Покажи мне путь к свету

— Да нельзя здесь брать дыхание! — громкий хлопок в ладоши заставил Сяо дернуться и остановиться. Пианистка тоже замолчала в ожидании, и вся кафедра словно погрузилась в секундное помутнение, или же это Сяо уже становилось плохо из-за головокружения. Профессор резко поднялся со своего кресла, в несколько шагов преодолевая небольшое расстояние между ними, после чего оказался совсем рядом, пустым взглядом уставившись в ноты. Сяо казалось, что еще немного, и он просто упадет на месте. Когда он последний раз вообще ел? Флейта сегодня казалась непомерно тяжелой, но было трудно сказать из-за чего — из-за голодовки, свежих ран на бедре или же из-за бессонных ночей. — Где ты только что играл? — рявкнул профессор, и Сяо дрожащим пальцем ткнул в нужное место в нотах, прекрасно зная, что там сейчас появится. — Если ты настолько немощный, что не можешь доиграть всю фразу до конца, то можешь взять дыхание вот здесь, — над паузой в нотах появилась жирная галочка, словно намекающая Сяо на то, что он — просто пародия на хорошего флейтиста, ведь даже хорошей дыхалкой он не отличался. — Но ни в коем случае не здесь! — небрежно произнес профессор и со стуком отбросил карандаш назад на крышку рояля. — Играй, чего встал! И Сяо вновь заиграл, ощущая, как флейта дрожит в пальцах. Губы едва шевелились. Сяо чувствовал накатывающую истерику, вслушиваясь в то, как дрожали извлекаемые им звуки. Длинные ноты не лились мягким бархатом — они разносились по кафедре жалким блеянием, которое слабо походило на настоящую игру. Слезы вновь скопились в уголках глаз. Сяо остановился резко. Просто замер, так и не отняв флейту от губ. По щеке скатилась одинокая слеза. Пианистка неуверенно замолчала спустя пару секунд. Повисла странная тишина, нарушаемая лишь громким тиканьем настенных часов. Он не мог сыграть так, как хотел. Ему вновь не хватило дыхания. Чертова баллада выжимала из него все соки, и Сяо казалось, словно если он будет играть на пределе своего дыхания, то просто упадет замертво. Легкие неприятно горели от подобной нагрузки. В желудке снова свело болью от голодовки. — Чего остановился? Играй! — рявкнул старик, но Сяо не мог пошевелиться. Губ коснулась еще одна слеза. Она стекла ниже, на холодный металл всё ещё прижатой к подбородку флейте. Сердце колотилось со страшной силой. Сяо думал лишь о том, что бедро болело не достаточно. Он думал лишь о том, что если он не сыграет эту чертову балладу так, как требует этого старик, он точно повесится на одинокой люстре общажной комнаты. — Пошел вон, — брезгливо бросил профессор после первого неосторожно брошенного всхлипа. Сяо на автомате схватил ноты с пульта, после чего вылетел с кафедры. В голове пульсировала только одна мысль — изрезать себя до полубессознательного состояния, и Сяо не был уверен в том, что сможет себя контролировать…

