двадцать один

      Вечернее время из года в год у Чонгука проходит по обыденному сценарию: пара часов на домашнее задание, убивание ещё часа на ютубе среди видео разных тематик, разговор с матерью о чем-то максимально поверхностном и возможная игра в баскетбол с Тэхёном, если тот свободен и в настроении. Чонгук вот никогда не в нем с момента начавшихся проблем с питанием, но пребывание в одиночестве для него именно вечером — не самое комфортное время препровождения. Если есть возможность побыть с Тэхёном — лучше ей воспользоваться, а о вытекающих проблемах из неё он подумает уже после. Пока тот всецело готов тратить свою молодость на то, чтобы коротать время в игре с физически неприспособленным для долгих раундов Чонгуком — пусть тратит. Чонгуку приятно.       Тэхён никогда не упрекает его, не обижается и не настаивает на том, чтобы тот выкладывался на полную. Он в таких вещах аккуратный и пунктуальный — сказывается опыт; а когда дело касается вопросов глубоко личных, допытывающих истину, то там абсолютно иное: там сразу пара масок из излюбленной Чонгуком маскарадной пьесы и голос тяжелый, взгляд изучающий. Из раза в раз, не находя ответ, Чонгук обыденно жмёт плечами и переводит тему на чужие насущные проблемы, а Тэхён ведь ведомый, переключается достаточно быстро. Чонгук и пользуется, разве что не подмечает никогда чужого угасающего огонька надежды в глазах. Он ведь не эмпат, эмоции не читает по лицам и напряженности в атмосфере не ощущает, а с чувством вины проблемы абсолютного другого фронта — по отношению к себе несомненно сильные: за съеденное, за сказанное, за вовремя не сделанное. А с дискомфортом, который мог доставить кому-то — нет, просто не понимает и не чувствует ничего. Тэхён пока что терпит, только вот импульсивность его поступков всю жизнь зашкаливала и дождаться ближайшего взрыва — просто дело времени.

