Шрам и Заря

Велизар вновь оказался в чужой хватке. В который раз! Какой позор для него — некогда лучшего кадета на курсе! Маркус опрокинул его на отполированный паркет, заломил руку за спину, а сам навалился сверху всем весом, отчего Велизару оставалось лишь уткнуться носом в пол и бессильно зарычать от злости. — Встань с меня! Тяжеленный, как кабан, — потребовал он, но лежа лицом в пол получилось не так устрашающе, как хотелось бы. Неподалеку хихикнула Роза. Вот предательница! Он, значит, позволил ей посмотреть на первую тренировку с Маркусом, желая покрасоваться, а в итоге превратился в посмешище. Маркус не валял дурака три года в отличие от того же Велизара, чье тело давно отвыкло от нагрузок кадетского корпуса и привыкло к вину. Занятия с Тихомиром теперь казались ему детским лепетом по сравнению с сегодняшним тренировочным боем. Роза, кажется, поняла раньше Велизара, что ему не выстоять против Маркуса, потому и рвалась посмотреть. Да и в общем после отравления она превратилась в курицу-наседку. Наверное, считала, что без нее Маркус не справится со своей ролью надзирателя и проглядит очередного врага.  Прошло уже две недели, Велизар поправился и был готов к тренировкам, но каждый поганый день сердце замирало в печали. То и дело ему казалось, что вот-вот войдет Дорон и потребует, чтобы он поел, или пожурит за очередной бокал вина, но он не приходил. Да и не придет уже никогда. При каждой мысли о дорогом старике все внутри замирало, оттого Велизар был только рад тренировкам с Маркусом. Всяко лучше, чем пропадать в унынии, совершенно не продвигаясь в проектировании храма. — Как я погляжу, Дианаполис превратил тебя в изнеженного аристократика. — Насмешливый, но приглушенный голос Маркуса заставил каждый волосок на теле встать дыбом. Он сказал это, наклонившись к уху Велизара, будто специально дразнил и показывал свое превосходство. — Когда-то ты с легкостью побеждал меня. Я четыре года стремился сравняться с тобой в мастерстве. И вот мы здесь. Теперь, если я сравняюсь с тобой, то окажусь нежным цветочком, который три года ничего тяжелее члена не поднимал. Велизар вспыхнул праведной злостью.  — Я занимался с Тихомиром. — Похоже, все это время он тебе поддавался. Возможно, ему просто нравилось оказываться под тобой, — хмыкнул Маркус ему в ухо. Велизар дернулся, пытаясь высвободиться из захвата, но не смог. Только зря потянул плечо. — Ты думаешь, я спал с каждым встречным? — рыкнул он в паркет. — М-м, как тебе сказать? Да, так и думаю.  — Значит, ты идиот. — Зато идиот, который уложил тебя лицом в паркет. Кто бы мне сказал, что однажды я протру тобой пол в помпезном зале Белого дворца, ни в жизнь не поверил бы!  — Маркус, пожалей поверженного противника, — снова хихикнула Роза. — Он так зол, что вечером вместо храма приступит к проектированию наших склепов. — Нарисую вам самые дурацкие. Особенно тебе, предательница. Маркус хмыкнул и отпустил Велизара.  — Ладно уж, дам вам фору, раз просит ваша очаровательная спутница, Великий князь, — с издевкой протянул он. Несколько простых слов, сказанных едко и издевательски, царапнули слух Велизара. Маркус… ревновал к Розе? Рука Велизара неосознанно потянулась к груди — к месту, где висел медальон. Висел до тех пор, пока Великий князь его не снял. Слишком глупо он попался, чтобы продолжать носить дорогую сердцу вещь и надеяться, что Маркус не заметит.  Теперь он хранил медальон под подушкой, бережно вложив обратно наполовину обгоревший клочок бумаги с четверостишием. За две недели Велизар придумал с десяток оправданий, почему носил памятный медальон, но Маркус больше ни разу не спросил. Наоборот, Иво вел себя отстраненно и равнодушно. Сегодня его маска наконец треснула, показав Велизару столь любимую им натуру Маркуса — вспыльчивую, в чем-то злопамятную и ревнивую. Он никогда не мог контролировать себя во время боя, поэтому и проявил себя настоящего, колотя Велизара. — Думаю, мы закончили на сегодня, Ваше Императорское Высочество. Оставлю вас с госпожой Амио наедине — у меня есть задание от цесаревича.  