i'm hooked

Гю не помнил, как уснул. Воспоминания о прошедшем дне казались обрывками, а реальность складывалась в простую картину: после долгого рабочего дня он наконец добрался до кровати, закрыл глаза, и вот – будильник уже звенит. Даже поваляться пять минут не удастся. Утро началось с жестокой ясностью: у него встреча с музыкальной группой. Весна – время обновления, а значит, пора подарить фанатам глоток свежести, аромат цветущих садов и включить их в режим ожидания лета. Гю был способен лишь на молчаливое присутствие и глотки крепкого кофе. Ладно, пора брать себя в руки. Умыться, выпить спасительный черный эликсир и отправляться на любимую каторгу. В квартире царила утренняя тишина. Кай, свернувшись клубком, все еще спал, даже сидящий на его лице Арахабаки не мог вырвать его из объятий Морфея. Если Гю правильно помнил, Хюка вчера что-то говорил о медосмотре. Вероятно, Каю не нужно вставать рано. Приготовив завтрак на скорую руку, он оставил записку: «Хорошего дня, любимый. Надеюсь, вернусь пораньше, и мы устроим романтический ужин». Затем накинул пальто и вышел из квартиры. Включив утренние новости, он заехал за кофе, почти машинально. Судя по всему, сегодня его рацион снова будет построен на кофеине. Ну и пусть. Бояться нечего, это ведь Кай идет к врачам, а не он. По договоренности Гю направился в переговорную. Там его уже ждали: Крис, важного вида мужчина в очках и группа подростков. Наверное, это и есть та самая музыкальная группа. Опоздал он всего на пять минут, и то только по меркам Чхве. Для него это почти «заранее». Зайдя виновато, он пробормотал извинения, ощущая на себе взгляды, особенно направленные на его пластиковую кружку с эмблемой кофейни. Ну извините, он же не железный. Встреча прошла быстро и относительно спокойно. У него теперь два месяца, чтобы написать альбом: минимум семь-девять песен. Гю мысленно вздохнул, обдумывая объем работы. Вернувшись в кабинет, который за сутки стал почти родным, он первым делом поставил будильники – как обещал себе вчера, чтобы не забывать про перерывы. Затем перевел взгляд на гитару, что стояла в углу. Четыре года он не держал ее в руках. Как же к ней подступиться? День пролетел точно так же, как и вчера: будильники, отвлекая, сбивали с мысли, а иногда и выводили из себя. После второго сигнала он просто выключил телефон. В полночь снова появился Феликс, с лицом полным укоризны. Опять заработался. А ведь так хотелось провести вечер с Каем. Оставалось лишь надеяться, что он еще не спит. Хотя даже если не спит, на что-то большее у самого Гю сил уже почти не осталось.

***

Сигнал будильника отчаянно пытается пробиться через сон Кая, но безуспешно. Тот что-то бормочет, протягивая руку и нажимая что-то на телефоне, надеясь, что отключил навязчивую мелодию, и снова отключается, но, по ощущениям, практически сразу этот ужас повторяется, только теперь еще и что-то где-то гремит. Видимо, нормально поспать все-таки не получится. Тяжело вздохнув, Кай все-таки открывает глаза и отключает этот дурацкий будильник, но шум в квартире не прекращается. Блять, Арахабаки. Стащил банку с витаминками со стола и носится с ней по всей квартире, сука, дай поспать, и так полночи заснуть не мог. Кажется, ему куда-то надо. Блять, поликлиника. Ну что за бред. А сколько вообще времени? Если выйдет прямо сейчас, даже не опоздает. А может, нахуй? Нет, надо. Зачем? Одному богу известно. Кто вообще придумал устраивать медосмотр на последнем курсе университета? Написав Казухе сообщение с предложением сильно не спешить, Кай выходит на кухню и находит на столе записку, написанную знакомым почерком. Мило. Он складывает бумажку и убирает ее под чехол телефона. Очередной абсолютно бесполезный день в поликлинике, где он, невыспавшийся и голодный, подкрепившийся только булочкой и кофе, которые заботливо принесла ему подруга, сидит в бесконечных очередях, уверяет незаинтересованных врачей, что с ним все хорошо, и получает бессмысленную печать в медицинскую карту, которая нахуй никому не нужна. Отвратительно. Только компания Казухи хоть немного скрашивает этот дурацкий день. Наконец-то оказавшись на свежем воздухе, он глубоко вздыхает, массируя виски. Сигареты закончились. Пора бросать. Наконец-то он оказывается дома, в приятной тишине. Уже вечер. Его снова встречает пустая квартира. После такого дня хочется только одного – простоять под душем минимум полчаса, а потом упасть в мягкую кровать и заснуть часов на 12, если не больше. Желательно, в объятиях Гю. По возможности. Что ж, хотя бы два пункта из трех сейчас вполне себе выполнимы. Что-то подсказывает Каю, что, с этой новой работой, его парень теперь часто будет так пропадать. Признаться честно, Камалу его не хватает. С этой мыслью он засыпает, обнимая подушку, на которой все еще сохраняется слабый запах шампуня Гю. Вернувшись домой, Гю встретил тишину и темноту пустых комнат. Однако обувь и одежда в прихожей ясно говорили о том, что Кай был дома. Вывод напрашивался сам собой: Хюка уже спал. И хотя осудить его не представлялось возможным, даже если бы Чхве этого захотел, – было слишком поздно, да и день выдался тяжелым. Беготня по врачам явно не приносила удовольствия.

