаешь, в каком он сейчас шатком положении. Маркус замер и ощутил ужасное желание закрыть руками уши. Ничего не слышать, ничего не знать о Златояре! Он же обязан доложить Гориславу, если узнает о мятежном Великом князе хоть что-нибудь, но как он сможет? Несмотря ни на что, Златояр — родная кровь Велизара. Как Маркусу добровольно обречь его на смерть? — Вы все еще дружите с Велизаром? — Во взгляде Дана вдруг появился проблеск осмысленности. — Нет. У нас слишком велика разница в положении, —опрокинув рюмку, отрезал Маркус. — Значит, Велизар остался совсем один. Златояр сказал, что больше двух лет не виделся с братом. Они поссорились так сильно, что Велизар за все это время не написал ему ни строчки.  Маркус только кивнул, прикусив язык.  — Знаешь, это так гадко, когда братья враждуют, —пробормотал Дан и прикрыл глаза. Похоже, он засыпал. —Иссур раскаялся, я точно знаю. И Златояр скучает по Велизару. Он сам сказал. Негоже это — предавать свою кровь. — Пойдем-ка, я отведу тебя домой. С тяжелым вздохом Маркус помог Дану подняться и, пошатываясь, повел к выходу из трактира. Он старательно прикусывал язык, умоляя себя не спрашивать, где прячется Златояр. Маркус не хотел знать. Не хотел предавать Велизара, несмотря на то что тот предал его столько раз. Слишком хорошо он помнил, как Великий князь со слезами на глазах рассказывал об изгнании матери. Златояр стал для Велизара единственным дорогим человеком на всем белом свете. И пусть между ними до сих пор не утихла вражда, Маркус просто не мог стать виновником смерти второго сына императора. Кто угодно, только не он! Дан остановился в Белоярском корпусе навиров, до которого, хвала Владыке, было рукой подать. Пока Маркус тащил его до внушительных ворот, Дан продолжал что-то лепетать об Иссуре, недостойном его любви, о братской вражде и судье, которому он мечтал оторвать голову. Маркус слушал вполуха и с облегчением сдал падающего с ног Дана караульному навиру.  Только избавившись от груза, он наконец понял, что и сам не может идти твердо. Ноги подводили, как и голова, будь она неладна. Там все еще крутились слова «Значит, Велизар остался совсем один». Ага, как же! Вокруг него вертелась курица из Алмазной империи, а в Дианаполисе ждала очередь из любовников. Несчастный и брошенный. Хнык-хнык.  Маркус и сам не заметил, как ноги принесли его к воротам дворца. Он встряхнулся и старательно придал себе трезвый вид. Не хватало еще попасться кому-то из командиров. Однако сегодня Маркусу благоволила судьба, потому что до корпуса Первой стражи он добрался без приключений. Перекинулся несколькими словами с караульным, который похихикал над запахом настойки, исходившим от Маркуса, и пропустил внутрь. В коридоре, перед дверью их кубрика, курил Арив. Он нервно тянул папиросу, выдыхая дым в распахнутое окно. По коридору гулял промозглый холод, отчего Маркус фыркнул и поежился. — Что стряслось, раз ты решил покурить? Еще и папиросы, наверное, мои стащил, — буркнул он. Арив нервно улыбнулся и пожал плечами. — Тихомир днем побывал в увольнении и притащил трибутылки настойки. Сегодня нашему кубрику весело. Судя по хохоту, доносившемуся из-за двери, Арив был прав. Странно, что обитатели других кубриков еще не развопились.  — Я смотрю, ты веселишься больше всех, — фыркнул Маркус и, хлопнув Арива по плечу, собрался толкнуть дверь. Друг его удержал. — Не ходи. Давай покурим?  Арив протянул ему портсигар. Портсигар Маркуса. В очередной раз спер, зараза! — Что там происходит? — Пьяные разговоры. Очень уж они меня раздражают. — Говоришь, Тихомир проставляется? — прищурился Маркус. Тот самый Тихомир, который провел почти три года бок о бок с Велизаром, а после приезда занял свободную койку в их кубрике. — Кажется, я понял, что там за пьяные разговоры. С этими словами он рванул дверь на себя, врываясь в кубрик. Пальцы Арива скользнули по его плечу, но удержать не смогли. Маркус вошел как раз в тот миг, когда десять человек снова покатились со смеху. Нестерпимо разило чесноком и настойкой. Все были пьяны, в том числе и Гай, который