***

Душно. Сяо не знал, который час, но чувствовал, что просто не мог продолжать лежать. Те ночи, когда сон так и не приходил, Сяо казалось, что это мучение будет длиться вечно. Он нехотя сел, опустив голые ступни на прохладный пол и морщась от того, как неприятно липла ткань футболки к вспотевшему телу. Жара, стоявшая несколько дней, едва ли ослабевала даже к ночи. Ужасно хотелось на воздух, но будить Кадзуху совершенно не хотелось. Сяо осторожно протянул руку вперед — осторожно нащупал тумбочку, медленно заскользил кончиками пальцев по поверхности, пока не наткнулся на лежащие там часы. Небольшие настенные часы, которые Кадзуха снял специально для него, чтобы Сяо сам мог определять время. Аккуратно, чтобы не сломать бегущие стрелки, он нащупал выпуклые цифры и направленные на них заостренные кончики пластика. Половина четвертого. Скоро, должно быть, наступит рассвет, окрасит темное небо в розовые краски, подарит людям утром невероятный пейзаж… Пейзаж, который Сяо, наверное, больше никогда не сможет увидеть. В виски снова неприятно ударило, а голова чуть закружилась от духоты. Выходить на улицу в одиночестве Сяо не решился бы даже днем, не то чтобы ночью. Оставался только балкон. На ватных после сна ногах Сяо как можно тише покинул комнату. Он помнил расположение дверей еще с тех времен, когда был здесь зрячим. Из комнаты налево, пройти вдоль стены до упора и нащупать ручку дверцы, ведущей на балкон, аккуратно переступить порог и вдохнуть, наконец, свежесть ночной прохлады. Сяо преодолел расстояние без происшествий, держась кончиками пальцев за стену. Плотно задвинутая штора распахнулась почти беззвучно, или Сяо так показалось из-за громко стучащей крови в ушах. Балконная дверь едва слышно скрипнула, но вместо желанной прохлады Сяо встретил еще более душный воздух. Неужели окно было закрыто? Кадзуха раньше почти никогда не закрывал окна, постоянно проветривая квартиру… Сяо медленно скользнул на балкон, аккуратно прикрыв за собой дверь. Спертый, горячий воздух, совершенно не остывший за ночь на плотно закрытом балконе, неприятно защекотал легкие. Нужно было нащупать ручку… Кончики пальцев вновь скользнули по гладкой поверхности пластика, стараясь не задевать стекло, чтобы не запачкать его отпечатками. Спустя несколько попыток, Сяо все же смог нащупать кое-что… К горлу резко подкатила тошнота. Губы задрожали в безумной улыбке. Сяо провел пальцами по одному и тому же месту несколько раз, пытаясь осознать то, что осознавать совершенно не хотелось. На месте, где должна была быть ручка, были лишь небольшие углубления. С губ сорвался тихий смешок. Этого просто не могло быть. Сяо почувствовал, как дрожь медленно расползлась по всему телу. Он снова и снова проводил кончиками пальцев по небольшим отверстиям, не в силах принять это, но как бы он не хотел это игнорировать — другого объяснения просто не было. Кадзуха снял ручку окна. Этому была лишь одна причина, которая сейчас стояла напротив, едва сдерживая истерический смех и ощущая, как последние силы покидали это измученное тело. Голова закружилась еще сильнее. Сяо невольно опустился на колени, уже не в силах сдерживать рвущиеся наружу то ли рыдания, то ли сломленный смех. Он так не хотел думать, что Кадзуха считал его больным, но как же глупо было это отрицать. От здоровых людей не прячут ножи и бритвы в доме. От нормальных людей не скручивают ручки с окон. От нормальных людей не скрывают нахождение таблеток… — Боже… Прости меня, Кадзуха… Прости… — беспорядочно зашептал Сяо, отчаянно пытаясь заткнуть себе рот рукой. — Я ничтожество… Ничтожество… Слова сами слетали с дрожащих губ, а тихие подвывания резали глотку изнутри. Глаза защипало. Сяо зажмурился с такой силой, что в виски вновь ударила боль. Темнота, кажется, стала еще более густой, мрачной, ослепляющей. Сердце рвалось изнутри, желая, того и гляди, разорвать эту пустую оболочку. Перед тем, как провалиться то ли в сон, то ли нервный обморок, Сяо запомнил, как же больно ощущались зубы на недавно заживших порезах…

