i'm hooked

Гю падает на кровать и глубоко вздыхает, рассматривая потолок. Остается надеяться, что это всего лишь надоедливые соседи или рекламщики. Вероятно, еще есть шанс, что не все кануло в лету. Гю прислушивается к звукам из прихожей, дверь открывается, тишина. Странно. Оперевшись на локти, Бомгю пытается выглянуть через приоткрытую дверь на незваных гостей. Картина, которая ему открылась, явно говорила, что Гю можно и не мечтать о продолжении вечера: какая-то пара взрослых людей, к слову, прилично одетых, даже слишком. Женщина в белом пальто с явно дорогой сумкой и мужчина в костюме. Кто так будет одеваться на повседневный лад, ранним утром субботы? Видимо, тут что-то посерьезней соседей. В отличие от Кая, Гю не соизволил накинуть что-то сверху, он вышел встретить незваных гостей в одних штанах. Да уж, вид у него, скорее всего, потрепанный, но, с другой стороны, он у себя дома и имеет полное право. Пусть не удивляются, они – причина несбывшихся планов хозяев. – Добрый вечер, чем могу служить? Подойдя ближе к Хюке, Гю приобнял его за талию и с показательно наигранной улыбкой уставился на женщину. Кай запоздало осознает, что происходит, только когда рука Гю обвивает его талию, вздрагивает, отскакивая от прикосновения, будто обоженный. Он сглатывает, переводя взгляд с матери на отца, на их лицах написаны шок, недоумение и... отвращение? Он видит, что отец собирается что-то сказать, и перебивает его, не отводя взгляда. – Мама, папа, – кивает в качестве приветствия. Он почти может видеть, как в голове Гю начинают вращаться шестеренки. Голос Кая слегка дрогнул, – Я… Он уже знает, что ничего хорошего из этого не выйдет, с его родителями иначе и быть не может. Бомгю улыбается своей наигранно-обворожительной улыбкой и представляется, протягивая руку для рукопожатия, но они игнорируют его. Да, после стольких лет дружбы, сейчас его родители видели Гю впервые. Эта сцена, в принципе, неплохо иллюстрирует, почему. – Кай Камал Хюнин, что все это значит? – мама первая, кто нарушает молчание. Кай весь сжимается под ее строгим взглядом. – Гю, оставь нас, пожалуйста, – его голос безэмоциональный и тихий, но уверенный. Он весь напряжен. Ему ужасно страшно, но он делает все, чтобы скрыть это. Вероятно, безуспешно. Бомгю переводит взгляд на Кая, и тот смотрит на него умоляющими глазами, сам не зная, о чем просит – быть рядом или уйти. В конце концов, парень исполняет просьбу, но лишь отчасти, по-своему – уходит на кухню, но остается в поле зрения. Кай благодарен ему, его присутствие, хоть и на расстоянии, слегка успокаивает. Тем не менее, снова оставшись один на один с собственными родителями, он напрягается еще сильнее. Ему 22 года, но стоя перед ними и избегая их взгляда, он чувствует себя маленьким провинившимся ребенком. Будто ему снова 5 и единственное внимание, которое он может от них получить – это когда они отчитывают его за какой-то проступок. Напряжению не было предела, возможно, Гю и был лишним в воссоединении семьи Хюнинов, но он знал, что Каю сейчас нужна поддержка как никогда. Зачем они вообще приехали сюда, откуда узнали адрес, почему в такое время… Вопросов была тьма. – Может, пригласишь родителей в дом? Где твои манеры, Кай? Мы тебя разве так воспитывали? – снова заговорила мать. Отец продолжал молчать, даже не смотря на него. Кай кивнул, отходя в сторону и закрывая за ними дверь, автоматическими действиями принимая у матери пальто и вешая его в шкаф. Женщина слегка кривится, осматриваясь. Арахабаки выбегает и начинает вертеться под ногами, Кай хватает его на руки. – Я... сделаю чай, – не дождавшись ответа или реакции, он сбегает на кухню, встречаясь взглядом с Гю. Гю налил стакан воды и начал медленно делать глотки, наблюдая за открывшейся картиной: Кай все так же мялся на месте, опустив голову, взял котенка и направился в сторону Бомгю. Таким понурым и тревожным он никогда его не видел, казалось, он хочет провалиться сквозь землю или просто расплакаться на месте. Вот они какие – родители Хюки. Гю был наслышан о его семье, и теперь, когда ему посчастливилось с ними встретиться, есть два варианта исхода событий: отыграться на них, так сказать, отомстить за то, что они делают с их ребенком, или, наоборот, попробовать понравиться им. Правда, первое впечатление уже испорчено, да и строить из себя неженку перед этими бесами не очень-то хочется. Кай ставит Арахабаки на столешницу, наливает воду в чайник и упирается руками на кухонную поверхность, опуская голову. Гю замечает, как родители что-то обсуждают, смотря в сторону хозяев квартиры. Уроды, довести своего ребенка до такого одним лишь присутствием – это надо постараться. Даже Гю до них далеко. Подойдя к парню, он снова приобнял его, шепнув на ушко: – Давай я их выгоню, сейчас не лучшее время для семейных посиделок, как думаешь? Арахабаки начал пить из стакана Гю, чайник вскипел, отец Хюки громко закашлял. Кай выдыхает и мотает головой, берет руку Гю в свою и слегка сжимает. – Я справлюсь, – произносит одними губами и выдавливает слабую улыбку. Кай относит чай и садится за стол, а Гю остается стоять неподалеку, Камал чувствует его взгляд на себе. В его присутствии он чувствует себя под защитой. Кай прочищает горло, стараясь не смотреть в глаза родителей. – Мама, отец. Не поймите меня неправильно, но что привело вас сюда в такой час? Мы не ждали гостей. – Очевидно, – холодно произносит отец, бросая на него презрительный взгляд, – Нам не пришлось бы ехать через весь город в такое время, если бы ты использовал свой телефон по назначению и отвечал на звонки. Но у тебя, судя по всему, были другие приоритеты. Если это – семья, то Гю рад, что у него ее нет. Своих родителей он не помнит, видимо, и слава богу, но той картины, которую он наблюдает, Бомгю вполне достаточно. Ему наплевать, что это первое знакомство, что дома полный беспорядок, что он стоит без футболки, что на их с Каем кожей россыпью виднеются свежие засосы. Чхве Бомгю любой ценой выпроводит этих людей из их с Камалом квартиры и убедится, что они забудут сюда дорогу. Каю хочется исчезнуть. Мать отпивает чай, морщась, и отставляет кружку. – Знаешь, Кай, когда твоя сестра сказала нам, какой образ жизни ты теперь ведешь, мы сперва не могли поверить в то, что услышали. Но судя по тому, что мы видим, ее слова не были далеки от правды. Кай поднимает на нее удивленный взгляд. Он должен был догадаться. Продолжает молчать, не зная, что ответить, снова опускает взгляд, заламывая пальцы и теребя край футболки от нервов. Медиатор остался в комнате, блять, единственный раз, когда он не имеет его при себе, именно когда он так нужен. Бахи. Снова это подобие человека снова смогло что-то подпортить. Гю снова является свидетелем ее преступлений, а учитывая, что она покусилась на комфорт, спокойную жизнь и хоть какие-то нормальные отношения с родителями своего брата, он это просто так не оставит. Ему пора записывать в блокнотик, кого нужно навестить, но, в первую очередь, это все семейство, мать его, Хюнинов. – Да оставь ты руки в покое! Веди себя подобающе. И держи осанку, что это такое? Ты посмотри, как ты живешь. Учеба, очевидно, тоже больше не входит в список твоих приоритетов, так ведь? На кого ты похож? Камал резко бросает ткань и кладет руки на колени. Гю подходит сзади и кладет руку ему на плечо, видимо, чтобы успокоить. Кай открывает рот, чтобы ответить, но мать перебивает его. В Гю закипала непередаваемая злость, он видел, как Кай ничего не может сделать, оно и понятно, его так выдрессировали. Безусловно, первое, что делает Гю – поддерживает парня, напоминает, что он рядом. Кай не один, на его стороне есть люди, они вместе справятся. – Кай, почему бы тебе не сказать своему другу, чтобы он вышел. Этот разговор – дело нашей семьи, его он не касается, – в этих словах столько презрения, что Кай чувствует, как начинает закипать. Он никогда не злился на родителей. Хватка Гю на плече усиливается. Конечно, камни полетели и в огород Чхве, это было очевидно, ход, за который он напрашивается получить словесный удар. Прекрасно, что на Гю это не действует, но вот Хюнина это задеть может. Усилив хватку на плече друга, Бомгю уже слегла ухмыльнулся, дабы включится в диалог, за сегодня они перешли все границы, пора поставить их на