i'm hooked

Оказавшись в одиночестве в своей комнате, Кай уже понимал, что Бомгю не пойдет за ним. Понимал, но все равно ждал. Надеялся. Каждый раз так больно, когда наивные надежды разбиваются о реальность. Ладно, похуй. Абсолютно, блять, похуй. Бомгю взрослый мальчик, может делать, что хочет, ночевать, где хочет, и Каю нет абсолютно никакого дела до него. (Голос где-то на задворках сознания надоедливо шептал, что это ложь). – Блять, заебал, – Кай схватил первый попавшийся предмет и швырнул его в стену. Это оказалась тетрадь, лежавшая прежде на столе. Похуй. Кай не понимал, на кого он злится, даже не понимал, злится ли вообще. Что он чувствует? Почему он так реагирует? Что вообще, блять, произошло? Он не понимал ничего. За последние два дня это стало привычным состоянием, и это непонимание будто медленно убивало его изнутри. Все, чего хотелось Каю, – это чтобы дверь в его комнату открылась, чтобы Гю пришел к нему, чтобы был рядом. Блять, что за хуйня с ним происходит? Очевидно, Гю так не сделает. Они не взаимодействуют так. Они перебрасываются дурацкими шутками и 90% времени выглядят так, как будто либо ненавидят друг друга, либо флиртуют. Это то, какой их дружба была всегда. Тогда почему сейчас все иначе? Ощущение, будто за эти пару дней все изменилось. А изменилось ли? Или он сам изменился? Что вообще происходит? Не с ними, с ним. Кай ничего не понимает, и уж тем более не знает, что с этим делать. Он устал, так ужасно устал. – Да что со мной не так? – прошептал парень, наполовину ожидая, что стены ему ответят. Конечно, этого не произошло. Он был один. С этими мыслями, Кай снова провалился в сон.

***

Да, все-таки не зря Бомгю денег не пожалел ни на кровать, ни на постельное белье. Теперь спать дома – одно удовольствие. Собственные стены помогают. Ему немного лучше. Надо кофе, и тогда вообще все будет шикарно. Ах, да, при условии, что Гю сделает вид, что за последние дни ничего не происходило. Люди – животные – зеркалят поведение сородичей. Кай не исключение. Все будет легче легкого. Все-таки, интересная штука мотивация – всего-то желание выпить кофе, а ты уже встал с кровати, умылся, оделся и сидишь на кухне, ждешь, пока закипит чайник. Люди – удивительные существа, до боли непонятные, но такие интересные. Гю оставалось только наблюдать со стороны и восхищаться: из себя он такого выжать не мог. Моргнув, Гю переводит внимание на осколки на полу. – Сука, – закатив глаза с осознанием того, что за собой все-таки нужно подчищать следы, Бомгю направился к этому хаосу. Издав истошный звук, Гю вдруг обнаружил осколок в своей ноге, – Да чтоб тебя! Несмотря на его душераздирающие крики, Кай не вышел из комнаты. Он вообще там? Ладно, сейчас важнее разобраться с ногой и уже наконец-то убраться, чтобы больше такой хуйни не повторилось. Кое-как, с фонариком и щипчиками, Гю провел ювелирную работу и залепил рану пластырем со смайликами. Улыбающиеся лица смотрели прямо в душу. Омерзительно. Он видел в них себя. Ладно, срач, надо разобраться. Прихрамывая на левую ногу, Гю наконец-то отмыл гостиную. С искренним интересом Бомгю посмотрел в сторону комнаты Хюки. Он боится к ней даже подходить, это запретная зона. А вдруг Кай там. А вдруг его там нет.

