i'm hooked

В лице Гю что-то меняется. Он гладит Кая по лицу и снова смотрит так до боли нежно. Хюнин просто стоит на месте, сжимая его руку в своей и тяжело дыша. Взгляд Гю скользит вниз, к губам Кая, он медленно приближается. Время вокруг них замедляется. Он выдыхает, закрывая глаза, и их губы соприкасаются. Пазл складывается, боль уходит, больше не существует ничего, кроме губ Гю на его губах, руки Гю на его подбородке. От неожиданности Кай почти сразу разрывает контакт, отдаляясь, встречается взглядом с глазами Гю, видит в них вопрос. Машинально облизывает губы, улыбается и сам вновь сокращает расстояние, целуя самого дорогого ему человека, которого он, как думал, только что потерял. Сложно поверить, что это происходит в реальности. Руки сами собой обвивают шею Гю, прижимая его ближе. Кажется, в этот момент он впервые узнает, что такое счастье, и неважно, что было до, что будет после. Может, он все-таки умер, и мозг придумал этот момент, чтобы скрасить его предсмертные страдания? Неважно. На какое-то время, ничего не важно. Они снова разрывают поцелуй, соприкасаются лбами. На губах Гю легкая ухмылка. Кай улыбается в ответ. Мир перестал существовать. Есть только Гю и Кай, только они вдвоем, вместе. Конечно, Бомгю всегда лучше, когда Хюка рядом, но сейчас он особенно это чувствует. Интересно, а когда он чувствовал себя так хорошо последний раз? Сейчас это не имеет значения, главное – на данный момент у них с Каем, черт возьми, все лучше некуда. Немного отстранившись, Хюка, с явно наигранной обидой, спросил: – Ну, и кто лучше: я или Бахи? Гю рассмеялся: такой глупый вопрос. Он был счастлив, и Кай тоже. Неужели у Гю все это время были чувства к лучшему другу? Может, бессонница играет с ним злую шутку? А может, жизнь? Не может быть все так замечательно – Бомгю не заслуживает. Хотя, прямо сейчас эти мысли находятся на задворках сознания, сейчас Гю на них плевать. – Хмм, я не распробовал. Он снова целует Хюку. Гю чувствует улыбку Кая на своих губах, он, блять, улыбается. Так вот, что это такое – чувствовать. Живот предательски заурчал. Опять. Уже прижившаяся, словно мутирующий паразит, усталость напомнила о себе. Последние дни были пыткой, ни один человек такого не выдержал бы. – Как ты смотришь на то, чтобы поехать домой и приготовить что-нибудь вместе? Я уже не помню, когда последний раз ел. Черт, и Арахабаки надо покормить, что ж мы за горе-родители? Кай смеется. Он чувствует себя таким свободным сейчас, как будто впервые в его жизни все так, как должно быть. Кто они теперь друг другу? Что это значит? Что будет дальше? Вопросы один за другим заполняют его голову, но он посылает их, решая хоть раз в жизни жить в настоящем, а не переживать о будущем. – Второй раз за день собираешься готовить, в тебя что, вселился призрак домохозяйки? – Кто-то слишком много выпендривается. Наслаждайся, пока у меня хорошее настроение. Они как два дурака – не могут перестать улыбаться. И все же, усталость брала свое: Гю понимал, что им нужно ехать домой, поесть и поспать. Да, пожалуй, необходимо удовлетворить витальные потребности, чтобы позже встретиться лицом к лицу со своими тараканами в голове, с Бахи, с Тэхеном, с работой и с миллионом контактов девушек у него в телефоне. Тяжело. Одна мысль о том, как он загнал себя в такую ситуацию, еще и факт, что с этой хуйней нужно разбираться, просто морально уничтожали Чхве Бомгю. Бомгю уже открыл машину, когда Кай резко остановился. Блять, медиатор. Он не мог... Это был... Он должен его найти, он не может его потерять. Он сказал что-то Гю, даже сам не понимая, было ли это разборчиво, и рванул обратно к кафе. Гю снова стоял один, ничего не понимая, но хотя бы с уверенностью, что Хюка вернется. Кая снова накрывала паника. Он ползал по полу с трясущимися руками, пытаясь найти маленький непримечательный кусочек пластика зеленого цвета. Этот предмет был таким маленьким и незначительным, но для Камала он был одной из самых важных и дорогих вещей в мире. Он ни за что не простит себе, если потеряет его. Посетители кафе бросали на него недовольные взгляды, но парню было плевать. Внезапно к нему подошла какая-то девушка, официантка, с улыбкой протягивая руку, в которой что-то держала. – Извини, ты не это ищешь? Кай вскочил на ноги и, бормоча благодарности, забрал медиатор, с силой сжимая его в руке. Дыши. Все в порядке, он здесь, он не потерян. Все хорошо. Девушка рассмеялась и похлопала его по плечу. – Пожалуйста, не благодари меня, я просто нашла его тут и подобрала на случай, если кто-то будет его искать. Будь внимательнее, не теряй больше! Кай в очередной раз