i'm hooked

Дверь машины была открыта. Гю сидел в телефоне, отвечал на, казалось, бесконечные непрочитанные сообщения. Ну, как отвечал: «ладно», «сам разберись», «это слишком скучно». Лучше бы не отвечал. Субин все беспокоился об Арахабаки, так что Гю приходилось писать огромные сообщения о том, что котенок в безопасности, его кормят, дают воды, играют. Ну, это еще ладно. Теперь Субин просит фотографии. Бомгю закатил глаза, тут же он услышал звук открывающейся двери. Хюка. Теперь он будет следить за каждым его микродвижением, словом, действием. Кай садится в машину, думая лишь о том, чтобы не выдать себя, пристально следя за каждым своим движением. Перед ним стоит задача выдрессировать себя так, чтобы вести себя адекватно, но не слишком отличаясь от своего обычного поведения, и это довольно тонкая грань. И сделать он это должен в максимально кратчайшие сроки. Точнее, прямо сейчас. У него нет права на ошибку. Одна ошибка может все разрушить. Он улыбался. Натянуто. Гю улыбался тоже, но по-другому. Это игра, азарт. Сейчас он будет исполнять роль лучшего детектива и придет к истине. Это весело. – Хюка, прекрасно выглядишь! Ну же, не красней, а то так и хочется укусить за эти розовые щечки. Ну, что ты бросаешь такие взгляды? Это чистая правда, ты же знаешь, я никогда не вру! Вся его жизнь – одно сплошное вранье. Но Гю правда нравилось делать комплименты другу и видеть, как тот смущается. Может, за этим все-таки что-то скрывалось? В любом случае, пока что все, как всегда. А может, Хюка всегда был влюблен в Гю? Игра началась, ставки сделаны, машина тронулась. Вдох-выдох, нормальная реакция. Щеки покрываются румянцем, как всегда, да сколько можно. Гю это нравится, он никогда не упускает возможности подшутить над смущением Кая. Пока он заводит мотор и трогается, Кай, стараясь держать свой голос ровным, отвечает все с той же, слегка натянутой, улыбкой. – Один раз приготовил завтрак, и в тебе бабушка проснулась? – голос даже не дрогнул, молодец, похлопай себе. Кай делает усилие, чтобы не посмотреть на Гю, и достает телефон, начиная бездумно листать ленту новостей и диалоги со знакомыми. Гю ухмыляется. Конечно, Кай держится как струнка, сам не свой, такой неестественный, искусственный. Надо как-то вывести его из этого состояния. Если бы Гю поспал, мысли шли бы лучше. – Включи что-нибудь, а то скучно. Гю зевает. Может, это будет слишком, но на войне все средства хороши. Он кладет свободную руку на ляжку Хюки. Ничего не говорит, не смотрит на него. Бомгю бы за дорогой следить надо. Он знает, что Кай сам все покажет. Хюнин замирает, бросая быстрый взгляд на Гю и тут же отводя его. Что за игру он задумал? Сердце бешено колотится одновременно и от прикосновения, и от нервов. Глубокий вздох. – Ты вообще спал? – на этот раз голос предательски дрогнул, выдавая его. Кай знает, что Гю заметил, и мысленно начинает обратный отсчет до катастрофы. Отталкивает его руку, – Ты за рулем, хватит руки распускать, – выдавливает из себя смех и тянется к радио, включая первую попавшуюся волну. Черт, прошло всего несколько минут, а он уже не справляется с задачей. В груди снова оседает уже привычная тяжесть тревоги. Гю смеется. Конечно, он не спал, но когда ему это мешало? Он может не спать по несколько суток, но все равно предугадать действия окружающих. Бомгю перевел быстрый взгляд на Кая, тот держался на божьем слове. Что ж, пока все идет так, как Гю и думал. – Ой, прости, мышечная память. Все же, девушки со мной ездят чаще, чем ты, уж извини. Но, по правде говоря, разницы я почти не заметил, мне даже так больше нравится: есть что помацать. Он начал напевать в такт какой-то песне, которую слышит в первый раз. Ехать до больницы еще пять минут. Ему нравится издеваться над Каем. Ему понравилось его трогать. С Бомгю тоже что-то не так, но сначала нужно убедиться в гипотезе насчет Камала. Кай усмехается, молясь, что это не выглядит слишком искусственно. Ногти привычным