***

Проснувшись, Кай услышал шум за дверью, но у него не было ни сил, ни, если честно, желания выходить. Он не был готов видеть Гю, не был готов говорить с ним и делать вид, что все хорошо. Ему казалось, что как только он увидит эту фальшивую улыбку, сломается окончательно. Честно, он не знал, что собирается делать. Вечно сидеть в комнате он, понятное дело, не мог, и рано или поздно придется столкнуться с Бомгю. Но сейчас он просто отвернулся к стене и попытался снова заснуть. Друг шуршал за дверью, кажется, подметая? Он решил в квартире прибраться с утра пораньше? Ладно. Заснуть больше не получалось, и, проклиная свою жизнь, Кай продолжил прислушиваться к каждому движению Гю, всматриваясь в узор на обоях и надеясь, что прямо сейчас в его комнату прилетит метеорит и избавит его от необходимости выходить из нее. Кай не знал, сколько он так лежал, но метеорита все не прилетало, а Бомгю продолжал шуршать где-то за дверью.

***

Ладно, Гю, все идет своим чередом, все наладилось. Все супер. Сейчас сходим за продуктами, приготовим поесть и наконец-то дочитаем ту книжку. Выйдя на улицу, Гю понял, что такое свобода, небольшая, но все же. На него не давят стены, не давит человек в этих стенах. Прихрамывая, он дошел до магазина, долго не выбирая, схватил несколько шоколадок, чипсы, лапшу быстрого приготовления и сигареты, оплатил покупку и побрел обратно домой. Не лучший выбор продуктов, но когда ты растешь, не понимая, что такое чувство голода, в целом наплевать, что в себя закидывать. Так его научили. Он приходил домой после школы, родственники бегали вокруг него, переживали, проголодался ли он. А Гю и не понимал. Зачем люди едят? Это какой-то обряд? Нужно обязательно есть 3 раза в день всей семьей… чтобы что? Непонятно. Но привычка у него осталась. Хюка, правда, будет опять ругаться, что Гю купил какую-то гадость. Опять Кай. Боже. Нет, так нельзя. Насрать. Может, съехать? Почему. Пусть Кай съезжает. Как вообще все пришло к этому, почему? Надо устроить ужин и все цивилизованно обсудить. Да, звучит великолепно. По дороге домой Гю купил бутылку красного сухого.

***

Кай слышал, что Гю вышел из квартиры, но продолжил лежать. Он снова не собирается ночевать дома? Блять, похуй. Похуй, похуй, похуй. Абсолютно. Пусть делает, что хочет, ночует, где хочет. Ему нет никакого дела. Хюнин продолжал лежать, пока ему совсем не осточертела тишина пустой квартиры. Он целый день и две ночи провел в тишине. Он ненавидел тишину. Схватив гитару в углу комнаты, Кай начал наигрывать какие-то аккорды, даже не зная, что именно играет. Как всегда, от игры эмоции притупились. Так же, как гитара, его умел успокоить только Бомгю. Но его здесь нет. Комнату разрезал резкий звук звенящей струны, когда палец съехал на соседний лад в отработанном аккорде. Блять, да что с ним такое? Кай прекрасно понимал, что ведет себя, как какая-то истеричка, но ничего не мог с собой поделать. Бомгю был важен для него, и его ранило, что тот плюет на его чувства. И он ненавидел то, как они изменились за эти пару дней, ненавидел, что они не могут поговорить. Почему вообще что-то должно меняться? Все было так хорошо, зачем? Кай продолжал играть, агрессивно выбивая эмоции через медиатор в струны и позволяя им заполнять комнату, надеясь, что это поможет ему перестать их чувствовать. Он остановился лишь когда снова услышал звук ключа в дверях, оставив последний брошенный аккорд звенящим, как гул в его голове. Гитара. Либо все хорошо, либо... Ну, тут очевидно. Ладно, хорошее настроение, ужин, все обсудить и снова все хорошо. Зайти сейчас или позвать, когда стол будет готов? Гю вообще не представляет себе, как это делается. Почему