смеялся вместе со всеми. — О, Маркус, дружище! Наконец-то ты вернулся! Тихомир рассказывает, как вольготно жилось Велизару в Дианаполисе, — воскликнул Гай и похлопал ладонью по пустому месту на своей кровати, на которой сидел, скрестив ноги. Маркус напряженно опустился на предложенное место и выжидающе уставился на Тихомира, явно напившегося вдрызг. Грозные солдаты Первой стражи так же проигрывали алкоголю, как и простые люди. Лицо Тихомира раскраснелось, как будто он побывал в бане. В подвале корпуса хорошо натопили печи, и по тепловым каналам шел жар. Тихомир, как и половина обитателей кубрика, сбросил рубашку, оставшись в исподних штанах.  — А че б так не жить? Рисуй себе чертежики да в академию ходи. По ночам ему тоже скучать не приходилось. Не жизнь, а малина! — поддержал Гая Лир. — Маркус, не жалеешь, что рассорился с Велизаром? Вдруг он забрал бы тебя в Дианаполис? Жил бы припеваючи, как Тихомир, а не плац сапогами топтал. — Не-е-е, я б на твоем месте от такой жизни отказался. Кто знает, что этому мужеложцу в голову взбредет, —фыркнул Видбор. — Вдруг он приставал бы к тебе? Вот что б ты сделал? Бить его нельзя, но не поддаваться же. Фу, даже думать мерзко! — Остался бы всего один выход: поиметь его самого, —хрюкнул от смеха один из парней по имени Мил. Его кровать стояла как раз напротив кровати Гая. — Кто-то однажды должен оприходовать и великокняжескую задницу.  Маркус почувствовал, как в висках застучало. Гнев бурлил внутри в поисках выхода. Каждое мерзкое слово отпечатывалось внутри его черепа. — Ну, вообще-то бить можно было, — поправил Видбора Тихомир. — Он сам просил тренировать его. Великому князю от меня периодически доставалось, но нечасто. Его неплохо обучили в кадетском корпусе. Так что Велизар со своими умениями и насильно заломать мог бы, только не приходилось ни разу. Все к нему добровольно в постель прыгали. Он у этих… как их там… красивым считается. — Вот те на! От такого еще и не отобьешься. — Лира передернуло. — И много он юношей перетаскал к себе? — Я не считал, но все они как один похожи, — Тихомирпьяно хихикнул. — Сдается мне, на светловолосых у нашего Великого князя попросту не стоит. Только темненьких таскал к себе в спальню. Дорон его ругал, а он только отмахивался. И пил, как последний пьяница. Не сосчитать, сколько бочек вина вылакал за эти годы. — К тебе не приставал? — вякнул Алмар, и Маркус едва подавил желание дать ему подзатыльник. Вот куда этот салага лез?! — Владыка миловал. Я ж под типаж не подхожу. А вот тебе, думаю, могло бы и не поздоровиться, — Тихомир кивнул на Маркуса, и тот до хруста сжал кулаки. — Я тебе так скажу: с такими наклонностями Велизара вашей дружбе и без того пришел бы конец. Тут пришлось бы выбирать: или его конец, или конец дружбы.  Тихомир мерзко хихикнул, и остальные поддержали. Терпение Маркуса кончилось. Он мог бы сдержаться, если б не выпил. Внутри взметнулся огненный шторм, и он требовал воли.  Маркус подскочил к кровати Тихомира и пнул его ногой в грудь. Тот от неожиданности слетел на пол ногами кверху и выругался.  — Не смей трепать языком и позорить Велизара! Ты жил припеваючи три года, а теперь решил облить его дерьмом с ног до головы?! Неблагодарная тварь! — рявкнул Маркус и попытался вскочить на кровать Тихомира, чтобы наподдать тому добавки, но Гай вовремя его удержал.  Чужие руки сомкнулись на плечах Маркуса. Голос Арива просил успокоиться, Гай что-то бормотал про неудачные шутки, но он не слышал их. Пелена гнева заволокла глаза. Маркус не позволит! Нет, не позволит унижать Велизара! Не в его присутствии! — Думаешь, раз мы в ссоре, я не защищу его честь?! —вопил он, вырываясь из рук друзей. — Сука! Я сверну тебе шею, если посмеешь еще раз унизить его! Каким бы ни был, Велизар остается сыном императора, а ты никто! Я никто! Мы все никто! Жизни каждого из нас не стоят даже капли его крови! Не забывай об этом, ублюдок! — Ты кого ублюдком назвал, сирота подзаборная?! —гаркнул Тихомир, поднявшись с пола. Он пошатывался, но все равно рвался в драку. Его сдерживали Лир и