движением впиваются в ладонь, но он тут же одергивает себя. Когда это стало настолько автоматическим действием? Надо чем-то занять руки. Снова утыкается в телефон, хотя даже не осознает того, что читает с экрана. Фокусирует внимание на тихом голосе Гю и собственном дыхании, мысленно приказывая себе успокоиться. Вслушиваясь в текст песни, Гю начинает чувствовать себя хуево, его подташнивает. Да, надо пить меньше, что-то он в последнее время совсем ушел в отрыв. Broken. Сука. Он не выдерживает и небрежно выключает радио – уж лучше ехать в тишине, чем слушать это. Кай резко поднимает голову и оглядывается на него. Опять резкая смена эмоций, черт. Он бьет рукой по рулю. – Да куда ты едешь, блять? Супер, здорово, прекрасно, конечно, давай, устрой истерику прямо за рулем, отличный, сука, план, Гю. Как же ему надо поспать. И поесть. Живот предательски заурчал. Слава богу, они уже приехали. Бомгю все еще в ярости. Почему? На что? На кого? На себя? Да в целом, похуй. Быстрым шагом он направляется к входной двери больницы, знает, что Хюка идет за ним. Не оборачиваясь, закрывает машину, и они уже внутри. Кай еле поспевает за ним следом. Им повезло – врач примет их следующими. Бомгю показалось, или медсестра ему подмигнула? Он выглядит так же, как и чувствует себя. Ладно. Он не может отказать красивой девушке. Неподходящее время: он чувствует, что нужен Каю, нужно быть рядом. Гю и сам этого хочет, но он опять совершает ошибки, из-за которых не сможет спать ночами. Чхве слишком в этом погряз. Он себе отвратителен. Повернувшись к Каю, он махнул ему головой, как бы говоря идти в сторону кабинета, а сам начал свое очередное представление лучшего бойфренда в мире перед медсестрой. Странно, Кай был вполне уверен, что «любимая» в телефоне означает, что у Гю появилась новая девушка. Хотя, справедливости ради, это для него, как правило, мало что значит. Неважно, это его дело и его личная жизнь, которая абсолютно не волнует Кая. Да, говори себе это почаще, может, поверишь. Подойдя к кабинету, Хюнин принялся бездумно играть с медиатором в руке, заставляя себя отвернуться и не смотреть в сторону друга. Пока Хюка, как верный пес, сидел у двери в ожидании своей очереди, у Гю уже был номер телефона девушки. Вот честно, зачем ему эта очевидная победа? Только для очередного трофея в контактах? Делать тут больше нечего, не пойдет же он в кабинет с другом, словно его мама. Было принято решение вернуться в машину. Гю не любит больницы и врачей. Терпеть не может. Прошлый опыт всплывает в голове при виде медицинских халатов. Куча народу носиться вокруг него. Кто-то что-то кричит, слышен плач. Темнота. Правда, там бесплатно кормят, хотя, не то чтобы ему это нужно было. Безвкусную кашу он и дома может приготовить. Сев в машину, он съел шоколадку и запил какой-то водой, которая лежала тут уже лет 10. Какой ужас, его сейчас вырвет. Удобно устроившись в кресле, Гю резко ощутил слабость. В попытках победить сонливость он проигрывает и проваливается в сон. Ушиб фаланги мизинца и воспаление ран на ладони. Обеспечить покой, приложить холод, мазать мазью. Как и ожидалось, ничего смертельного. Кай выходит из кабинета. Бомгю в коридоре не оказывается. Он еще раз осматривает помещение и, не находя Гю, выходит на улицу. Сразу замечает фигуру в машине и садится на пассажирское сидение. Гю спит. Даже не услышал, как дверь открылась и закрылась. Видимо, он действительно этой ночью почти не спал, если вообще спал. Кай чувствует вину. Достает телефон, позволяя другу отдохнуть, и время от времени бросает на него короткие взгляды, стараясь заставить себя не отвлекаться от игры. Он не может позволить себе больше, даже несмотря на то, что Гю спит и не заметит, что Кай на него смотрит. Он должен разобраться со своими чувствами, должен научиться их контролировать. Это – первый шаг, тренировка. Облегченный уровень для новичков. Бомгю выглядит таким вымотанным, даже когда спит. Во сне