двадцать один

      В Чонгуке противоречий так много, потому что он ребёнком остался глубоко в душе — тем мальчиком, который несет всё бремя на себе сейчас, работает постоянно и себя контролировать не может, потому что у детей с этим проблемы очевидные, а его вырасти заставили обстоятельства, возложенная собственноручно ответственность и отсутствие каких-либо пониманий происходящего. У него внимания всегда было в дефиците — ещё до всех травмирующих событий, до развода родителей. Он был недолюбленным ребенком в целом: мать вечно гуляла с подругами, потому что родила его достаточно рано и просто не успела наиграться в юности, а отец пропадал на работе сутками, потому что долгов было множество, а коллекторы звонили каждый день и с разных номеров. Его в подробности не посвящали, но ещё в семь лет Чонгук усвоил, что все свои хотелки он может надолго спрятать под замок и даже не заикаться о них, потому что в приоритете у родителей закрыть долги с кредитами, разобраться с документами и переехать в Сеул на десятилетие Чонгука, продав квартиру в Пусане. Хотелкой Чонгука переезд в Сеул не был, но предвкушение от одной только мысли о столице было невообразимым: бегал в книжные, чтобы посмотреть книги про город, поискать информацию в журналах и восхититься инновациями, которыми кишит чуть ли каждый район. Но даже в своём столь юном возрасте он был наслышан о разных надбавках к зарплате, лучшем уровне жизни и перспективах, которые откроются перед ним и его семьей, как только они сойдут с поезда на Сеульской Станции и сделают первый вдох столичной атмосферы и суеты.       Прошло больше тринадцати лет с момента переезда, Чонгук не смог полюбить Сеул так сильно, как скучал до сих пор по Пусану и по восхитительным булочкам в пекарне недалеко от центрального вокзала, по беготне с одноклассниками по пляжу и поездкам на автобусе из одной части города в другую. Там он был счастливым ребенком: открытым, суетным и ужасно любопытным; в столице он растерял все эти качества буквально спустя пару лет, закопал глубоко в себе вместе с детским и неокрепшим сознанием, переобулся и продолжил двигаться дальше, изучая очередные посты на форумах о подавлении эмоций и силе воли. Но в Сеуле у него появился Тэхён, с которым он бок о бок уже десять лет с лишним, Чимин, который уже три года вытягивает Чонгука со дна самокопания своими диалогами и совместным время препровождением.       В Сеуле у Чонгука воспоминаний болезненных больше, но вместе с этим красочных, запоминающихся. У него здесь первая осознанная дружба, первое свидание, первый поцелуй, первая заслуженная оплата труда и намечающийся диплом о высшем образовании — всё это формировало его как целостного для общества человека, но в то же время каждое из событий приносило или вносит свои правки в его мировоззрение.       Первая осознанная дружба несомненно с Тэхёном, — она по сей день переворачивает чужой внутренний мир с ног на голову и заставляет переосмыслить многое. Ценится, ломает и вдохновляет в одинаковых масштабах.       Первое свидание с девочкой из параллельного класса лет в пятнадцать, которое прошло так сумбурно, что Чонгук бы лучше стёр его из памяти вовсе, потому что он никогда не был прекрасным генератором идей и мест для встреч, в Сеуле ориентировался лишь с навигатором, а прогулка вдоль реки Хан и последующий пикник там для этой девушки оказались банальными ровно настолько, насколько и предложение съездить до острова Нара. Чонгук вот там никогда не был, а маршрут в пару часов казался абсолютно нормальным, если бы они выехали с утра и провели весь день там. Ему рассказали о том, что он — парень скучный, душный и темы для разговоров у него какие-то тяжелые сразу после того, как он закончил короткое повествование о разных психологических трюках. Они даже не обнимались, за руки держались от силы пару минут и то по инициативе девушки, сам Чонгук же был вооружен лишь наставлениями от Тэхёна и парой прочитанных тем на форуме, потому ладошки у него потели, голос запинался в начале, но ощущение себя не на своем месте было буквально до самого конца свидания. После этого они не общались, а количество валентинок, получаемых Чонгуком на четырнадцатое февраля, уменьшилось до пары штук.       Первый свой поцелуй Чонгук тоже помнит, не прокручивает его в голове регулярно, но периодически вспоминает и не может сдержать глупой улыбки. Ему тогда было тринадцать, Тэхёну вот-вот должно было стукнуть шестнадцать, и он в очередной раз пригласил к себе в гости, чтобы они попробовали вместе собрать конструктор, который Тэхёну привез отец из заграницы. Какой-то огромный набор Лего со спорткаром и толстенной инструкцией, приложенной в комплекте. Тогда Чонгук поднял тему взросления, спрашивал Тэхёна о его свиданиях, отношениях и любом другом опыте, потому что у самого в копилке — ежедневный просмотр порно, чтение чужих постыдных и не очень историй и романтические дорамы, которые мать смотреть по вечерам в гостиной после ужина. Как на это согласился Тэхён, который был уже достаточно осознанным и в какой-то мере ответственным за все свои поступки, Чонгуку по сей день не понятно. Возможно, им двигал разве что интерес, несомненно бушевали и гормоны, да и Чонгук в тот день распалял атмосферу своими разговорами об интимных моментах и опыте Тэхёна, отсюда и предложение, последовавшее после того, как последняя деталь конструктора была собрана, было принято без каких-либо промедлений.       — А ты бы мог научить меня? Чтобы я не оплошал, когда настанет мой звездный час.       Они целовались недолго, потому что неумелость Чонгука заставляла Тэхёна смеяться сквозь губы, а плечи подрагивать от подбирающегося хохота, но то, с каким упорством Чонгук жмурил глаза, как пытался двигать губами в ответ, даже язык просунуть в чужой рот — несомненный плюс к его стремлению овладеть навыком сразу и сходу. Тэхён смеялся ещё долго, говорил о том, что у того всё ещё впереди и научиться он успеет, а выступать в роли наставника в вопросах любовного плана он будет разве что с теоретической точки зрения. Брать ответственность за действия Тэхён тогда был не намерен.       Первая оплата труда пришлась на день рождения матери, когда Чонгук, проработавший нелегально в силу несовершеннолетия в китайском ресторанчике посудомойщиком, получил свой конверт с небольшой суммой и отправился в магазин косметики, чтобы купить в качестве подарка какие-то духи из премиального сегмента и порадовать мать долгожданным парфюмом. Он не ждал в тот вечер восхвалений, не надеялся на то, что этот подарок станет его освобождением из-под чужого неимоверного контроля, но он слабо верил, что женщина наконец увидит, что он может обеспечить её чем-то приятным, а значит и себя в будущем тоже. И звонить ему по двадцать раз на дню, спрашивать о местонахождении и требовать вернуться домой к определенному времени больше не надо. Жаль, не сработало, но мать хотя бы осталась довольна. Даже приготовила свой фирменный суп, к которому Чонгук так и не притронулся.       Намечающийся диплом о высшем образовании был несомненно просто для галочки в жизненных планах и перспективой для хоть какого-то трудоустройства на первых парах. Чонгук не видел себя в бизнесе, не имел никаких хобби, которые можно было бы монетизировать и превратить в постоянный доход, не представлял собственную блогерскую деятельность и уж тем более никак не подходил под стандарты медиа индустрии, отсюда о больших деньгах на начале пути можно было даже и не мечтать. У него из прикладных навыков только математический склад ума, перфекционизм и излишняя придирчивость к собственным действиям — он идеальный сотрудник по многим составляющим, только вот о работе в коллективе с Чонгуком можно даже не заикаться.       Он и подработку себе выбрал в кофейне с маленьким потоком гостей просто по одной простой причине: на прошлой его коллега написал огромное письмо руководителю с просьбой об увольнении Чонгука по причине его конфликтного поведения в коллективе и неумения находить общий язык. Его уволили через пару дней, как только нашли замену, выплатили половину аванса со словами «остальное — за принесенный моральный ущерб будет распределено между твоими коллегами», а в сопроводительном письме к резюме приписали пару негативных характеристик. После этого у него поиск работы затянулся на долгие пару месяцев, приходилось перебиваться помощью Тэхёна, который брал на себя поиск всяческих подработок «на раз» во всех возможных приложениях, пока сам Чонгук отсыпался после смены грузчиком на складе строительных материалов и прогуливал учёбу в пользу короткой оплачиваемой стажировки в службе доставки. Потом через знакомых Чимина он вышел на франчайзи кофейни, в которой работает по сей день, и в целом не жалуется ни на что, кроме контингента клиентов. Туда мало кто хотел идти по причине работы в одного на протяжении смены, а для Чонгука это было как раз таки самым важным фактором при просмотрах вакансий.       После получения диплома у Чонгука в планах также купить пару курсов по аналитике данных, заняться комплектовкой резюме и накопить достаточно денег, чтобы мечта с жизнью на острове с полным интернет покрытием и лазурным берегом стала чуть более реальной и осуществимой. Тэхён поможет своими связями на первых парах, а после Чонгук уже отплатит ему персональным бунгало на пляже и ноутбуком последней модели. Может быть, даже уделит тому целый день на то, чтобы поделиться какими-то своими переживаниями, если Тэхён всё ещё будет заинтересован в чужом ментальном состоянии и намереваться докопаться до самых глубин души. Но до этого ещё надо дорасти, не разойтись и не загнуться до конца обучения.       Как бы Чонгук не относился к корысти со стороны чужих поступков, свои он таковыми не считал, потому что в его понимании он — отличный от других людей, его поступки абсолютно иного рода и не несут в себе ничего схожего с привычными подтекстами. Нужно воспользоваться помощью Чимина для достижения определенного результата — скажет об этом сразу и в лицо, не будет предлагать сделок, не будет лизать задницы хвалёными речами, а просто поставит перед фактом. Нужно воспользоваться помощью Тэхёна — просто сообщит ему об этом на встрече, а тот сразу же поднимет на уши всех возможных людей, если вдруг просьба масштабная и в одиночку им самим не решаема. Даже в обратную сторону это работает также — Тэхён единственный, ради кого Чонгук готов из кожи вон вылезть, чтобы помочь. Пусть это будет даже в корыстных целях.