***

— Что-то случилось? — Итэр задал этот вопрос тихо, стараясь сделать это максимально тактично, но Сяо все равно ощутил прилив тошноты прямо как сегодняшней ночью. Прямо как при утреннем разговоре с Кадзухой. — Небольшой инцидент ночью, — устало протянул Сяо и снова проехался пальцами по переносице, ощущая себя максимально уязвимым из-за, вероятно, сильно опухших век. Он не видел свое отражение, но зато то, как неприятно было моргать, говорило о том, что опух он очень сильно. Единственное, чему Сяо мог радоваться, так это тому, что теперь у него не было нужды носить линзы. Теперь он даже не был уверен в том, что когда-нибудь сможет видеть так же размыто, как было когда-то… — Поделишься? — спросил Итэр спустя пару секунд, и в его голосе слышался искренний интерес. Сяо неловко поерзал на лавке. — Ночью я вышел на балкон… — небольшая заминка и попытка собраться с мыслями. Сяо надеялся только на то, что Итэр его поймет, потому что думать об обратном даже не хотелось. Потому что вряд ли он сможет доверять Итэру, если тот сейчас воткнет ему нож в спину. — И узнал, что Кадзуха скрутил все ручки с окон, чтобы я не попытался снова… — Сяо осёкся, так и не произнеся то самое слово, чтобы не будоражить воспоминания о сестре. — В общем, я отключился до утра прямо на полу на балконе от переизбытка эмоций… А утром Кадзуха нашел меня там… И мы поссорились… Сяо замолчал, будто снова окунаясь в утренний «разговор». Это сложно было назвать ссорой. Скорее недопониманием. Скорее даже простой истерикой со стороны Сяо, за которую уже спустя пару часов стало до ужаса стыдно. Потому что Кадзуха не виноват в том, что теперь должен следить за взрослым человеком так, будто он ребенок. Кадзуха не виноват в том, что Сяо так и продолжал вести себя как ничтожество, доставляя все новые и новые проблемы. — А почему ты пошел на балкон? — спросил Итэр без упрека, но Сяо всё равно поежился, чувствуя в этом вопросе скрытое сомнение, а может быть даже осуждение. — Было очень душно… Я хотел просто подышать свежим воздухом… И всё… Итэр не просил оправдываться, но Сяо чувствовал, что должен это сделать… Он и сам толком не понимал, почему, но просто знал, что должен. В мыслях снова и снова всплывал разговор о сестре Итэра. Затрагивать тему самоубийства и острого желания Сяо покончить с собой совершенно не хотелось, потому что Итэр не заслужил переживать все эти эмоции заново. — Наверное, вам стоит найти компромисс, — озвучил свою мысль вслух Итэр спустя пару секунд, вероятно, размышлений, и в воздухе раздался щелчок зажигалки. — Он может всё так же не прикручивать ручку, но оставить окно на проветривание… Ну знаешь… Тогда ты сможешь проводить время на балконе в прохладе, а он будет спокоен за тебя… Сяо пропустил лёгкий смешок. Он не был уверен в том, что Кадзуха в целом мог быть хоть когда-то спокоен за него, но в этом… словно была логика. А еще на сердце приятно разлилось тепло от того, что Итэр не стал осуждать. Он не стал говорить, что Кадзуха прав и что Сяо не имел права злиться утром. Он просто предложил компромисс. Он просто воспринял эту ситуацию как должное… — Спасибо тебе… — прошептал Сяо и сам не заметил, как по щекам побежали слезы. Он не мог видеть Итэра, они даже не были близки, но сейчас этот парень казался самым родным из всех, кто когда-либо был в жизни Сяо. Потому что одногруппники отвернулись от него после того инцидента, потому что даже родители считали, что он симулировал, потому что, черт, казалось, что все думали, будто он просто пытался привлечь внимание… — Боже… Я… Я не могу видеть твои слезы… Пожалуйста, не плачь… — внезапно взволнованным и расскаявшимся голосом заговорил Итэр, и Сяо всхлипнул только сильнее, закрывая лицо ладонями. — Все хорошо, — прошептал он и чуть отвернулся, пытаясь прийти в чувства. — Мне так жаль, что я из раза в раз довожу тебя до слез… Прости… Итэр все извинялся и извинялся, а Сяо не мог остановиться, ощущая себя хуже и хуже с каждой секундой, ведь, черт, он плакал не потому, что его обидели. Он плакал от нелепого и такого странного чувства благодарности человеку, который не сказал ничего особенного. Он плакал от того, что внезапно осознал, насколько же Итэр много для него сделал за этот короткий промежуток времени. — Итэр… Ты не доводишь меня до слез… Ты помогаешь мне… Спасибо тебе за всё… — отрывисто прохрипел Сяо, когда все же смог собраться с мыслями, и в ответ, кажется, тоже послышался всхлип. Мог ли Итэр тоже плакать? Сердце невольно сжалось…