он совершенно другой. Расслабленный, спокойный и такой милый. Каю не нужно бояться его реакции, формулировать слова и обдумывать действия, он может просто быть рядом с ним. Сейчас для него это как глоток свежего воздуха. Чуть больше, чем через полчаса, парень начинает шевелиться и что-то едва слышно бормотать. Просыпается. Кай поднимает взгляд, улыбаясь оглядывающемуся по сторонам дезориентированному Гю. Он похож на котенка. – Доброе утро. Открыв глаза, Гю не сразу понял, где он находится. Машина? Блять, шея болит. Одно из его правил – не спать в автомобилях. Кажется, он стареет: раньше мог на ногах бегать, не спав сутками, а сейчас что? Доброе утро? Кай? Боже, он сидел рядом и смотрел на него, улыбался. Давно он тут сидит? Как его рука? Блять. Получается, Гю даже двери не закрыл, спасибо, что его не убили и ничего не украли. Он похлопал себя по щекам, чтобы немного прийти в себя, и упал головой на руль, простонав. Раздался сигнал. Они с Хюкой одновременно подпрыгнули от неожиданности, обернулись друг на друга и звонко рассмеялись. – Прости, я не думал, что усну. Давно тут сидишь? Тебе стоило разбудить меня. Что врач сказал насчет руки? Потерев глаза и с кряхтением прокрутив шеей, Гю завел машину и начал выезжать с парковки. Пора оставить это ужасное место. Уж слишком много времени он провел в подобных заведениях. Сказать, что сон ему помог, будет очевидной ложью: ему не то что эти, как оказалось, полчаса не помогли, у него теперь еще и шея болит. Это если говорить про физическую сторону вопроса, а про ментальную даже начинать не стоит. – Решил дать тебе отдохнуть, ты выглядел уставшим, – Кай заставил себя отвернуться в сторону лобового стекла. Теперь, когда Гю был в сознании, к нему постепенно возвращалось напряжение. Пока Гю спал, находиться рядом с ним было проще, спокойнее. И когда они пришли к этому? – Нормально все с моей рукой. Надо мазь от воспаления купить, а так ничего серьезного. Тут слишком тихо. Ему нужно на что-то отвлечься. Камал потянул руку к радио, но обернулся в сторону Гю, задавая тому немой вопрос. Мазь, да, надо заехать в аптеку. Гю мотнул головой, в этот раз он просто не будет слушать текст. – В следующий раз разбуди меня, дорогой. Он терпеть не мог спать рядом с кем-то бодрствующим, он чувствовал себя незащищенным, голым, уязвимым. Даже перед Каем ему было немного некомфортно. Выехав на улицу, Гю сразу заметил аптеку. – Пойдешь один или мне составить тебе компанию? Принимай решение обдуманно: я буду со слезами на глазах просить аскорбинку. – Прямо со слезами? – Кай рассмеялся, – Да ладно, сиди, справлюсь, не маленький. Конечно, он хотел, чтобы Гю пошел с ним, чтобы был рядом, но вместе с тем он хотел хотя бы несколько минут побыть вдали от него, выдохнуть, расслабиться. Все-таки, следить за каждым своим словом и действием – изматывающее занятие. Как он вообще собрался с этим справляться постоянно? Неважно, он должен. И должен делать это лучше, чем ему это удается сейчас. Ошибка может слишком дорого стоить. В аптеке почти не оказалось других людей. Отстояв небольшую очередь, Кай купил все, что ему нужно, вовремя вспомнив, что у них закончился аспирин, и вернулся в машину. Не смотря в сторону Гю и наигранно закатывая глаза, он бросил в того упаковку аскорбинок. Несмотря ни на что, ему хотелось его радовать, хотелось быть причиной его улыбки. – Хюка, ты самый лучший! Гю широко распахнул глаза, в которых, кажется, засияли звезды, и по-детски набросился с объятиями на друга. Естественно, в машине это было неудобно, но что делать, не каждый день ему покупают аскорбинки. То ли от перевозбуждения, то ли из-за своей «проверки», Гю внезапно чмокнул Хюку в щеку. Кай замер. Буквально так сильно и резко, что Гю стало как-то не по себе. Неужели, он перегнул? Блять, Гю, ну что ты творишь? Кай сидел, как робот, которому нажали на кнопку выключения или перезагрузки. Удивительно, что рядом с его головой не появился значок