он все время усложняет себе жизнь? Ладно, Гю, как всегда, по ситуации. Была бы у него еще интуиция развита, но похуй, разберется на месте. Достав все из пакета, Гю поставил чайник, горячая вода – главный ингредиент сегодняшнего вечера. Лапша. И вино. Гю, ты гений, просто Нобелевский лауреат. Аплодисменты. Он такой раздолбай, и все же он нравится людям. Почему? Люди глупы, люди – животные. Он достал телефон и начал листать уведомления. Коллега, как и ожидалось, завалила его сообщениями, еще какие-то девушки, которых он не помнит. Да уж. Ради них он бы не потратил последние деньги на вино. Раздался свист чайника, кипяток готов, следовательно, у него не много времени – 3-5 минут по инструкции – чтобы вытащить Хюку за стол. Интересно, нужны свечи? Нет, если все пойдет по одному месту, они сожгут квартиру. И ничего острого. Ложки. Будут есть ложками. Отлично. Вино, лапша, ложки, салфетки, бокалы. Не хватает последнего – Хюки. 3 минуты. Надо сделать все по инструкции. Аккуратно, осторожно, будто ювелирная работа, даже нет, еще более внимательно, будто химик, который смешивает воду с кислотой, главное – не перепутать. Слова имеют значение. Подойдя к двери Кая, Гю аккуратно постучал. – Хюкаа, – радостным, слегка заигрывающим тоном позвал его Гю, – Я тут ужин приготовил, можем обсудить последние новости, давно же вечера вместе не проводили. Кай дернулся, услышав знакомый голос. Блять, он так скучал, хотя Гю был совсем рядом. Ему так хотелось посмотреть в его глаза, но он так боялся снова увидеть в них этот холод. Блять, Гю ведь за дверью и ждет ответа, но Кая будто парализовало. Он сидел на кровати, смотря на гитару на своих коленях, и мысленно умолял себя встать, ответить, сделать хоть что-нибудь. И в ответ тишина. Бомгю, такой наивный, думал, раз сделаешь что-то хорошее один раз в жизни, то все, сразу святой? Хуй тебе, это жизнь, и она жестока. Но Гю кто, правильно – ходячая проблема: он не остановится, пока не добьется своего. И времени у него на это… 2 минуты 32 секунды. Он постучал еще раз, настойчивее. – Хюка, я знаю, что ты там, хватит дрыхнуть, надо покушать, я тут вообще-то стол накрыл, ужин приготовил, все как в Мишленовских ресторанах, обещаю, тебе понравится! Если не отзовешься, зайду и защекочу до смерти, – ага, своей, блять, смерти, Кай, мать твою, ответь, помоги мне, пойди навстречу. Голос Бомгю был веселым, но Кай слышал в нем мольбу, которой не мог отказать. Он вообще не мог отказать Гю, о чем бы тот ни просил. Никогда не мог. Вздохнув, парень аккуратно отложил гитару и подошел к двери, мысленно подготавливая себя к тому, чтобы увидеть знакомое лицо. Сейчас все либо снова станет хорошо, либо будет очень больно. Но это нужно сделать. Как сорвать пластырь, уверенно, резко, одним движением. – Каааааай, ты живой?! – Гю начал уже просто протяжно кричать. Других вариантов не было. Вдруг дверь открылась и перед ним появился Камал. Он осмотрел его с ног до головы, словно удивился его появлению, – Я в тебе не сомневался, дорогой мой, – Гю от восторга, сам не зная, искреннего или наигранного, ведь эмоции уже давно не имели для него смысла, обхватил руками шею Кая и пробормотал, – Минута и 10 секунд, у нас нет времени, – с лицом, полным тревоги, он отошел назад и взглядом как бы показал, что нужно торопиться к столу. Уж что-что, а понимали они друг друга по взгляду, по дыханию, по сердцебиению. Необъяснимая связь, все-таки, они и правда лучшие друзья, – Все, садись, садись, нет времени там стоять, я и так сколько тебя выманивал из твоей берлоги, – Гю отодвинул стул для Кая, прежде чем начать открывать бутылку вина. – Ты опять пить собрался? Не