Маркус холодно кивнул Велизару и Розе, вытер лоб застиранным полотенцем и, закинув его на плечо, направился к дверям. Велизар проводил его широкоплечую фигуру взглядом, не скрывая любопытства. Что за задания давал ему брат? В последние две недели Маркус периодически отлучался, беря с Велизара слово не пить и не есть ничего, что еще не попробовал он сам. Великий князь повиновался, хоть и злился, когда Маркус рисковал собой и пробовал его еду. Велизар не заслужил такой преданности. «Я благодарен ему за это, но не причиню тебе вреда, даже если он прикажет». Рациональная часть Велизара кричала, что сердце Маркуса еще не отпустило его, но другая, испуганная и виноватая, пребывала в твердой уверенности, что никакой любви после его предательства не осталось. Только жалость и снисхождение. Слишком больно Велизар сделал Маркусу. Разбил его чистое любящее сердце в крошево, а после еще и потоптался по нему, таская к себе в постель случайных любовников. С чего бы Маркусу все еще любить его? Да он бы сам хотел убить себя с особой жестокостью! Какая уж тут любовь или страсть? — Он выглядел довольным, протирая тобой пол, — протянула Роза, гаденько улыбаясь вслед Маркусу. — Еще бы. После всего, что я совершил, он должен испытывать удовольствие, показывая свое превосходство, — ответил Велизар и потянулся, разминая уставшие мышцы. — Мне кажется, что он испытывает удовольствие от того, что может трогать тебя под благовидным предлогом.  — Не неси ерунды. — Разве у тебя когда-то получалось заткнуть мне рот? Вот и сейчас не получится. — Роза упрямо сложила руки на груди и понизила голос. — Ему нравится находиться рядом с тобой, касаться и прижиматься. А как он интимно шептал тебе что-то на ухо! Маркус не остыл к тебе. Готова поспорить на что угодно. — Ты же знаешь… — И ты как будто светишься рядом с ним, — перебила Роза. — Куда-то девается черная туча и вместо нее появляется человек, который умеет искренне улыбаться. — Ты придумываешь. — А еще ты сам рассказал мне, что это он спас тебя. Подумать только, обогнал смерть и донес на руках до лекаря! А ты, смею уточнить, рослый юноша и совсем не пушинка. Будь он предателем, не стал бы так надрываться, чтобы помочь тебе. — Он увидел медальон, — наконец сдался Велизар. Роза вытаращилась на него и заговорщически улыбнулась. — Ты попался, друг мой. Придется, что-то предпринять, пока паренек не сгорел от ревности. Он с такой злостью смотрит на меня, что мне не по себе. Как бы не подстроил мою скоропостижную гибель. Первая стража, все-таки. Мало ли, что у него на уме. — Роза, ты же знаешь, что я не могу рассказать, — Велизар понизил голос до шепота, отчего Розе пришлось прислушаться и приблизиться почти до неприличия. — Мне слишком хорошо известен характер Маркуса. Даже если я признаюсь, он не согласится оставить все на своих местах, чтобы не подвергать свою жизнь опасности. Напротив, рванет на амбразуру. Я не могу этого допустить. Горислав не должен понять, как важен для меня Маркус. — Ты умен, мой друг, и смел, хоть и отрицаешь это. Однако мыслишь слишком однобоко. Задавался ли ты мыслью, что Маркус все эти годы жил с занесенным над своей шеей топором, но даже не подозревал об этом? Ты не убережешь его, если он не узнает об опасности. Разве недавний случай ничему тебя не научил? — Научил тому, что Горислав не успокоится, пока не уничтожит всех близких мне людей. — Значит, мы с Маркусом в опасности, но знаю о ней только я. Да, ты дорожишь им, как сокровищем, но тебе не под силу вынести эту ношу за двоих. Своим упрямством ты делаешь больнее вам обоим, хоть и с благими намерениями. Твое молчание подвергает Маркуса опасности и совсем не играет вам на руку. Подумай об этом, друг мой.  Велизар ничего не ответил, лишь разглядывал узор паркета, чувствуя, как клокочет все внутри. Из глубин сознания прямо ему в глаза смотрел страх не спасти Маркуса, и Великий князь не мог вынести этого испепеляющего, мертвенного взгляда.  — Маркус не простит меня, даже если я решусь рассказать, — покачал он головой. — Возможно, но разве прощение важнее его жизни? И, поверь, если ты сделаешь шаг навстречу, он сделает два. Я вижу это в его глазах.