загрузки. Ему казалось, что его сердце бьется так сильно, что его слышно не только Гю, но и тем, кто находится вне машины. Блять, ну сделай что-нибудь, не сиди как статуя – умолял он себя, но безуспешно. – Эй, ты чего? Выглядишь так, словно получил поцелуй от любви всей твоей жизни. Гю засмеялся. Он ощущал некую неловкость. Ментально махнув рукой, он уже думал забыть этот инцидент и просто поехать дальше, как Хюка повернулся к нему. Кай натягивает улыбку, искусственно смеется. Блять. Надо что-то делать. Избегает взгляда в глаза, на ходу думая, что ответить, лишь бы не молчать. – Дашь сигарету? У меня закончились, – слова вылетают раньше, чем он успевает подумать. Ладно, могло быть хуже. Надо сменить тему. Сигарета? Видимо, все-таки переборщил. Но кто сказал, что Гю на этом остановится? Это только начало, правда, нужно дозировано, а то не дай бог у Хюки сердце не выдержит. Заведя машину, Гю начал сдавать назад, закинув руку за пассажирское кресло и смотря, чтобы вписаться и ни в кого не вьебаться. В процессе, он повернул голову к Хюке и, улыбаясь, сказал: – Конечно, правда, я немного занят, но бери, они в кармане. В этот момент Кай твердо решил, что Гю планирует его убить, другого объяснения он найти не мог. В кармане. Как он вообще должен их достать? Он уже проклинал себя за то, что заговорил про сигареты. Переживет, можно и без них. ЗОЖ, все дела. Выехав на улицу, Гю начал вспоминать дорогу до кафе. В голове у него были только адрес своей работы и универа Кая, пары друзей и некоторых дам. Не то, чтобы он часто куда-то ездил. Если у Гю была возможность не выходить из дома лишний раз, он ею пользовался. Обернувшись на Кая, который пялился на его ляжку, Бомгю улыбнулся. Мило. Хюка такой невинный: одновременно жалко и интересно его портить. Опять Чхве Бомгю все портит. – Ты определился со вкусом? Гю что-то сказал. Со вкусом? Что? Точно, блять, мороженое. Они собирались поесть мороженое. Тормозя, как будто запаздывающий видеозвонок, Кай поднял взгляд на друга. – А, да, – пауза. Кай мысленно выбирает место, где вырыть себе могилу. Можно в парке недалеко от их дома. Там миленько, большие деревья и зеленая травка с полевыми цветами, тропинки из камней и лавочки, на которых обычно отдыхают старички, вышедшие на прогулку. Отличное место, спокойное и тихое, – А ты в забор не въедешь, если я на ходу начну в твоих карманах копаться? Может, Кай не такой и невинный? Он реально полезет Гю в карман? Изначально он просто пошутил, не думал, что Камал в кои-то веки отрастил яйца, но теперь его захватывал азарт. Ему нравилось, когда Кай прикасался к нему. Каждый раз прикасался так аккуратно и волнующе. – Не переживай, не врежусь, опыта достаточно. Знал бы ты, что вытворяла та, с рыжими волосами, – возможно, Гю успокаивал себя. Хотя, от воспоминаний он улыбнулся. Действительно интересный опыт. Мысли скакали с огромной скоростью, Кай не знал, куда себя деть. Что будет более странно – сделать это или не сделать? Гю явно шутил и издевался, но будет ли при этом подозрительным поведение Кая, вот что важно. Почему он так много думает? Раньше все было гораздо проще. Похуй. Умирать так умирать. Боковым зрением Гю заметил, как рука Кая тянется к нему, сердцебиение участилось, что за хуйня. Он понимает, что Кай не в своей тарелке, потому что, похоже, у него к Бомгю чувства, но с самим Гю-то что? Наверное, мало спал и не поел. Да. Определено. Блять. Гю резко затормозил с мерзким звуком стирающихся шин. Кай дергается, резко убирая руку, отскакивает в противоположную сторону, хотя в машине это сделать довольно проблематично: слишком мало места, но он справляется, практически вжимаясь в дверь, и поднимает на друга испуганные глаза. Опять у него это нечитаемое выражение на лице. Кай задерживает дыхание, ожидая дальнейших действий Гю, боится даже пошевелиться. Ему хочется сжаться до размеров атома или вообще исчезнуть. Красный свет. Блять. Он еле успел