хватило? – блять, молодец, десять из десяти, именно то, что нужно первым делом сказать лучшему другу в такой ситуации, думал Кай, садясь за стол, – Подожди, это что, доширак? Господи, Гю, – Кай не выдержал и засмеялся, все-таки, что-то в их жизнях не меняется. Этот момент был для него как глоток воздуха, на несколько секунд он почувствовал, будто все хорошо, все еще можно исправить. – М? – Гю повернулся на Кая и вопросительно посмотрел, когда тот упомянул ситуацию с выпивкой, но, услышав звонкий смех Хюки, его Хюки, он не смог сдержать улыбки. Все-таки, это один из нескольких прекрасных звуков, которые он может слушать всю жизнь. Второй, кстати, это его игра на гитаре. Может, если все пройдет гладко, Камал ему сыграет? – Да-да, твой любимый – грибной, специально искал для тебя. И да, на всякий случай, – Гю перешел на шепот, – Не переживай, никаких запрещенных грибов там нет, – и рассмеялся, громко. То ли шутка удалась, то ли осознание, что он действительно мог подсунуть какие-нибудь галлюциногенные грибы, так сильно его порадовало. Интересно, как бы Хюка на них отреагировал? Так, стоп, не сейчас. Резко серьезное выражение лица. Черт, слишком резко. Вино, точно. Раз бокал, два бокал, боже, если Бомгю прямо сейчас выпьет, будет ли это плохо? Ладно, Гю, ты же Гю, я на тебя рассчитываю. Зря. – Так что же нового произошло у нашего дорогого друга? – черт, – Все же переспал с той девушкой из клуба? – бокал вина осушен, вечер начался. Кай резко поднял голову, улыбка исчезла с его лица так же быстро, как появилась. Напоминание о клубе мгновенно разрушило иллюзию, что все хорошо, появившуюся всего на несколько секунд. Бомгю уже наливал себе второй бокал вина. – Чего, какой...? А, господи, – Кай уже забыл, что разговаривал с кем-то в этом клубе, – Нет конечно, ты ебанутый? Она даже не в моем вкусе, – на этом надо было бы остановиться, но он снова почувствовал прилив эмоций, и слова сами собой решили быть произнесенными, не спрашивая его разрешения, – А ты, видимо, времени не терял, раз даже не смог предупредить меня или ответить на телефон в течение двух дней? – блять, долбоеб, Кай, какой же ты долбоеб... Парень уставился на Бомгю, который уже отпивал второй бокал вина, широко распахнутыми глазами. Вот оно. Кай всегда был для Гю открытой книгой. Даже мозги не нужно было напрягать, чтобы знать, что у того на уме. Гю, с бокалом у губ, широко заулыбался. Это была хищная улыбка, как у льва, который выследил добычу. Осталось загнать в угол и – хлоп. – А ты что, ревнуешь? – звонкий смех заполнил комнату. Гю хлопал рукой по столу, даже слезы были видны у уголков глаз. Казалось, будто он услышал самую смешную шутку в своей жизни, – Кай, ой, – все еще пытаясь остановить смех, Гю продолжил, – Ну ты даешь, только не говори мне, что это правда. Я же тебе уже сказал, что я взрослый мальчик, и не ночевать дома это в порядке вещей. И я был занят кое-чем, так что мне было не до телефона. Гю расслабился. Он чувствовал себя уверенно. Он не проиграет – у него в рукаве еще несколько козырей. Развалившись на стуле, Гю сделал еще глоток и, пока Кай не успел произнести ответ, добавил: – Не в твоем вкусе? А кто в твоем вкусе? – Да пошел ты, – Кай отвернулся от Гю и взял собственный бокал в руку, уставившись на него на несколько секунд, прежде чем отпить. Это даст время собрать себя, чтобы ответить. Следи за тем, что говоришь. Ты не можешь испортить все окончательно. Похуй. Абсолютно похуй. (Может быть, если он подумает об этом достаточное количество раз, то хотя бы сам поверит в это), – Почему тебя вообще так волнует моя личная жизнь? Тебе своей мало? – снова не то, что он собирался сказать. Все не то. Все