***

      Вынимая пластиковую карту из терминала после озвученной суммы за трехчасовое времяпрепровождения в коворкинге, Чонгук ещё раз косится на автомат со снэками и напитками у стены, хмурится и крутит головой пару раз, запуская руки в карманы куртки и поправляя движением плеча спадающую лямку рюкзака за спиной. Непривычное чувство переваривания тяжелой пищи заставляет прислониться к зеркалу в лифте лбом и простонать от неприятных скручиваний где-то в желудке.       Он смотрит на свое потрепанное отражение и заостряет внимание на выцарапанной надписи «СМИ врут» в углу, на паре объявлений о помощи с арендой жилья прямо поверх названий фирм, что расположены в этом здании на всех этажах и на прилепленной белой жевательной резинке к агитационной бумажке возле зеркала. Хочется повесить свое собственное объявление и разрезать низ листа на шесть кусочков, на каждом из которых будет написан его номер телефона, а жирный шрифт в центре гласить: «Если кто-то знает, как побороть зависимость от чувства пустоты в желудке, пожалуйста, позвоните». В таких случаях Чонгук обычно прыгает по закрепленным вкладкам со своими женскими форумами, ищет информацию буквально в дебрях мировой паутины, в надежде не убить очередной час на перефразированный иными словами текст о том, что с такими проблемами лучше обращаться к психологу и искать корень проблемы в событиях прошлого. И без этого знает, уже начитался за десять лет.       В какой-то период времени, когда ему было лет восемнадцать, Чонгук задумался о том, чтобы самому позадавать вопросы на этих форумах, когда не находил помощи ни в едином абзаце в обсуждениях по этой теме, а собственный страх за жизнь от непонятного поведения организма после очередной диеты или не испытанное до этого побочное действие слабительного, не уничтожал целиком и полностью. Сдался разве что на первых словах, которые написал в теме обсуждения, стёр все и просто переключился на вкладку с ютубом, желая забить мысли очередным научным подкастом с небезызвестным ученым и оставить его фоновым шумом, пока будет наводить порядок в комнате и в своей голове.       У Чонгука психических проблем вагон, сам он их зовет особенностями, поэтому к психиатру и не записывается. Иначе как это, кто он вообще без своих «особенностей»? Уже совсем другой человек — обычный, простой. Проработанный, конечно, здоровый, но это не интересно. У него расстройство пищевого поведения, тревожность, синдром отложенной жизни и ещё парочка точно, он так-то не вдавался. Знает из коротких роликов в тиктоке — зря что ли пальцы загибал после озвученного в начале видео «если у тебя больше шести, то у тебя психическое расстройство»? Правда, иногда видео он свайпал сразу после четвертого загнутого пальца, не желал слушать дальше и видеть бесчисленное количество комментариев под видео, невольно осознавая тот факт, что много у кого в мире такие же, мать его, особенности.       Пока Чонгук не контактирует близко и часто с людьми, пока в его жизни всего два близких человека с очевидно совсем другими проблемами, он как-то даже и не задумывается, что существуют сотни тысяч статей в интернете, отдельные курсы терапии и даже медицинские препараты для борьбы со всем, с чем он существует бок о бок уже почти десять лет. Сначала в его жизни появились обычные диеты, потом задушевная история на форуме от какой-то девушки из Кванджу о том, как она намеренно вызывает рвоту сразу после приема пищи, пока еда ещё не успела перевариться. Там был достаточно объемный текст и множество детальных описаний, но в пятнадцать лет Чонгук от туда выудил только факт, что можно прочувствовать вкус еды, поесть с компанией, а после опустошить желудок за пару минут, потратить еще десять на то, чтобы привести себя в порядок и дать отеку на лице спасть, а потом вернуться ко всем и сказать, что у тебя аллергическая энтеропатия. И привести в пример любой продукт, который есть в составе блюд на столе. Потом Чонгук читал целый тред про целлюлозу и её магические свойства во время похудения, но с примением на практике на срослось — перекинулся на слабительные и на другой форум в то время.       История его жизни с расстройством долгая, губительная во всех смыслах и непрекращающаяся, попыток закончить и попробовать выйти в ремиссию не было. Зато они были у вездесущего Тэхёна, который пытался навязать Чонгуку какие-то физические упражнения ещё в самом начале, только заприметив уменьшающееся количество пищи у того на тарелке и иссыхающее на глазах тело. Мать устраивала невероятные скандалы на этой почве, швырялась в стену попавшимися под руку предметами, пока Чонгук выливал ужин в унитаз после очередного крика и уходил к себе в комнату, подпирая стулом дверь и увеличивая громкость очередной мелодии на колонке. После развода с отцом у той по объективным причинам в тар тарары полетело ментальное состояние — она носилась вокруг Чонгука, вечно твердила ему, что он — последний оставшийся у неё близкий человек, что умоляет не поступать с ней в будущем также, как поступил его отец, и стать с ней чуточку ближе, чуточку откровеннее. После недели попыток наладить с ней контакт и вытащить её из очередной истерики, Чонгук опустил руки и просто закрыл показательно уши ладонями, опустив голову вниз, и продолжил сидеть на диване в гостиной, пока та пыталась докопаться до правды и узнать, почему её собственный сын так не ценит своё здоровье и голодает без видимых на то причин.       О детских травмах пишут и говорят буквально на каждом шагу, поэтому Чонгук не удивляется, когда в этот же вечер натыкается на пост о том, как один парень на протяжении десяти лет проходил психотерапию, чтобы вылечиться абсолютно ото всех комплексов, проблем и расстройств, что оставили ему родители за всю его жизнь.       Сейчас Чонгуку двадцать три, проблемы с принятием чужих попыток оказать ему помощь и вмешаться в личные дела — очевидная травма. Тэхён вот царапает по ней непроизвольно и постоянно, проявляя заботу в любой удобный и неудобный момент, а потом улыбается как ни в чем не бывало и говорит с безграничной искренностью о том, что поможет Чонгуку в любую минуту. Ограничить его взаимодействие с собственной матерью для Чонгука казалось гениальным решением, только вот время уже ушло и повернуть всё вспять невозможно, а объяснить собственную уверенность в том, что гиперопека передается воздушно-капельным, Чонгук не в состоянии. Остается лишь изолироваться подсознательно от заботы Тэхёна с его вечными наставлениями, улыбнуться аккуратно и сказать очередную чепуху для отведения темы.       Под металлический скрежет открывающихся дверей лифта, Чонгук пытается просочиться сквозь столпившихся на первом этаже людей и, лавируя между колоннами, наваливается плечом на входную дверь, делает глубокий вдох свежего воздуха, прикрыв глаза и вкушая долгожданное отсутствие посягательства на свое личное пространство. В лифте слишком тесно, находиться бок о бок с собственным отражением не комфортно, подмечать на лице очередное пигментное пятно возле подкожного прыща, сальную макушку после длительного пребывания в капюшоне — тем более. Чонгук покусывает шарик циркуляра в проколе, который сменил вчера ночью, а после крутит штангу языком из стороны в сторону, о чем-то задумавшись.       Вокруг слишком много суеты — улица хоть и не главная, так, проулок, но снующие по обе стороны люди в восемь часов вечера заставляют невольно вспомнить фотографии из их любимой с Тэхёном кофейни. Там альпийские деревни, горы и бесконечная тишина, там нет Сеульского трафика, нет подкрадывающихся сзади электромобилей, которые в итоге оглушительно сигналят, когда Чонгук, будучи даже без наушников, все равно не сходит с проезжей части. Там умиротворение, которого так не хватает с адским ритмом жизни и попытками везде оказаться вовремя. Там гармония; вероятно, даже единение души с телом, как ему кажется, но Чонгук пока не проверит — не узнает. Ставит себе мысленно напоминание глянуть хотя бы приблизительную стоимость билетов в Австрию и посмотреть парочку видео о том, тяжело ли там с адаптацией у иностранцев.       Он сдвигается на узкий тротуар, разглядывает в уличных аквариумах рыбного ресторанчика какую-то живность, устремляет всё внимание на наклеенные на окна плакаты с изображением ассортимента блюд, а после хмыкает от абсурда ситуации и кивает соболезнующе одинокому лобстеру в маленьком кубе с мутной водой и трубами на дне. Дойдя до пешеходного перехода и перекатываясь с мыса на пятку в ожидании зеленого сигнала светофора, Чонгук изучает десятки налепленных рекламных баннеров на зданиях, людей, сидящих на уличной веранде кондитерской, и как-то привычно выдыхает, невольно задумываясь о том, какой была бы его жизнь, будь он таким же, как и все вокруг. Не отличался бы мнением, следовал тенденциям и существовал бок о бок с вечно осуждающим общественным мнением. Может быть, также бы сидел с компанией одногруппников в кофейне и уплетал шоколадное бисквитное пирожное, может быть коротал холодные ночи в игровых клубах и рубился до пяти утра в рпг, может быть давно уже завёл роман с кем-нибудь и приглашал партнера на свидания в завирусившуюся в интернете кафешку с уникальным дизайном и меню?       