поблагодарил девушку и, все еще пытаясь успокоить трясущиеся руки и сбившееся дыхание, подбежал обратно к машине. В глазах Гю читался вопрос, но Кай лишь отмахнулся и сел на пассажирское сидение. Конечно, он вернулся. Гю это знал наверняка. Все хорошо, сейчас они поедут домой и все будет прекрасно, словно в сказке. Они это заслужили: уж через какой ад им пришлось пройти вместе. По дороге домой они включили песню «Paper rings» и кричали текст, что было сил, они наслаждались каждой секундой. Такие моменты остаются не просто в памяти, в воспоминаниях или ассоциациях, они буквально живут электрическим током на кончиках пальцев. Заехав за продуктами, они еще долго спорили, что приготовить: Гю настаивал на лазанье, а Хюка – на своем любимом блюде – сырном супе. Единственные кулинарные шедевры, на которые был способен шеф Чхве Бомгю – омлет и каша. Именно поэтому его голос не особо имел веса в споре, все понимали, что готовить придется только одному несчастному человеку. Именно поэтому, после очередной поопытки Гю топнуть ногой и начать плакать на весь магазин, было принято решение остановится на супе. Ну, то есть как: Хюнин просто развернулся и пошел за нужными ему ингредиентами. В их дуэте, все-таки, в приготовлении еды у каждого были роли, с которыми они хорошо справлялись: Кай – непосредственно с готовкой, а Гю – с ее поеданием. Купив продукты, они приехали домой, и Гю сразу плюхнулся на диван, оставив Хюку разбирать пакеты. – Ну, Хюкаа, я устал! Знаешь, как тяжело водить машину! Хобби Гю – отлынивать от любой работы и обязательств, а Кай, на удивление, был, вроде, не против. Пока Хюка копошился на кухне, Гю достал телефон и начал думать, как ему разгрести весь мусор, который он копил всю жизнь. Как и ожидалось, «приготовить что-нибудь вместе» в понимании Гю означало, что Кай будет готовить, а он – сидеть на диване. Когда Хюнин оказался в относительном одиночестве, его голову снова заполнили мысли, которые он успешно отгонял от себя по дороге домой. Было бы глупо считать, что на этом все проблемы заканчиваются и начинается счастливая жизнь, как в сказках, что теперь они будут жить долго и счастливо и умрут в один день. Они поцеловались, Гю поцеловал его, но это не значит, что что-то между ними меняется. А то, что он сказал про Бахи? Это вообще правда? Что это значит? Что будет теперь? Кай совершенно запутался, все это не имело никакого смысла. Им надо было поговорить. Но проблема в том, что как раз-таки говорить они совершенно не умели. Забавно, с самого детства нас учат, что на волшебном поцелуе все проблемы заканчиваются. В каждом фильме, каждой книге персонажи на протяжении всего сюжета идут к грандиозному признанию, копят и решают конфликты, принц целует принцессу, а дальше – титры. Будто это – главное, конечная цель, после которой ничего нет. Нас не учат, что делать дальше. А ведь, на самом деле, в этот самый момент проблемы не заканчиваются – напротив, их количество растет в геометрической прогрессии. Вопросов теперь стало еще больше, чем было сегодня утром, а как с ними разбираться – стало понятно еще меньше. Ладно, потом. Он разберется во всем потом. – Не хочешь помочь на стол накрыть, хотя бы? Гю удалял контакты один за другим. Правда, некоторые все же «забывал» стереть. Он не знал, зачем, на всякий случай. Какой всякий? Он не состоит в отношениях, Гю, как-никак, свободный человек. Да, они поцеловались с Хюкой, но это еще ничего не значит. Им просто хорошо вместе. Отношения его всегда пугали, ответственность тоже вещь ужасная. Никто никому ничего не должен – идеальный план. Надо написать Бахи, что он не пойдет с ней снова на свидание – он рассказал все Каю, тот его простил. Или нет. Все произошло как-то сумбурно, скомкано, смазано. Они же толком и не поговорили. Ощущение, будто из одной проблемы они сделали новую. Тяжело. Гю простонал и закинул голову назад. – Кай, ты же знаешь у меня аллергия на столовые приборы, – заныл Гю. Надо договориться с Тэхеном и остальными о встрече. Чем раньше он разберется, тем лучше, Бомгю уже достаточно тянул. С кухни начал доноситься ароматный запах и живот заболел от голода. Подойдя сзади и приобнимая Кая за талию, Гю заглянул в кастрюлю. Слюнки начали собираться во рту, содержимое уже выглядело как какое-то блюдо из ресторана. – Можно попробовать? Он состроил щенячьи глазки. Все-таки, Бомгю был тем еще ребенком. Так как у него не было детства, приходилось компенсировать это во взрослом возрасте. Кай на секунду замер, улыбаясь. К таким прикосновениям ему определенно нужно было привыкнуть. Он повернул голову в сторону Гю и ткнул его пальцем в щеку. Иногда