Видбор. Остальные затихли, с любопытством наблюдая за драмой. Никто не влезал, чтоб не испортить впечатление от действа. — Меня можешь оскорблять сколько угодно, а его не смей! Иначе я напомню твое место! — не сдавался Маркус, но рвался из рук друзей уже не с такой охотой. Силы покидали его с каждым словом. Этот вечер решил свести его с ума! — Напомнить он собрался! Свое место не забудь! Мне еще всякая шваль не указывала, как себя вести! — Заканчивал бы ты перья пушить, пока по щам не получил, — вступился за Маркуса Гай, и они с Аривом вытолкали его из кубрика. Маркус все еще пыхтел, но молчал. Арив подкурил папиросу и всунул ему в рот. Маркус затянулся и неторопливо выпустил дым. Холод коридора пробрал до костей, и мысли прояснились. Кровавая пелена отступила. — Я же просил не входить. Знал, что тебе не понравится разговор, — вздохнул Арив. — Не могу слушать, когда его унижают. До сих пор. Арив с Гаем переглянулись и вздохнули. — Он уехал, не подумав о тебе, — напомнил Гай. — Предал, — добавил Арив. — Я знаю! — рявкнул Маркус и снова затянулся. —Знаю, но не позволю распускать о нем гадкие слухи. В конце концов, я его личный страж. — А ты быстро привык, как я посмотрю. И столько в глазах Арива появилось насмешки, что Маркус прикусил язык. Настойка и откровения Дана пробрались под кожу, всколыхнули в нем запретное. То, что никогда не должно было прорваться из-под брони. Маркус все еще защищал честь Велизара и не мог корить себя за это. Каким бы дерьмом не оказался тот, кого он в прошлом любил, его обязаны были почитать как сына императора. — Знаешь, что мне показалось странным? — подал голос Гай, когда Маркус докурил папиросу. — Велизар таскал к себе только темноволосых. Особенно ему нравились мальчики со светлыми глазами. Крепкие и высокие. Женоподобных он терпеть не мог. Тихомир не раз упомянул об этом.   Гай замолчал, выразительно глядя на Маркуса, и у того свело все внутри. Он догадывался! Точно догадывался. — Напоминает определенный типаж, — закончил Гай. — Ты имеешь в виду… — опасливо уточнил Арив. — Маркуса. Они вдвоем вытаращились на Гая, а тот лишь закатил глаза и понизил голос: — Я не дурак и прекрасно понимал, что за дружба у вас такая. Ты так страдал, когда этот гаденыш уехал, что сомнений не осталось. Я видел ваши переглядки еще на первом курсе. Думаешь, мои глупые шутки родились сами по себе? — Почему молчал тогда? — изумился Маркус. — А зачем говорить и бередить тебе душу? Я бы не хотел, чтобы мне напоминали о болезненном прошлом.  — Спасибо, друг, — грустно улыбнулся Маркус, но его улыбка вдруг замерла и сползла с лица.  Гай сказал, что парни, с которыми спал Велизар, похожи на него. На него! Что это могло значить? Велизар скучал? Бред! Ему по нраву типаж, к которому относился и Маркус. Велизар даже не придумал ничего нового — двигался по накатанной колее. Маркус никогда не был для него особенным — всего лишь один из. Темноволосый. Крепкий. Высокий. Все, как нравилось Великому князю. Один из. Почему он не послушал Арива и вошел в кубрик? Как теперь уснуть, когда злость внутри разгорелась с новой силой?

* * *

С самого утра Велизар пребывал в приподнятом настроении. Дорабатывая чертеж лечебницы в Дианаполисе, который вот-вот должен был отправить с посыльным, он напевал себе под нос прилипчивую детскую песенку. Ничего не изменилось после вчерашнего разговора с господином Новаком, но гаденький внутренний голос то и дело повторял нараспев: «Он не принадлежит Ярине. Он ничей». Если бы Маркус и вправду влюбился в кого-то, то не стал бы прикрываться Яриной. Не стал же? Он ничей? Велизар не хотел об этом размышлять, предпочитая эгоистично радоваться. Работа спорилась. Великий князь не обращал внимания на испачканные пальцы, на ноющую спину и острое желание покурить. Он скрупулезно наносил последние штрихи, представляя, как красиво новая лечебница впишется в архитектурный ансамбль центральных улиц Дианаполиса. Велизар оставил след и в Алмазной империи. Хотя бы в чем-то его жизнь оказалась не бесполезна. Закончив работу, Велизар скрутил чертеж в трубочку и всунул в большой тубус. Запечатал его, как полагается, приложив к горячему сургучу перстень с родовым вензелем. Согнав с лица улыбку, он открыл дверь и наткнулся на усталый взгляд Маркуса. Тот сегодня, как обычно, с самого утра дежурил на посту. Велизар с тревогой взглянул на него, отмечая красные от недосыпа глаза и синяки под ними. Кто-то вчера выпил лишнего.  