Гиперболизирует он без сомнения, думает больше необходимого и просто не может по итогу оторвать взгляд от компании младшеклассников, которые идут ему на встречу и весело что-то обсуждают. Когда-то и у него было также: много друзей, школьная эдакая банда в начальных классах, классный рюкзак с трансформерами, много смеха, постоянной и очень насыщенной внешкольной деятельности. А потом он единственный после летних каникул не вытянулся в росте, набрал немного в весе и говорил всё также высоко, не хвастаясь поломанным голосом и не задирая кверху подбородок. Та самая сплоченная компания одноклассников посчитала его неправильным, высказала маленькому Чонгуку в лицо слишком много грубостей, обозвала жирным и отказалась идти с ним после уроков до дома.       Детская психика самая шаткая, ужасно хрупкая и до безумия восприимчивая — Чонгук вот принял всё близко к сердцу, разрыдался и закрылся вечером в комнате, проигнорировав просьбы отца объясниться за ужином. Сразу броситься в омут голодовок с головой не вышло, после пары дней отсутствия пищи он просто упал в обморок на уроке физкультуры, а мать, забирая его со школы, обещала вечером накормить чем-то вкусным и попросила быть осторожнее. Всего один её фирменный мантугук, и ближайшая неделя прошла также, как и вся предыдущая жизнь: завтрак перед школой, обед на большой перемене и собранные в контейнер нарезанные фрукты, если в этом месяца зарплата отца позволяла, а потом пара приёмов пищи дома и чашка молока перед сном. Но после очередного неприятного комментария в свой адрес и отказа принимать в команду во время игры в футбол на физкультуре, Чонгук решился пойти вечером по другому маршруту до дома, заглянул в книжный и с час суетился в отделе «здоровый образ жизни», откладывая книги на свободную полку, и переписывал в тетрадь по корейскому языку страницы с рационами питания, различными диетами и объяснением понятия «дефицит калорий». Ошибок в тексте было допущено не мало, но сути не меняло вовсе — Чонгук выудил самую верную информацию, выделил вечером жёлтым маркером слова, а потом попросил маму купить новую тетрадку по корейскому, потому что предыдущая просто на просто исчезла. В недрах письменного стола под коробками от коллекционных собраний комиксов.       Когда дети прошли мимо Чонгука, он, потершись носом о ворот своей фирменной куртки, прячет половину лица от ветра и смотрит вдаль, выглядывает очередных школьников, пытающихся столкнуть друг друга на проезжую часть под остервенелые визги. Обилие звуков неприятно отдает где-то в висках, а наушники, судя по виджету, еще не зарядились до конца, тем самым лишив единственной возможности изолироваться вновь и дойти до дома с излюбленной окутывающей пустотой.       Плейлист Чонгука не насыщен от слова совсем: парочка остов к старым дорамам, которые они одними из первых всегда поют в караоке, целиковый альбом Бруно Марса и несколько подряд идущих песен, которые он шазамил в торговом центре на прошлой неделе. Он чистит и обновляет плейлист в спотифае стабильно раз в месяц, слушает все треки на повторе и не нуждается в чём-то новом, а первого числа отправляет Тэхёну и Чимину излюбленное сообщение: «с тебя одна песня на этот месяц». Так он проявляет внимание, как никак пытаясь неумело демонстрировать, что с чужим мнением считается, да и у этих двоих музыкальный вкус не так уж и плох. Сносно, как он бы сказал.       На подходе к жилищному комплексу и брошенному вскользь взгляду на спортивную площадку, Чонгук пинает небольшой камушек в сторону бордюра и изучает мыски своих новых белых кед, хочет обозлиться на себя за начавшие появляться заломы, за пятно на язычке и кривую шнуровку, но успокаивается, стоит на секунду вспомнить, что отхватил их с огромной скидкой и не опустошил свой сберегательный счёт в банке до нуля. Нужно снова порыться в интернете в поисках всякого рода купонов и удачных акций, вытащить разок Чимина с ним по магазинам, чтобы тот не куксился к концу месяца, что видятся они только в стенах учебного заведения и пару часов после на близлежащей территории, а не проводят время, как истинные закадычные друзья. Тэхён таких претензий не кидает в последние пару лет, но тоже грешил раньше. Сейчас у того подготовка к диплому, переквалификация на работе и попытки расставить приоритеты на следующий год, чтобы хоть немного разобраться в будущем и понять, в какой отрасли ещё нужно пустить корни и обзавестись связями, чтобы в любом случае был запасной вариант. Даже будучи человеком разносторонним и легко переключающимся между всеми видами своей занятости, Тэхён умудряется находить время на общение с кучей людей, а потом, выкроив свободный вечер на Чонгука, уделять время ещё и ему, изливать душу и пытаться залезть в чужую ответно — вопрос о количестве энергии в его организме всегда остается открытым.       Даже сейчас, крутя брелок с ключами на пальце, Чонгук испепеляет взглядом баскетбольное кольцо на спортивной площадке и думает о том, как ближе к девяти вечера увидит из окна привычную мельтешащую макушку в красной бандане и старую спортивную сумку у одного из фонарных столбов. Чонгуку бы в себе силы найти, чтобы до лифта дойти и на кровать упасть без верхней одежды, а не стоять истуканом и не думать о чужой бешеной выносливости.       Взять в пример чужой ритм жизни и попытаться поравняться — идея сама по себе неплохая, если ты человек с хоть каким-то количеством жизненной энергии, желающий что-то изменить и полностью осознающий факт того, что тебе будет комфортно после перестройки. Но когда ты — не больше, чем просто остатки живого в щуплом теле, то такие примеры максимально неудачные, которые пагубно могут сказаться на и так нестабильном психическом состоянии.       Чонгук бы не сказал, что он морально уничтожен на все сто процентов, сократил бы до шестидесяти, приведя аргумент в пользу своих стремлений: жить жизнь, отличную от обычных людей, углубиться в прописывание эмоций и действий каждой роли в маскараде по пунктам и всецело отдаться погружению в себя, разобраться в иерархии поподробнее и понять, на какое место в пищевой цепочке он бы поставил себя. О пище сейчас бы задуматься тоже, не глядеть украдкой на кондитерскую через дорогу и не вспоминать вкус сладкого кукурузного хлеба от туда — голод частенько выходит на первый план, согласно физиологии, вызывает гнев и негативные эмоции, безмерную усталость и упадок сил в целом. У Чонгука вот выработка серотонина только во время просмотра чего-то юмористического и долгожданного отвеса после утреннего похода в туалет; от вкусной еды давно не было, как не было и самой еды в принципе, так, безвкусные овощи, пара кусочков мяса для поддержания ежедневного уровня белка и диетические напитки. А всё то, что он ел в компаниях и сразу из себя извергал — не помнит. Это как мираж, что-то секундное, только вот не особо запоминающееся.       Сейчас, когда он думает лишь о вкусе хлебобулочных изделий, о корндогах в палатках у Хангана, об огромном сете свежей свиной вырезки и литрах маунти дью — все гормоны сами по себе зашкаливают, заставляют передернуть плечами и сконцентрироваться на физическом дискомфорте, пронизывающем всё тело. Чонгук ел с час назад тот пресный и калорийный бургер из автомата, а сейчас, нажимая кнопки на дверной кодовой панели, он открывает дверь в квартиру и несется к холодильнику, желая увидеть там хотя бы остатки кимчи в контейнере, что передала соседка с нижнего этажа, или начатую упаковку маринованного мяса, которое мать купила в начале недели и приготовила лишь единожды. Спасён — всё на месте, как и стояло до этого, поэтому Чонгук подрагивающими руками включает плиту, роется в кухонном шкафчике в поисках сковородки и роняет буквально всё, потому что мысли о вкусе еды уничтожают изнутри.       Борьбы с чувством голода нет, он не понимает, хочет ли есть вообще; вкус, ощущения, иные мысли — вот, что движет Чонгуком в эту секунду. За даже маленьким срывом всегда следует большее, это как с эмоциями — сначала давишь их в себе долгое время, а потом после какой-то несущественной ситуации разрывает на куски, и ты не справляешься — прорывает. Этот съеденный в коворкинге бургер стал своего рода триггером к такому ненавистному для Чонгуку срыву. После срыва у него период беспамятства и глубочайшей ненависти к себе на какое-то время. Компульсивное переедание, вытекающее из срыва, преследует его раз в два-три месяца, в этот период он не контролирует себя, а в памяти никогда не укладывается и никак не вспоминается, он не знает как боролся с ним, как выходил из этого состояния и что чувствовал в прошлый раз, интуитивно лишь двигает руками к себе бутылку с растительным маслом и выливает немного на сковородку, испепеляя специи на кусочках мяса и сглатывая очередную слюну.       — Блять, — тихо выдыхает Чонгук, когда железными палочками постукивает по столешнице и щурится от поступающих на телефон сообщений от Чимина. Ему сейчас не до общения, не до вопросов по учебе и точно не до копания в себе — в его голове лишь представление о чувстве набитого желудка и жирной пище. Острое заглушает стресс, поэтому он кидает в рот пару ломтиков маринованной капусты и блаженно прикрывает глаза, когда ощущает её на языке. У еды и правда есть вкус, иногда этот факт как-то забывается, а после месяцев на абсолютно пресных и скучных продуктах у него проблемы с рецепторами, поэтому кимчи кажется просто до ужаса острым, а закинутый наспех кусок хлеба — шедевром кулинарного искусства и бесконечной благодарностью давним предкам, решившим изготовить данное чудо.       