***

      Под конец пары Чонгук уже готов вставить под веки хоть какую-то опорную конструкцию, чтобы сохранить внимание на нудной и бесполезной лекции и не уснуть также сладко, как это уже сделал Чимин по правую от него руку. Будить его он смысла не видит, потому что никакой новой информации он не упускает, а в табеле посещаемости у них обоих уже стоит «явка» — староста также получила в благодарность тот самый ненавистный Чонгуком шоколадный кукис, который ему в этот раз умудрились впихнуть в кофейне, когда он покупал с утра кофе. Печенье было передано Чимином, потому что у Чонгука в планах менять к себе отношения не было — ему всё ещё важно продолжать казаться для всех нелюдимым агрессором, чтобы не лезли с вопросами и излишним вниманием, но отметки о посещаемости ему нужны примерно в той же мере, отсюда приходится пользоваться чужой помощью и использовать Чимина в роли передатчика всякого рода подначек. Чонгук не считает это благородным поступком, он всё также терпеть не может одногруппников, в его голове это своего рода снисхождение и игра «ты мне — я тебе» по излюбленным правилам социума. Подстраиваться иногда приходится через силу, но и выжить хочется тоже, поэтому терпит, наступает на свои принципы и получает в награду небольшие ачивки для беспрепятственного продолжения обучения в вузе.       После трели звонка, когда в аудитории началось бесконечное копошение, Чимин разлепляет глаза и сладко потягивается на стуле, сразу хватаясь за телефон и проверяя все пришедшие за это время уведомления. Чонгук рядом лишь уныло вынимает наушники из ушей, вставляет в кейс и кидает на дно рюкзака, подмечая, что протеиновый батончик, который он купил пару дней назад, уже окончательно потерял свою форму под тяжестью книг и тетрадей на самом дне. Не забыть бы выкинуть его и придумать себе хоть какой-то перекус перед предстоящим ещё и рабочим днём после пар. Подняв глаза на собравшегося Чимина, Чонгук также закидывает рюкзак за спину и, толкнув стул бедром под парту, покидает вместе с ним кабинет и направляется в сторону соседнего крыла.       — Эй, Чон Чонгук, постой, пожалуйста, — до Чонгука доносится чужой незнакомый голос, из-за чего он хмурится и останавливается чуть ли не по середине идущего потока студентов, сразу чертыхаясь от удара по плечу и увиливая в сторону стены, одним легким движением руки прося Чимина остановиться вместе с ним.       Он замечает невысокую девушку, которая, запыхавшись, наконец останавливается около него, а её смутно знакомые черты лица напоминают Чонгуку если не одногруппницу, то кого-то из мелькающих около Чимина или Тэхёна людей, потому что её красные заколочки, держащие длинную чёлку, — однозначно важный аксессуар ежедневного пользования. Без них Чонгук бы даже не перешёл на разглядывание лица, посчитав девушку незнакомкой.       — Спасибо, — та шумно выдыхает, поправляет сумку на плече и перехватывает лямку чуть более крепко, заглядывая в чужие глаза напротив. — Ты случайно не свободен сегодня после пар?       Чонгук выгибает в удивлении бровь, косится тут же на ничего непонимающего Чимина рядом, а после оглядывает девушку с ног до головы и наклоняет голову в бок, пытаясь подобрать слова для диалога и не послать ту на все четыре стороны с самого начала.       — С какой целью? — старается он говорить с меньшим пренебрежением, потому что девушка очевидно рядом безумно нервничает, продолжает вжимать коротенькие крашеные ногти в лямку сумки и переминаться с ноги на ногу, а разводить ссору с самого утра среди огромного потока студентов в планах не было вовсе.       Толкнув слегка Чонгука под ребра, Чимин как-то странновато улыбается и кивает в сторону лестницы, намекая, что покинет его на время и не желает вникать в диалог, явно не предназначенный для его присутствия рядом. Чонгук фыркает на небольшое предательство с чужой стороны, обреченно кивает и возвращает внимание к поджавшей губы девушке, которая всё также стоит перед ним и пытается подобрать слова. Либо она наслышана о характера человека перед собой, либо всё, что она о нем знает — его имя, потому что её заминки абсолютно объяснимы, а нервозность видна даже невооруженным глазом.       — Меня Ёндже зовут, — говорит она тихо, оглядывается по сторонам, а после натыкается на абсолютно безразличное лицо Чонгука и тушуется ещё сильнее, замечает чужую незаинтересованность и внутренне уже жалеет о том, что решилась подойти к нему. — Мы пару раз пересекались на общих лекциях по управлению данными, я с твоей старостой знакома, поэтому она мне подсказала…       — Ближе к сути, — Чонгук всё также не понимает чужого внимания к своей персоне, пытается проанализировать, где и как допустил ошибку, если его образ заставил кого-то заинтересоваться им, но не находит ни единой оплошности и просто решает подождать чужого вердикта.       — Ты бы хотел прогуляться там? Познакомиться поближе? Если свободен сегодня или в ближайшие дни?       — Я работаю, — прикусив шарик септума в губе, Чонгук натягивает на голову капюшон и устало выдыхает, понимая, что для полного абстрагирования от новых людей в своем личном пространстве, нужно разъяснить всё и сразу, — и в знакомствах не заинтересован.       