место. Однако, не успел он ничего не сказать, как его слух поражает протест Кая… – Гю останется здесь. Он тоже живет в этой квартире, и это он является моей семьей в последние годы, не вы, – впервые с момента их появления Кай позволяет себе повысить голос, говорит четко и уверенно. Мать наигранно охает, а отец сжимает кулаки. Улыбка спадает с лица, взгляд переносится на Хюку. И правда, хоть и поздно, но он начал защищать свои границы, из оборонительной позиции он перешел в наступление. Так и надо. – Хорошо, пусть остается. Теперь для нас ясно, что именно влияние этого выродка привело тебя к такому образу жизни. Мы давно закрывали глаза на твои выходки, но то, что происходит сейчас, неприемлемо. Наш сын не будет вести себя так. Очевидно, тебя не волнует, что подумают люди, но у нас есть репутация, и ты, как часть нашей семьи, обязан ее поддерживать. Нравится тебе это или нет, но ты носишь фамилию Хюнин, изволь ей соответствовать. Каю кажется, что ему снова 15 и он слушает нотации по поводу своих увлечений и снизившейся успеваемости в школе. Гю снова загорелся некоторым азартом, он все еще хочет превратить в пепел данных людей, но Камал явно дал ему понять, что вмешиваться сейчас не стоит. Ладно, что не сделаешь ради развития персонажа. – Возможно, вы не заметили этого, но я больше не подросток, я взрослый человек и имею право быть в отношениях с тем, с кем захочу, и вы не в праве управлять моей личной жизнью. Правда, иногда, войдя в раж, полностью отдавшись эмоциям, ты уже не можешь остановиться. Все, что копилось долгие годы, все те слова, эмоции начинают вырываться одним большим комом. И да, со стороны явно видно, когда человек дошел до грани, когда уже перебор, Чхве это заметил. Он окликнул Кая, но тот был так погружен в чувства, что даже не отреагировал на зов молодого человека. Он продолжает кричать, на глазах слезы, Гю уже и не знает, что делать, раньше он не видел похожего поведения у Хюки, даже для него это в новинку. – Ты... – лицо отца покраснело, Кай чувствует, что Гю зовет его по имени, но ему плевать. Все, что накопилось за столько лет, за всю его жизнь, рвется из него. В глазах стоят слезы. – Нет, замолчи. Мама, папа, знакомьтесь, это Гю, мой парень, и мне плевать, что вы думаете об этом. Я провел всю жизнь, переживая о вашем мнении и пытаясь заслужить ваше одобрение, но теперь, знаете, мне плевать. Можете отречься от меня, если я так порчу вашу репутацию своим существованием. Вы уже потеряли так ребенка, поздравляю, жизнь ничему не учит. У вас есть дочь, идеальная, такая же, как вы, с ней и поддерживайте свою драгоценную репутацию, а от меня отъебитесь, мне надоело. На несколько секунд в комнате воцаряется тишина. Кай тяжело дышит, хватает Гю за руку. Кажется, тот шокирован его выпадом не меньше, чем родители Камала. Внезапно отец встает и, замахиваясь, дает Каю пощечину. Впервые в жизни один из родителей позволяет себе поднять на него руку. Кай хватается рукой за щеку, глаза щипет от слез. Весь его запал уходит, ему больно. Отец встает и выходит из квартиры, хлопая дверью. Бомгю стоял как столб, все происходило слишком быстро даже для него. Кай взял его руку, раздался резкий звук, парень схватился за покрасневшую щеку, входная дверь захлопнулась. Да какого черта тут, блять, твориться? Резкое осознание происходящего ударило Гю, словно гром посреди ясного неба. Он отпустил руку Кая из сильной хватки и перевел взгляд на мать Хюки. Глаза Бомгю в ярких красках передавали его состояние. Одному богу известно, убивал ли он раньше, но по одному лишь взгляду читалось, что для него ничего не стоит прямо сейчас забрать чью-то жизнь. И все же, контролировать свои действия он был мастер, не она – его нынешняя цель. – Матушка, надеюсь, вы будете разумной и соизволите приложить сыну что-то холодное к ушибу. В полной тишине. Слова прозвучали так холодно, будто изо рта Гю на нее шел ледяной пар. Он не стал дальше обращать внимания на людей в комнате, он выполнил здесь свою миссию, теперь – дверь. Сосредоточившись только на пути и прокручивая в голове воспоминание о том, что только что произошло, Гю, накинув куртку на