он мог выглядеть так мило и по-детски, что невольно удивляешься, как это может быть тот же человек, который, кажется, пугает всех, с кем хоть раз разговаривал в своей жизни. Даже их общие друзья временами сторонились Бомгю, боялись сказать ему что-то не то. Его реакции и правда иногда могли быть немного… неадекватными и агрессивными, бывали даже жестокими, поэтому люди, как правило, опасались его, не зная, чего от него ожидать. Кроме Кая. Кай никогда его не боялся. Может, поэтому Бомгю и доверял ему. Так или иначе, Хюнин не чувствовал от Гю опасности. Даже наоборот, особенно, когда он такой, как сонный ласковый кот, он ощущался как дом, как безопасность. Может, таким его в принципе видит только Кай. Это приятно – быть особенным. – Вот когда отнесешь тарелки и ложки к столу, тогда и попробуешь. – Хорошо, мам. Иногда приходится жертвовать гордостью ради еды. Он поставил тарелки и ложки на стол, снова достал телефон и уставился на два контакта: Бахи и Тэхен. Надо написать другу, договориться о встрече, пока сестра Кая не объявилась. Как начать? Просто написать «Привет, давно не виделись, надо бы наверстать упущенное?», да, и после этого добавить «Кстати, я все то время спал с твоей первой любовью». Может, лучше позвонить? Брови Гю были сведены вместе. Рядом с Хюкой он мог расслабиться. Немного. В любом случае, они знали друг друга как свои пять пальцев, и даже малейшая смена эмоции была для них очевидна. Хюка уже подошел к столу и смотрел на Гю. – Я понимаю, это не твое дело, но не хочешь мне составить компанию на встрече с Тэхеном? Почему-то казалось, что Кай поможет решить проблему. Почему-то казалось, что с ним будет легче. Банальное присутствие друга рядом могло смягчить углы, помочь успокоиться, заземлиться. Лучшая ассоциация, приходящая в голову: Кай – его подушка безопасности. Кай удивлен просьбе Гю, но соглашается, конечно, соглашается, он все еще ни в чем не может ему отказать. Вдруг тот факт, что он любит Гю, становится для него настолько очевидным, что даже смешно, как он не понял это раньше. Их отношения всегда слегка выходили за рамки того, как обычно ведут себя друзья. Он всегда готов был без раздумий пожертвовать практически чем угодно ради Гю. Они садятся за стол и начинают есть, и в этот момент к Каю возвращается его, теперь уже, кажется, лучшая подружка – слабая тревожность. Он несколько раз порывается сказать что-то, но так и не находит слов. В голове много мыслей, но ни одна из них не доходит до уровня формулирования речи. Наконец-то, еда. Гю точно знает – приготовленная с любовью. Первая ложка и, боже, какое же это наслаждение. Теплая, домашняя еда. Сейчас главное – не слопать все за минуту, но Кай правда хорош в готовке. – Гю... – парень смотрит на него, слегка улыбаясь. Кай с трудом произносит слова, – То, что ты сказал сегодня, – почему-то он чувствует себя так глупо, слова никак не хотят адекватно формулироваться в предложения, но ему нужно спросить, нужно понять хоть что-то, – Про Бахи? – к концу фразы он уже не говорит, а бормочет, сам не понимая, это вообще вопрос или утверждение, и опускает взгляд. Смотря на Кая, Гю не может не улыбнуться от милоты. Ему хорошо, он наслаждается процессом. А, блять, Бахи. А что говорить-то? Он и так все сказал в кафе. Неужели Камал действительно хочет поднять этот вопрос? – А что я говорил? – с набитым ртом произнес Гю. Строить дурака – еще одно его хобби. И как же он в них хорош. Глупо, это так глупо. Кай снова вертит в руках многострадальный медиатор. Наивный, а ты правда надеялся, что между вами что-то может быть? Он поцеловал тебя, это ничего не значит для него, прими это и живи дальше. Вероятно, он сделал это, не подумав, и уже жалеет об этом. У него есть девушка, это человек, который частенько портил тебе жизнь с раннего возраста, ты для него никто. Ты в принципе никто. Кай молчит, начиная запихивать в себя суп. Есть уже совсем не хочется, но надо. Все вернулось на свои места. Эйфория, которую он чувствовал всего час назад, окончательно испарилась. Мысленно ругает себя за то, что позволил себе ее чувствовать, позволил даже на час, на полчаса, на несколько минут поверить, что все хорошо. В его жизни не бывает все хорошо, пора бы уже выучить это. В комнате царила ужасная атмосфера. Гю хотелось спать. Он мельком поглядывал на Кая, тот ел будто машинально, уставившись в тарелку. Чет хуйня какая-то. Арахабаки бегал по гостиной, играя с чьим-то носком. Это напомнило ему, что было бы неплохо прибраться. Гю не знал, что он должен сделать. Он не хотел ни с чем разбираться, ему и так хватает проблем. Просто оставить все на