Ёндже поднимает на него свой растерянный взгляд, пытается обнаружить на лице хоть какую-то эмоцию, которую она могла бы интерпретировать как «устал», «не выспался», «хотел бы, но ты подошла не вовремя», но всё, что она видит — полное безразличие и очевидно нарастающее желание уйти как можно дальше. Ей не рассказали детально, что Чонгук к людям настроен изначально с огромным презрением, ведет себя недружелюбно и пассивной агрессии в нём предостаточно; что человек он тяжелый и нелюдимый, но чужой придуманный образ в голове держался крепко ровно до момента, пока с губ Чонгука не слетел обреченный вдох, как только она намеревалась сказать что-то ещё.       — Просто ты достаточно симпатичный и вызвал у меня интерес, — тихо говорит девушка, пробегаясь наманикюренными пальчиками по своей шее и фиксируя ладонь на задней стороне шее, тут же отводя взгляд в сторону, словно пытается как-то замять ситуацию и не выглядеть в чужих глазах дурочкой. — Хотела познакомиться, все дела.       — Я могу идти? — Чонгук вынимает вибрирующий телефон из кармана, замечает поступающие от Чимина один за одним сообщения в какао, но не зацикливает внимания ни на одном из них, просто делает вид, что девушка своим присутствием его отвлекает от безумно важных дел. От разглядывания обоев с градиентной полосой в частности.       — То есть, нет? — Ёндже ещё раз сталкивается с ним взглядом, но получив в ответ короткое покачивание головой и звук блокировки телефона вместо каких-либо слов, лишь провожает высокую фигуру, удаляющуюся от неё с молниеносной скоростью.       Чонгук спрыгивает с последней ступени, огибает первокурсников возле двери, а после настигает Чимина, который расселся на подоконнике с открытым ноутбуком и уже досматривает какое-то видео со знакомым Чонгуку блогером.       — Ну что? — тот ставит ролик на паузу, сразу поднимая взгляд. — Свидание сегодня после пар?       — Чего? — усмехается Чонгук, запрыгивая на подоконник и устраиваясь поудобнее. — Я человек занятой, мне не до этого.       Он аккуратно, буквально еле касаясь пальцем, отодвигает от себя упаковку из-под начатого сэндвича, а после откидывает голову на окно позади и продолжает:       — В этой жизни меня интересуют исключительно деньги, ради каких-то свиданий брать выходной и тем самым терять драгоценный ресурс — не моя история.       — Ты так всю молодость проработаешь и пожалеешь по итогу. Ты когда в последний раз отрывался нормально?       — Мне хватает и посиделок с вами с Тэхёном, я не нуждаюсь в огромном количестве людей вокруг, тем более я не смогу себя контролировать, и по итогу всё кончится плачевно, — убрав руки в карман худи, Чонгук пробегается пальцами по экрану телефона и начинает отстукивать какой-то ритм по задней крышке, чтобы параллельно чем-то занять себя и не потеряться в пространстве ни на секунду. Ситуация с Ёндже немного выбила из привычной колеи, но впереди ещё целая пара, чтобы разобраться с анализом крепости своего образа в обществе, а потом уже приняться за склеивание своей души в привычное состояние после вчерашнего вечера с Тэхёном.       — Ты хоть помнишь, когда тебе последний раз строили глазки? — Чимин не перестает посмеиваться, но ближе к Чонгуку всё равно не двигается, сидит всё также с ноутбуком на коленях и доедает сэндвич с ветчиной, забрасывая крошками все вокруг. — Ну или комплимент хоть какой-то говорили?       Чонгук порывается ответить, что буквально вчера, и это ему не понравилось вовсе, потому что Тэхён не предупредил, не дал шанса подготовиться, и по итогу просто растоптал чужую душу, вывернул наизнанку и поглумился, пока сидел и наблюдал за тем, как рушится на его глазах Чонгук от одной только пары слов о красивой улыбке. Но он прикусывает губу, рассматривает татуировки на фалангах, чтобы прогнать воспоминания из головы и слышит лишь смех Чимина рядом, который пользуется заминкой и говорит что-то о том, что Чонгуку давно пора сходить в клуб и покупаться в чужом внимании на пьяную голову.       — Смирись, что на моей свадьбе ты не погуляешь, — утрирует Чонгук, не желая развивать эту тему дальше, лишь хмыкает напоследок и достает телефон, сразу открывая чат с Тэхёном и натыкаясь на непрочитанное с утра сообщение. Kim Taehyung [9:35 AM]: Ты работаешь сегодня?       С ответом Чонгук оттягивает вплоть до конца учебного дня, потому что видеть Тэхёна сегодня не хочется от слова совсем, а одно лишь осознание, что он вдруг припрётся к нему в кофейню и будет мельтешить перед глазами с попытками вытащить на диалог, вгоняет в жутко нервозное состояние. Если бы только была возможность стереть себя из жизни на один день, то Чонгук бы воспользовался ей тот час, не задумываясь, потому что внутренний баланс всё ещё не найден, вчерашние слова отдаются неимоверной болью где-то в сердце, а времени в университете катастрофически не хватило для того, чтобы склеить разбившуюся душу на осколки. Прочитанные статьи про симпатию, как назло, всплывают перед глазами, мешают мыслить трезво, а дорога до работы занимает на десять минут дольше, потому что Чонгук сбивается с маршрута и оказывается в каком-то тупиковом дворике без машин, где из опознавательных знаков только вывеска «Пилатес» возле спуска в подвальное помещение и парочка прячущихся от камер подростков, курящих слишком вонючие одноразки.       