Пока масло шкварчит на сковороде, а попытки ухватить дрожащими руками кусок мяса из упаковки продолжаются с полминуты точно, Чонгук успевает перебрать в голове все варианты намеренного избавления от этой еды, когда она попадет в организм и заполнит его желудок полностью. Разве что все эти мысли исчезают также быстро, как только мясо оказывается в сковородке, а запах маринада заполняет крохотную кухню, заставляя Чонгука представить вкус тающей во рту свинины, растекающегося по горлу масла в купе со специями и буквально заурчать от удовольствия.       Ему хватает десяти минут от силы, чтобы запихнуть в себя приготовленное мясо, доесть половину лотка кимчи, влить поверх стакан виноградного сока и развалиться на стуле, смотря в потолок и думая о том, как было бы хорошо шлифануть сейчас всё порцией жареных по фритюре куриных ножек и излюбленным мороженным с дыней. Через еще десять минут Чонгук уже сидит у себя в комнате, смотрит на гору сваленной грязной одежды на стуле и ненавидит себя с неимоверной силой — не понимает, почему не сдержался, не понимает, почему тело не слушается и почему хочется вырвать себе все органы напрочь. Не думать о том, что завтра на весах увидит прибавку в невозможные ни по каким обстоятельствам килограмм сорок и подумает о суициде уже не в шуточном ключе.       Первое из рекомендаций на ютубе видео включается само собой, носки улетают на стул к другим, а чат с Тэхёном фоном мелькает в окне мессенджера на ноутбуке. Там парочка анимированных стикеров бесконечно двигаются между отправленными с обеих сторон сообщениями, что Чонгук даже залипает на их анимацию как-то неадекватно, отвлекаясь от терзающих душу мыслей. Тэхён обновил фотографию в профиле, поставил на обои своего любимого пса и изменил статус в какао, написав ёмкое: «отец Ким Ёнтана на связи». Если с людьми у Чонгука отдельные тёрки, то с животными у него какая-то взаимная недосказанность: те либо даже не обращают на него внимания, либо скалятся, шипят, отходят назад и подозрительно косятся. И с Ёнтаном у Чонгука тоже самое — пёс, обычно тактильный ко всем до ужаса, на него чаще всего внимания не обращает, даже не обнюхивает при встрече, это отчего-то задевает периодически, но Тэхён уверяет, что всё в порядке, собака просто не покушается на такое охраняемое личное пространство и расставляет границы со своей стороны, демонстрируя Чонгуку уважение к его персоне.       Закрыв окно с диалогом и наконец вникнув в суть очередного видео про расследование пропавшего ребенка в каком-то штате Америки в девяностых годах, Чонгук забирается с ногами на кровать и проходится ладонью по одеялу постукивающими движениями, не находит ни единой пачки снэков и ударяет себя по голове мысленно, будто поражаясь тому, что те вообще каким-то образом могли оказаться у него в комнате, а тем более в кровати. С последнего срыва прошло почти два месяца, а голодовки, стабильно идущие с ним в ногу всё это время после, просто исключали факт обнаружения хоть чего-то съестного в комнате. Тяжелый вздох, попытки достать резиновые тапки из-под кровати и наспех натянутая куртка сопровождаются поступающими на телефон сообщениями от Чимина с расспросами о том, начал ли он смотреть все те видео, что он ему скинул в течении дня. Чонгук несомненно начал, но прервался вот только что на ощущение углеводной нехватки в желудке, посмотрел еще раз на гору немытой посуды в раковине и на настенные часы над столом, вспомнил про мать, задерживающуюся в очередной раз на работе и невольно подумал о том, чтобы приготовить что-то к её приходу как в совсем старые времена. Но одернул себя от этой мысли — сначала о себе бы позаботиться хоть как-то, потом к другим лезть.       У Тэхёна вот получается, он лезет напролом, пока у самого в жизни кавардак несусветный, проблемы с доверием и плохо скрываемая усталость.       Чонгук спускается в GS25 в соседнем корпусе жилого дома, молниеносно идет в сторону отдела с чипсами, хватает первые попавшиеся с ярким изображением ребрышек, намечает в сцепленных руках ложбинку: кидает туда тостовый хлеб, плавленый сыр ломтиками и бутылочку бананового молока. Раскладывая товары у кассы и ловя на себе удивленный взгляд продавца, который ещё пару дней назад пробивал тому бутылку воды, упаковку готовых варёных яиц и зажигалку, а все разы до этого не замечал ничего из вредной пищи в списке чужих покупок, Чонгук как-то непроизвольно тушуется и отводит взгляд, сразу лишая возможности завести любого рода диалог. Заприметив на стеллаже возле кассы огромный ассортимент шоколадных батончиков, он дополняет свой сегодняшний перекус еще и киткатом, нервно постукивая пластиковой картой по терминалу и сипло прося пробить пакет. Не услышав и даже не вдавшись в цифры, озвученные перед оплатой, Чонгук просто скидывает все товары в пакет, ретируется из магазина с коротким прощанием и быстрым шагом огибает спортивную площадку, стараясь остаться незамеченным у одного единственного человека в красной бандане под баскетбольным кольцом и громко раздающем указания остальным ребятам во дворе.       Одно неверное движение, и его вечер закончится очередными расспросами о прошедшем дне, самочувствии и предложениями поиграть с ними, а у Чонгука в планах скандалы с собственными внутренними конфликтами, интриги от неясности происходящего и расследования пропавших детей в Америке. Там нет Тэхёна в планах, нет в списках и не будет, пока в распорядке дня есть хоть один предполагаемый срыв и компульсивное переедание, никакого взаимодействия с близкими людьми быть не может — есть шанс не совладать со своими мыслями, сказать что-то лишнее и выдать тайны, бережно хранимые все эти годы.       В квартиру забегает также быстро, хлопает дверью в свою комнату и раздевается, просто скинув все вещи на стул вновь и устроив ноутбук на скомканном одеяле рядом. Чонгук радуется даже немного, что следующие дни — суббота и воскресенье, меняется сменами на работе и берет себе выходные, даже удивляясь на секунду, что сменщик соглашается на это без каких-либо эмодзи с закатанными глазами и молниеносных отказов.       В планах провести все сорок восемь часов дома в полной изоляции, заняться самокопанием в четырех стенах собственной комнаты, сожрать себя полностью от чувства вины и возненавидеть свои ублюдские человеческие потребности. План надежный, в принципе очень даже понятный и Чонгуку довольно привычный, даже нет никаких вопросительных знаков на полях, лишь маленькая заметка карандашом около пункта самоненависти со стрелочкой следствия и написанным аккуратно: «как я могу считать себя выше их всех, если также глуп, как и они?».       Видео включается заново, голос заискивающе интригует вступительной историей о загадочных исчезновениях маленьких детей в одной американской деревне, а после начинает рассказ, под который Чонгук уже открывает пачку чипсов, раскрывает очередной ломтик сыра и кладет на тостовый хлеб, не глядя откусывает его, и концентрируется на собственных ощущениям и предоставляемых в видеоряде вырезках из дел полиции и прокуратуры. Голода нет, чувства сытости тоже, всё как обычно: бесконечная пустота в организме и абсолютно непонятно откуда взявшееся желание есть без остановки. Списать бы на гормональный сбой, приплести ещё какие-то медицинские термины, но Чонгук не врач, не специалист и точно человек не здоровый психически, чтобы ручаться за собственные действия и искать им хоть какое-то более менее адекватное объяснение. Оправдание, если выражаться правильно именно в этой ситуации, только вот подумать об этом не выходит вовсе, загадочный голос с экрана рассказывает всё более мистические теории об исчезновениях и приплетает ко всему потусторонние силы. Чонгук бы тоже приплел к его срыву всяких там демонов-искусителей, да даже дьявола самого, лишь бы скинуть ответственность на кого-то другого и уверить себя в том, что это прекратится быстро, что у него получится вечером вызвать рвоту, выпить слабительное и завтра уже снова вернуться к излюбленным 1562 ккал на трекере после черточки с трехзначным числом.       У него сорок восемь часов в одиночестве, тет-а-тет с ненавистью, агрессией и самокопанием — не прям достаточно, чтобы прийти в привычную форму, но терпимо, чтобы просто сделать легкий клининг в мыслях на первое время.       Только вот у Тэхёна другие планы: он присылает Чонгуку ближе к ночи ссылку на какой-то инстаграм аккаунт и предлагает сходить на открытие поп-ап стора, налутать бесплатных средств по уходу за кожей и провести время вместе, потому что на следующей недели уезжает в Дэгу с командой на какую-то спортивную конференцию высших учебных заведений, а в будни будет занят почти каждый день. Чонгук бы и отказался, только вот мысль о том, что Тэхён тогда предпочтет ему компанию какого-нибудь Ёнхо, у которого с Чонгуком свои счёты и взаимная неприязнь, почему-то больно бьет по самооценке. Он, конечно, не самый прекрасный друг и сам по себе не прекрасный человек в принципе, который чаще всего Тэхёну доставляет только неприятности своим нежеланием вести диалоги о собственной персоне, на которых тот настаивает чуть ли не каждый час во время их встреч, а на просьбы помочь с чем-то разобраться в чужой жизни первое время реагирует немного скептично. Только вот Тэхён упорно зовёт его самым близким человеком в своей жизни и доверяет буквально всё: себя, свою душу и свои мысли, которых кавардак невообразимых масштабов, да и путаницы больше, чем ясного рассудка. Kim Taehyung [11:35 PM]: Гук? Ну что думаешь? Kim Taehyung [11:35 PM]: Я же вижу, что свет у тебя в комнате горит! Значит, не спишь еще