самотек, плыть по течению. Да, так проще всего. Доев, Гю встал и потянулся. Все тело болело, особенно шея. Поблагодарив Хюку за еду, он бросил свою посуду в раковину – помоет потом, и насыпал корма котенку. Сейчас он наконец-то пойдет спать в любимую мягкую, теплую, уютную кровать, о которой мечтал так долго, а после позвонит Тэхену и разберется с Бахи. Черт, сейчас голова вообще не думает. Он направился к своей спальне. – Я спать, если захочешь присоединиться – дверь открыта. Гю ухмыльнулся и скрылся в комнате. Сообщение. Бахи спрашивает, во сколько завтра их свидание и заберет ли он ее. Потом. Сейчас спать. Бросив телефон рядом с собой, Гю погрузился в сон. Гю уходит, а Кай остается сидеть на том же месте, смотря в одну точку невидящим взглядом. Да сколько можно-то? Он резко встает и идет мыть посуду, чтобы занять руки хоть чем-то, но голову так легко не займешь, мысли продолжают путаться. Ощущение, что этим поцелуем они только все испортили. Он не знает, как вести себя с Гю, где теперь границы допустимого. Судя по его поведению, Кай должен сделать вид, что ничего не произошло, но как? Кажется, он слишком много думает. Ему бы хотелось уметь просто оставить все и плыть по течению, как Гю, но он всегда слишком переживал за все вокруг и слишком долго не мог отпустить то, что должен. Пытаясь внушить самому себе, что ему плевать, Хюнинкай ложится в свою кровать, которая вдруг кажется ему слишком пустой, и вертится в ней еще час. В итоге, плюнув на все, он заходит в комнату Гю, забирается под одеяло и наконец-то засыпает, прижимаясь к нему. Когда Кай проснулся, Гю еще спал. Надо дать ему отдохнуть. Парень выходит из комнаты, прикрывая дверь, и падает на диван, доставая телефон. Котенок запрыгивает ему на колени, от чего Кай подскакивает. Блять, он уже забыл про него. Надо его покормить. Бомгю так и не просыпается, а Кай не знает, куда себя деть, нервно ходя по квартире и хватаясь то за одно, то за другое дело. Честно, ему страшно не знать, как Гю будет вести себя, как он сам должен вести себя с Гю. 5 часов вечера, он может проснуться в любой момент, а может, уже проснулся и просто не хочет видеть Кая. Взгляд падает на гитару в углу комнаты. В этот раз он сам сбегает. Хватает гитару, на ходу убирая ее в чехол, и наушники, и идет в ближайший парк, где еще вчера планировал рыть себе могилу. Может, еще рано отказываться от этой идеи. Садится под какое-то дерево и начинает наигрывать смутно знакомую песню, кажется, он слышал ее на радио, подбирая аккорды на ходу. Что угодно, только бы не быть дома, где одиночество давит настолько же сильно, как присутствие Бомгю за стеной. Гитара дарит комфорт. Надо почаще на ней играть, что-то он совсем забрасывать начал. Она как старый друг, с которым ты можешь не видеться полгода, но все равно всегда знаешь, что в любой трудной ситуации он тебя поддержит. Гю не знает, сколько прошло времени, но он проснулся один. Голова раскалывается. Бомгю потянулся за телефоном, нужно было разобраться с делами. Твою мать. 10 часов вечера. Он проспал весь день? Блять. Тут же он сел и начал писать Тэхену. «Хай хай, извини, что так поздно. Надо поговорить. Ты дома? Я заеду». Не дождавшись ответа, Гю быстро надел джинсы, взял ключи и выбежал из квартиры. Кая он так и не увидел. Сейчас и не до него. Гю хотел пойти на встречу вместе с другом, но он живет по течению и, видимо, такова судьба. Сев в машину, он почему-то посчитал нужным предупредить Камала, что уходит. «Сегодня меня дома не будет. Целую, обнимаю, не скучай. Завтра поговорим». Его ждал тяжелый разговор. Заехав за пивом, он направился к Тэхену. Небо темнеет, а Кай так и продолжает сидеть под деревом. Телефон вибрирует в кармане. Гю. Снова уходит, оставляя лишь слабую надежду, что действительно вернется завтра. Кай вздыхает, убирая телефон, и снова начинает играть. Интересно, это какая-то песня, которую он где-то услышал и забыл, или импровизация? Неважно, но в ней оживают все его подавленные эмоции. Бесит. Резко останавливается, убирая инструмент в чехол, и просто сидит, смотря в небо. На нем уже видны звезды. В конце концов и они начинают бесить. А может, это он сам себя бесит? Закинув гитару на плечо, идет в сторону, противоположную от дома. Ходит кругами, кажется, чуть больше часа, но это не помогает, поэтому Кай возвращается в пустую квартиру. Арахабаки подбегает к нему и начинает тереться о ноги, мяукая. Кай кормит его и ложится в кровать, хотя спать совсем не хочется, и засыпает только под утро.