Психологи писали что-то о том, что после осознания симпатии к определенному человеку хочется проводить с ним всё свободное время, узнавать его глубже и разделять чуть ли не каждую минуту. Вот Тэхёну, видимо, хочется, раз он присылает очередной анимированный стикер и звонит по видеосвязи, но Чонгук включает авиарежим на телефоне, сует руки в карманы куртки и огибает парочку пенсионеров на одном из перекрестков, когда наконец замечает вывеску кофейни неподалеку. У Чонгука нет желания проводить с Тэхёном всё свое свободное время уж точно — на себя бы время найти и разобраться с накопившемся, ну а о Тэхёне он и так почти всё знает, потому что впитывает информацию как губка, а тому волю дай языком почесать. Думать о том, что Тэхён испытывает к нему симпатию, Чонгук тоже не хочет, пропускает эти мысли невзначай, но старается обрубить на корню, потому что несостыковки с мнением специалистов всё равно есть, да и как он может понравиться такому человеку, как Ким Тэхён? Чонгук не идеальный, не общительный, душный частенько и на самом деле закомплексованный, хотя не признаёт этого, а ещё у него грязных секретов слишком много, а посвяти он в них хоть кого-то из близких — отвернутся сразу же и назовут ненормальным. На счёт Тэхёна у него такое же мнение — был один случай, до сих пор всплывает в памяти, когда Чонгук непроизвольно тянется к чему-то, упавшему под кровать у себя в комнате.       Чонгук, конечно, уверен в том, что все люди по натуре бисексуальны, но Тэхён с ним никогда не делился историями о романтическом интересе к своему полу, говорил лишь о девушках, в подробности не посвящал, но парочку имён его бывших партнёрш Чонгук невольно, но вспомнит. Да и Чонгук ему никогда о своих сексуальных предпочтениях не говорил, а живя в патриархальном и достаточно гомофобном обществе, делать первый шаг всегда небезопасно — никогда не знаешь, что послужит ответом на признание, и кто может услышать этот диалог неподалеку. Чонгук ставит себе цель невзначай завести с ним разговор на эту тему, чтобы окончательно исключить мысль о симпатии из возможных причин того неожиданного комплимента, а пока, стоя в подсобке и завязывая бантик на фартуке сзади, он печатает в ответ:

Jungkook01 [4:40 PM]:

да. жду сегодня босса с проверкой

Jungkook01 [4:40 PM]:

после работы я спать

      Сразу опережая чужие вопросы о свободном времени после смены, Чонгук придумывает отмазку на ходу, но осознание, что поспать бы ему и правда не мешало, не кажется таким отвратительным на фоне всей лжи в этих двух коротких сообщениях. Ему бы посмотреть какую-нибудь дораму или тот же сериал от нетфликс про первую симпатию, чтобы найти параллели в поведении себя и Тэхёна, попробовать объяснить мозгу, что реакция на комплименты от человека, с которым ты близок уже с десяток лет абсолютно нормальная, что он не какой-то там бракованный с рождения человек, а просто непривыкший к такому.       На работе Чонгук умудряется прошерстить ещё пару сайтов, подумать о том, нравится ли ему что-то во внешности Тэхёна, потому что психологи также упоминают, что в объекте симпатии Вы видите исключительно идеальность. В Тэхёне он видит несомненно приятный внешний вид, с этим не спорит: высокий рост, крепкое телосложение, хорошая мышечная масса, неплохой стиль в одежде, пусть и скопированный из подборок в пинтересте, густые хорошие волосы и гладкая ровная кожа. Тэхён следит за собой, и это очевидно, Чонгук не может сказать, что тот уродлив, некрасив и не привлекателен для общества.       Но если опираться на мысль, что симпатия либо взаимна, либо она исходит исключительно со стороны Тэхёна, то видит ли он в Чонгуке эту самую идеальность? У Чонгука, к примеру, нет чувства стиля, плохая кожа, выпадающие из-за булимии редкие волосы и желтоватый налет на зубах из-за постоянного вызова рвоты и курения, а ещё гормональный фон не к черту, из-за чего волосы на лице почти не растут, тощее под объемной одеждой тело и куча синяков на всех конечностях. Его тело Тэхён не видел уже сравнительно давно, но Чонгук и не норовит показывать, ему и факта, что тот постоянно видит его уставшую физиономию хватает с головой, а к неидеальному телу тот уж точно готов не будет. Окончательно закопавшись в мыслях о том, что могло бы в его внешности зацепить такого парня, как Тэхён, Чонгук упускает момент, как дверь кофейни открывается, а та самая постоянница с обклеенным стикерами макбуком, машет ему с приветливой улыбкой.       — Добрый вечер, — вернувшись окончательно в реальность, Чонгук кивает и давит дежурную улыбку, нашаривая под кассой излюбленный браслет из бисера и принимаясь покручивать его между пальцев. — Латте со сгущенкой? Как обычно?       — Да, — мягко отвечает девушка, изучая витрину с десертами, — и шоколадный мусс, пожалуйста.       Пока Чонгук нарочно добавляет и удаляет из чека все возможные позиции, лишь бы избежать зрительного контакта с посетительницей, он ощущает вибрацию телефона в заднем кармане джинс и неприятно жмурится, думая лишь о том, какой очередной бред смог выдумать Тэхён, лишь бы встретиться с ним после работы. Kim Taehyung [7:35 PM]: А за чизкейком списанным можно прийти?

Jungkook01 [7:56 PM]:

из помойки достану как раз к твоему приходу

Kim Taehyung [7:59 PM]: Это означает «нет»?