Jungkook01 [11:35 PM]:

я умер во сне

Jungkook01 [11:35 PM]:

хотелось бы, но нет

Jungkook01 [11:36 PM]:

это я про смерть во сне, если что

Jungkook01 [11:36 PM]:

ладно, пошли. ты же на любой мой отказ найдешь весомую причину, почему я обязан пойти лол

Kim Taehyung [11:39 PM]: Конечно :) Kim Taehyung [11:39 PM]: И смерть ещё подождет, мы не налутали бесплатной косметики! Kim Taehyung [11:39 PM]: Тогда завтра в час у третьего выхода из метро, окей? У меня просто пара дел с утра, не смогу у дома тебя подождать

Jungkook01 [11:47 PM]:

окей

Jungkook01 [11:47 PM]:

надеюсь, там нет какого-то дресскода или определенных условий для посещения

Jungkook01 [11:48 PM]:

сорян, чимин тут просто скинул ебейшее видео с расследованием, так что я отчаливаю

Kim Taehyung [11:50 PM]: Завтра расскажешь обязательно! Kim Taehyung [11:50 PM]: *стикер*       Несомненно расскажет — приложит все усилия, чтобы забивать тишину и возможные вопросы рассказами о совсем иных душераздирающих ситуациях, чем собственное состояние. А пока пачка чипсов складывается и разглаживается, а оставшиеся на дне крошки оказываются во рту, Чонгук откидывает телефон на подушки и допивает залпом банановое молоко, скидывая бутылочку к пустому пакету на полу и думая о том, что нерассортированный мусор на балконе поможет с утра изолироваться от мыслей о приемах пищи на завтрашней прогулке хотя бы на минут десять. Сейчас думать об этом не хочется, хочется закинуть в себя ещё чего-то холестеринового и вредного, заказать чачжанмёна целую тарелку, только вот короткое воспоминание о том, как однажды, сгибаясь на коленках над унитазом, он буквально давился лапшой и вытаскивал её из своей глотки, пока она, целиком застрявшая у него в горле, перекрывала весь возможный кислород. Теперь любая лапша — травма, триггер и красный крест в голове на еду, которой он будет насиловать свою глотку после употребления.       Сегодня разве что мыслей о привычном нет, существование слабительного в рюкзаке забывается напрочь, а завтрашнее привычное утро с босыми ногами на весах кажется чем-то странным. Чонгук сам по себе странный, ведомый в прошлом на общественное мнение, а сейчас — главный противник людей в целом. В периоды срывов и компульсивного переедания — далёкий от голодания и булимии. Гормоны. Однозначно гормоны, считает он и трёт лицо ладонью, когда видео заканчивается, а в памяти почему-то не отпечатывается и половины того, что рассказывал блоггер. Нужно поспать, пережить этот день и не захотеть сожрать ещё половину меню какого-нибудь фастфуда.       Наспех сделанный очередной сэндвич с сыром наполовину торчит изо рта, пока он идет на кухню за бутылкой воды и прилипает к деревянному полу в коридоре босыми ногами — казалось бы, сыт после такого количества пищи и с его маленького размера желудком, но Чонгук всё еще ощущает лишь пустоту. Везде.       И брошенный в окно взгляд на спортивную площадку совсем непроизвольный. Тэхён сидит на деревянной скамейке и смотрит непрерывно в телефон, приподнимает бандану со лба и трёт кожу натянутой на руку кофтой, что-то нажимая на экране и вытягивая ноги вперед. Иногда поглядывая украдкой на человека с высоты, Чонгук хотел бы вот так перманентно и со всеми людьми. Если с одногруппниками и сверстниками получается без проблем, то, из-за уклада общества, со взрослыми чуть сложнее — не нагрубить в открытую и не брызнуть ядом безразличия в лицо, потому что оказаться в центре внимания посредством хамского поведения не хочется вовсе.       Только вот на Тэхёна с высока он смотрит разве что на физическом уровне, да и через окно собственной квартиры, в реальности же они равны во всех смыслах, разве что возраст на пару чисел разнится, да и Тэхён выше всего на два сантиметра, но в остальном — один уровень. Разные роли только: у Тэхёна масок за сотню в гардеробе, а у Чонгука их нет вовсе. И, как он надеется, надевать не придется.