***

Ответа от Кая Гю так и не получил, ладно. Куда он денется. Завтра Гю приедет, и они поговорят. А о чем? Неважно, сейчас главная задача – Тэхен. Открыв Гю дверь, друг выглядит немного удивленным, но все равно впускает того в квартиру. Бутылки открыты, Гю готовит его. Он расскажет правду и ответит на все вопросы. Гю в прямом смысле роет себе могилу. Можно ли назвать это суицидальной тенденцией? Да вся его жизнь – сплошные попытки уйти из этого бренного мира. У Гю так никого не останется в окружении, кроме девушек на одну ночь. Конечно, Тэхен злится, он имеет на это полное право. – Ударь меня. Тебе станет легче. Он просит Тэхена. Гю делает это не ради друга, ради себя. Он заслужил, ему нужна физическая боль. Удар. Гю улыбается. Конечно, это злит друга еще больше. Второй удар, третий. Лицо Гю покрыто красными брызгами крови, а он все еще с улыбкой на лице. Тэхен велит ему убираться подальше, пока тот его не убил. Кан всегда был самым разумным среди друзей, самым мудрым. Может, поэтому говорит, что ему нужно время все переварить? Он сам напишет, если что-то надумает, а пока Гю не должен появляться в его жизни. Он не должен появляться ни в чьей жизни. Так будет лучше всем. Гю знает, ему не нужно говорить с Джуном и Субином – Тэхен сам все расскажет. В любом случае, одной проблемой меньше. И почему это он решил начать исправлять свою жизнь, не поздно ли? Вроде, 23 года его все устраивало. Он идет по улице, люди оборачиваются на него, еще бы, зрелище не из лучших. Сам того не понимая, он оказывается вновь в знакомом баре. «Люпин». В 17, сидя здесь, осушая один бокал виски за другим, он думал, как именно хочет умереть: без боли. Чхве Бомгю ненавидит боль. Всех его попыток не сосчитать. И все, к сожалению, все безуспешные. Может, нужно было в последний раз побыть эгоистом и позволить Тэхену убить его? Проведя так ночь, утром он возвращается домой. Кай спит. Гю немного постоял рядом, какая-то невиданная сила заставила его подойти к Камалу. Он поправил его челку и поцеловал в лоб. Кай немного поморщился. Забавный. Пусть спит, сейчас Гю нужен душ и кофе. Не все его проблемы решены. Мысли о том, что после всех решенных проблем совершенное самоубийство поможет ему с чистой совестью отправится на тот свет, не оставляли его. Даже зарождались в новых красках. С этими мыслями Гю скрылся в ванной. Проснувшись через несколько часов, Кай услышал звуки на кухне и понял, что Гю все-таки вернулся. Хотелось остаться в комнате и не выходить, в груди снова осела неприятная тяжесть. Нет, так не пойдет. Глубоко вздохнув и собрав силы в кучу, он открыл дверь и увидел Гю за столом. Он не смотрел на него, но дернулся, услышав его. Все, пути назад нет. Кай натянул улыбку, прошел мимо и налил себе воды, выпивая ее одним глотком. Оборачивается на Чхве, наконец имея возможность рассмотреть его лицо. Черт. У него разбита губа и бровь, не говоря про несколько синяков, разбросанных по всему лицу. Кай резко отставил стакан в сторону, подходя к другу. – Блять, Гю, что случилось? Кай, глупый, наивный Кай беспокоится за него. Неужели он не понимает, что Гю не заслуживает этого? Он должен страдать. Философия Гю проста: жить – значит страдать, а страдать – значит найти смысл в этом страдании. Зачем ему спасение? Он обречен. С того самого дня, как появился на свет. Он так и не ответил Бахи. Бомгю поднимает взгляд с телефона на Хюнина, смотрит на него пустыми глазами и опускает обратно. Он решает не отвечать сестре друга, а просто заблокировать ее. Сделано. Кай все так же стоит над ним. – Как видишь, поговорил с малышкой Тэ, – Гю допивает свой кофе одним глотком, – Сам понимаешь, ему я сделал больнее. Это правда, все эти гематомы и синяки – ничто по сравнению с тем, до чего он доводит людей вокруг. Лучше бы он никогда не рождался. Поднявшись, Гю подошел к Каю и обвил руками его шею. – Может, поцелуй прекрасного принца снимет с меня всю боль? Конечно, он снова заигрывает. Ему хочется забыться, будь то алкоголь, сон, бегство, секс или Кай. Он опьянял ровно так же, как и вышеперечисленное в списке. Гю был эгоистом – он пользовался чувствами Хюнинкая. А что чувствовал он сам? Ничего. Пустоту. Он играл, все время играл, пытался примерить на себя эмоции, это получалось, но испытывать их – это другое. Ему неведомо, каково это. Кай сбрасывает его руки и смотрит так, будто разочаровался в нем? Злится? Давно пора. Гю этого заслуживает. Бомгю флиртует с ним. Это не то, чего Кай хотел. Он знает, что тот просто пытается уйти от проблем, а Кай просто попался под руку. Осознавать это больно. Больше всего на свете он хотел сейчас поцеловать Гю, но не так. Он не хочет быть просто использованным и оставленным, снова. Он не хочет быть просто одним из всех. Для