Jungkook01 [8:07 PM]:

именно

      К счастью, Тэхён больше не пишет и не отвлекает Чонгука от пожирающих его изнутри мыслей, не мешает тому накручиваться и ограничивает себя от разрушающей силы чужого нестабильного состояния — попал бы под горячую руку, получил холдером или питчером по голове, а потом самолично бы полез в мусорку за чизкейком, если бы действительно пришёл в кофейню, где его ждал разве что излюбленный стул за круглым столиком в центре зала. Ещё бы пришлось молчать больше обычного, потому что девушка с макбуком для Чонгука всё такой же человек общества, при котором лишний раз открывать рот на личные темы не хочется, а потому он бы предпочитал лишь короткие ответы, да игнорирование большинства тем до момента, пока они не остались бы вдвоём в помещении.       Удивительно, но у Чонгука либо открывается третий глаз, либо он сам пророчит себе будущее, потому что начальник действительно и в целом неожиданно заходит под закрытие кофейни, приветствует Чонгука коротким кивком головы, просит того налить ему чашечку американо с одним кубиком льда и уточняет насчет планов после работы. Чонгук на секунду захлебывается в приступе жесточайшей паранойи: накручивает и думает, что это Тэхён его подослал, сам ему все рассказал и замешал в их ситуации третье лицо, которое бы служило передатчиком информации о местонахождении Чон Чонгука в периоды отсутствия рядом Ким Тэхёна. Но паранойя развеивается сразу, как только начальник сообщает о том, что улетает через пару дней в длительную командировку и вынужден вот так некрасиво оставить Чонгука и его сменщика одних на растерзание грядущим рождественским праздникам. Им бы ещё зимнее сезонное меню обсудить, придумать что-то эдакое, отличное от соседских кофеен-конкурентов и произвести фурор среди посетителей. Из меньших зол Чонгук выбирает посиделку по работе и грядущую посиделку, всё ещё переживая, что после работы может столкнуться с Тэхёном, который решит вдруг наведаться к нему под конец рабочего дня или перехватить за локоть по дороге домой.       Начальник, как и полагается старшим в Корее, зовёт Чонгука на ужин вместе с его коллегой, подоспевшим аккурат к моменту, когда Чонгук закрывал кофейню на ключ и рыскал в карманах в попытках проверить всё ли забрал с работы. Они идут в не особо примечательный ресторанчик с национальной кухней, заказывают огромное горячее блюдо на троих, три бутылки соджу, столько же пива и просто наслаждаются вечером. Чонгук не чувствует себя комфортно на все сто: ковыряется в еде, подмечает маршрут до туалета и пытается выудить из большой тарелки наименее замаринованные кусочки мяса, чтобы острое потом не разодрало его глотку; говорит только в моменты, когда к нему обращаются, а в остальное время лишь делает вид, что вникает в суть диалога, довольствуясь тем, что в очередной раз не потратил деньги на спиртное, а был безвозмездно угощён своим начальником. Чонгук перекладывает водоросли из миски на маленькую тарелку, создает видимость занятости рук, а на деле прожевывает очередной кусок мяса и мысленно аплодирует повару, потому что и правда вкусно.       Зато подумать о предстоящей ночи он успел уже раз двадцать — осознал, что на пьяную голову будет убиваться ещё сильнее, мыслить глубже и приходить к совсем уж неочевидным выводам.       И оказывается прав. После ужина, Чонгук, стоя на коленях в ледяном туалете ресторанчика, сгибается над унитазом и давится тем самым мясом, различными панчханами и клейким рисом, который застревает по итогу в глотке одним целым комком, на секунду заставляя Чонгука словить панику и попытаться заглотить его обратно. Но пальцы по самые костяшки вгоняются глубже, язык продавливается со всех сторон, а лицо заплывает от слёз до неузнаваемости. Начальник с коллегой с ним в заведения до этого не ходили, отсюда сыграть идиота и притвориться, что всего лишь случилось несварение — не составляет труда, а немного отекшее лицо — не больше, чем усталость. Чонгук ведь учится по утрам ко всему прочему, ему таким быть свойственно. Не настолько разбитым, конечно, ему обычно присуще быть, но все тактично отмалчиваются, лишь уточняют, помочь ли вызвать ему такси под конец вечера. Чонгук бы предпочел такси до больницы, где ему бы вырезали все органы желудочно-кишечного тракта, чтобы не чувствовать раздирающую боль где-то внизу, а дали бы возможность существовать без них вовсе. И не набирать вес никогда в жизни.       Испытав пару рвотных позывов на заднем сидении наполированной белой машины, в которую он буквально заползал после последнего стакана алкоголя, Чонгук кое как добирается до квартиры, фантомно ощущая остатки еды где-то на дне желудка и желая как можно быстрее закинуть в себя пару таблеток слабительного, что остались валяться в карманах другой куртки. И уже сидя в комнате на кровати, Чонгук рассматривает застоявшийся ошметок еды под ногтем среднего пальца, а влажная салфетка, зажатая в ладони, уже который раз промахивается и не дает подтереть все следы слабости, вынуждая Чонгука обозлиться на всё на свете и засесть в телефоне. Живот всё ещё вздут, желудок сжимается вокруг пустоты, выделяет жгучий сок и раздражает тонкие стенки пищевода, заставляя периодически жмурится от неприятных ощущений.       Раскинув руки на кровати и испепеляя потолок взглядом, Чонгук размышляет о событиях вчерашнего дня снова и снова, пытаясь занять мысли более тяжелыми для обдумывания событиями, чем дальше из раза в раз прокручивать в голове болезненную судорогу в суставах, преследующую его ещё с ресторана. Там, в холодных грязных белых стенах, он хватался за обод унитаза и закашливался рисом, наблюдая как тот исчезает в оранжевом месиве и одиноко плавает в бачке вместе с остатками другой непереваренной пищи. Привыкнуть бы к этому зрелищу спустя столько времени, но Чонгук и по сей день подолгу рассматривает куски пищи на стенках раковин или унитаза, морщится от зловонного запаха и уверяет себя в том, что это не его комплексы и не его ненависть к своему телу, это — небольшое испытание на пути к идеальному человеку.       