***

      В Сеуле с трафиком очевидные проблемы: количество людей в общественном транспорте превышает все допустимые в голове Чонгука нормы, но он стоически терпит прижимающихся к нему сзади пассажиров и выходит на следующей остановке с долгожданным выдохом, сразу оглядываясь и пытаясь разглядеть в толпе Тэхёна. Тот находится в обособленной для курения зоне — стоит около урны и листает ленту в социальной сети, словно даже не заостряя внимание на каких-то словах и выцепляя новости исключительно с изображениями.       — Угостишь? — Чонгук старается не напугать своим неожиданным появлением, поэтому шлет тому в какао какую-то случайную букву с клавиатуры для появления уведомления на чужом экране и молниеносной реакции.       — Привет, — Тэхён жмёт уже протянутую руку и тянется в карман за пачкой, потрясывает ей немного, сдувает шелуху табака с фильтра и протягивает сигарету Чонгуку, который, отворачиваясь от ветра, подкуривает её и блаженно выдыхает через нос.       Проездная карта, наспех убранная в карман куртки, почти вываливается из него вместе с ключами от квартиры и телефоном, но Тэхён со своей молниеносной реакцией выступает в роли спасателя и ловко перехватывает подол куртки, приподнимает его под непонимающий взгляд Чонгука и улыбается:       — Не хватает красного купальника и песчаного берега Малибу для полноты образа, — сверкнув улыбкой, тот выпрямляется обратно и указывает Чонгуку на карман, намекая распределить содержимое по обеим сторонам во избежании повторения случившегося.       — У меня защитное стекло на телефоне есть, а на проездном дай бог две тысячи вон на проезд в одну сторону. А копия ключей…       — Под ковриком с горшком на лестничной клетке, я помню, — закатив театрально глаза, Тэхён тушит сигарету в урне и сплевывает аккурат возле, поднимая вновь глаза на Чонгука и подмечая чужой жутко уставший вид. — Плохо спал?       — Что-то типа, — Чонгук опирается бедром на ограждение в зоне курения, смотрит на дымящиеся бычки в урне и продолжает: — Тревожность снова поднялась под утро.       — Это всё твои видео с расследованиями, ты же в курсе? Насмотришься их, начнешь на себя проецировать, а потом удивляешься, почему уснуть не можешь, — поправив рукава своей дутой куртки, Тэхён расстегивает молнию на половину и вытягивает капюшон худи чуть выше. — Или от самостоятельных расследований в голове и невозможности найти ответ загоняешься.       — Я не эмпат, чтобы проецировать на себя чужие эмоции и ситуации, — отрезает сразу Чонгук и щелчком пальцев по сигарете заставляет оставшийся горящий кусочек пепла улететь ближе к ограждению, — и не строю никаких теорий. Я просто люблю неразгаданные дела и поражаться тому, на что способны убийцы, если это правда умышленные смерти. Если просто исчезновения, то мне интересно докопаться до правды и услышать все возможные теории.       — Вот от всего этого и пухнет голова, — пожимает плечами Тэхён и, обратив внимание на опустевшие руки друга, начинает шаг в сторону метро. — А ты же любитель думать больше и глубже остальных, вот организм и пытается достучаться до тебя всеми возможными способами и заставить тебя освободить мозг хотя бы от очередных историй с исчезновениями.       — Это встряска для моего мозга, чтобы я не тупел от общения с клиентами на работе или изучения материала по непрофильным предметам. И когда-то убитая мечта стать следователем.       — И выброс адреналина в кровь, — констатирует на последок Тэхён, вспоминая почему-то свою последнюю паническую атаку с полгода назад. Думать о том, что такие ощущения у кого-то бывают на постоянной основе — несоизмеримый ужас. Он сам тоже человек тревожный, но больше по каким-то обсессивным мыслям: не успел закрыть дверь в течении трех секунд, значит, быть беде; сложил на полке носки в ряд — премиальные уже в кармане; не поговорил с Чонгуком, когда тот снова попытался скрыться с чужих допытливых глаз — худший и ужасный человек на всей планете Земля.       У Чонгука заметная улыбка на лице и слегка прищуренные от солнца глаза, лучи пытаются насытить его кожу витамином D за этот крохотный промежуток времени, что они идут до подземного перехода, а Тэхён, ступающий мерными шагами по левую от него руку, сдерживается неимоверно, чтобы не закинуть руку на чужое плечо и не потрепать того по голове. Пока что настроение Чонгука не прощупано до конца, есть кое-какие нюансы. И так нагло покушаться на личное пространство он просто себе не позволяет — знает, что следует после, а баланса и гармонии в их взаимоотношениях хотелось бы чуть больше, чем есть сейчас. Чонгук спрыгивает с предпоследней ступени, поправляет свои широкие светлые джинсы и сует руки в карманы, пока Тэхён, вальяжно спускаясь к нему и не переставая улыбаться, оглядывает снующих мимо них людей.       — Сегодня, кстати, на мне подборка «Первое, что выпало из шкафа», — Тэхён демонстративно расстегивает дутую куртку и расслабляет черный шарф крупной вязки, обращая внимание Чонгука на принт с Гомером Симпсоном в трусах на фиолетовом худи. — Ну, как тебе?       — Честно? — прыснув от смеха, Чонгук прикладывает карту к турникету и проскальзывает первым, дожидаясь, пока Тэхен выудит из бумажника свой проездной и нагонит его после удачной оплаты проезда. — Словно открыл первую страницу сайта с фото отчетами с модного показа в Милане.       — Это не честно. Это самый что ни на есть сарказм, Чон Чонгук, — в голосе слышна едкая издевка, но следующий после неё смех с чужих уст поддерживает несуразность атмосферы, и Тэхён улыбается, привычно стукаясь плечами с Чонгуком и проходя чуть вперед, в сторону эскалаторов. — Либо ты наконец понял, что я — модный эксперт и полностью поддерживаешь мой стиль.       — Несомненно, я даже найду денег и помогу тебе с капиталом для открытия своего бутика или фабрики по производству одежды. А потом нагло проверну аферту и оставлю тебя без гроша в кармане, если ты решишь выпускать одежду для масс маркетов, а не специализироваться на чём-то индивидуальном, — пригрозив Тэхёну пальцем, Чонгук шагает впереди, лицом к нему, периодически оборачиваясь и контролируя шаг перед ступенями эскалатора, чтобы схватиться за поручень и поднять глаза обратно на чужой принт на худи. — И ты выпустишь целую коллекцию с голыми Симпсонами перед запуском бренда, как эдакий разогрев публики.       — Ты мне сейчас контент и бизнес план на ближайший год распишешь, я чую, — посмеиваясь, Тэхён скрещивает руки на груди и смотрит на Чонгука, который для своего изнеможенного с первого взгляда физического состояния какой-то слишком разговорчивый. Не может не радовать.       — Мне только волю дай, — парирует Чонгук и спрыгивает с последней ступени на кафельную плитку, идя в сторону последнего вагона и поглядывая на улыбающегося рядом друга.       Несомненно, в их взаимоотношениях комфорта больше, чем любых других негативных эмоций, иначе бы у них не выстроилась за годы несоизмеримая связь, не начала образовываться созависимость и осознание страха утраты. Оба дорожили так, как умели — Тэхён лез, пытаясь взять под контроль чужую жизнь и проявляя своё внимание к человеку посредством гиперопеки и бесконечной заботы. Чонгук трезво мыслил за него и помогал выкарабкаться со дна всеми возможными способами, жертвуя иногда своим ментальным состоянием и ставя в приоритет чужие проблемы. Если Тэхён мог пожертвовать своим физическим и нести в дальнейшем чужое тело на себе после падения, то Чонгук мог изолироваться от собственных мыслей, переключившись на чужие, и вынести моральный удар за двоих просто потому, что за годы научился мыслить без приоритета эмоций и абсолютно трезво.       Во многих философских мемуарах вещают о том, что дополняющие друг друга люди создают самые крепкие союзы, поэтому Чонгук никогда не удивляется тому, что даже после очередной недосказанности со своей стороны или импульсивности с чужой, они снова сойдутся, и всё будет также, как раньше.       