Бомгю сейчас не важно, стоит перед ним Кай или кто-то другой. Сбрасывает его руки с себя. – У тебя, вроде, девушка есть, пусть она и снимает, – ему все равно, что он ведет себя как обиженный ребенок, которому не купили игрушку. Он хотел, чтобы Гю объяснил, что происходит, дал четкий ответ, либо послал и сказал, что они друзья и не более, либо обратное. Гю играл с ним, и Кай почти готов был позволить ему, но сейчас слишком обидно. Слишком больно. Избегает его взгляда, ожидая реакции, ответа, чего-нибудь. Бомгю снова подходит к нему. Если посмотреть на них стороны, то можно увидеть, как он давит на Кая. Гю стоял, возвышаясь над Хюкой, словно демон. Может, он и был таковым, ему уж точно заготовлено место в аду. Каждый, кто связывается с ним, должен оставить все надежды. Он хочет, чтобы Хюка подчинился ему. Гю бы так сделал с любым другим, но Кай... Он другой. Это из-за него Гю пытается измениться, из-за него решает проблемы, из-за него пошел к Тэхену. Не из-за Хюки, а ради него. Гю смягчается, ему становится тошно от одной мысли, что он снова чуть не навредил Каю. Точнее, он уже навредил, но не фатально. Гю понимает, что сейчас дистанция необходима, поэтому отходит на шаг. – Кай, у меня нет девушки. Там все сложно. Кай закатывает глаза, хочет что-то сказать, но Гю его перебивает. – Твоя сестра манипулировала мной: я должен был с ней встречаться, чтобы она не растрепала все Тэхену, но сейчас все кончено. Я сам все рассказал. Бахи мне противна Гю надеялся, что он звучал искренне. Он не хотел, чтобы Кай уходил, нужно было что-то сделать. Они начали этот разговор, но почему это так тяжело. Эмоции. Что Кай выходил из себя, что Гю терял контроль. Он понимал, им нужно успокоится, поговорить по-взрослому, но ощущение, будто здесь не останется живого места. Поле боя. Он ждет ответа Хюнина. Кай поднимает глаза на Гю, пытаясь прочитать что-то в его взгляде. Он хочет ему верить, очень хочет, и это похоже на то, что могла бы сделать его сестра, но ему больно и обидно, поэтому он продолжает дуться, как ребенок. – Как скажешь, – Гю ничего ему не должен, это глупо. Они друзья, и тот факт, что они поцеловались, ничего не меняет, – Ты не должен отчитываться передо мной о статусе своих отношений, – снова отводит взгляд, но его голос уже звучит мягче. Как же глупо он себя чувствует, это невозможно. Он ведет себя как истеричка. Мысленно умоляет себя перестать так реагировать, успокоиться, вести себя нормально. Ему хочется упасть в объятия Гю, хочется снова поцеловать его, но он продолжает отталкивать его, продолжает обижаться. – Я знаю, – Гю снова медленно сокращает дистанцию между ними. Его убивает тот факт, что как бы Хюка не был зол на него, как бы ему не было больно, он все равно его простит. Он все равно встанет на те же грабли. Если это и есть любовь, то почему она делает больно? Гю читал в книжках, что, когда человек любит, у него бабочки в животе, он хочет танцевать и все время улыбаться. Тогда почему это, блять, так больно? – Но мне показалось важным сказать, что у меня нет девушки. Мы же все-таки лучшие друзья. Лучшие друзья. Это звучит неправильно. А кто они друг для друга? Гю не испытывает никаких глубоких чувств к Каю. Да, безусловно, он дорожит им, ценит, уважает, но любит ли? Гю никогда не любил. Он не знает, что это за чувство, но стоя рядом с Хюкой, смотря в его глаза, вспоминая поцелуй… Ему хочется чего-то большего, чем дружба. Ему понравилось с ним целоваться, тогда он чувствовал себя... живым? Может, у него и нет никаких сильных чувств, но симпатия – точно, глупо отрицать. Сейчас, стоя перед Каем, он осознал, что видит его не как друга, а как что-то иное, что-то большее. Нет, это не любовь. Ему нужно время, чтобы научиться, но он знает, Кай ему позволит, Хюка будет его ждать. Взгляд Гю смягчился, на губах появилась улыбка, он дает себе шанс на счастье. Может быть, это очередная фатальная ошибка его, так называемой, жизни, но он даст себе шанс, он попробует. Кай вздыхает, сдаваясь и меняя тему. – Ты раны хотя бы обработал? – Не предоставилось возможности. Гю снова приближается к нему. Каю страшно довериться ему, страшно, что он в любой момент может уйти и разрушить его. Лучшие друзья. Кай уже не знает, кто они. Это можно считать ответом от Гю? Его слова и взгляд, его слова и действия противоречат друг другу. Гю смотрит на него, улыбаясь так нежно, так искренне. Кай тоже делает шаг в его сторону, не отводя взгляда от глаз. Они снова оказываются слишком близко, и в этот раз Кай не отдаляется. Взгляд скользит к губам и снова поднимается на глаза. – Тогда сядь на место и подожди, пока я