* * *

На месте, расчищенном под строительство главного храма империи, муравьями сновали рабочие в тулупах и валенках. Велизар хмуро глядел на их мельтешение и чувствовал себя слишком чужим в богатом пальто, отороченном мехом соболя. С неба срывался снег. Вскоре Белояров превратится в поистине белый город, но, пока позволяла погода, работа кипела. Для храма снесли доходный дом и большой трактир, известный на весь Белояров. Чем не угодили их хозяева Гориславу, Велизар не представлял, да и не желал разбираться. Он в очередной раз покосился на шепчущихся Маркуса и Гая, ощущая, как скрипят зубы. Роза говорила о ревности Иво, но настоящую ревность испытывал именно Велизар. Он не спал всю ночь и под утро чувствовал себя таким разбитым, будто накануне перепил вина. А всему виной слова Розы, которые не давали покоя, ввинчивались в висок горячей кочергой и не давали забыть о себе.  Велизар крутился волчком в постели, от злости на самогосебя мутузил кулаками подушки, сбрасывал одеяло, но, замерзнув, поднимал с пола и укрывался вновь. И вот, когда он решил осторожно прощупать почву для будущего разговора с Маркусом, получил звучную оплеуху в виде Гая и его довольной мерзкой рожи! Иво взял именно его себе в напарники, сославшись на то, что в Первой страже доверяет только ему и Ариву. «Так почему не взял Арива?!», — мысленно возмущался Велизар, глядя, как эти двое шепчутся и обмениваются какими-то слишком многозначительными взглядами. Они следовали за Велизаром для охраны и защиты, но именно он со злостью чувствовал себя третьим лишним. Еще и тубус, который Великий князь из вредности не всучил никому из этой парочки, раздражающе бил по заднице при каждом шаге. Велизар осматривал место будущего строительства, сверялся с замерами, которые ему уже предоставили, но непозволительно часто отвлекался на предательские воспоминания о том, как ревновал Маркуса к Гаю в кадетском корпусе. Еще тогда взгляды Гая казались ему слишком подозрительными, сейчас ничего не изменилось. Только теперь Гай стал Маркусу еще ближе! Подобрался, как змея! Велизар уселся на складной табурет, разложил на небольшом столике писчую бумагу с наброском участка и замер, пораженный мыслью: «А что, если у них что-то было? Или есть сейчас? Что, если они каждую ночь вместе? Что, если Маркус ласкает его так же, как…».  Грифель сломался в руке, замарав кожу, и Велизар раздраженно полез за носовым платком. В этот момент он услышал, как тихо хихикнул Гай, и вскочил с табурета, словно ужаленный в задницу. Испачканный платок полетел под ноги, совершенно позабытый. — Как я посмотрю, у вас слишком много свободного времени, раз успеваете зубоскалить! — властно рявкнул он. — Значит, поможете мне. Хоть какая-то польза от вас будет. Нужно проверить замеры, которые мне уже дали. Я сомневаюсь в их точности. — Ваше Императорское Высочество, мы сейчас же все перепроверим и доложим вам! — тут же подскочил ему один из рабочих в шапке набекрень.  Велизар покачал головой и кивком указал на своих хмурых стражей. — Нет, я требую, чтобы мне помогли именно они. Нечего прохлаждаться, пока я работаю. Велизар с удовлетворением отметил, как Маркус с Гаем перекинулись страдающими взглядами и направились к руинам, которые как раз старательно расчищали. Вот теперь Велизар смог сосредоточиться на набросках чертежа, на время выбросив из головы мысли о парочке друзей, которые его дурному предчувствию отнюдь не казались друзьями.  Они провозились до темноты. Велизар здорово замерз, Маркус с Гаем напротив раскраснелись от жары. На их лицах читалась одинаковая жажда убийства, но Великий князь еедемонстративно не замечал. Он неторопливо скатал чертеж, убрал в тубус и поблагодарил рабочих.  