***

Сегодня Итэр снова ушел с прогулки раньше Кадзухи, оставив Сяо наедине с собственными громкими мыслями. Сегодня они вновь сидели на лавке. Итэр не предлагал пройтись, а Сяо постеснялся просить, чувствуя неловкость за свою беспомощность. Хотя, хотелось верить, что Итэр бы не отказал. Потому что в прошлый раз, когда они прогуливались до магазина, всё было хорошо. Потому Итэр не упрекал Сяо за его недостаток, и этого было вполне достаточно, чтобы довериться ему снова. Но Сяо испугался, стойко заверив себя, что на следующей прогулке он всё же рискнет… Шаги Кадзухи вывели из транса. Они были другими — не такими, как у Итэра или других прохожих. Кадзуха всегда ходил медленно, ступал осторожно, чтобы не издавать лишних звуков. Неизвестно, откуда взялась эта странная привычка, но таким он был с детства. С детства чересчур спокойный. С детства невероятно понимающий. С детства единственный, кто всегда был на стороне Сяо, даже когда тот был откровенно не прав. — Нам пора домой, — мягко произнес Кадзуха, и сердце у Сяо с тихим стоном упало куда-то в пятки, а стыд тошнотой подскочил прямо к горлу. Сяо не сдвинулся с места, хотя знал, что его ожидали. В голове слишком отчетливо всплыло выражение лица Кадзухи, когда тот был в отчаянии. Наверное, именно такое лицо у него было сегодня утром — сломанная грустью улыбка, сведенные к переносице брови и слезы в уголках глаз. Сяо не знал, как сильно изменился Кадзуха с момента, когда он видел его в последний раз — возможно, волосы чуть отрасли, крашеная красная прядь, вероятно, потускнела, а глаза, раньше излучавшие умиротворение, скорее всего потухли. Сяо не знал, каким теперь был Кадзуха, но был уверен, что разочарование на его спокойном лице за последний месяц мелькало гораздо чаще. — Прости меня, — выдавил Сяо тихо, ощущая, как дрожь медленно начала бить кончики пальцев. — Прости за то, что я устроил утром. Какое всё же жалкое было это слово — прости. Слово, которое не вмещало в себя всю степень сожаления, которая таилась в груди Сяо с самого утра. Разве могло это глупое слово искупить вину за ту истерику, которая вырвалась оглушающими воплями? Прости, что ударил тебя, когда ты пытался обработать мне раны? Прости, что назвал тебя психом из-за того, что ты волновался? Прости, что снова пытался рвать на себе волосы в порыве истерики? Лавка чуть дрогнула — Кадзуха сел совсем рядом, его коленка коснулась колена Сяо. Дыхание замерло где-то в горле, потому что, вероятно, даже у такого чуткого и понимающего человека должен быть предел. Должна быть та самая грань, черта, за которую нельзя переступать… — Я должен был предупредить тебя об этом… Думаю, мы оба оказались не правы… — мягко произнес Кадзуха, и Сяо чуть вздрогнул, чувствую аккуратное прикосновение к плечу. — Прости… Прости меня… Я не заслуживаю тебя… — зашептал Сяо надломленно и не смог подавить тихий всхлип, когда мягкие руки нежно притянули его к себе, заключая в крепкие объятия. — Ты заслуживаешь большего, Сяо… — тихо произнес Кадзуха, и его ладонь на лопатках показалась самой необходимой на свете. — Я же поклялся, что буду с тобой всегда… — Это глупая детская клятва, черт… Нам уже не шесть… — просипел Сяо, но в голове всё равно всплыл тот самый день. Яркое июльское солнце. Шум реки. Разбитая в кровь коленка, боль во всем теле и успокаивающий голос Кадзухи. Наивная клятва, данная на мизинцах о том, что они будут защищать друг друга во что бы то ни стало и помогать справляться с любыми трудностями. Клятва, которая всегда, почему-то, работала только в сторону Сяо, потому что только он попадал в неприятности. Потому что только он, судя по всему, был ничтожеством в их теплых братских отношениях, переживших огонь и воду… — Ну и что? Клятву нельзя нарушать, — ласково посмеялся Кадзуха, и Сяо прижался к нему сильнее, заходясь в рыданиях.