принесу аптечку, – улыбается, мысленно приказывая сердцу успокоиться, – А, да, чуть не забыл, – быстро, пока не успел передумать, он чмокает Гю в уголок губ, стараясь не задеть рану, тут же резко отдаляясь, улыбаясь, как идиот, хотя, о чем речь, он и есть идиот, и уходит за перекисью, ватой и мазью. Точно, мазь. Он должен был мазать свою руку мазью, надо бы не забывать об этом. Кай чмокнул его? Гю дотронулся до места, где все еще находился фантом губ Камала. Сердце забилось чаще. Это отличалось от поцелуя у машины, но оба были такие чувственные. Они передавали что-то, что Гю не может уловить, понять. Он знает одно – ему понравилось, он хочет еще, но спешить нельзя. Хотя, по-другому он не умеет, например, с девушками у него всегда так: познакомились, пофлиртовали, переспали, повторили, если требуется. Но тут, Гю видит в Кае не только сексуальный объект, что удивительно. Он садится на диван, Арахабаки прыгает к Гю на колени и начинает мурчать, впиваясь когтями в нежные, такие чувствительные ноги. Любовь всегда содержит в себе элемент боли? А вот и Кай: несет перекись и еще что-то, садится перед ним и говорит потерпеть – будет щипать. Гю плевать, он бы забил на раны, они ничто, но ради Кая сидит смирно и ждет, пока его друг позаботится о нем. Арахабаки зевнул и, спрыгнув с колен Гю, лег и уснул рядом. В комнате тишина, но приятная, комфортная. Гю смотрит на Хюку, пока тот смотрит куда-то рядом с его губами. Кай старался делать все как можно аккуратнее, прикладывая смоченный перекисью ватный диск к ранам Гю. Он изо всех сил старался сконцентрировать все свое внимание на повреждениях на лице друга, хотя это невероятно сложно, когда их лица так близко, а взгляд Бомгю прикован к нему. Звонок. Телефон Гю. Кай останавливается, дает возможность ответить. Тот, к несчастью, знает этот номер – медсестра из больницы. Нет смысла отвечать, он сбрасывает, но Гю не был бы собой, если бы не отправил короткое сообщение «Перезвоню позже». Медленно, постепенно, он не может резко отказаться от привычной жизни. Бомгю – потерянный человек, который стремится к свету, но никогда его не достигнет. Кай даже не пытается посмотреть, кто звонит. Неважно. Гю ничего ему не должен. Обработав раны перекисью и намазав мазь, он клеит на разбитую бровь Гю пластырь, просто потому, что ему кажется невероятно забавным то, как он выглядит с пластырем с разноцветными смайликами на лице, и смеется. – Готово. Он резко отдаляется, потому что не выдержит находиться так близко еще дольше. Кто они друг другу? Неизвестность все еще давила, но ему слишком хорошо с Гю, чтобы оттолкнуть его. Или чтобы потребовать ответа, ведь он также может привести к тому, что он потеряет его. Когда он в последний раз обрабатывал свои раны? Было ли вообще такое? Это неважно, Гю улыбается. О нем заботятся, на него не все равно! Но тут встает еще вопрос: как он пойдет на работу с этим пластырем? Чхве пытается сдержать смех, но у него не особо получается. – Спасибо, Хюка. Еще какое-то время они так сидели: друг напротив друга, не зная, что делать. Должен ли Гю его обнять? Поцеловать? Да с чего это вдруг? Он сам вызвался обработать раны, Бомгю его не просил. Прочистив горло, тот встает с дивана и идет к холодильнику за шоколадкой. Снова импровизированный завтрак, да и не то, чтобы он был голодным. Кто вообще ест по утрам? – Тебе же сегодня в универ, тебя подкинуть? Лето закончилось, теперь Хюка будет пропадать на учебе, а Гю на работе. Видеться они будут только с утра, по вечерам и на выходных. Гю даже отгулы не помогут, чтобы поиграть с другом в приставку. Что ж, ну ладно, он придумает, как себя развлечь. Точно, универ. Кай собирался прогулять, но раз Гю предлагает подвезти… Придется идти, что поделаешь. Только упоминание об учебе – и он уже устал. Каю интересны языки, но не интересно сидеть в душном кабинете с душным преподом и одногруппниками, которые отказываются открывать окно, потому что им, видите ли, дует, и неважно, что там буквально нечем дышать. Блять, ну снова все по новой. Может, доехать с Гю до кофейни и остаться на весь день там? Ну так, случайно. Ладно, нет, надо. Хотя бы первый день. Проебать пары, чтобы побыть с Гю, он всегда успеет. Последний курс, все-таки. Кай вздыхает, опуская голову на руки. Тяжело. Надо хотя бы взять яблоко на обед. И купить сигареты. Чтобы пережить этот день. – Буду готов через 5 минут. Кай выглядит очень понурым, его можно понять – никто не любит универы. Сначала ты думаешь, что жизнь после школы – это свобода, сплошные тусовки и удовольствие, но никто не говорит про обратную сторону. Он понимает Кая. Надо будет его