***

Последняя неделя пролетела для Бомгю в однообразной, но уже привычной рутине: умыться, забросить в рот что-то холодное из холодильника, лечь спать. Почти каждый день он возвращался домой поздно, когда Кай уже спал, и, ложась рядом с ним, Гю обнимал его, прежде чем сам мгновенно вырубался. Удивительно, но то ли трудоголизм, то ли тепло Камала помогли Чхве забыть о проблемах с засыпанием. Однако этим утром что-то пошло не так. Проснувшись в привычное время, около восьми, он не обнаружил Кая рядом. Это показалось странным: Кай обычно не вставал так рано – у него просто не было причин. Гю обошел всю квартиру, но она была пуста. Ни записки, ни сообщения. Более того, Кай не отвечал на звонки. Но Бомгю решил не беспокоить его лишний раз. Учитывая, что с начала недели – а сейчас уже пятница – они не разговаривали толком ни разу, у Камала вполне могли быть планы, о которых Гю ничего не знал. Пожав плечами и взяв с собой батончик и пакетик растворимого кофе, он отправился продолжать свою ежедневную рутину.

***

Кай был рад за Гю, правда рад, что он так увлечен новой работой, что занимается любимым делом, теряясь в нем. Он правда рад. Но, черт, как же он скучает. Каждый день Гю возвращается домой посреди ночи, Кай уже даже перестал дожидаться его возвращения, чаще всего он заботливо готовил ужин, оставляя порцию для парня, и засыпал до его прихода. Спал Кай, честно говоря, хреново. Кровать была слишком пустой, он уже отвык засыпать один. Иногда он просыпался, пока Гю забирался под одеяло рядом с ним, прижимался к нему, и они перекидывались парой слов, если повезет. Единственное время, которое они действительно могли проводить вместе – это утро, и Кай ценил и эту возможность, но это время также служило болезненным напоминанием о том, чего он был так резко лишен. За несколько месяцев отношений, да и, давайте быть честными, еще до их начала, он так привык к совместной, почти семейной, жизни с Гю, что даже несколько дней подобной разлуки ощущались пыткой. У них даже практически не было времени на то, чтобы нормально поговорить. Кай невольно задумывался: неужели так теперь будет всегда? О чем это мы? Ах, да, проблемы со сном. То ли желание провести как можно больше сознательного времени рядом с Гю работало на уровне подсознания, выталкивая его из сновидений в ответ на любой шум, то ли общий уровень тревожности снова поднялся, но Кай начал постоянно просыпаться посреди ночи. И ладно бы просто просыпался, самое отвратительное, что на то, чтобы заснуть заново, приходилось тратить огромное количество времени даже несмотря на усталость и теплое тело и тихое дыхание любимого человека рядом. Вот и сейчас, в ночь с четверга на пятницу – пошел пятый день, в который он снова почти не увидит Гю – Кай в очередной раз ворочался на кровати, раздраженно выдыхая. Когда прошел уже час, а сон даже не думал идти к нему, Кай сдался. Он осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить Бомгю, но тот никак не отреагировал. Сильно устает: так крепко спит, что и война не разбудит. Какое-то время он сидел, смотря на парня. Красивый. Такой уставший, даже во сне, но расслабленный, со слабой улыбкой на губах. Так близко, но так далеко. Это так глупо, прошло ведь меньше недели, а ему уже так хуево. Похоже на зависимость. Или это просто с непривычки? Кай знает одно – вешать эти эмоции на Гю он не станет, у того и так достаточно, о чем подумать. Он не виноват, что Кай так скучает, и Кай не имеет права ничего от него требовать. Вздыхая, Хюнин выходит из комнаты, а затем и из квартиры. Еще нет даже шести утра, поэтому улицы непривычно пустые. Он мог бы спать еще минимум 5 часов. Изначально в планах Кая было просто прогуляться полчаса и подышать воздухом, чтобы после легче заснуть, но, бродя по парку, он теряет счет времени. В этот раз даже без музыки – на удивление, хочется побыть в тишине. Природа, даже если это просто городской парк, помогает успокоиться и поставить голову на место. А ведь уже почти весна, у Бомгю скоро день рождения. Через какое-то время Кай находит себя на внушительном расстоянии от дома, а телефон, как назло, оказывается разряжен. Город уже начинает просыпаться. А ведь он хотел, чтобы Гю и не заметил, что Кай куда-то уходил. Вернувшись домой, он видит, что парень уже ушел на работу, и со вздохом падает на диван. Теперь уже пора и на пары собираться. Если его целью было сломать рутину – он этого добился, но вряд ли именно это – то, чего он хотел.