остановиться. Гребанный перекресток. Все хорошо. Все живы. Они отделались легким испугом. Гю повернулся на Кая, тот вжался в кресло и схватился за ремень безопасности. Что они натворили? Гю сам достал пачку и протянул Хюке. Оставшуюся дорогу они ехали молча. Кай трясущимися руками достал сигарету и, открыв окно, закурил прямо в машине. Видимо, у него действительно был сильный стресс. Гю понимает и не осуждает. Пять минут и они уже у кафе. Гю вышел из машины и дождался Хюку. Молча, они подошли и сели за столик в открытой части заведения под навесом. Молча, они смотрели меню. Молча. Кай боялся даже посмотреть в сторону Гю. Напряжение между ними достигло предела. Казалось, что собственное тело ему не принадлежит, настолько он чувствовал себя не в своей тарелке. Кай смотрел в меню, но не мог сфокусировать на нем взгляд, и нервно теребил в руках медиатор. Еще со времен средней школы он всегда носил его с собой. На счастье. Помогает тебе, блять? – Как твоя сестра? – охуеть, Гю, именно это нужно было спросить. Может, сейчас он сможет подвести к этому разговору. Чем раньше, тем лучше. Гю что-то сказал. Сестра. Да, у него есть сестра. Бахи. Почему Гю спрашивает про нее? – Жива, вроде. Я ее в последний раз на Новый год видел, ты же знаешь, – собственный голос звучал чужим и отстраненным. Его семья была... не очень близкой, если можно так сказать. Его родители были вечно заняты, они хорошо зарабатывали, но не очень интересовались своими детьми. Им было интереснее поддерживать картину идеальной счастливой семьи в глазах общества, чем действительно позаботиться о счастье своих детей. Формально, да, они обеспечивали их, давали, что нужно, но в их доме никогда не было тепла, да и, если уж быть честными, в родительстве они не сильно преуспели. Нельзя сказать, что они были плохими, с их стороны не было как такового насилия или чего-то подобного, были, по большей части, лишь иногда брошенные грубые слова и холод. Большую часть времени они просто не замечали своих детей – главное, чтобы те не создавали им проблем. Дети для них были всего лишь расходным материалом, соревнованием, кто успешнее в жизни, между ними и их друзьями. Все детство Кай пытался добиться их внимания и одобрения, пока не привык и не смирился с тем, что не получит их. Наверное, он просто не заслуживает любви родителей, или кого-либо еще, если уж на то пошло. Раньше было обидно, теперь – ему все равно. Как только Каю исполнилось 18 лет, они с большой радостью отпустили его в свободное плавание в университет и съемную квартиру, и с тех пор он их почти не видел, не считая праздников несколько раз в год и их имен в приложении банка напротив нового перевода. Его это, наверное, устраивало. Конечно, грустно, когда даже твои собственные родители тебя не любят, но, по крайней мере, его обеспечивают, так что он не в тех условиях, чтобы жаловаться. А Бахи… Про нее даже вспоминать не хочется. Очевидно, они тоже никогда не были особенно близки, в отличие от… Нет, неважно, просто не были. У них были слишком разные характеры. С самого раннего возраста Кай не мог найти к ней подхода: она была невероятно хитрая и всегда добивалась того, чего хотела, не считаясь ни с чьими чувствами и не думая ни о ком другом. Избалованный ребенок, которому плевать, ранит ли он кого-то своими действиями. Это Кай уяснил еще в детстве, ведь постоянно становился жертвой ее проделок, что только увеличивало количество ссор и проблем с родителями. Даже забавно, что они настолько диаметрально противоположные, хотя выросли в одинаковых условиях. Да, с сестрой они были не близки, это правда. Как и со всей семьей, чего уж греха таить, Гю прекрасно об этом знал. Про свою семью он даже думать не хотел. Неважно, сколько и какие люди его окружали, они не были семьей. Только один человек до Кая выступал той самой доверительной фигурой. Гю всегда был один, сколько себя помнит. Он и сейчас один. Но это неважно, сейчас нужно плавно двигаться