Они доезжают до модного и современного района Сеула всего за двадцать минут и с одной пересадкой. Чонгук, прикладывая карту на выходе и снова почти роняя все содержимое карманов на пол, матерится под нос, а после пробегается глазами по торговым рядам в подземном переходе и пристально разглядывает свежий омук в одном из фуд корнеров у стеклянных дверей. Тэхён позади что-то говорит о классной акции на носки в соседнем отделе и предлагает купить по выгодной стоимости пять пар, как вещает объявление, но стоит ему наткнуться на то, с какими глазами Чонгук смотрит на рыбное тесто на шпажках в железных лотках и покручивает между пальцев пластиковую карточку, почему-то улыбается и ровняется с ним, также вставая рядом:       — Хочешь омук? Давай возьмем, там на улице прохладно, как раз согреемся, пока будем идти до поп-ап стора, — он уже было порывается подойти к продавцу первым, но Чонгук, словно только и ждавший, уже заказывает две порции и прячет улыбку в вороте куртки, протягивая через полминуты Тэхёну пластиковый стаканчик с торчащей шпажкой и нанизанным на неё гармошкой рыбным тестом. — Ого, сам Чонгук и еды мне взял.       — Разовая акция, не обольщайся, — одним движением и абсолютно незаметно проверив привычный блистер таблеток в другом — закрытом по обычаю — кармане, Чонгук делает укус и расплывается в довольной улыбке, начиная шагать в сторону стеклянных дверей и ежится от сквозняка в проходе. — Я душу за омук продам, клянусь.       — А я за тангулу, — также разделяя с ним первый укус, говорит Тэхён и придерживает дверь для пенсионерки, что шла позади них всю дорогу.       Чонгук в период срывов ни с кем не гуляет, не видится из-за проблем с самоконтролем с пищей, даже сейчас, сорвавшись на абсолютно не обдуманную покупку национального стритфуда и не задумываясь о количестве калорий в этой порции, мысленно корит себя за то, что повелся на комфортную атмосферу и на секунду потерял тот баланс, на который настраивался с утра перед зеркалом. Он проговаривал все отмазки на возможные предложения сходить перекусить, отметал даже несуразные мысли о том, что согревающий чай с цитрусами может оказаться с сахаром, если его закажет именно Тэхён, но по итогу напортачил сам и абсолютно в бессознательном состоянии принял свое поражение и стаканчик с деревянной палочкой, да рыбным бульоном на дне. Поэтому Чонгук и не выходит из дома в такое время — страх потерять контроль превышает всё возможное, а ненавидеть себя на людях, еще и при Тэхёне, он не хочет — не справится с коллапсом и опустит руки, приняв поражение и факт того, что тащить в их дружбе на своём горбу эмоциональную стабильность обоих ему всё же под силу.       В обычное время у него всё проще: скрыл, замял и отшутился в случае чего, а в моменты, когда несоизмеримое желание запихнуть в себя всё съедобное и попытки организма компенсировать несколько месяцев дефицита за один приём пищи — Чонгук не в состоянии справиться даже с собой, что уж тут говорить о чужих проблемах. Как бы Чонгук не был хорош в контроле эмоций, с контролем неимоверного желания нажраться у него проблемы максимально очевидные.       Они отстаивают примерно с пятнадцать минут в очереди под натиском холодного ветра и шумных людей вокруг, Тэхён расспрашивает про вчерашнее просмотренное расследование, делится своим мнением и строит собственные теории, которые Чонгук в пух и прах сразу рушит, приводя аргументы, которые нарочно утаил от него для пущей насыщенности и продолжительности диалога. В животе, казалось бы, переваривается калорийное блюдо, но Чонгук то и дело задумывается о том, чтобы сходить и взять себе кимпаб в круглосуточном и расправиться с ним в пару укусов, но пальцы, периодически нащупывающие таблетки слабительного в кармане, пытаются вернуть его разум в привычное состояние отказа от пищи и как-то уравновесить эмоциональные качели, на которых его укачивает буквально до головокружения.       Казалось бы, просто взять, сбегать в ближайший туалет в кафе, либо в общественный в парковой зоне, облизать наспех пальцы, подавиться рвотой над унитазом и смыть всю желчь с пальцев — самая простая и комфортная в чём-то для Чонгука рутина, но он не понимает, почему не думает об этом в такие ненавистные им периоды, почему мозг просто блокирует напрочь даже мысль о намеренном избавлении от пищи или очистке кишечника с помощью таблеток, которые выступают сейчас просто перманентным антистрессом меж чужих фаланг, пока покоятся в кармане на законном месте. Чонгук не задумывается об этом всём, не помнит и все прошлые разы в подробностях, просто мирится с этим и принимает поражение, ненавидит себя больше обычного и старается фокусировать всё своё внимание на улыбке Тэхёна перед глазами и его магической способности поставить Чонгука в неловкое положение очередной брошенной вскользь фразой:       — Если бы ты бесследно исчез, я бы пошёл даже на сделку с дьяволом, чтобы тот дал наводку на твоё местонахождение.       Чонгук оглядывает его вопросительно, не находится молниеносно с ответом, а после вообще шугается, когда к ним подходит консультант из поп-ап стора и уточняет их номер в живой очереди. Переключившись между вкладками в браузере, Тэхён обновляет сайт и демонстрирует красную огромную тройку на белом экране, а после чужого кивка и ушедшей дальше фигуры, вновь обращает внимание на человека перед собой и улыбается тепло.       — Я всё ещё беру призовые места в чемпионате по нахождению в неловких ситуациях, — констатирует Чонгук, а после потряхивает головой из стороны в сторону, словно пытаясь избавиться от странных мыслей в голове. — Но сейчас я претендую на золотой трофей.       — А если бы пропал я, — вдруг тише уже начинает Тэхён, — вот так, бесследно. И если опустить поход в полицию, открытие дела и развешивание объявлений, то что бы ты сделал?       — Включил бы все свои дедуктивные способности, развил третий глаз и нашёл бы тебя в Пусане на пляже, валяющимся среди песка на самом берегу и мочащего пятки в холодной морской воде. Ты слишком предсказуем, а убежать от городской суеты куда-то в обозначенные для меня края, чтобы точно не остаться там навсегда в одиночестве — в твоём стиле, — в голосе у Чонгука почему-то спокойствие неимоверное, а в глазах какое-то понимание и полное погружение в ситуацию. — Но если бы тебя похитили, то я бы, возможно, попытался связаться с тобой через сны. Читал как-то про то, что у людей, крепко и глубоко связанных между собой, образовывается связь…       — Типа тантрического секса? — прерывает его Тэхён и усмехается, на что Чонгук с силой стукает того кулаком по плечу и закатывает под красноречивое ругательство глаза.       — Да, типа того, но без полового акта, а то будешь ты там в плену у маньяка, обкончаешься во сне, а он примет это на свой счёт. А мне потом тебя по полицейским участкам и психиатрам до конца жизни таскать. Я не имел дело с посттравматическим расстройством, да и тебе желать такого я просто не посмею.       — Звучит, конечно, это просто отвратительно, — выдает Тэхён спустя минуту осмысления чужих сказанных слов, — но в нашей тантрической связи, если так можно выразиться, я не сомневаюсь точно.       — В ментальной связи, идиот. Тантрические могут быть акты любви, секс и прочие практики такого рода, — Чонгук, подходя ко входу в украшенное шариками помещение, уже пытается было в срочном порядке перевести тему диалога и заткнуть Тэхёну рот чем угодно, лишь бы тот не сморозил очередной чепухи, но его опережает милая девушка в медицинском халате и информирует о том, что они — следующие в очереди. Протягивает бумажные пакеты с подарочными пробниками и рассказывает о бренде косметики, который они представляют в рамках поп-ап стора.       — Хочу как-нибудь попробовать одну вещь. Видел ролик такого формата, где люди, тесно общающиеся уже на протяжении долгого времени, угадывают, что загадал их оппонент, — Тэхён говорит и изучает рекламную брошюру одновременно, после выглядывает в помещении предстоящие задания, за которые они смогут получить ещё пару сэмплов уходовых средств, а потом вспоминает баланс на своей карте и думает о том, чтобы подарить Чонгуку что-нибудь из новой линейки и при этом не выглядеть так, словно он открыто намекает на плохое состояние чужой кожи.       — Звучит прикольно, — констатирует Чонгук и нехотя вслушивается в правила короткой игры, за участие в которой им дадут по баночке ночного крема с коллагеном.       Ему бы сейчас баночку арахисовой пасты, если честно, бутылку пива и прекратить чувствовать себя слишком комфортно, но Тэхён умело располагает к себе, выкладывает за него фотографию в инстаграм с какими-то хэштегами для бесплатного набора тканевых масок, а спустя ещё какое-то время уверяет одного из консультантов в том, что ему жизненно необходимо две сыворотки с кислотами для проблемной кожи. Чонгук бы возмутился сразу же, но у него больше сил сейчас затрачивается на то, чтобы справиться с перевариванием съеденного до этого омука и на то, чтобы не утонуть в чувстве комфорта, которое ему дарит Тэхён. Словно тот на самом деле всё чувствует, словно неспроста вытащил его из дома именно сегодня.       