По пути к экипажу Велизар с удовлетворением отметил, что Маркус с Гаем не перекинулись и словом. Видимо, слишком устали, чтобы трепать языками. Вот и чудненько! Нечего миловаться при нем! Сидя в экипаже напротив них, Велизар исподтишка наблюдал за обоими. Он отметил враждебные взгляды Гая в свой адрес. Бывший однокурсник едва сдерживался, чтобы не набить ему лицо, и Велизару нравилось знать, как несбыточно это желание.  Да, он знал, что в Маркуса невозможно не влюбиться, но не собирался наблюдать за этим. Не после того, как переломал самого себя через колено и отправился к господину Новаку. Второго раза Велизар не вынесет. Во дворце они наконец-то избавились от Гая. Он хмуро поклонился и отправился к корпусу Первой стражи. Маркус же поплелся следом за Велизаром.   По пути к покоям Великий князь поймал первую попавшуюся служанку и распорядился, чтобы ему подали ужин. И побольше, потому что он страшно голоден. Велизар знал, что Маркусу принесут второй набор приборов, чтобы тот мог попробовать поданную еду, потому и попросил побольше еды. Он хотел поужинать с Маркусом, но так, чтобы не вызвать ненужных пересудов.  Кажется, Маркус это понял, потому что окинул его насмешливым взглядом.  — Мне не нужны подачки, если вы забыли, Великий князь.  — Хочу поблагодарить тебя за неоценимую помощь сегодня, — равнодушно отозвался Велизар. — Мне показалось, что вы не нуждались в помощи, зато испытали удовольствие, заставив нас работать. Велизар одобрительно хмыкнул.  — Как хорошо ты меня знаешь. Нужно было меньше хихикать со своим дружком. — Кстати, о нем. Если вы хотите поблагодарить нас за работу, то стоит позвать и Гая. — Я не желаю его видеть, — процедил сквозь зубы Велизар, едва сдерживаясь от ругательств.  Маркус хмыкнул, и Велизар обругал себя за длинный язык. Зачем показал, как его задели их смешки? Маркус ведь прекрасно помнил, как сильно Велизар ревновал его к Гаю. Наверняка он пришел к верному выводу и мысленно посмеялся над жалкой местью Велизара. Ужин подали через полчаса. От печеной утки исходилневероятный запах, а красное вино из Алмазной империи прекрасно ее дополняло. Служанка, как и полагалось, оставила для Маркуса даже второй бокал.  — Поужинаешь со мной? — спросил Велизар, внутренне замерев. — Я слишком устал для всех этих церемоний. Попробую и вернусь на пост, — отрезал Маркус. — Я настаиваю. Маркус ухмыльнулся и устало покачал головой. — Как я могу отказаться? Важны только ваши желания, Великий князь. Мои слишком ничтожны по сравнению с вашими приказами. — Прекрати паясничать. Сядь и ешь. Я знаю, что ты голоден. Велизар опустился на стул с такой прямой спиной, будто проглотил спицу. Все внутри сжалось от напряжения. Ревность до сих пор грызла изнутри, а забота никак не позволяла ему отпустить Маркуса голодным. Он ведь проторчит за дверью покоев до утра, не съев ни крошки.  Разговор с Розой снова и снова всплывал в памяти.  «Поверь, если ты сделаешь шаг навстречу, он сделает два». Почему так страшно? Маркус, будто испытывая терпение Велизара, отрезал себе маленький кусочек утки, положил в тарелку две дольки печеного картофеля и налил чуть больше одного глотка вина. Велизар наблюдал скептически, подавляя желание швырнуть Маркусу в лицо пустой бокал.  Когда Иво преспокойно попробовал все, запив тем самым глотком вина, Велизар не выдержал. — Не заставляй меня кормить тебя самому. Я прекрасно знаю, как сильно ты голоден. В корпусе… — Только попробуй посмеяться над моим обжорством, — пригрозил Маркус, и его брови хмуро сошлись на переносице. — Ты никогда не был в моей шкуре и не знаешь, что такое настоящий голод. Велизар растерялся: — Я не смеялся в корпусе и сейчас не собирался. Просто вспомнил, как отдавал тебе свой хлеб, будто бы сам не хотел есть. — Попрекаешь? — И в мыслях не было. С чего ты взял? — Да вот никак не могу понять причину внезапной щедрости, — фыркнул Маркус. —Умасливаешь меня, как будто тебе что-то