по направлению к взрослому диалогу. – И вы вообще не общаетесь? Она, ну, не пишет тебе? Официант подошел к их столику. Колд брю и брауни – классический заказ Бомгю. Это его почерк: горький кофе и сахарный, приторный десерт. Как и сам он. Никогда не знаешь, чего от него ожидать. Раньше, когда он еще жил один, люди боялись не то что заходить к нему, они боялись даже смотреть на него. Даже если кому-то приходилось заходить к нему в гости по делу, было неизвестно, что произойдет на этот раз: Гю мог либо сломать ему ноги, либо напоить чаем с конфетками. Но Хюка – он всегда был фисташковым мороженым. Легким, необычным, нежным. Со сладким послевкусием. О, и латте. Тоже прекрасно описывает его. Официант ушел, приняв заказ, а Гю, сев удобнее, смотрел на Камала, изучая того. – Пишет только если ей что-то надо, – Кай усмехнулся, все еще не поднимая взгляда на Гю. Он не понимал, почему они говорят об этом, и ощущал себя как-то странно. Он чувствовал на себе взгляд друга, но упрямо играл с медиатором, опустив голову. Чем дольше они так сидели, тем сильнее возрастала его тревога. Медиатор выпал из рук и полетел на пол. Гю проследил за отскакивающим от пола предметом и снова поднял взгляд на Хюку. Тот, конечно, полез под стол доставать его. Казалось, он всегда носит его с собой. – Хюка, ну не прямо же тут, потерпи до дома, – Гю посмеялся. Очень наигранно. Кай либо не услышал, либо решил не комментировать. Ладно. Хотят говорить по-взрослому, пусть будет так, – Помнишь бывшую нашего милашки Тэ? Хорошая девушка, – Кай снова сидел напротив него, выглядел он каким-то надутым. Наверное, мороженое хочет. Хюнин не знал, как реагировать, поэтому просто молчал, все так же избегая взгляда Гю. Он настолько напряжен, что почти не понимает, что происходит вокруг. Гю говорит какими-то бессвязными фразами, то ни с того ни с сего спрашивает про его сестру, то упоминает бывшую их общего друга. Каю кажется, что он то включается, то выключается из чужого диалога, поэтому никак не может отследить его сути, но этот диалог был с ним, хотя это даже диалогом вряд ли можно назвать. Он пожимает плечами, хотя не уверен, что Гю это замечает. А вот и официант. Заказ на столе. Жаль. Камал снова начнет набивать рот едой, чтобы отмолчаться. Кай смотрит на мороженое, стоящее перед ним, берет ложку в руку, но не может заставить себя начать есть, как будто ждет чего-то, сам не зная, чего. Медиатор теперь лежал на столе, и он начал постукивать по нему пальцем левой руки, отбивая какой-то неровный ритм. Бросает взгляд на Гю, тут же снова опускает. Тот смотрит на него в упор. Ему настолько тревожно, что сложно даже думать. Картинка перед глазами слегка плывет, в ушах стоит звон. Бомгю положил свою руку на ладонь друга. Ему тревожно, ему страшно, ему волнительно. Надо его успокоить, немного заземлить перед главным событием. – Хюка. Он выдерживает паузу. Они всегда убивают. Но нужно тянуть столько, сколько позволяет совесть. Кай смотрит сначала на их руки, потом поднимает взгляд на Гю. Бомгю всеми силами натягивает на лицо улыбку. Это выглядит меланхолично. Нужно ли как-то подвести к этому или рубить с плеча? Кай ждет. Смотрит на него и ждет. Он настолько заметно переживает, что Бомгю не удивится, если у него пойдут слезы или случиться паническая атака. – Послушай меня внимательно. Он начинает выводить круги на ладони Кая. Гю не знает, помогает ли это. Он всегда был плох по части поддержки. Помогает ли это ему? Нет. Что может ему помочь в ситуации, когда он своими же руками рушит их дружбу? Он не готов потерять близкого человека, единственного, кто его практически понимает и принимает. Гю уже потерял одного такого, из-за некоторых не совсем законных обстоятельств. Конечно, сейчас никто не умрет, но от этого не менее больно. Все же, Бомгю делает это ради Кая. – Я ужасный человек, и не стоит сейчас говорить, что это не так. Нет смысла отрицать правду. Но… Он сцепляет их руки. Гю так