неправильно. Кай резко поставил бокал, расплескав несколько капель вина на стол, и поднял взгляд на Бомгю, тут же отводя его в сторону. На лице друга снова была эта отвратительно искусственная ухмылка, и даже секундного взгляда было достаточно, чтобы заметить холод в его глазах. Кай знал, что Гю читает его, как открытую книгу, и знал, что должен перестать показывать эти эмоции, или он снова все испортит. Он должен подавить их. Разобраться с тем, откуда они вообще взялись, можно и потом. Сейчас это неважно. – Твоя личная жизнь? Кай, меня своя-то не особо интересует, ты думаешь, меня волнует, с кем ты сосешься в клубах? Не смеши. Гю ставит бокал рядом с тарелкой, ему приходит осознание, что сегодня они не поедят. Это не тот спокойный вечер, о котором он думал. Хотя, кого он обманывает, даже если бы он сидел тут один – достаточно проблематично есть лапшу ложкой. Просчет. И пить ему тоже больше не стоит. А Хюка, что делать с ним? Они к чему-нибудь придут? А зачем куда-то идти? Может, просто договориться забыть эти дни, будто их никогда не существовало? Это все было ошибкой. Субин был прав – надо идти к психологу. Да пошел он, почему Субин всегда прав? Долго. Он слишком долго смотрел на Хюку. Локти все еще больно упираются в темное дерево, острый подбородок впивается в руки. Голова тяжелая, во всех смыслах. – Я просто к тому, что ты какой-то нервный в последнее время. Я хочу тебе помочь. Провести ночь с девушкой – прекрасно помогает. Может, все-таки попробуешь и перестанешь срываться на меня? Или проблема в том, что тебе не найти девушку, потому что они в целом тебя не интересуют? Хюка, ты меня удивляешь каждый раз, – Гю снова ухмыльнулся. Ему смешно. Ему тошно. Кай закрывает глаза, отказываясь смотреть на лицо друга перед собой. Рука сжимает бокал, и на секунду он думает, что стекло сейчас треснет, поэтому тут же разжимает пальцы. Он сам в шаге от того, чтобы треснуть, как стекло в руке. Бомгю продолжает и продолжает говорить, и каждое его слово иголками вонзается в Кая. Он знает, что Гю прекрасно понимает, что делает, и от этого еще больнее. Похуй, похуй, похуй. Кай резко распахивает глаза и встречается взглядом с безэмоциональными глазами Гю, молясь, чтобы его собственные не выдавали слишком многое, и сам натягивает на себя фальшивую улыбку. – Конечно, я на самом деле тайно мечтаю тебя выебать, а ты не знал? – голос слегка дрогнул, и Бомгю это заметил, конечно, заметил. Похуй. В этот момент Кай не знает, что будет хуже – остаться или уйти, он не понимает, что с ними стало и как они пришли к этому. Все, чего он хочет – это чтобы все стало как прежде. Похуй. Раз Гю хочет свести все в шутку – он сделает это, пусть это и ощущается, как будто он собственноручно привязывает камень к своей шее и прыгает в воду. Хищный взгляд. Добыча сама попалась в руки, не пришлось долго бегать. Гю встает со стула и медленно, словно боясь спугнуть Кая, идет к нему. Казалось бы, всего несколько шагов, но он тянет, смакует, наслаждается. Ему нравится наблюдать за своей добычей, они все разные, но всегда ведут себя одинаково. И вот он уже сзади. Стоит прямо за спиной Камала. Молчание. Он кладет руки на плечи и тянется к уху Кая. Губы слегка касаются Хюки, и Гю едва слышно шепчет. – Хм, а ты это скрывал? Кай перестает дышать, напрягаясь всем телом. Он чувствует дыхание друга на шее, и от этого по ней пробегают мурашки. Так. Сконцентрируйся. – Гю, блять, щекотно, еблан, – он выдавливает из себя почти искренний смех и отталкивает Бомгю, снова хватая бокал и отпивая вино. Свести все в шутку, посмеяться, разойтись. Алкоголь слегка расслабляет, делает это немного проще. – Нет, Кай, – Гю уже стоял