***

Главное правило работы – не заканчивать дела раньше срока. Если начальник застанет тебя без дела, домой не отпустят, а скорее напротив подкинут еще что-нибудь сверху. Именно так и вышло с Гю. За неделю он написал три трека – почти половину от запланированного альбома, а в перерывах успевал поиграть на гитаре. Руки все помнят, мышечная память – удивительная штука, как говорится, не пропьешь. Но чего-то все равно не хватало. Помимо встреч с артистами, написания текстов и игры на гитаре, в расписании значилось и фортепиано. Гю всегда говорили, что у него пальцы истинного музыканта, так что было бы глупо не использовать этот дар. День снова шел своим чередом, пока в дверь кабинета не постучал Феликс. У него был свой особенный «код», да и кроме него почти никто не тревожил Гю. Обычно появление Феликса означало, что рабочий день пора заканчивать. Но сегодня повод оказался другим – солнце еще не скрылось за горизонтом, и свет заливал кабинет так ярко, что резал глаза. Шторы, видимо, решили взять отпуск. Причина визита вскоре прояснилась: Крис хотел поговорить. А Бан Чан всегда был мастером ненавязчиво подбросить задачу, даже если она вовсе не входила в обязанности. Пока он рассказывал о важности хореографий в их индустрии, Гю заметил в кабинете подростка лет шестнадцати. Забитый, с опущенным взглядом, он нервно теребил пальцы, чем-то напоминая Кая. – Поэтому я хочу, чтобы ты лично занялся его тренировками, – говорил Крис, – Танцы, вокал, актерское мастерство, инструменты… Ну, ты сам знаешь. Что? Гю несколько секунд молчал, осмысливая услышанное. Он же здесь для одного – писать тексты. С каких пор к этому добавляются ученики? К тому же подросток, судя по всему, не горел особым желанием заниматься всем этим. – Хорошо, я попробую, – неуверенно отозвался Гю. Может, это и к лучшему – так он хоть немного разнообразит свою рутину. Оставшийся день он провел за беседой с парнем, которого звали Гаон. Гю решил не бросаться сразу в тренировки. Сначала нужно наладить контакт, познакомиться, разобраться, что это за человек, и вся эта психологическая «чепуха», как он ее про себя называл. Благодаря новому знакомству Гю вернулся домой вовремя – что само по себе стало редкостью. На часах было всего семь вечера, но Кая дома все еще не было.