сильно сжимает ладонь Хюки, что ему больно. Он не знает, это его моральная боль переносится в тело или он опять вредит и себе, и другу. Физически. А он хорош, на все руки мастер, специалист по причинению боли окружающим и себе. – Тэхен страдал, да и страдает, по моей вине. Его бывшая рассталась с ним из-за меня, – по лицу Хюки видно, что он ничего не понимает. Брови сведены вместе, он хочет что-то сказать, но Гю не дает ему возможности, перебивает, – На протяжении всего времени их отношений я спал с ней, а потом она влюбилась в меня, но она не нужна была мне. Кай смотрит на Гю, не сразу осознавая то, что он говорит. Его рука крепко сжимает руку Кая, обжигая. Мороженое медленно тает. Лед в напитках тоже. Он сказал все, что нужно было. Или нет? Он не чувствует вины, единственное, что его беспокоит – Хюка в нем разочаруется. Единственный человек, который пытался направить его к свету. Но все, что Гю так сильно желает, то, чего он так хочет, всегда ускользает от него. Он не заслуживает такого друга. Ему лучше одному. Он не будет больше беспокоить Кая, из-за Гю у него нет жизни, а если тот еще и влюбился в него, лучше сразу показать, какой он на самом деле. Гю – мастер в причинении боли, но Кая ранить он не хочет. – Кстати, «любимая» – это твоя сестра. Он улыбается. Нужно его добить, чтобы у Хюки не было ни малейшей причины возвращаться к нему. Гю больно, но он это заслужил. Смех. Чей он? Гю сам не понял, как начал смеяться. – И целуется она, к слову, шикарно. Конец. Спектакль окончен. Занавес. Аплодисменты. Он отдаляется от Кая. Метафорически и буквально. Но не уходит. Почему? Зачем он дает себе ложные надежды? Наивный придурок. Думает, пока он тянется за кошельком, Кай что-то скажет? Как Камал его ненавидит, какой он мерзкий человек. Гю будет проще жить, зная, что Хюка злится на него. Гю разрывает зрительный контакт, а Кай продолжает смотреть, пытаясь найти в его лице хоть одну настоящую эмоцию. Его глаза снова до боли холодные, улыбка искусственная. Снова эта маска. Что чувствует сам Кай? Он не знает. Кажется, в нем одновременно бушуют все возможные эмоции и нет ни одной. Он чувствует шок? Боль? Он не знает. И не знает, как реагировать. Наверное, он должен чувствовать себя преданным, наверное, он должен злиться, но он не может найти в себе ни одной из этих эмоций. Открывает рот, чтобы ответить, но не может выдавить из себя ни слова. Гю смотрит на него несколько секунд, кладет деньги на стол и начинает вставать. – Стой, – рука сама собой метнулась вперед, хватая запястье парня, он даже не успел осознать, что происходит. Медиатор отлетает к краю стола и снова оказывается на полу, но Кай даже не смотрит в его сторону, встречаясь глазами с Гю, – Не уходи. Вырваться из слабой хватки легко, но Бомгю этого не делает. Кай, глупый, Кай. Этим ты убиваешь нас обоих. Отпусти, пока не поздно. Ошибка за ошибкой. Гю не чувствовал ничего. Усталость. Он не хотел ничего. Просто умиротворение, которое ему могла подарить одна единственная – смерть. Он устал, не от проблем или бессонницы, он устал от жизни. Пустыми глазами он смотрел на Кая, на его лице было написано, что мозг генерирует способы все исправить. А что исправлять, если ничего и не было? Может, у Гю тоже чувства к Каю? Может, если они сейчас признаются друг другу, то все будет хорошо? Может, если он останется, они будут счастливы? Может. – Кай, я... заберу вещи завтра, – вспышка эмоции на лице Кая. Страх? Боль? Он не знает, но точно что-то нехорошее. Главное, чтобы он не натворил глупостей, – Пообещай, что ничего не сделаешь с собой, у тебя и так рука больная. Я буду приглядывать за тобой издалека. Последний брошенный взгляд на Хюку. Гю разворачивается и по его щеке катится слеза. Он идет медленно, будто хочет, чтобы Кай остановил его. Это будет неправильно. Гю – эгоист, он всегда преследует лишь свои желания. В этот момент Кай чувствует себя так, будто его полоснули ножом по груди. Все теряет