***

— Слушай… Хотел у тебя спросить, — тихо заговорил Кадзуха, нарушая повисшее между ними уютное молчание. За окном уже была глубокая ночь. Сяо не видел, но ощущал ее весьма остро — тихий скрежет сверчков, едва слышный скрип качелей на детской площадке, а еще шелест листьев, который с трудом можно уловить в дневной суете города. Паркет на балконе приятно холодил ноги, а ветерок, задувавший в приоткрытое окно, легко трепал распущенные волосы. На душе после целого дня истерик, раскаяния и переживаний было, наконец, спокойно. Выпитые на ночь таблетки, кажется, делали свое дело. Непривычно хотелось спать. — О чем же? — спросил Сяо, чуть поворачивая голову в сторону Кадзухи. — Этот парень, с которым ты гуляешь… Итэр, кажется… — Сяо молча кивнул, уверенный, что этот жест не остался незамеченным. — Как давно вы знакомы? По коже побежали мурашки. Говорить об Итэре было неловко. То ли потому, что их общение было таким… странным, то ли потому, что не было никакой уверенности в том, что их встречи не прекратятся в один прекрасный момент. Сяо не знал ни номера, ни фамилии, ничего, по сути, из того, что могло бы ему помочь отыскать Итэра, если тот пропал. Сяо даже не знал его внешности. Он знал лишь то, что судьба решила поиздеваться над ними, подкинув им испытания, с которыми они едва ли справлялись. Сяо знал лишь то, что их связывала схожая боль, утрата, отчаяние… Их связывало, казалось, всë и ничего одновременно. — Кажется, около двух месяцев. Может меньше… Прости, я не помню, в какой момент он заговорил со мной… — В тот день, когда я его видел, он показался мне таким… несчастным… — внезапно озвучил свое предположение Кадзуха, и Сяо в который раз удивился его способности видеть душу человека насквозь. — Ты прав… Он тоже приходит туда, потому что не может больше оставаться один. Забавно, но я до сих пор не представляю, как он выглядит… Слова вырвались неосознанно. Сяо захлопнул рот почти со стуком зубов друг о друга, но было уже поздно. Кадзуха услышал. Вновь повисло молчание. Где-то на улице со свистом шин пронеслась машина. За ней следом еще одна, музыка из которой на мгновение оглушила все находящиеся в округе дома. Спустя пару секунд вновь все стихло. Сяо ждал, сам не понимая чего. Он не знал, хотел ли получить примерный образ Итэра из уст Кадзухи, так же как и не знал — сколько еще он готов был оставаться в неведении. — У него золотые глаза… Прямо как у тебя… — вдруг заговорил Кадзуха, и Сяо замер, кажется, даже не дыша — вслушиваясь в каждое произнесенное слово, будто от этого зависела его жизнь. — У него на шее был обернут шарф, что странно… На улице же лето… И ростом он такой же как ты, может, совсем немного выше… А еще волосы — тоже светлые, почти золотые, и очень длинные… Никогда не видел таких красивых длинных волос… А еще улыбка… Он очень красиво улыбался… Кадзуха замолчал. Сяо едва заставил себя сделать вдох. Золотые глаза. Золотые волосы. На губах дрогнула дрожащая улыбка, а сердце, почему-то, защемило в легком смятении. Это описание было слишком расплывчатым, чтобы представить хоть что-то. Этого описания было недостаточно, чтобы в голове составить картинку того, с кем прогулки теперь перестали казаться бесконечными. Этого было слишком мало, но в темноте подсознания всё равно всплыл расплывчатый облик, окрашенный золотой дымкой. — Скоро ты и сам сможешь его увидеть… — подбодрил Кадзуха, и Сяо в ответ лишь бессмысленно кивнул. Балкон вновь окутала тишина.