нужно. «Да, нужно. Твое прощение». — Прошу тебя, давай поедим. Никаких условий и подводных камней. Просто ужин. Велизар ощущал себя все глупее и глупее рядом с Маркусом, который в каждом его жесте видел подлость. Но он просто так не отступит! Велизар отрезал два больших куска утки и разложил их по тарелкам. — Не пачкай руки. Это я должен прислуживать, — буркнул Маркус. — Прошу тебя, хоть на полчаса перестань быть такой занозой и просто ешь, — из последних сил сохраняя спокойствие, процедил Велизар и налил им вина. — Я не стану пить на посту. Хватило пробного глотка. — Да, ты прав. Придется пить одному. — И часто ты пьешь один?  — Чаще, чем хотелось бы. Так уж вышло, что вино помогает мне расслабиться. — Угу, знаю я, как ты расслаблялся в Дианаполисе, — буркнул Маркус, пережевывая утку. Велизар сделал два больших глотка, прицельно уколотый едкими словами. Но он знал, что виноват. Так виноват, как ни перед кем в этой жизни. Поэтому он промолчал. Врать и оправдываться не хотел, а говорить о любовниках-однодневках, в которых безуспешно искал Маркуса, не мог.  Так они и ужинали — в тишине, нарушаемой лишь стуком приборов о тарелки. Маркус и вправду ел по-другому: спокойно и будто бы без аппетита. Он переборол милую привычку набивать щеки едой, пока не отобрали. Еще одна часть прошлого, которая там и осталось. Велизар пил уже второй бокал вина, отчаянно перебирая в голове варианты, как начать разговор, на который с таким трудом решился. — Расскажи о близнецах. Как они поживают? — наконец нашелся он. — Какая тебе разница?  — Хочу узнать, все ли у них хорошо. — А если нет, то что? — в глазах Маркуса мелькнул вызов. — Помчишься проявлять благодетель, как в тот раз? Подкупишь директора лицея, чтобы лучше кормил и не бил? Велизар устало подпер щеку кулаком и со вздохом взглянул на Маркуса. Разговор не клеился и, наверное, уже не склеится. Маркус напоминал ежа, у которого в запасе имелось бесчисленное количество иголок. Ядовитых иголок. — Я понял, что разговаривать со мной ты не намерен. Тогда нам стоит доесть молча. — Нет уж, вы же зачем-то устроили это представление. К чему столь показная щедрость, Ваше Императорское Высочество?  — Я благодарен тебе за спасение. Это достаточная причина? — Не пристало сыну императора благодарить простого солдата, — ядовито процедил Маркус, отложив приборы. —Не по чину мне сидеть с вами за одним столом и есть то, что приготовлено для семьи императора. Позвольте откланяться, раз дел у вас ко мне больше нет. Маркус поднялся так резко, что чуть не опрокинул тяжелый стул, на котором сидел. Велизар вздрогнул, глядя на его непроницаемое лицо. В это мгновенье он как никогда ясно осознал, что того Маркуса — смешливого, яркого, жгучего —больше нет. Остался только этот — острый, резкий, озлобленный. И озлобился он по вине Велизара. Да, Великий князь спас жизнь Маркуса, но не спас Маркуса от самого себя.  И так горько ему стало, что горло перехватило. У них больше не получалось даже поговорить. Просто поговорить, как люди, которые когда-то не были друг другу чужими. Да почему же все так сложно?! — Сбегаешь, как будто боишься меня, — выпалил он в спину Маркусу. — Или я так противен тебе, что ты отказываешься от вкусного ужина ради того, чтобы торчать за дверью, как пес? Маркус застыл и медленно повернулся. Велизар тоже поднялся на ноги, растеряв всякое желание осторожничать. Не клеилось у них мириться, зато скандалить отлично получалось. — Вы слишком переоцениваете свою роль в моей жизни. Для того, чтобы вы были мне противны, Великий князь, я должен испытывать к вам ненависть. А вы мне безразличны, вот и все. — Складно говоришь, да вот только я не верю. Тебя выворачивает от злости рядом со мной. Ты едва сдерживаешься, чтобы не ударить меня. Мы не виделись три года, но я не забыл, что обидчикам ты отвечаешь злостью, а не безразличием. Ударь меня, Маркус. Я разрешаю.  