какой-либо смысл. Мир становится черно-белым, теряет краски, как выцветшая фотография. Он замирает, беспомощно смотря вслед Гю. Он уходит, снова уходит, в этот раз, кажется, все окончательно и бесповоротно закончено, разрушено. Нет. Произносит одними губами. Он не может дышать. Задыхается рядом с Гю и задыхается без него. Почему все, кого он любит, рано или поздно покидают его? В памяти проносится вся их дружба, нет, вся его жизнь. Он всегда терял тех, кто ему дорог, то, что ему дорого. Они всегда находили причины уйти, причины, почему его не было достаточно. Он не знает, что делать, если Гю уйдет. Ногти впиваются в ладонь, уже привычная реакция. Он не чувствует боли. Кажется, его трясет. Может, он умирает, может, он уже умер. Он не чувствует ничего, кроме ноющей боли в груди. Нет. Он не верит. Еще утром Гю смотрел на него с такой заботой и нежностью. Нет. Не уходи, не покидай меня так. – Нет, – произносит вслух, резко встает, забивая на все: кофе и мороженое, оставшиеся на столе, медиатор на полу. Ничего не имеет значения кроме Бомгю. Догоняет его у машины. Хватает за руку, сжимая ее и разворачивая его лицом к себе. В его глазах на секунду мелькает шквал нечитаемых эмоций, тут же погасая, и они снова становятся пустыми. Кай не понимает, что делает, действует, не задумываясь, даже не осознавая. Он плачет, на лице Гю тоже едва видны следы уже высохших слез. Кажется, все зашло слишком далеко, и он не знает, можно ли это исправить. В голове мелькает мысль, что он, кажется, любит Гю, действительно любит, так, как никого и никогда не любил. – Гю, – голос звучит надломленным, но он пытается говорить твердо, уверенно, вкладывая в него все свои эмоции, – Не уходи, – повторяет те же слова, сжимая руку друга еще сильнее. Он не может его потерять. Он не может его отпустить. Он снова разодрал раны на ладони, и на руке Гю остаются следы его крови. Плевать, сейчас на все плевать, – Пожалуйста, – голос опускается до уровня шепота. Кай ломается, окончательно ломается, смотря в такие родные и такие чужие глаза Гю, цепляется за него, как за спасательный круг, рвано глотая воздух короткими вдохами, и ждет реакции. Обратный отсчет в его голове достигает нуля. Конечно, он слышал, как упал стул. Он слышал, как за ним бежали. Он слышал голос Кая. Нельзя ни оборачиваться, ни останавливаться. Нельзя допустить очередную ошибку. Легче пережить разрыв отношений, чем страдать в них. Он у машины. Слезы ушли, снова ничего. Пустота. Черная дыра внутри все поглощает. Его хватают за руку, разворачивают. Кай в слезах, он умоляет не уходить. Ни одна проверка больше не нужна, чтобы подтвердить гипотезу, что Кай любит его. Бомгю просто стоит перед ним. Смотрит на руку. Кровь. Интересно, какая она на вкус? Кай его любит. Официанты и посетители возмущаются, что они устроили сцену. Хорошо, что Гю, работая в похожем заведении, знает, что данная профессия неблагодарная, и оставил чаевые. Кай его любит. Он так ничего и не съел. Надо бы, а зачем? Просто потому что урчит живот? Почему люди любят устраивать ритуалы? Люди. Он был так далек от них. Он не понимает, что такое человек, и люди его пугают. Кай его любит. Эмоции и чувства. Есть ли они у него? А были ли когда-нибудь? Он их утратил или никогда не имел? Кай его любит. Любовь – что это? Любил ли он кого-нибудь? Себя – точно нет. Любит ли он Кая? Он не знает. Он хочет заботиться о нем, проводить время вместе, смеяться с какой-то чепухи. Большим пальцем Бомгю вытирает слезы с щек Хюки. Он красивый, даже когда плачет. Рука опускается ниже, до подбородка. Глаза в глаза. Он не знает, что это за чувство. У него нет сердца. Или все же есть? Взгляд опускается на губы. Все такие же потрескавшиеся, он так и не пользуется гигиеничкой. Гю сокращает дистанцию между ними. Чтобы убедиться, что Камал не против, быстро смотрит в его глаза. Они уже закрыты. Кай его любит. Гю прикасается своими губами к губам Хюки, и весь мир исчезает.