Ему сейчас не до очередных оправданий своих собственных действий на самом деле, они и так уже неотъемлемая его часть, а пытаться переосмыслить вбитое намертво в голову много лет назад — далеко не приоритет в нынешней ситуации. Чонгуку бы разобраться в неясности взаимоотношений с Тэхёном в свете последних событий, прочитать ещё пару статей и возможно выдумать историю, чтобы преподнести её Чимину в контексте просьбы с советом. Только вот у Чонгука знакомых-то и нет для такого, подставить взятые из воздуха имена не получится, потому что ему тогда рассмеются в лицо и заставят выдать горькую правду в эту же секунду, а предложить для размышления какую-то парочку из сериала проблематично ровно настолько же — Чимин сразу начнет задавать вопросы из разряда «а как называется сериал?», «кто-то из известных в касте есть?» и прочее по списку, а перерывать сейчас весь интернет в поисках хоть какой-то отдаленно похожей по сюжету картины Чонгуку не хочется вовсе. Пока что попробует разобраться самостоятельно, если в итоге ни к чему не придет, то там уже будет два варианта решения: оставить до лучших времен и забить, как и почти со всеми своими проблемами, либо уже переходить в контрнаступление и спрашивать у Тэхёна напрямую. А это страшно.       Отвлечься на телефон становится просто необходимым. Чонгук вообще редко зависает в инстаграме, так, раз в неделю заходит проверить обновления у Тэхёна с Чимином и у своих любимых асмр блогеров. Те частенько выкладывают контента в инстаграм больше, чем не ютуб, да и смотреть короткие видео длиной в минуту иногда проще — они мозгом воспринимаются активнее и помогают отвлечься от разрывающей пустоты в желудке, не прибегая к часовой изоляции с полноформатным мукбангом. И сегодня, о чудо, Чонгук ещё и ловит куш: у Тэхёна помимо новой фотографии профиля, также загруженные несколько сторис за этот день: репост какого-то розыгрыша билетов на ивент по случаю камбека его любимой группы, фотография с прогулки с Ёнтаном и черно-белое селфи на фоне изголовья кровати.       Чонгук давно не был у него в гостях, поэтому мозг сам дорисовывает какие-то изменившиеся детали интерьера: будь то передвинутый письменный стол или очередная грамота на полке, выданная лично в руки каким-то известным человеком из мира спорта, медаль на красной ленточке, висящая на гвозде около окна, или постер с айдолкой из нового альбома. У Тэхёна вообще в комнате полнейший хаос, подстать характеру хозяина: вечные перестановки, куча безделушек по всем углам, три лежанки Ёнтана по периметру комнаты и многослойность из бумаг на стене напротив кровати. Последний раз на той стене из обновлений была разве что купленная в одном из секонд-хэндов карта Сеульского метрополитена. Тогда в магазине на красноречивый вопрос Чонгука: «нахуя?» был получен не менее красноречивый ответ: «ты же говоришь, я предсказуемый, надо исправлять». Как карта метро Сеула сделает Тэхёна менее предсказуемым, Чонгук не понимал, но лезть в чужие логические цепочки он не собирался, лишь перехватил из рук продавца свернутую карту и двинулся в сторону лестницы на выход, предвкушая, сколько сил он еще затратит на то, чтобы просто вернуться домой с Хондэ живым и не опустошенным. В свете последних событий он Тэхёна назвать предсказуемым уже не сможет — видимо, карта столичной подземки и правда на него оказала немалое влияние.       И сейчас, лёжа убитым после муторного дня, Чонгук раз за разом нажимает на левую часть экрана, тем самым возвращая сторис с селфи своему взору. Психологи, как вспоминается Чонгуку, ещё писали что-то о физическом влечении к объекту симпатии. И если о том, что Тэхён однозначно к нему такого не испытывает (Чонгук в этом уверен без сомнений), то вот насчёт себя он на секунду призадумывается. Конечно, до этого было в пубертат, но сейчас как дела обстоят с этим — достаточно резонный вопрос самому себе, Чонгук даже на секунду тушуется от собственных мыслей, потому что стыдно становится на почве всего происходящего, когда он рассматривает селфи Тэхёна детальнее и ищет там детали, которые заставили бы его испытать то самое физическое влечение. Но ни возбуждения, ни трепета не чувствуется, Чонгук всё также лежит, разглядывает знакомое лицо, замечает какие-то родинки и пигментные пятна, на которые раньше как-то не обращал внимание, старый шрам на подбородке и растрепанные волосы. Никакое безбожное желание так и не охватило его.       Только вот стоило вспомнить взгляд Тэхёна — не тот, что на фото, а тот, который он подарил Чонгуку тогда у подъезда, то в дрожь бросило знатно. Либо у Чонгука проблемы с восприятием людей сформировались за годы отстраненного отношения к обществу, либо на почве собственных установок он не идентифицирует людей как «симпатичный или нет», просто Тэхён на этой фотографии в сторис — самый обычный и привычный Тэхён, которого он знает; а тот, который был тогда с ним или тот, который вчера заставил его испытывать самые нереальные эмоции — абсолютно другой человек. Глаза другие, мимика иная, атмосфера в принципе ощущалась в ту секунду максимально непривычной.       Чонгук откладывает телефон, прикрывает глаза и воспроизводит в памяти поминутно череду роковых событий, вспоминает чужой медовый голос, абстрагируется от того, как ощущал себя в тот момент и решает пережить это заново. И будь он хоть чуточку трезвее, возможно, получилось бы это далеко не с первой попытки, но пока коктейль из соджу с пивом разгоняет его пыл, помогает прочувствовать каждый подаренный Тэхёном взгляд и каждый сказанный комплемент в его адрес вновь, Чонгук позволяет себе ощутить то самое физическое влечение.       