голый торс, вышел на улицу и сразу увидел знакомую фигуру. Кай перестает осознавать, что происходит вокруг него. В какой-то момент он перестает чувствовать присутствие Гю и остается наедине с матерью. Она смотрит на него с жалостью, пока Камал тихо плачет, оставаясь сидеть на месте и смотря в стол. Покалывание и боль в месте удара – ерунда, но вот боль моральная, та, которую он чувствует в груди, вновь и вновь проигрывая случившееся в голове – вот, чего он вынести не может. Женщина зовет его по имени. Когда парень не реагирует, она встает из-за стола и подходит к нему, протягивая руку к лицу, к щеке, на которой, вероятно, остался след, но Кай дергается, уворачиваясь от прикосновения. – Не трогай меня, – голос снова становится тише, более привычным. Он не помнит, когда в последний раз кричал на кого-то прежде. Возможно, на сестру, не меньше нескольких лет назад. Он все еще пребывает в шоковом состоянии после всего, что случилось сегодня. Мать слушается, делая шаг назад. По ее виду понятно, что она тоже все еще в шоке. Ни разу в своей жизни Кай не разговаривал с ними так, даже ребенком и подростком он был тихим, покорным, забитым. Сегодня, видимо, день открытий. Но сказать, что он жалеет о чем-либо, было бы ложью. Хотя, возможно, стоило просто не открывать дверь, сделать вид, что его нет дома... Хотя, от этих людей бы не помогло, он знает. – Кай, почему ты делаешь все это? Это так не похоже на тебя, все, что мы увидели сегодня... – Кай улавливает в ее голосе разочарование и грустно усмехается, качает головой. – Вы никогда не знали меня, – голос очень слабый, у него больше нет сил ни на что. В квартире повисает тишина. Кай отворачивается, отказываясь продолжать говорить с этим человеком. Ему больно и обидно. Какое-то время мама продолжает смотреть на него, после чего вздыхает, молча забирает вещи и выходит из квартиры. Кай остается один. Он не знает, куда ушел Гю и когда вернется, вернется ли, но сейчас нет переживания о том, что он ушел от него. Может, у него просто нет сил думать об этом. Котенок подходит и начинает тереться о ноги, но Кай не обращает на него внимания. Отец Кая курил какую-то толстую сигару и нервно говорил по телефону. Быстрым шагом достигнув свою цель, Гю с размаху ударил мужчину кулаком по лицу. Тот от неожиданности начал пятиться назад и, запутавшись в ногах, повалился на землю. Казалось, он начал что-то кричать, может, даже материть. Гю не слушал, ему было все равно. Сев сверху на мужчину, он начал бездумно бить по нему, словно по мягкой игрушке: он не чувствовал боли, не замечал ничего вокруг, даже немного получал удовольствие. Единственное, на чем он был сконцентрирован – не попасть по важным точкам: садиться в тюрьму из-за какого-то мудака он не хочет. Кто знает, сколько эта «драка» продолжалась: минуту, а может, десять, но когда его кто-то схватил за руки и оттащил от отца Кая, Гю заметил, что мужчина уже был без сознания. Внезапно на улице раздаются шум и крики, Камал слышит голос матери и еще какой-то, незнакомый. Он резко подскакивает и, даже не надевая куртку, выбегает из квартиры. Гю стоит над телом отца Кая, какой-то мужчина держит его, несколько человек стоят неподалеку и наблюдают за происходящим, кто-то снимает на телефон, руки парня и лицо отца в крови. Хюнин на несколько секунд задерживает взгляд на отце, лежащем без сознания, но замечает, что тот дышит, и переводит внимание на Бомгю, он сейчас для него гораздо важнее. Мать что-то кричит, но Кай даже не слышит ее слов. Зачем его оттащили? Кто? Он еще не закончил, это была просто разминка. Отец Кая – человек важный, вероятно, много светит лицом, именно поэтому мишенью Бомгю выбрал именно эту часть тела. Он бы его не убил, у Чхве слишком много опыта, чтобы понимать, когда стоит остановится, и как человеку сделать больнее. В пытках он был бы лучшим, еще давно он понял, что самый большой страх человека – собственное воображение. Может, стоило не нападать так сразу на мужчину, выбрать другой способ наказания… Перед глазами Гю проносились бесконечные сцены насилия: его прошлое и вероятное будущее. Неужели ему все еще нравится калечить