***

Пары проходят ужасно – Кай находится в состоянии между сном и реальностью практически все время, даже одногруппники спрашивают, все ли с ним в порядке. Казуха сегодня не пришла – она уехала на неделю навестить то ли подругу, то ли сестру (Кай, если честно, не понял) в соседний город. По дороге домой, несмотря на усталость, что-то заставляет парня остановиться у такого знакомого магазина музыкальных инструментов и заглянуть внутрь, как множество раз до этого. Просто осмотреться. Он любит иногда заглядывать сюда просто так, посмотреть на инструменты, поиграть на них, так сказать, зарядиться энергией. Сперва Кай, не обращая ни на что внимания и лишь кивнув в знак приветствия работнику магазина, проходит мимо кассы дальше, вглубь магазина, но затем резко останавливается. Мозг запоздало обрабатывает содержание объявления, висящего у кассы. Требуется сотрудник. Может, это знак? Родители очевидно не планируют продолжать каждый месяц скидывать деньги сыночку, от которого отказались, а рассчитывать на то, что Гю будет его содержать, как-то неправильно, так что Кай давно уже думает о том, что ему и самому нужна работа. Резко развернувшись, он подходит к кассе и спрашивает работника о вакансии. Вскоре они уже беседуют о гитарах, музыке, жизни... словом, обо всем подряд. Время, кажется, летит как-то слишком быстро – Кай даже не замечает, как за окном темнеет. Парень – Донхек – протягивает визитку, советуя позвонить владельцу, ведь, по его же словам, с той частотой, с какой Камал здесь появляется, он с таким же успехом мог бы работать в этом магазине последние полгода. – Надеюсь, скоро увидимся. Уверен, тебя возьмут – ты, вроде, парень толковый, в инструментах разбираешься. А главное, душа есть, тут такое уважают. Кай благодарит консультанта, тут же забивает номер с визитки в телефон, но почему-то не спешит совершать звонок. Сейчас эта возможность выглядит идеально, но он хочет все обдумать, может, даже обсудить с Гю, прежде чем принимать какие-то решения. Тем не менее, настроение поднялось, даже недосып стал ощущаться чуть меньше. Подходя к дому, Кай с удивлением обнаруживает, что свет в окнах горит. Неужели, Гю уже дома?.. До возвращения соседа Бомгю успел сходить в душ, разогреть приготовленное Каем ризотто и выбрать из множества бутылок то самое белое вино. Все-таки конец недели – хоть какое-то торжество. Еще в понедельник они собирались отпраздновать что-то важное, но работа Гю оставила им ровно ноль возможностей. Теперь все должно было быть иначе. Как только последняя вилка легла на накрытый стол, входная дверь открылась. Кай вошел в квартиру с широкой улыбкой – хороший знак. Гю тоже был в приподнятом настроении, что случалось редко. Такое совпадение – как подросток без проблем с пищевым поведением, суицидальными мыслями или делинквентностью. Иными словами, джекпот. Гю обернулся к вошедшему парню, встав в горделивую позу, будто персонаж из театральной постановки, и растянул улыбку во весь рот. Вот честно, если сейчас в окно залетит шаровая молния, он даже не заметит. – Ну, здравствуй, pain au chocolat моей души, – выдал он с такой серьезностью, будто это приветствие века. Камал явно пребывал в легком удивлении. А когда Гю подошел ближе и коротко поцеловал его, парень едва не подпрыгнул от счастья. Хотя, возможно, это была лишь проекция Гю. Кай, который так хотел рассказать Гю о своих планах и спросить его мнения всего несколько минут назад, находит себя онемевшим, встретившись взглядом с парнем. Будто что-то держит. А когда Бомгю подходит и целует его, Кай вообще забывает, о чем хотел поговорить. – Идем за стол, – пригласил Чхве, усаживая Кая напротив. Гю... приготовил ужин. Или, вернее сказать, подготовил к трапезе приготовленный Хюнином ужин. Кай невольно чувствует укол вины за то, что пропал утром, что задержался вечером. Да, это не связано. Да, Гю сам всю неделю возвращается посреди ночи, пока Кай как верная жена солдата ждет и занимается хозяйством и готовкой. Он все это знает и осознает. Неважно. За ужином, под теплую еду и бокал белого, Бомгю рассказывал о своей новой работе: о том, как Феликс спасает его от «ночных смен», об артистах, которых он готовит к камбэку, и о гитаре, с которой он наконец-то вновь нашел общий язык. В общем, пересказал те самые пять дней, когда они с Каем почти не виделись. Слова начинают литься из Гю с огромной скоростью, кажется, он даже не осознает, как быстро говорит – как будто его мозг работает в несколько раз быстрее речевого аппарата, отчаянного старающегося поспевать. Он действительно увлечен. Кажется, он... счастлив. По крайней мере, доволен. От глаз Кая не укрывается блеск в глазах и широкая улыбка – такого не подделать, они искренни. И Кай рад за него, правда. Слушает, кивает, задает вопросы – он правда заинтересован. Он хочет, чтобы Гю был счастлив. Даже если это счастье выталкивает самого Кая из его жизни, как в детской игре в царя горы. Кай, как