Не сказав ни слова, Велизар направился на первый этаж — в дворцовый секретариат. Маркус неслышной тенью последовал за ним. Великий князь затылком ощущал чужой взгляд и выжидал.  — Я решил оказать тебе милость, — наконец начал он, когда они миновали один лестничный пролет.  Маркус молчал, не уточняя, что за милость. Он походил на тень себя, и это совсем не нравилось Велизару.  ​— Кажется, ты упоминал, что отец Ярины против вашего брака. Я решил съездить к нему вместе с тобой. В моем присутствии он не посмеет отказать в сватовстве.  ​ Маркус замер. Наконец-то вынырнул из собственных мыслей и сосредоточился на словах Велизара. ​— Зачем это? — буркнул он, но вмиг взял себя в руки. —Ваше Императорское Высочество, мои проблемы не стоят вашей заботы. Не утруждайтесь. ​— Я настаиваю. Мои действия в прошлом… оченьобидели тебя. Так я хочу загладить вину. ​Велизар жадно всматривался в лицо Маркуса, пытаясь уловить там волнение или страх разоблачения, но видел лишь усталость. Иво как будто всю ночь не спал! Но почему? Маркус не стоял в карауле, он должен был отдохнуть.  ​— Я не нуждаюсь в помощи. Тем более, в вашей, —процедил сквозь зубы Маркус, дождавшись, пока мимо прошмыгнет кроткая горничная. — Я сам добьюсь руки своей возлюбленной. ​И так правдиво звучали эти слова, что сердце Велизара непременно пронзили бы тысячи стрел боли, не знай он истину. И истина в том, что Маркус обучился прекрасно врать. ​— Тогда я съезжу к господину Новаку без тебя. Пожалуй, отправлюсь прямо сегодня. ​— Не смей, — прошипел Маркус так тихо, чтобы не услышали даже стены. Маска прилежного солдата треснула и осыпалась, как сухая глина. Он приблизился к Велизару на расстояние одного малюсенького шага, и у того перехватило дыхание. Так близко! Зачем так близко? — Ты достаточно наворотил в моей жизни. Хватит ее ломать. Займись своей. На тебя жалко смотреть, Великий князь. Над тобой потешается даже прислуга. ​Велизар замер, не моргая. Маркус знал, куда бить. Знал его слабое место. Велизар угробил свою репутацию осознанно, сделал это назло Златояру, так пекущемуся о его добром имени, но не учел, что однажды придется столкнуться с последствиями глупого бунта.  ​— Я проклинаю тот день, когда цесаревич приказал стать твоим стражем, — добавил Маркус злобным шепотом. Его глаза пылали гневом, а брови угрожающе сошлись на переносице. Велизар помнил, как рьяно он бросался в драки. Сейчас Маркус наверняка тоже мечтал его ударить, но не смел. Он повзрослел и научился думать о последствиях.  ​— Поверь, я тоже проклинаю этот день. Мне не нужен страж, который лелеет глупые юношеские обиды, —процедил Велизар. ​— Ну ты и сволочь. — Удивлен, что ты узнал об этом только сегодня. С этими словами Велизар продолжил путь к секретариату. Ему больше не требовалось напускать на лицо угрюмое выражение, проходя мимо дворцовых стражей, потому что оно прицепилось само по себе. Маркус тоже пылал злостью, и Велизар чувствовал ее спиной и затылком. Великому князю было всё невыносимей находиться рядом с тем, от чьего присутствия рвалось из груди сердце.  