людей? От этой мысли Гю захотелось блевать. Он так упорно борется с прошлым, так хочет прислушаться к словам друга, Субина, Кая… Бомгю сильно напрягся, хватка человека усилилась, видимо, думает, что тот снова хочет напасть на отца Камала. Нет, сейчас хочется начать рвать волосы из головы. Почему он тогда не умер? Почему ему так и не получается закончить этот кошмарный сон? Кай зовет Гю, просит посмотреть на него. Парень резко оборачивается, и в этот момент Кай впервые в жизни чувствует, что боится его – его глаза почти черные от расширившихся зрачков, в которых нет ни одной эмоции, движения резкие и четкие, он весь испачкан чужой кровью, и Кай понимает, откуда взялись все те слухи про Гю с их школьных времен, сейчас он выглядит не как человек, а как машина для убийства. Вся эта сцена происходит на улице, вероятно, собрались зеваки, скорее всего, кто-то кричит, но в ушах у Гю лишь белый шум. Злость прошла, внутри не осталось ничего. Неужто он снова оказался в шкуре себя 14-летнего? Тот кошмар, от которого Бомгю пытается бежать всю жизнь, снова возвращается? Видимо, такова его судьба. Ему не место в этом мире. Говорят, когда люди умирают, они видят свет в конце тоннеля. Кай всегда был для него лучиком света. Он слышит его голос, резко оборачивается, видимо, слишком резко, и видит в глазах Хюки страх. Кошмар наяву: единственный близкий человек, и тот отвернулся от него. Этого стоило ждать, рано или поздно Гю теряет все и всех, будет лучше, если… Несмотря на страх, Кай протягивает руку, осторожно касаясь руки Бомгю. Каким бы жестоким и безэмоциональным он ни выглядел в этот момент, Кай знает, что где-то глубоко внутри это все еще его Гю. Парень моргает и фокусирует взгляд на нем. Кай начинает говорить, не важно, что, он даже не осознает слова, слетающие с языка. В голове проносится мысль о том, что будет теперь. Его родители не оставят это просто так, он знает, и у них есть ресурсы для этого. Но сейчас это не важно, сейчас нужно привести Гю в чувство. Камал дотрагивается до его руки, в этот момент, кажется, электрический удар прошелся волной по всему телу. Он не понимает, ничего не понимает, почему Кай его прощает, почему он готов терпеть такого человека? Камал что-то говорит, но Гю не слышит, он не понимает слов, для него это все – каша. Он хочет подойти к Хюке, обнять его, поцеловать. Хочется пойти домой, зарыться под одеяло и лежать так целый день, смеясь над нелепым фильмом. Но попытка не увенчалась успехом – его все еще держали, причем, довольно крепко. Гю повернул голову, чтобы посмотреть на мужчину. Все, он успокоился, у него больше нет намерений кому-то навредить. – Приятно познакомиться лично, Чхве Бомгю. Я наслышан о Вас. Седые волосы, серые глаза, уж слишком строгий взгляд. Не может быть, этот человек должен был умереть на войне, до Гю доходили красочные истории о казни этого мужчины. Повезло же ему оказаться именно здесь и, главное, именно сейчас. Безусловно, он наслышан о великом серебряном волке, в кругах Гю это имя имеет огромный вес, про него рассказывал даже Хван, но вот познакомиться в таких обстоятельствах – прекрасная шутка. Хватка ослабляется, и Гю вырывается из рук мужчины, снова бросает на него короткий взгляд и, беря Хюку за руку, отходит в сторону. – Я разберусь с этим безобразием, а вы, юноши, пока сделайте чай. За несколько секунд в лице Гю сменяется столько эмоций, что Кай не успевает их отследить. Он растерянно переводит взгляд с Бомгю на незнакомого мужчину, на мать, на лежащего отца, и постепенно к нему приходит осознание произошедшего, его начинает мелко трясти, от эмоций ли, а может, от холода, а может, и то, и другое. Гю держит его за руку, и Кай цепляется за него, как за единственный источник комфорта. Он хочет домой, подальше от этого кошмара, хочет, чтобы все закончилось, просто хочет жить спокойно без вечных проблем. Бросая последний взгляд на мать, он понимает, что сегодня на этом все заканчивается. Какими бы они ни были, это все еще его родители, и ему больно осознавать, что он их потерял. Сколько себя помнит, он всегда старался сделать все, чтобы заслужить их одобрение, стать