всегда, слушал внимательно, и Гю казалось, что его рассказ действительно интересует собеседника. Спустя полчаса, за которые он так и не притронулся к еде, но зато успел осушить два бокала вина, Чхве замолкает, будто задумавшись над чем-то. Вот он, шанс Кая вставить слово, сказать хоть что-то большее, чем приветствие, с момента входа в квартиру, но... Он молчит. Смотрит на Гю и ждет. Гю смотрит в ответ. Кай не выдерживает и, взяв свою собственную вилку в руки, напоминает своему парню о необходимости, помимо помещения на тарелку, еще и положить в рот, пережевать и проглотить пищу, чтобы это можно было назвать ужином. Гю как-то глупо улыбается в ответ на его реплику, послушно съедает небольшое количество еды с тарелки, а затем, вы не поверите, снова начинает говорить. Однако в этот раз, фокус разговора как-то странно переходит с Гю на Кая: он уже не просто говорит о себе и своем дне (вернее, днях), нет, теперь он почему-то начинает спрашивать какие-то вопросы про Кая, про музыку... Про его музыку. И про его планы на будущее и на жизнь в целом. И пусть сейчас его связь с музыкой крепче, чем когда-либо, Каю совершенно не хочется обсуждать будущее и планы. Нет у него планов, довольны? Никаких. Вообще. Он даже не знает, что будет делать завтра, какое будущее, о чем вы. Мысли в голове вдруг начинают звучать громче, чем голос парня напротив, и он упускает из внимания его слова. В какой-то момент в голове у Гю мелькнула мысль: «А что, если сделать из Кая айдола?». Ведь у него есть ресурсы, а у Кая – упорство и талант. Даже Крис наверняка не будет против – когда он ошибался в людях? Да, у Гю сейчас и так есть ученик, Гаон, но неужели он не справится с еще одним? Но на лице Кая вдруг что-то изменилось, и Гю осознал, что, похоже, произнес свою мысль вслух. Это было неловко. Нет, идея не казалась плохой, но Бомгю даже не успел ее обдумать, чтобы предлагать кому-то, тем более Каю. Вот что делает с человеком белое сухое. А может, дело было в чем-то другом? Чтобы сбежать от собственных мыслей и увести разговор из прошлого и будущего в настоящее, Кай выпаливает, даже не ответив на вопрос Гю, который даже не услышал: – Знаешь, а я, кажется, работу нашел. Он переводит взгляд на Бомгю в ожидании реакции, умоляя свой мозг заткнуться и перестать предлагать миллион и один ужасных и максимально маловероятных вариантов развития событий и шептать, что именно это с ними и случится. Бред. Заткнись. Как только ризотто коснулось вкусовых рецепторов Гю, он понял сразу две вещи: во-первых, блюдо основательно остыло, а во-вторых, тарелка Кая уже почти пуста. Кажется, он слишком увлекся рассказом. Да, за неделю произошло много всего, но, похоже, он даже слова не дал вставить собеседнику. Пока Бомгю пропадал в агентстве, Кай успел найти себе работу – не где-нибудь, а в музыкальном магазине, куда он часто заглядывал как клиент. Гю был искренне рад за парня! Мечта Кая – быть связанным с музыкой, и теперь он делает шаги в этом направлении. Правда, у Гю мелькнула мысль: если бы Кай стал его учеником, они могли бы проводить вместе больше времени. Но… Раз так Кай счастлив, пусть все остается, как есть. Бомгю быстро проглотил остатки ризотто, решив не затягивать ужин, раз Кай уже просто сидел с пустой тарелкой. В один момент он выглядел как настоящий хомяк – щеки были набиты едой. В попытках прожевать быстрее, одна из его мыслей сорвалась с губ сама собой: – Нам с Гаоном как раз нужно выбрать ему гитару. Может, поможешь? Скидку, там, по старой дружбе? На самом деле, Гю не так уж нужна была помощь. Но если это повод провести время с Каем, почему бы и нет? В этот момент телефон на столе загорелся, выведя на экран заставку, которую Кай заметил. Судя по мягкой улыбке на его лице, она ему понравилась. Но звонил Гаон. Вот же настырный мальчишка, – раздраженно подумал Гю. Они же договаривались: звонить только в случае крайней необходимости. Если сейчас на землю не летит метеорит или где-то не начинается землетрясение, то зачем он вообще осмелился нарушить их вечер? Гю извинился перед Каем и ответил на звонок: – Да, Гаон? На том конце провода раздался быстрый поток слов. Кажется, сегодня все решили ускорить темп общения. Оглянувшись на Кая, который тем временем убирал со стола, Гю встал и вышел в другую комнату, прикрыв за собой дверь. – Слушай, Гаон, меня не интересуют твои оправдания. Тебе было сказано выучить хореографию к понедельнику. Так что соберись и постарайся. Мне плевать на температуру. Ты хочешь стать артистом? Вот и докажи. И больше не отвлекай меня по пустякам. Бомгю сбросил вызов, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Может, он слишком жесток? Но такие методы всегда работали. Его не зря называли демоном. Именно благодаря жесткому подходу люди начинали из себя что-то представлять. Жизнь жестока: возьми себя в руки или умри, – думал Гю. Это был его главный принцип, который он считал вполне справедливым.