Его дурные мысли оборвало появление Иакима —денщика Горислава. Он поклонился Велизару и отрапортовал: — Его Императорское Высочество цесаревич Горислав приказал вам явиться к нему в кабинет. Немедленно. Велизар кивнул и жестом отослал денщика прочь. Сердце тревожно забилось, а ладошки предательски вспотели. Что понадобилось от него Гориславу? Неделю брат не трогал его и не вызывал к себе. Велизар уж обрадовался и решил, что Горислав позабыл о его существовании, но не тут-то было. Делать нечего, пришлось тащиться в личное крыло цесаревича с тубусом подмышкой. Отправить его Велизар уже не успевал. Маркус следовал за ним насупленной тенью, чем нервировал еще больше. Горислав уже ждал в кабинете, гордо восседая за массивным рабочим столом. Маркус остался за дверью, и Велизар вздохнул спокойней. Брат позвал его, чтобы унизить в очередной раз, и он не хотел бы, чтобы Маркус слышал хоть что-то из того дерьма, что выльется изо рта цесаревича. Горислав кивнул Велизару на кресло напротив стола, и тот покорно опустился на мягкое сиденье. Он из последних сил поддерживал вежливо-равнодушный вид, пока сердце в груди колотилось заполошной птичкой. — Братец, ты так напряжен, как будто ждешь подвоха от нашей встречи, — улыбнулся Горислав, и улыбкой этой можно было перерезать даже кости.  — Разве ты мне его не подготовил? — Как я погляжу, Диианаполис наточил твой язык. Рад, что ты чему-то научился на чужбине, а не только прожигал жизнь и таскал к себе в постель развратных юношей.  Велизар сжал зубы. Скоро у него отрастет броня, и он перестанет реагировать на унижения. Скоро, но не сегодня. — Думаю, тебе пора отмыть свое имя от дерьма. Поиграл в развратника и хватит. Служить в армии я тебя не заставляю. Это плохо кончается, как мы помним. Лучше займись работой и сделай что-то полезное для империи. — Я построил четыре школы. Это не польза? —огрызнулся Велизар. — Кому как. Мне совершенно плевать, будет ли грамотным отрепье из отдаленных провинций. Стране неграмотные бедняки приносят больше пользы, чем грамотные. Они работают охотней и не тратят время на книжки да тетрадки.  Не дождавшись реакции от Велизара, цесаревич продолжил: — Я хочу, чтобы рядом с Площадью Единства появился новый храм Владыки. Самый большой в империи. Я распорядился, чтобы под него снесли несколько зданий. Мне нужен архитектор, и им станешь ты. Велизар вытаращился на брата в изумлении. Перед ним точно сидел Горислав или его подменили? — Ты доверишь такую важную работу мне? — выдохнул он, не в силах скрыть восторг. — Пришла пора нам по-настоящему встать на одну сторону, — кивнул Горислав. — Этот храм должен стать символом Белоярской империи. Самым большим, самым помпезным. Чтобы даже храмы Алмазной империи не могли с ним сравниться. Ты вправе взять себе в помощники любого из архитекторов, хоть с десяток. — Сколько у меня времени? — Мало. Ты должен приступить незамедлительно. Найди еще и лучшего скульптора. Я хочу, чтобы у входа в храм стояли две большие статуи — статуя отца и моя. Велизар едва не подавился собственной слюной. Он с ума сошел? Приравнивать себя к Владыке? Разве это возможно? — Это же… Так нельзя, — выдавил он. — Кто сказал? — изогнул бровь Горислав. — Служители Владыки. Никто не из них не одобрит такую вольность. — Император для народа — второй после Владыки. Разве он не заслуживает того, чтобы его лик увековечили в камне? Моя статуя должна стоять рядом со статуей отца, потому что я следующий император. Велизар молчал, не представляя, что сказать и как переубедить Горислава. Перспектива стать архитектором главного храма империи возносила его на небеса, но тут же сбрасывало обратно дурное предчувствие. Слава, которая прокатится по провинциям после подобной дерзости, покроет его имя позором. Не имя Горислава, а имя того, под чьим надзором строился храм. — Вижу, что тебе тяжело принять решение, поэтому подтолкну в верном направлении, — ухмыльнулся Горислав. — Как ты мог догадаться, я не просто так приставил к тебе стражем Маркуса Иво. Это моя награда тебе за будущую работу и за беспрекословную верность.  — В чем же награда? В грубом страже, который дерзит через слово? Только не выдать себя. Только не выдать. — Награда в том, что я разрешаю вам все эти ваши мерзкие отношения. — Горислав так скривился, будто съел гнилой овощ. — Ни у кого не возникнет лишних подозрений, ведь страж должен везде сопровождать своего господина. Ты же усвоил урок и больше не станешь действовать у меня за спиной, как три года назад? Велизар ухмыльнулся и лениво поинтересовался: — А почему ты решил, дорогой брат, что мне нужен этот страж и какие-то отношения с ним? Столько времени прошло. Он мне уже давно неинтересен. В Дианаполисе я встречал юношей гораздо привлекательней и покорней его.  — Однако Тихомир докладывал, что все они походили друг на друга. И на Маркуса тоже. — Половина жителей Алмазной империи имеют схожий типаж. Это черты коренного народа. Иво тоже родом из Алмазной империи. Вот и вся разгадка, — талантливо закатил глаза Велизар. — Я благодарен тебе, братец, за подаренный шанс обучиться архитекторскому делу и пожить действительно праздной жизнью. Я давно и думать забыл о Маркусе, а он все еще таит обиду. Меня это тяготит. Я займусь строительством храма и ни на что не хочу отвлекаться. — Так, значит, ты нацелен жениться на молодой госпоже Амио? — прищурился Горислав. — С ней мы дружим. Не думаю, что Роза достаточно хороша для меня. Я сын императора. Негоже мне брать в жены кого-то недостаточно знатного. Горислав глядел на него, не отрываясь, в попытке высмотреть ложь, но Велизар обучился врать достаточно давно. Маркус должен остаться неприкосновенен. — Я был бы тебе признателен, если бы ты поменял мне стража. Иво, хоть и хорош в бою, но в жизни совершенно неотесан. Меня утомляет его невежество. — Потерпи, братец. Возможно, позже я заменю его на кого-то другого.  Не поверил. Все еще нацелен надавить на Велизара с помощью Маркуса. Ну что ж, он и не надеялся, что цесаревич так скоро поверит в складную ложь. Однажды самоуверенность уже сгубила Велизара. Больше он такой ошибки не допустит. Горислав отпустил его, и Велизар приложил все усилия, чтобы уйти неторопливо и чинно, будто не рассыпался на части. Незачем кому-то знать, как чесались пальцы в остром желании скурить пару папирос. А еще жутко хотелось вина. Дурная привычка брала над ним верх, и Велизар собрался поддаться ей прямо сейчас.  Он больше не сказал Маркусу ни слова. Просто захлопнул дверь покоев перед его лицом и швырнул тубус в дальний угол спальни. Желание разгромить комнату ослепило его, но Велизар очнулся от помешательства, когда в руке уже оказалась кочерга. Он аккуратно опустил ее и вздрогнул, когда в дверь постучали. Его уединение нарушил Дорон с подносом в руках. — Велизар, поешь хоть что-нибудь. Ты голоден с самого утра. Главный повар расстарался ради тебя, — упрашивал он, расставляя на столе горшочек с кусочками тушеной утки и овощей, тарелку со всевозможными соленьями и корзиночку с пышными булочками.  — Я хочу вина. — Еще день на дворе. Какое вино? — покачал головой Дорон. — Ты думаешь, мне есть до этого дело? — Поешь, и тогда я принесу вина. Велизар тяжело вздохнул и взял в руки ложку. Когда Дорон говорил таким тоном, спорить с ним было бесполезно.  Все внутри клокотало от злости, пока Велизар запихивал в себя кусочки утки и совершенно не чувствовал вкуса. Он проглатывал мясо с овощами, почти не жуя, и думал-думал-думал. Горислав пытался расположить его к себе, заманивал лакомством, как глупую мышь в мышеловку, чтобы сжать его горло мертвой хваткой. Или не его, а Маркуса. Велизар весь горел от гнева… Нет… не от гнева. Велизара и вправду бросило в жар, стоило ему опустошить горшочек. Сердце билось быстрее и быстрее, и быстрее. Пульс колотился в висках и даже в животе. Велизар бросил ложку и задышал глубже в попытке успокоиться. Кровь бросилась в лицо. Щеки горели огнем, а виски сжал железный обруч.  — Дорон, — выдавил он, но получилось хрипло и слабо. Старик бросился к нему, внимательно вглядываясь в лицо. Комната плыла перед Велизаром и клонилась куда-то вбок. Он хватал ртом воздух, раздирал себе горло в попытке вдохнуть, но только хрипел. — Яд, — услышал он краем уха сквозь собственный задушенный стон. Кажется, Велизар упал на пол, но не почувствовал удара. Просто потолок вдруг оказался выше, чем был пару мгновений назад. — Кто-нибудь! Маркус! В еде яд! Его отравили! Голос Дорона звучал все тише. Кажется, из темноты вынырнуло расплывающееся лицо Маркуса. Возможно, Велизару это только привиделось. Он задыхался-задыхался-задыхался. Мир постепенно мерк перед глазами, пока у него попросту не осталось сил поднять веки. Воздух закончился. Закончилось всё.