Велизар храбро сделал несколько шагов к Маркусу и сжал кулаки. — Ударь, я даже не стану защищаться. Впрочем, вчера Маркус без труда уложил его лицом в пол без всяких поддавков. Вряд ли его впечатлило разрешение Велизара.  — Слишком много чести, чтобы злиться. Ты не обидчик, ты никто для меня. — И вот я снова «ты», а не «Ваше Императорское высочество». Настоящий Маркус вернулся, маска треснула. — Чего ты добиваешься? — рыкнул Маркус, угрожающе приблизившись за несколько тяжелых шагов. Он замер так близко, что Велизар мог рассмотреть его длинные ресницы.  — Хочу, чтобы ты меня ударил. Возможно, тогда твоя злость поутихнет, и мы сможем поговорить. — Я не собираюсь пачкать руки и говорить с тобой ни о чем не собираюсь. — Неужели Маркус Иво испугался? Во дела! —усмехнулся Велизар, чувствуя, что ходит по тонкому льду. Вот-вот Иво не выдержит… — Да кто тебя боится, ублюдок?! — рявкнул Маркус и сгреб в кулак воротник его рубашки. ​— Ты боишься возмездия. Тому, кто причинит вред сыну императора, грозит казнь. Не бойся, Иво, я не побегу жаловаться. Своим поступком я заслужил и твою злость, и ненависть, и боль от ударов. Если ты думаешь, что я не осознаю этого, то ошибаешься. Если думаешь, что не виню себя, тоже ошибаешься. Бей, Маркус! Ну же! ​— Ты даже не представляешь, как сильно я тебя ненавижу! ​— Ну вот, а говорил, что безразличен ко мне, —процедил Велизар, не сводя глаз с Маркуса.  Зрачки в болотно-зеленых глазах расширились, а ноздри гневно раздувались, будто он сдерживал в себе огромную ярость. Почему «будто»? Маркус совершенно точно сдерживал ярость, в порыве которой мог бы и убить Велизара. ​— Какая же ты сволочь! ​— Я знаю, Маркус. Знаю. Маркус хотел сказать что-то еще. Что-то наверняка обидное и злобное, но Велизар не выдержал. Лицо Маркуса так близко, его губы так близко, что их дыхание смешалось. Он сам не понял, как подался вперед. Совсем немного, но этого оказалось достаточно, чтобы впиться в такие желанные губы поцелуем. Злым, требовательным, отчаянным.  Велизар задохнулся в собственных чувствах, в одно мгновенье вспыхнувших под кожей. Тело проткнули тысячи иголочек, которые отозвались мурашками. Он чуть не умер от восторга, всего лишь коснувшись теплых, сухих губ…  Губ, которые ответили. Маркус рвано вдохнул и углубил поцелуй, притянув Велизара к себе требовательно и властно. Он целовал так, будто дорвался до желанного глотка воздуха, почти умерев от удушья. Терзал губы Велизара своими, прикусывая и тут же зализывая укусы. Причинял боль и дарил наслаждение, и Велизар не отставал. Он вцепился в плечи Маркуса, хотя отчаянно желал ощутить под пальцами каждый изгиб его тела, но боялся спугнуть лишним движением. Они не должны были этого делать! Велизар не должен был набрасываться на Маркуса голодным зверем, но разве это важно, когда его сладкие губы целовали так умопомрачительно? Так, как не целовали даже в корпусе. Никогда между ними не бурлило столько злости, никогда боль не перемешивалась с желанием так тесно. Язык Маркуса, кажется, решил отыметь рот Велизара, потому что поцелуй превратился во что-то бешеное и животное. Они прижимались друг к другу так тесно, что чувствовали желание друг друга. Оно опаляло внутренности и умоляло сделать хоть что-нибудь, чтобы его удовлетворить. Велизар почти ничего не соображал, когда осторожно потерся пахом о бедро Маркуса и услышал его тихий стон. Маркус в очередной раз толкнулся языком в его рот и потерся в ответ.  Велизара прострелило удовольствие. Простого касания через слои одежды оказалось достаточно, чтобы потерять голову. Казалось, еще пара-тройка движений, и он кончит так ярко, как никогда в жизни. Потому что рядом Маркус — тот, к кому рвались и тело, и разум. Даже сердце рвалось из груди к нему. К своему хозяину.