***

Только получив положительную реакцию Гю, Кай понимает, как сильно нуждался в поддержке этой своей затеи от близкого человека. Оказавшись один в кухне, он достает телефон и снова смотрит на новый номер в списке контактов, теперь уже твердо приняв решение позвонить завтра же утром. Так он и делает, даже на пару ради этого опаздывает – стоит у входа в универ, нервно перебирая медиатор пальцами, и ждет ответа. Да и неважно, кто вообще придумал ставить пары в субботу в 9 утра? А может, надо было дождаться понедельника? Черт. Но думать об этом поздно, через три гудка, в трубке раздается сонный голос, судя по всему, довольно молодого парня. Тот, кажется, искренне радуется звонку, предлагая встретиться, обсудить детали и познакомиться в этот же день. Уже через 3 часа Кай стоит перед входом в магазин. Немного тревожно. Вдох-выдох, все в порядке, он разбирается в теме, живет с музыкой бок о бок, сколько себя помнит, ему нечего бояться. Дверь открывается, знакомое лицо Донхека встречает его улыбкой. Марк, управляющий магазином, действительно оказывается не сильно старше самого Кая, довольно низкого роста, в футболке, расстегнутой клетчатой рубашке и рваных джинсах. Если бы Кай не знал, с кем разговаривает, ни за что бы не подумал, что это и есть главный начальник этого заведения. Собеседование тоже оказывается не сильно похожим на то, чего он ожидал от процесса приема на работу – они просто общаются. Марк настаивает на том, чтобы к нему обращались неформально, и, судя по взаимодействиям с Донхеком, у них здесь политика относительного равенства – этот вывод Камал делает, когда в ответ на наигранно строгий приказ заняться работой и принять поступивший товар, парень, прежде чем удалиться в подсобку, предлагает начальнику сходить нахуй и не строить из себя грозного босса, на что тот лишь смеется и показывает средний палец. Весело. Кай надеется, что впишется в это место. Ему здесь нравится. Пообщавшись о жизни и узнав базовую информацию о Кае, Марк вдруг снова становится серьезным. – Итак, Хюнин Кай. Я о тебе наслышан, вот этот, – он указывает на дверь, где недавно скрылся кассир, – про тебя все уши прожужжал. Что играть ты умеешь, я знаю. Что в инструментах разбираешься, тоже. Можешь считать, тебя уже взяли, но некоторые формальности все равно надо уладить. Пойдем. Да, не так Кай представлял себе процесс трудоустройства. Еще через полчаса, он уже подписал все документы и был добавлен в чат сотрудников с обещанием обсудить график позже. Естественно, зарплату обещают не особо большую, но Кая устраивает. Домой он идет с улыбкой на лице и чувством выполненного долга. Ого. Он что, правда... Он устроился на работу. И, кажется, нашел новых друзей. Неплохо. Продуктивная вышла суббота. Дома он радостно рассказывает обо всем Бомгю, пока тот с легкой улыбкой смотрит на него, а затем еще раз повторяет тот же самый рассказ в сообщениях Казухе. Кажется, жизнь налаживается. Работа, связанная с его любимым делом, новые друзья, любимый парень рядом... Да, сейчас Каю кажется, что все хорошо и дальше будет только лучше. А может, все дело в руках Гю, обнимающих его, и губах на его губах, по которым он так сильно скучал. Не сказать, что работа сразу задалась. Каю понадобилось время, чтобы разобраться, как работать с кассовым аппаратом, сперва все валилось из рук, не говоря о том, что необходимо было запомнить огромное количество информации, которая после дня в универе и плохого ночного сна совершенно не хотела укладываться в голове. Конечно, плюсом было, что с ассортиментом и раскладкой товара он был уже знаком, но, как оказалось, работа в музыкальном магазине – это больше, чем просто знать про гитары и музыку или что где висит. Домой Кай вернулся поздно вечером, вымотанный, но счастливый. Даже так, Гю, как обычно, еще не вернулся, и хотя Хюнин и был слегка разочарован, даже это не смогло испортить ему настроение. Так он думал, когда сидел с распечатками в руках, пытаясь запомнить цены, акции, скрипты и значение кнопок на кассовом аппарате в ожидании Гю. Однако тот домой так и не возвращается. Кай все равно засыпает один, прямо на диване, с исписанными листами бумаги в руках и котенком под боком.