тем сыном, которого они хотят видеть, добиться их любви и внимания, но ему никогда этого не удавалось – чем старше он становился, тем дальше был от этого неопределенного образа, что бы ни делал, этого всегда было недостаточно. Может, это и к лучшему. Если ему нужно растерзать себя на части и заново сложить из этих кусочков пазла что-то, чем он не является, только чтобы понравиться им, разве это стоит того? Хочет ли он сам видеть себя тем, кого из него всю жизнь пытались слепить мать с отцом? Даже если это больно, даже если он ощущает себя абсолютно потерянным, в каком-то смысле он чувствует облегчение, как будто тяжесть их ожиданий внезапно сняли с его плеч. Сцена, развернувшаяся посреди оживленной улицы, поражает: мать Кая сидит над его отцом, что-то крича в телефон – вероятно, разговаривает с оператором скорой помощи; седовласый мужчина, убрав руки за спину, смотрит на Гю в ожидании ответа. Бомгю сжимает руку Кая, немного выступает вперед в попытке закрыть его своим телом. Напряжение непередаваемое: слишком много проявления ярких эмоций на квадратный метр. Гю все еще пытается отдышаться, он не понимает до конца, как можно было так сорваться, почему он продолжал избивать мужчину, откуда появился Бан Чан, зачем он пришел к Гю именно сейчас, что теперь будет, а главное – как Кай? Вопросов было слишком много, и все они сменялись один за другим за доли секунды. Правильно ли он вообще поступил, вступившись за Хюку, нужно ли ему было лезть в их семейные отношения? По руке проходит дрожь, Кая уже начало трясти. Гю оборачивается на Хюку, чтобы проверить самочувствие парня. Он нервничает, ему страшно, как и ожидалось, сейчас каждый участник происшествия испытывает эти чувства. Кай встречается взглядом с Гю. Он не осуждает его, не злится за то, что он сделал с его отцом, и он больше не испытывает страха – перед ним снова его парень, тот, кого он любит и кому доверяет. Единственное, что он чувствует сейчас – волнение, ему страшно даже подумать о возможных последствиях. Он сжимает руку парня сильнее и тихо задает вопросы, которые вертятся в голове с момента, как он оказался на улице. – Зачем ты это сделал? Что теперь будет? Если бы Гю знал, как помочь… Но он просто со сведенными бровями смотрит в глаза парня. Тот едва слышно задает очевидные вопросы, на которые сам Гю пытается найти ответы. Чхве не знает, что сказать, чтобы не сделать хуже, чтобы не ранить, не отдалить молодого человека от себя. Нужно уже что-то делать, соберись, Чхве Бомгю. Собрав всю мнимую уверенность в кулак, он вновь переводит взгляд на Криса. Ясно только одно – его мог подослать один человек, а именно, Хван. Значит, дед на их стороне. Да, немного некультурно заставлять пожилого человека ждать и с порога просить о помощи, но других вариантов в голове у Гю нет. – Чан-хен, спасибо! В долгу не останемся – чай сделаем! Очень некультурно, Бомгю, но других вариантов, увы, нет. Седовласый улыбнулся и мотнул головой в знак согласия. Можно выдохнуть, на его стороне есть люди, он не один. Развернувшись, он схватил Кая руками за лицо и шепотом протараторил что-то, приложив лоб ко лбу Хюки. Они простояли так еще пару секунд, после чего побежали обратно в квартиру. Кай держался на добром слове, трудно представить, каково ему. Зайдя в квартиру, Гю посадил Кая на диван и побежал делать свежий чай, от этого, честно, воротило. Гю пытается его успокоить, хотя Кай видит, что ему и самому хуево. Он все еще ничего не понимает, но рядом с Бомгю ему спокойнее, как будто одним своим присутствием он защитит его от всего плохого. Когда руки Гю касаются его лица, Кай перестает думать о том, кто этот мужчина, что будет с его семьей, что произошло и что будет дальше – ничего из этого не имеет значения, есть только он и Гю, больше ничего. Внезапно он начинает чувствовать себя настолько уставшим, что еле держится на ногах, картинка перед глазами слегка плывет, но он заставляет себя фокусироваться на лице Гю, на его прикосновениях, таком родном голосе, говорящем, кажется, что все будет хорошо, Кай не уверен, он почти ничего не слышит от шума в ушах и пульсирующей головной боли.