прямо, слишком ровно, как солдат. Выражение лица такое же. Обстоятельства вынуждали – они и были на войне, – Я серьезно, что за хуйня происходит? Ты не сможешь отшутиться, – о его взгляд можно было порезаться. Таким серьезным его видели только несколько раз, – Что, блять, с тобой такое? Кай глубоко вздыхает, теперь, когда Гю оказался на некотором расстоянии от него, он может это сделать. – Что со мной? Со мной ничего. Я в полном порядке, а ты как? – его голос наигранно веселый, на лице натянутая улыбка. Он плохой актер. Он даже не пытается сделать вид, что не врет. По правде, он сам не знал, что с ним, но знал, что сейчас ему нужно задавить это и сделать все правильным, сделать все как раньше. Что-то в его поведении заставило Бомгю отреагировать так тогда, и он должен исправить это. Глаза Гю были холодными, но он успел заметить в них проблески искренности. Волнения? Чего-то. От этого было одновременно легче и в разы больнее. – Хюка, – все еще серьезном тоном говорил Гю. Ощущалось так, словно они находятся на переговорах о заключении мира, где любое неверное действие, слово, эмоция на лице может развязать мировую войну, – Ты сам прекрасно знаешь, что со мной никогда не бывает все нормально, – он сделал шаг, аккуратный, едва заметный, но он уже ближе к Хюке, – Я всегда пропадал и игнорировал телефон, так было всегда, – еще несколько шагов, он уже снова вторгся в личное пространство друга, – Но весь этот пиздец произошел, потому что ты начал устраивать цирк. Почему? Хюка, зачем ты это делаешь? – Гю схватил его рукой за подбородок, чтобы Кай не смог отвести взгляд, – Посмотри, что ты сделал с собой. Кай сглотнул, не зная, куда себя деть. Гю был слишком близко. Он будто был везде и нигде одновременно. Кай не мог выдержать зрительного контакта, поэтому перевел взгляд куда-то к щеке друга. В глазах предательски начали собираться слезы. Опять. Он знал, что сам во всем виноват, но слышать это, особенно от самого близкого человека, все равно было больно. – Я... – голос дрожал. Блять. Соберись, тряпка, – Я не... – Кай закрыл глаза и глубоко вздохнул, попытался вырвать подбородок из захвата. От такой близости мысли путаются. Он хочет быть ближе и хочет сбежать как можно дальше. Это невозможно. Он не выдерживает. Слеза все-таки стекает по щеке, с губ срывается рваный выдох, – Я не знаю, Гю, окей? Не знаю. Объясни мне, что я сделал не так? Я не понимаю, ничего не понимаю. Я двое суток прокручивал тот день в голове, искал, в чем ошибся, но я... Я не понимаю, – Кай ломается. Закрывает глаза, пытаясь сдержать подергивание плеч. Бокал, который все еще был в его руке (надо же, он и забыл об этом), падает на пол и разбивается, разлетаясь осколками по всему полу. Кай чувствует себя этим бокалом. Взгляд Бомгю переносится на бокал. Точнее, то, что от него осталось. Вместе со звуком разбитого стекла в нем пропадают все эмоции. Он не чувствует ничего. Он поднимает глаза на плачущего Кая. Жалкая картина. Гю даже не успел ничего сделать, а ведь сколько планов было. Скучно. Это не то, как он хотел провести вечер. – Кай, только ты сам можешь разобраться со своими мыслями. Поговорим, когда придешь к чему-то, если в этом вообще будет смысл. Отойдя от Кая, Гю повернулся к тому спиной и начал потягиваться, словно кот, который только что проснулся после 19-часового сна. Опять они остались в этой квартире, словно в клетке. Одному нужно уйти. Что-то напевая себе под нос, с улыбкой на лице, Гю взял пачку сигарет и ключи от машины. – Ну, бывай, надеюсь, ты уберешь за собой, – проходя мимо, Гю похлопал Кая по голове, словно тот – маленькая собачка, и скрылся за входной дверью с оглушительным хлопком.