***

Понедельник – день тяжелый, а для Бомгю он был еще и совершенно сумасшедшим, как, впрочем, и вся предстоящая неделя. Утренняя планерка началась с того, что он, от скуки, пускал бумажный самолетик из каких-то важных бумаг. Встреча с той самой группой, у которой камбэк уже через неделю, принесла еще больше головной боли: хореография все еще оставляла желать лучшего. Хотя музыкальная часть была почти готова, за что стоило поблагодарить судьбу. Остаток дня Бомгю провел с Гаоном, своим подопечным. Ему всего 16, а он уже смотрит на мир через такие розовые очки, что от них можно ослепнуть. Гю трудно было с ним работать: слишком мягкий, слишком застенчивый, слишком наивный. Если он не закалит характер, индустрия сожрет его заживо. Может, именно поэтому Бомгю был с ним так строг. Или же это просто его стиль – он не умел иначе. На обед они пошли в кофейню Субина. Это место всегда было тихим, почти медитативным. Здесь можно было одновременно насладиться кофе и обсудить результаты. Пока Гаон ел свой сэндвич, Бомгю в сотый раз пересматривал видео с хореографией, все больше раздражаясь: – Не та нога. Тут не попал в музыку. А это что за самодеятельность? Я тебя разве так учил? Гаон, не в силах ответить, только уставился в свою чашку кофе. – Гаон, твою мать, мы возимся с этой фигней уже вторую неделю! Ты вообще дома тренируешься, а? Бомгю повысил голос, и, конечно, это закончилось тем, что мальчишка пустил слезу. В этот момент, как назло, рядом оказался Субин, который смотрел на Гю с явным осуждением. – Субин, не лезь, ради Бога, – буркнул Гю, выгнув бровь в вопросительном жесте. – Я не лезу, Гю, – тихо ответил Субин, протягивая салфетки Гаону, – Но ты, правда, слишком жесток с ним. Вот это его раздражало больше всего. Когда человек, который ничего не знает, лезет со своими советами. – Спасибо за мнение, Субин, но я разберусь, как мне из говна и палок делать бриллианты. После этого Бомгю твердо решил, что больше не придет сюда с учениками. Они провели остаток дня за разбором хореографии, которая все еще не шла гладко, затем перешли к актерским практикам, с которыми у Гаона тоже все было плохо, и закончили игрой на гитаре. К вечеру мальчишку начали терзать звонками родители, что отвлекало его от занятий. Гю пришлось забрать телефон. Вечные слезы, повторяющиеся ошибки, нытье – все это измотало его. Ему нужен был перерыв. Вернувшись домой, он застал Кая спящим прямо на диване, заваленного какими-то бумагами. Будить его не хотелось, а тащить в кровать Гю просто не хватило сил. Поэтому этой ночью он спал один. Про ужин и душ можно было смело забыть – до них у него уже просто не дошли руки.