подбодрить и захватить тортик с работы. У Гю есть пять минут, он насыпает корм Арахабаки, откусывая шоколадку, и достает телефон. Сообщение от той самой медсестры, что она хочет встретиться сегодня. Надо оно ему или нет? Пока он смотрел в экран телефона, Кай уже вышел из комнаты. – Ты пойдешь в этом? Гю осмотрел Хюку с ног до головы: насколько он помнит свои дни в универе, так он не одевался на пары. – Ну да, а что? – Кай осмотрел себя в зеркало. Старые потертые джинсы и помятая футболка с выцветшим принтом. Он в ней же и спал сегодня. Даже волосы не расчесал, спасибо, что хоть душ принял и голову помыл. Выглядит он объективно не очень. Так похуй. Переводит взгляд на Гю, он смотрит на него, улыбаясь, – Тебе не нравится? – Нет, не нравится. Пойдем переодеваться Гю схватил Кая за руку и повел обратно в комнату, словно ребенка. Похуй, опаздывают они или нет, Чхве не позволит Хюке в первый день универа выглядеть как… Выглядеть ужасно. – Теперь я понимаю, почему у тебя нет девушки. Гю пошутил. Всем наплевать, кто как одевается, но Бомгю хотелось видеть Кая во всей красе. Он наконец отпустил друга и начал рыться в его шкафу. Черные полосатые кюлоты и черная рубашка. Так-то лучше. И галстук. Да. Сверху он еще накинет тренч и, боже, Хюке это так пойдет. Гю протянул тому одежду и сел на кровать. Кай едва успел понять, что происходит, как уже стоял в своей комнате и смотрел на Гю, роющегося в его шкафу. Тот снова шутит про отсутствие у него девушки, и Кай нервно смеется. Машинально принимает одежду из его рук и смотрит на Гю, садящегося на его кровать. Приподнимает бровь, улыбаясь. – И давно тебя волнует, как я выгляжу? Сев по-турецки, Гю начал улыбаться другу: не ждать же его в коридоре, да и он хочет посмотреть, как этот аутфит сядет на нем. – Хюкаааа, меня всегда волновало, как ты выглядишь! – Гю по-детски надулся, а затем снова на лице заиграла улыбка, – Что обо мне подумают девушки, если увидят такого неряху рядом со мной? Он снова шутил. Гю хотелось, чтобы Кай проявил всего себя, в том числе через одежду. Гю хотелось, чтобы Кай сиял. Его нужно было подбодрить перед тяжелым днем. Гю остался сидеть на кровати в ожидании друга. Кай отвел взгляд. Конечно, Гю снова говорил про девушек. Он тебе ничего не должен. Перестань. – Если тебе так стыдно со мной, я мог бы и на автобусе доехать. Разумеется, Кай всегда цепляется к словам. Как бы хорошо они не знали друг друга, Кай все равно верит всему, что говорит Гю. Ему плевать на мнение других. – Да брось. Гю немного смеется, теребит одеяло. Он все-таки уважает Хюку и не будет пялиться в открытую. Кай отворачивается и переодевается, стараясь делать все как можно быстрее, затем вздыхает и оборачивается на друга, осматривая себя. – Боже, Гю, я на пары еду или на чаепитие в высшее общество? – выдавливает из себя смех. Бомгю смотрит на него с нечитаемым выражением лица. Кай снова начинает ощущает какую-то тревогу где-то на задворках сознания, не знает, куда себя деть. Бомгю не может оторвать взгляда. Кай всегда был так хорош? Его сердце начинает бешено колотиться, он буквально слышит его биение в ушах. Черт, он слишком хорош. Может, его обратно переодеть в то, что Кай называет одеждой? Нет, он должен сиять. Видимо, Гю слишком долго смотрел на Хюку, потому что тот начал мяться и выглядеть... тревожно? Гю потряс головой, надо что-то сказать. – Теперь на человека хоть похож, другое дело. Только смотри, ни с кем не заигрывай, ты мой. Выходя из комнаты, Гю смеялся. Он сам был до конца не уверен, шутка это была или нет, но он действительно больше не хочет, чтобы у Кая были отношения. Хотя, и сам он пока не готов к отношениям с ним. Чего Чхве Бомгю вообще хочет? Кай замирает в дверном проеме. Он правильно услышал? Может, у него на нервной почве галлюцинации начались? Блять, что происходит? Гю продолжал посылать противоречивые сигналы, а Кай продолжал ничего не понимать. Почему все должно быть так сложно? Почему они не могут просто поговорить? Бомгю как будто специально давал ему ложную надежду, тут же разбивая ее. Для него это просто смешная шутка, игра, и Каю пора уже научиться воспринимать это так, привыкнуть, убить в себе надежду, но от этого было так больно каждый раз. Как будто он задыхался, а Гю в последний момент давал ему глоток кислорода, тут же снова отбирая его, лишь пролонгируя этим его страдание. Гю оборачивается, вопросительно смотря на него. Блять, ну вот, он снова выдает себя. Резко отмирает, слишком резко, наигранно смеется, хватает телефон, наушники, кошелек и несчастное яблоко, бросая их в сумку, и выходит вслед за другом, избегая его взгляда.