Подрагивающие пальцы касаются выпирающих тазовых косточек, проводят по бедру вниз и легонько царапают — держат на грани с реальностью, пока мозг Чонгука уплывает в воспоминаниях, а разум окутывается чужим бархатным и низким голосом, произносящим на повторе: «У тебя такая красивая улыбка, Чонгук». Гуляющие по тонкой коже ногти заставляют чувствовать себя всё ещё живым человеком, не дают сдаться на растерзание тем комплиментам, а подрагивающий кадык от сбитого дыхания накрывается ладонью целиком. Задушить бы себя в эту секунду, чтобы не мучаться от происходящего в жизни, но Чонгук впервые ощущает себя таким живым, что рука с шеи непроизвольно скользит к груди, останавливается аккурат посередине, ощущает биение сердца, а после тянется к резинке нижнего белья и стягивает до середины бедра, оголяя миру очередную слабость. На этот раз не перед собой, уже перед другим человеком.       У Чонгука очевидное влечение. Не физическое, скорее нечто более глубокое, а наливающийся кровью член — просто сопутствующее на фоне красочных воспоминаний, проигрывающихся на повторе в сознании Чонгука. Ему сейчас проще не думать вообще, отдаться целиком и полностью во власть взгляда и голоса Тэхёна у себя в голове, на секунду поверить в красоту своих глаз и улыбки и погладить аккуратно бритый лобок самыми подушечками пальцев. Крохотные прыщики и пара несбритых волосков невольно возвращают на долю секунды в реальность, но как только ребро ладони касается горячего члена, то Чонгук вновь окунается в неимоверную гамму эмоций глубоко внутри себя. Окольцовывает пальцами у основания, поднимает орган и прижимает его к животу, ощущая, как тот продолжает увеличиваться и становиться более твердым под его ладонью, как пульсирует под сухой кожей и крепнет без особых манипуляций. Даже порно включать не хочется, чтобы кончить по привычке на картинку с наигранными эмоциями актеров, хочется попробовать вновь ощутить давно забытое чувство мокрой фантазии, представить то, что поистине бы послужило прекрасным кадром для предоргазменной судороги. Глаза Тэхёна и его пухлые губы с нежной улыбкой выигрывают по всем фронтам.       Чонгук запрокидывает голову на подушку и жмурит глаза, выгибается на кровати и отрывает поясницу от матраса, когда зажимает головку в тугом кольце из пальцев и стимулирует её быстрыми движениями, растирает выступивший вязкий предэякулят и царапает ногтем уретру, тут же закусывая губу и сжевывая колечко септума в губе. Перед глазами сменяющиеся кадры прошедших дней, потом ещё парочка из самых далеких воспоминаний юности, где Тэхён также лучезарно ему улыбался, лез с объятиями и что-то шептал на ухо во время ночных посиделок, тот нелепый первый поцелуй и множество разговоров на интимные темы. Чонгука ведёт, он то и дело дергается, толкается в сжатую кольцом ладонь и натягивает кожицу до предела, скулит протяжно и хнычет, когда пережимает член у основания, а другой рукой аккуратно перекатывает налившиеся семенем яйца, стимулируя себя к скорейшей разрядке. Ему тяжело держаться, когда в голове набатом бьет голос Тэхёна и его: «И глаза, Гук. Удивительные глаза». Чонгук бы сейчас отдал всё, чтобы встретиться с Тэхёном взглядами, пережить этот чёртов апокалипсис на душе вновь и осознать единственное — влечение к Ким Тэхёну сильнее, чем он мог себе представить. Ему не нужно представлять секс с ним, не нужно раздевать в мыслях чужое тело — ему достаточно взгляда, сказанных в его адрес слов и просто понимания, что Тэхён в ту секунду говорил это от всего своего сердца.       Шлёпнув пару раз членом по животу и приподнявшись немного на кровати, Чонгук пальцами свободной руки размазывает естественные выделения по животу, продолжая надрачивать себе в хаотичном темпе: пара резких движений вниз, после секунда бездействия, а потом ещё несколько и с оттяжкой, чтобы растянуть кожицу по всей толщине и поджать губы от ощущений. Он подцепляет размазанный на коже живота предэякулят, возвращает его обратно на головку и пальцем растирает вокруг влажной и так уретры, ведёт к уздечке и неотрывно смотрит, как кулак сжимается в самом верху, а потом растирает жидкость по всей длине. Из него течет настолько обильно, что даже на поджавшихся яйцах ощущаются вязкие капли предсемени, а бордовый член контрастирует с бледной кожей лобка и бедер, заставляя наблюдать за этой картиной беспрерывно. Прикусив ребро ладони, Чонгук надрывно стонет, отдаваясь легкой предоргазменной судороге и ускоряя движения ладонью, пока в голове зацикливается:       — Я бы пошёл даже на сделку с дьяволом, если бы с тобой что-то случилось.       Чонгук беспрекословно сам сейчас идёт на сделку с дьяволом, признавая поражение и принимая собственные чувства, когда наблюдает за тем, как сперма растекается по ладони белесыми струями, оседая подтёками между пальцев и на фалангах, прямо на тех самых татуировках-черточках, и всё это медленно возвращает Чонгука в реальность.       В реальность, в которой Тэхёна он сегодня деликатно проигнорировал, не услышал сегодня его голос и пробыл весь день в состоянии, граничащим с уже таким надоевшим самоуничтожением. Но оно снова накатывает, пока сперма подсыхает на коже и неприятно стягивает её, пока перед глазами не исчезает последний фантомный силуэт и не пропадает блеск чужих глаз окончательно.       Чонгук снова один. И он снова самолично погряз в своих эмоциях, проблемах и, кажется, теперь ещё и симпатии. Но он решает порыться в интернете ещё немного, чтобы прийти к окончательному выводу и принять решения о собственных дальнейших действиях. Но только после того, как смоет с рук сперму, приведет себя в порядок и прогонит очередное наваждение в виде чужого образа с хриплым:       — Я ведь только начал. У меня ещё много чего не озвучено.       Он точно не вывезет. Чонгук уже предупреждал Тэхёна об этом, но сейчас говорит это окончательно, и пусть только самому себе.