Выходя из поп-ап стора с переполненными пакетами, Чонгук обращает внимание на припаркованные спорткары у обочины, кивает Тэхёну в их сторону и заводит короткий диалог о стоимости этих машин, золотой молодежи и несправедливости в обществе. Стандартные темы, привычные слова и непродуманный маршрут, по которому они идут после. Тэхён предлагает сходить в барбекю, пораздражаться от кричащих вокруг завсегдатых посетителей, нажраться хорошей свинины, а потом завалиться к нему домой и посмотреть тот самый детектив, тикток с которым он показывал Чонгуку, кажется, уже в прошлой вечности. В такие моменты хочется невольно осязать каждую грань дружбы, чувствовать, насколько она хрупкая и обоими оберегаемая.       Просто у Чонгука тонкая душевная организация с одной стороны — обычно он на хлесткие слова с предложениями совместно перекусить реагирует с фырканьем или же вообще игнорирует. Сейчас вот, когда атмосфера просто до ужаса странно уютная, а у него вообще-то тяжелый период для организма, Чонгук не возникает: кивает пару раз, соглашается и даже предлагает найти заведение с безлимитной мясной нарезкой, чтобы наесться до отвала. Сам с себя в шоке в эту минуту, даже Тэхён удивленно вскидывает брови наверх от чужой инициативы, но тут же расслабляется в блаженном удовлетворении и тянет Чонгука за рукав куртки в сторону перекрестка.       Чонгук ещё успеет пожалеть об этом походе в барбекю, успеет сожрать себя с потрохами в завтрашнем дне, но сейчас он снова лишается даже минутной мысли о том, чтобы закинуться слабительными в момент, как отправит Тэхёна за закусками или очередной бутылкой пива. Он сам себе поражается после того, как осознает, что его привычный внутренний сканер калорий вдруг определяет нарисованный на рекламном баннере бургер как 0 ккал. Читал Чонгук о компульсивном переедании ровно столько же, сколько обо всех своих привычных диетах. Там писали о том, что это — неконтролируемое желание утолить стресс посредством приема углеводной пищи и чувства болезненной наполненности в желудке. У Чонгука схожие намерения — чувство наполненного живота сейчас желаемо ровно настолько же, насколько была и пустота до этого, только вот на первый план у него выходит безмерное желание впихнуть в себя всё, что любил из еды до того, как перевернул свой привычный когда-то мир с ног на голову, а стресс у него только на почве своей собственной слабости из-за срывов и невозможности заклеить себе рот скотчем.       У него нет депрессии, как он считает, но откуда и по какой причине он вот так срывается и ест два-три дня без остановки — не может объяснить себе никогда. Проблемы с организмом, гормоны и истощение — несомненно, но попытки найти в этом всём и психологический подтекст остаются насущными.       Объяснить и то, что мозг блокирует все воспоминания предыдущих срывов он тоже не в состоянии. Найти ответы на вопросы не получится и после, когда всё кончится, а потом неожиданно нагрянет вновь — Чонгук просто будет помнить, что такое бывало, но как смог из этого выйти, как пережил и почему не наложил на себя руки — не поймет.       Рука тянется к пище сама, когда Тэхён раскладывает по решетке кусочки мяса и пару долек чеснока, разливает пшеничную воду по стеклянным стаканчикам и просит дополнить их стол двумя бутылками светлого пива — того, что с синей этикеткой. Чонгук слышит бархатистый смех и выставленную вперед ложку с наваристым темным бульоном — перед Тэхёном дымится суп в чугунной тарелке, а стойкий острый аромат кимчи бьет в нос непозволительно сильно. В ресторанчике и правда шумно, Тэхён страхует жидкость в ложке подставленной снизу ладонью и кивает слегка, наблюдая за тем, как после секундной заминки, Чонгук приоткрывает рот и пробует кимчи чиге с зажмуренными от удовольствия глазами.       — Давно не видел тебя таким счастливым, если честно, — говорит Тэхён достаточно тихо, но даже сквозь громкий смех, доносящийся из-за соседнего стола, Чонгук слышит это как самое громкое признание и самое оглушительное разоблачение. — И не хочу завуалированно как-то приплетать себя к этому, но когда мы только увиделись днём — ты был более загруженным и поникшим.       — Тэхён, — вертя палочки между пальцев и по инерции натягивая рукава объемного свитшота по самые костяшки, Чонгук приподнимает на него глаза и наклоняет голову вбок, чуть изучающе и выжидающе, — я не буду врать и отшучиваться, но иногда я правда поражаюсь тому, как мы друг на друга влияем.       И он обобщает несомненно, не говорит только о себе, считается с чужим мнением и накопленным опытом из их многолетней дружбы, делает выводы максимально обдуманно и говорит исключительно фактами. Тэхён кивает, зачерпывая рис из металлической посуды и отправляя его в бульон, не разминая кусок.       — Ты знаешь, я плох в передаче эмоционального фона и всём этом, но сейчас я искренне благодарен тебе за то, что ты всё ещё общаешься со мной и дорожишь настолько, что в случае моего внезапного исчезновения, заключишь сделку с дьяволом, — и он улыбается так искренне, хоть и слабо, лишь приподнимая уголки губ, а после заворачивает мясо в лист салата и отправляет в рот, принимая две бутылки пива из рук официантки и кивая в знак благодарности.       — Я ценю всё, что ты делаешь для меня, Гук, — отвечает спокойно Тэхён и разливает по стаканам хмельное, после чего прикрывает горлышки металлическими крышечками, которые не успели забрать со стола. — И я никогда не прошу тебя из кожи вон лезть, чтобы сделать то, к чему ты просто не приспособлен. Мне хватает и просто наших тихих посиделок у тебя на работе или редких вылазок куда-то за пределы района. Игр в баскетбол в последнее время не хватает, если честно, но я не настаиваю, ты знаешь.       Они смотрят друг на друга слишком внимательно: Тэхён пытается прочитать в чужих глазах оставшееся и невысказанное, что Чонгук просто не сможет описать человеческим языком, а сам Чонгук тонет в комфорте и списывает всё не только на срывы в еде, но и на подрывы своих возведенных вокруг души каменных стен. Ничего не поменялось колоссально, Тэхён не стал другим человеком и не ведет себя как-то иначе — по сути, всё точно также, как и было, к примеру, недели две назад, только вот Чонгук сидит и ест без зазрения совести напротив него, не смотрит на двери уборной в конце зала, но и не чувствует, что это — первый шаг к ремиссии. К ней нужно прийти осознанно, как пишут на его излюбленных форумах, а Чонгук менять ничего не хочет — даёт себе возможность просто прожить этот день так, как хочет его организм, поэтому отправляет в рот немного подгоревший кусок свинины и осушает стакан с пивом, расслабляясь на диванчике и зачесывая лезущую в глаза челку назад.       — Иногда мне просто нужно время на то, чтобы разобраться во всём самому, а потом прийти с этим к тебе, — Чонгук старается улыбнуться вновь, но выходит почему-то немного устало и раздосадованно, хотя в душе главенствуют спокойствие и тишина. — И я рад, что ты терпишь и ждёшь меня всегда.       — Я не собираюсь напирать и заставлять тебя, уже научен, — Тэхён доливает остатки пива из обеих бутылок и ставит их в стоящей неподалеку пластмассовый ящик специально под них, возвращаясь за стол и принимаясь нарезать ножницами поджарившийся кусок мясо прямо над решеткой. — Просто знай, что я приму тебя всецело и абсолютно любым.       Чонгук не понимает, что движет им в эту минуту больше, но ему так хочется озвучить вертящуюся на языке с последний час фразу просто неимоверно, поэтому, сделав перед этим очередной глоток и кашлянув в зажатый кулак, он толкает язык за щеку буквально на секунду и произносит тихо:       — Честно? Такие слова звучат если не как клятва в вечной созависимости, то как признания в каких-то намного более глубоких чувствах, если так подумать.       И Тэхён не опешивает, не улыбается, лишь кивает понимающе. Заворачивает в лист салата очередной кусочек сочной свинины, мазнув соусом по поджаристой корочке, и нагибается через стол, прислоняя к чужим губам и считывая на чужом лице такое явное, но безумно непривычное для спектра эмоций Чонгука смущение. Тэхён-то эмпат, у него проблем с этим нет и ошибаться он в эту секунду не может ни каким образом.